- Сапоги? За что же, помилуйте, сапоги? - спросил телеграфист, любу-
ясь сапогами. - Мне даже, напротив того, неловко, уважаемый сосед... Я
не могу так, знаете ли.
- Ей-богу, возьмите...
- Разве что по кавказскому обычаю, - сказал телеграфист, примеряя са-
поги. - А вы что же, позвольте узнать, уважаемый сосед, извиняюсь, на
Кавказ путешествовали?.. Горы, наверное? Эльбрус, черт его знает какой?
Нравы... Туда, уважаемый сосед, и депеши на другой день только дохо-
дят... Чересчур отдаленная страна...
- Нет, - сказал Забежкин, - это не я. Это Иван Нажмудинович на Кавказ
ездил. Он даже в Нахичевани был...
Еще Забежкин хотел рассказать про кавказские нравы, но вдруг сказал:
- Батюшка, уважаемый сосед, молодой человек! Вот я сейчас на колени
опущусь...
И Забежкин встал на колени. Телеграфист испугался и закрыл рот.
- Батюшжа, уважаемый товарищ, бейте меня, уничтожайте! До боли бейте.
Телеграфист, думая, что Забежкин начнет его сейчас бить, размахнулся
и ударил Забежкина.
- Ну, так! - сказал Забежкин, падая и вставая снова - Так. Спасибо!
Осчастливили. Слезы у меня текут... Я решенья жду - съезжайте с кварти-
ры, голубчик, уважаемый товарищ.
- Как же так? - спросил телеграфист, закрывая рву. - Странные ваши
шутки.
- Шутки! Драгоценное слово - шутки! Батюшка сосед, Иван Кириллович,
вам - с Домней Павловной баловство и шутки, а мне - настоящая жизнь. Вот
весь перед вами варотился... Съезжайте с квартиры, в четверг же съезжай-
те... Остатний раз прошу. Плохо будет.
- Чего? - спросил телеграфист. - Плохо? Мне до самой смерти плохо не
будет. А если приспичило вам... да нет, странные шутки... Не могу-с.
- Батюшка, я еще чем-нибудь попрошу...
- Не могу-с. Да и за что же мне с квартиры съезжать... Мне нравится
эта старяга. Да вы, впрочем, хорошенько попросите. Расход ведь в переез-
дах, и, вообще, вы попросите. Я люблю, когда меня просят.
Забежкин бросился в свею комнату и через минуту вернулся.
- Вот! - сказал он, задыхаясь. - Вот еще сапожки и шнурки сот запас-
ные.
Телеграфист примерил сапоги и сказал:
- Жмут. Ну, ладно. Дайте срок - съеду. Только странные ваши шутки...
Забежкин зашел в свою комнату и тихонько сел у окна.
Забежкин на службу не пошел.
С куском хлеба он пробрался в сарай и сел перед козой на корточки.
- Готово, Машка Шабаш Убрал вчера телеграфиста Кобенился и сопротив-
лялся, ну, да ничего - свалил. Сапоги ему, Машка, отдал... Теперь что
же, Машка? Теперь Домна Павловна осталась. Тут, главное, на чувства рас-
считывать нужно. На эстетику, Машка. Розу сейчас пойду куплю. Вот, ска-
жу, вам роза - нюхайте... Завтра куплю, а нынче запарился я, Машка...
Ну, ну, нету больше. Хватит.
Забежкин прошел в свою комнату и лег на кровать. Розу он купить не
успел. Домна Павловна пришла к нему раньше.
Она сказала:
- Ты что ж это сапогами-то даришься? Ты к чему это сапоги телеграфис-
ту отдал?
- Подарил я, Домна Павловна. Хороший он очень человек. Чего ж, думаю,
ему не подарить? Подарил, Домна Павловна.
- Это Иван Кириллович-то хороший человек? - спросила Домна Павловна.
- Неделю, подлец, не живет и до свиданья. С квартиры съезжает... Это
он-то хороший человек? Отвечай, если спрашивают?!
- А я, Домна Павловна, думал...
- Чего ты думал? Чего ты, раззява, думал?
- Я думал, Домна Павловна, он и вам нравится. Вы завсегда с ним хохо-
чете...
- Это он-то мне нравится? - Домна Павловна всплеснула руками. - Да он
цельные дни бильярды гоняет, а после с девчонками... Чего я в нем не ви-
дала? Да он и внимания-то своего на меня не обратит... Ну, и врать же
ты... Да он, прохвост ты человек при наружности своей первую красавицу
возьмет, а не меня. Ну, и дурак же ты.
- Домна Павловна, - сказал Забежкин, - про красавицу это до чего вер-
но вы; сказали - слов нет. Это такой человек, Домна Павловна... Он зав-
рался давеча: люблю, говорит, тоненьких красавиц, а на других и вниманья
не обращу. Ведь это он, Домна Павловна, про вас намекал.
