крустовых пастухов. Одного, кажется, задели стрелой. Другой торжествующе
вопил -- наверное, сам задел кого-то своим метательным ножом.
Здесь, внизу, было темно и тихо. Только с угрожающим шорохом в
противоположном углу осыпалась земля. Эгин шевельнул ноздрями. Да, чуть
сырая глинистая земля, кровь, кислятина -- ужинали здесь чем-то не очень
вкусным -- и едва уловимый смрад паленого. Что палили? Неизвестно. И --
совершенно незнакомый тошнотворный запах, исходящий, кажется, от пола. И --
никакого живого запаха. Сплошь мертвечина. Отличный домик.
Засиживаться здесь надолго, выставив меч и принюхиваясь к темноте, Эгин
не собирался. До потолка было недалеко. Он осторожно поднялся в полный рост.
Если вытянуть вверх руку, то ее ладонь выглянет на поверхность. Итак, если
вернуть меч ножнам, вновь присесть, подобраться, вспомнить несложные слова
Легкости, а потом старательно подпрыгнуть...
Опираясь на распрямленные руки, Эгин отжался на них над крышей,
высовываясь из дыры по пояс. Еще одно усилие и его ноги покинут...
Безликая, но смертельная опасность стремительно высвободилась из-под
земляной осыпи и вцепилась в ногу аррума своими цепкими ледяными пальцами.
Одновременно с этим безжалостные зубы впились ему в правое бедро.
Эгин в панике что было сил отпустил в темноту пинка и, к своему
удовольствию, попал в податливую плоть. Но ответом ему послужил лишь гневный
рык и плотно сжавшиеся зубы на его ноге.
Оставалось одно. Эгин поддался мерзавцу, который стремился втянуть его
обратно вниз, и, спустя мгновение, уже кубарем летел в темноту, одновременно
подтягивая свободную ногу повыше, а левой рукой нащупывая рукоять
засапожного кинжала.
x 3 x
"Да, разумеется, любая безмозглая тварь на месте невидимого
кровожадного дядьки поступила бы так же", -- удовлетворенно подумал Эгин,
распрямляясь. У него все получилось. Кинжал, всаженный по самую рукоять в
смердящую паленым плоть врага, торжествовал победу своего хозяина над
незадачливым людоедом.
Когда неведомый враг сдернул его вниз, он, как и рассчитывал Эгин,
насел на него сверху (и показался арруму тяжелым как земля-мать). Но вот уж
на что никак Эгин не рассчитывал -- так это на нечеловеческой, неистовой
силы удар, который молниеносно обрушился на его грудь. Сегодняшней ночью все
-- и стрелы, и клинки -- явно жаждали добраться до самого сердца аррума. Но
нагрудник спас его и на этот раз, а вслед за тем кинжал решил все в пользу
Эгина.
"Так, хорошо. Счет открыт убиением кого-то, кого разглядывать будем
поутру вместе с Есмаром и Логой, а пока что надо наводить порядок в Кедровой
Усадьбе", -- подумал Эгин, на ощупь находя кинжал и вырывая его из цепких
объятий чужой плоти. Судя по всему, убитый был все-таки человеком.
Одноруким, что ли?
Эгин пошарил еще и к своему ужасу обнаружил, что вместо левой руки
убитое им существо имеет многосуставчатую конечность, закованную в роговой
панцирь. Кажется, именно этим оно собиралось пробить его грудь. Очень
хорошо. А еще лучше то, что ни во время нападения, ни до него он, аррум
Опоры Вещей, не почувствовал присутствия ничего живого. Либо он -- из рук
вон плохой аррум, либо тварь не жила. Может ли двигаться неживое существо?
Вопрос философский, прямо из анналов героической эпохи.
"М-да, нескучно у них здесь, на Медовом Берегу", -- думал Эгин,
выкарабкиваясь наконец на поверхность. Он не видел и не чувствовал как под
его ногами слабо шевельнулось убитое тело. Жизнь ушла из него слишком давно,
чтобы бояться какого-то кинжала. Убитому телу нужно было полежать еще
некоторое время и затем оно было готово продолжить свое омертвелое и
мертвящее движение.
x 4 x
Дела обстояли очень плохо и это Эгин понял сразу же, когда трое мужиков
с факелами, от которых его отделяло шагов пять-шесть, не больше, с радостным
воплем "А вот и он!" двинулись к арруму, ухмыляясь криво и немного виновато.
Дескать, извини, милостивый, но сейчас мы тебя будем рубить на грудинку и
вырезку.
"Облачный" меч -- не чета топорам. Аррум -- не чета мужичью. Эгин убил
всех троих очень быстро. Последнего он зарубил в спину, когда тот собрался
бежать прочь от неистового советника. Золота им захотелось наварить из
Внутренней Секиры, хамам. Вот вам золото.