- Ну? - спросила Домна Павловна.
- Ей-богу, Домна Павловна... Он тонкую возьмет, ейбогу, правда - уко-
лоться об локоть можно у вас он и рад, гадина. А вот я, Домна Павловна,
я на крупную фигуру всегда обращу свое вниманье. Я, Домна Павловна, та-
кими, как вы, увлекаюсь.
- Ври еще!
- Нет, Домна Павловна, мне нельзя врать. Вы для меня - это очень пре-
восходная дама... И для многих тоже... Ко мне, помните, Домна Павловна,
человек заходил - тоже заинтересовался. Это, спрашивает, кто же такая
гранд-дам интереснейшая?
- Ну? - спросила Домна Павловна. - Так и сказал?
- Так и сказал, дай бог ему здоровья. Это, говорит, не актриса ли Лю-
ком?
Домна Павловна села рядом с Забежкиным.
- Да это какой же, не помню чего-то? Это не тот ли - рыжеватый будто
и угри на носу?
- Тот, Домна Павловна. Тот самый, и угри на носу, дай бог ему здо-
ровья!
- А я думала, он к Ивану Кириллычу прошел... Так ты бы его к столу
пригласил. Сказал бы: вот, мол, Домна Павловна кофею просит выкушать...
Ну, а что он еще такое говорил? Про глаза ничего не говорил?
- Нет, - сказал Забежкин, задыхаясь, - нет, Домна Павловна, про глаза
это я говорил. Я говорил: люблю такие превосходные глаза, млею даже, как
посмотрю... И мечтаю почаще их видеть...
- Ну, ну, уж и любишь? - удивилась Домна Павловна. - Поел, может, че-
го лишнего, - вот и любишь.
- Поел! - вскричал Забежкин. - Это я-то поел, Домна Павловна! Нет,
Домна Павловна, раньше это точно я превосходно кушал, рвало даже, а ныне
я, Домна Павловна, на хлебце больше.
- Глупенький, - сказала Домна Павловна, - ты бы ко мне пришел. Вот,
сказал бы...
- А я вас, Домна Павловна, совершенно люблю! - вскричал Забежкин. -
Скажите: упади, Забежкин, из окна, - упаду, Домна Павловна! Как стелечка
на камни лягу и имя еще прославлять буду!
- Ну, ну, - сказала Домна Павловна конфузясь.
И ушла вдруг из комнаты. И только Забежкин хотел к козе пойти, как
Домна Павловна снова вернулась.
- Побожись, - сказала она строго, - побожись, что верно сказал про
чувства...
- Вот вам крест и икона святая...
- Ну, ладно. Не божись зря. Кольца купить нужно... Чтобы венчанье и
певчие.
- И певчие! - закричал Забежкин. - И певчие, Домна Павловна. И все
так великолепно, все так благородно... дозвольте же в ручку поцеловать,
Домна Павловна! Вот-с... А я-то, Домна Павловна, думал - чего это мне не
до себе все? На службе невтерпеж даже, домой рвусь... А это чувство...
Домна Павловна стояла торжественно посреди комнаты.
Вокруг нее ходил Забежкин и говорил:
- Да-с, Домна Павловна, чувство... Давеча я, Домна Павловна, опоздал
на службу, - размечтался на разные разности, а когда пришел, Иван Нажму-
динович ужасно так строго на меня посмотрел. Я сел и работать не могу.
Сижу и на книжке де и не рисую. А Иван Нажмудинович галочки сосчитал
(у нас, Домна Павловна, всегда, кто опоздал, галочку насупротив фамилии
пишут), так Иван Нажмудинович и говорит: "Шесть галочек насупротив фами-
лии Забежкин... Это не поперли бы его по сокращению штатов..."
- А пущай! - сказала Домна Павловна. - И так хватит.
Венчанье Домна Павловна назначила через неделю.
В тот день, когда телеграфист собрал в узлы свои вещи и сказал: "Не
поминайте лихом, Домна Павловна, завтра я съеду", - в тот день все по-
гибло.
Ночью Забежкин сидел на кровати перед Домной Павловной и говорил:
- Мне, Домна Павловна, счастье с трудом дается. Иные очень просто и в
Америку ездят и комнаты внаймы берут, а я, Домна Павловна... Да вот, не
пойди я тогда за прохожим, ничего бы и не было. И вас бы, Домна Павлов-
на, не видеть мне, как ушей своих... А тут прохожий. Объявление. Девицам
не тревожиться. Хе-хе, плюха-то какая девицам, Домна Павловна!
- Ну, спи, спи! - строго сказала Домна Павловна. - Поговорил и спи.
- Нет, - сказал Забежкин, поднимаясь, - не могу я спать, у меня, Дом-
на Павловна, грудь рвет. Порыв... Вот я, Домна Павловна, мысль думаю...
Вот коза, скажем, Домна Павловна, такого счастья не может чувствовать...
- А?
- Коза, я говорю, Домна Павловна, не может ощущать такого счастья.
Что ж коза? Коза - дура. Коза и есть коза. Ей бы, дуре, только траву
жрать. У ней и запросов никаких нету. Ну, пусти ее на Невский - срамота
выйдет, недоразумение... А человек, Домна Павловна, все-таки запросы
имеет. Вот, скажем, меня взять. Давеча иду по Невскому - тыква в окне.
Заеду, думаю, узнаю, какая цена той тыкве. И зашел. И все-таки человеком
себя - чувствуешь. А что ж коза, Домна Павловна? Вот хоть бы и Машку ва-
шу взять - дура, дура и есть. Человек и ударить козу может и бить даже
может и перед законом ответственности не несет - чист, как стеклышко.
Домна Павловна села.
- Какая коза, - сказала она, - иная коза при случае и забодать может
человека.
- А человек, Домна Павловна, козу палкой, палкой по башке по козли-
ной.
- Ну и знай, коза - может молока не дать, как телеграфисту давеча.
- Как телеграфисту? - испугался Забежкин. - Да чего ж он ходит туда?
Да как же это коза может молока не дать, ежели она дойная?
- А так и не даст!
- Ну, уж это пустяки, Домна Павловна, - сказал Забежкин, дохаживая по
комнате. - Это уж. Что ж это? Это бунт будет.
Домна Павловна тоже встала.
- Что ж это? - сказал Забежкин. - Да ведь это же, Домна Павловна, вы
странные вещи говорите... А вдруг да когда-нибудь, Домна Павловна, жи-
вотные протест человеку объявят? Козы, например, или коровы, которые
дойные. А? Ведь может же такое быть когда-нибудь? Начнешь их доить, а
они бодаются, - копытами по животам бьют. И Машка наша может копытами...
А ведь Машка наша, Домна Павловна, забодать, например, Ивана Нажмудиныча
может.
- И очень просто, - сказала Домна Павловна.
- А ежели, Домна Павловна, не Иван Нажмудиныча забодает Машка, а -
комиссара, товарища Нюшкина? Товарищ Нюшкин из мотора выходит, Арсений
дверку перед ним - пожалуйте, дескать, товарищ Нюшкин, а коза Машка,
спрятавшись, на дверкой стоит. Товарищ Нюшкин - шаг, и она подойдет, да
и тырк его в живот по глупости.
- Очень просто, - сказала Домна Павловна.
- Ну, тут народ стекается. Конторщики. А товарищ Пушкин очень даже
рассердится. "Чья, - скажет, - это коза меня забодала?" А Иван Нажму-
диньн уж тут, задом вертит. "Это коза, - скажет, - Забежкина. У неге,
скажет, кроме того, насупротив фамилии шесть галочек". - "А, Забежкина,
- скажет товарищ комиссар, - ну, так уволен он по сокращению штатов". И
баста.
- Да что ты все про козу-то врешь? - спросила Домна Павловна. - Отку-
да это твоя коза?
- Как откуда? - сказал Забежкин. - Когда, конечно, Домна Павловна, не
моя, коза ваша, но ежели брак, хоть бы даже гражданский, и как муж, в
некотором роде...
- Да ты про какую козу брендишь-то? - рассердилась Домна Павловна. -
Ты что, у телеграфиста купил ее?
- Как у телеграфиста? - испугался Забежкин. - Ваша коза, Домна Пав-
ловна.
- Нету, не моя коза... Коза телеграфиста. Да ты, прохвост этакий,
идол собачий, не на козу ли нацелился?
- Как же, - бормотал Забежкин, - ваша коза. Ейбогу, ваша коза. Домна
Павловна.
- Да ты что, обалдел? Да ты на козу рассчитывал? Я сию минуту тебя
насквозь вижу. Все твои кишки вижу...
В необыкновенном гневе встала с кровати Домна Павловна и, покрыв оде-
ялом обильные свои плечи, вышла из комнаты. А Забежкин прилег на кро-
вать, да так и пролежал до утра, не двигаясь.
Утром пришел к Забежкину телеграфист.
- Вот, - сказал телеграфист, не эдороваясь, - Домна Павловна приказа-
ла, чтобы в двадцать четыре часа, иначе - судам и следствием.
- А я, - закричала из кухни Домна Павловна, - а я, так и передай ему,
Иван Кириллыч, скотине этому, я и видеть его не желаю.