А плохо дела обстояли из-за того, что, расправившись без труда с
мужиками, Эгин понял, что Кедровая Усадьба обречена. И он, аррум Опоры
Вещей, обречен вместе с ней.
Потому что на пороге хозяйского дома лежали четверо пастухов Круста, и
все четверо были в крови, и семь тел вокруг них говорили о том, что бойня
была короткой, беспощадной, роковой.
Потому что супруга управляющего, хищно оскалившись и полуприсев, больше
не жила; в животе у нее торчала стрела, а левая рука болталась, перебитая
топором. Она упала набок и тогда Эгин впервые воочию увидел будущее Медового
Берега.
Стоило женщине упасть и выронить нож, как над ней навис темный силуэт.
Человек? Прямоходячая собака наподобие животного-девять? Призрак? Нет,
последнее исключено.
Мелькнула быстрой змеей тень стремительно выброшенной вперед
конечности, отвратительно хрустнули ребра, и тварь, хрипло рыкнув, впилась
зубами в нечто, зажатое костяными сочленениями левой, многосуставчатой руки.
Тварь жрала человеческое сердце.
Кедровая Усадьба была обречена, ибо в узких оконцах, которые были
пробиты вдоль лестницы, ведущей на второй этаж, плясали сполохи пламени. Это
означало, что пламя уже владеет единственным выходом из дома и что скоро
огонь, пробившись по винтовой лестнице, завладеет и смотровой башней, на
вершине которой будет искать спасения Лорма.
А Эгин, аррум Опоры Вещей, был обречен потому, что, отделившись от
плотной группы флигелей на противоположной стороне подворья, к нему, чуть
раскачиваясь и неуверенно ступая, словно слепцы, приближались собратья того
существа, которое только что насытилось сердцем женщины со шрамом.
Существ было не меньше десятка.
x 5 x
Соломенная крыша -- не лучшая опора для воина. Эгин сделал несколько
шагов назад и его спина уперлась в бревенчатый сруб стены. Вот и все. Под
ногами -- земля, за спиной -- стена. Невысокая, но все равно на такую
никакие слова Облегчения не забросят. Справа -- стена господского дома, в
котором все больше пламени и все меньше живых. Да, Лорма, в одну паскудную
ночь ты потеряешь не только девственность, но и жизнь. То же произойдет и с
твоим первым мужчиной. Энно.
Твари были сейчас напротив входа в дом, уже совсем недалеко. И тут из
окна, соседнего по отношению к тому, из которого Эгин несчастные короткие
колокола назад осматривал зачин бойни в полной уверенности, что все здесь
находится в его власти аррума, из этого окна вывалилось грузное тело и упало
под ноги приближающимся тварям. Жена Круста. Наверное, так до самой гибели
толком не протрезвела.
Гибели? Ну нет! Громогласно икнув, тетка поднялась на ноги. Похоже,
падение с пятнадцатилоктевой высоты пошло ей только на пользу. Самый близкий
к ней пожиратель сердец занес свою суставчатую конечность для рокового
Но вещный мир изменчив, как вода. Он может быть неподвижен, словно лед,
а может быть быстр, словно огонь.
Такого сильного толчка прежде еще не случалось. Казалось, мир решил
расколоться надвое и великой трещине суждено было пройти именно через двор
Кедровой Усадьбы. Эгина швырнуло к стене и он сильно ударился затылком. Но
это не помешало ему увидеть, что костяная змея нечестивого гостя вместо
того, чтобы сокрушить ребра крустовой супруги и изъять ее горячее сердце,
вонзилась во вздыбившуюся землю. А сама супруга, окончательно протрезвев и
заголосив за десятерых базарных торговок, вознеслась вместе со
вспучивающейся землей вверх.
До этого в земле возник огромный провал, сожравший флигель. Теперь
земля изволила вспучиться и высокий вал пролег от дверей дома прямо под ноги
мужикам, сгрудившимся у сокрушенной "гремучим камнем" башни. Те, и так
сильно напуганные отчаянным сопротивлением пастухов Круста, появлением
аррума, резво убившего трех их собратьев, а равно и падением пьяной бабы,
которой все было нипочем, бросились бежать. И, как вскоре понял аррум --
более чем вовремя.
Потому что боковые скаты новоявленного земляного вала стали быстро
осыпаться, обнажая мерцающую фиолетовыми пятнами кожу. Кожу? Да, кожу. Ибо
это было не землетрясение. Это было существо.
О Шилол, кто он!? Друг? Враг? Да и живой ли вообще?
Эгин полоснул по твари Взором Аррума. Да, у твари был слабый, но
все-таки животный, живой, теплый След. Это уже немного легче. По крайней
мере, он не родич этим, сердцеедам.
В отсветах от горящего дома арруму было непросто разглядеть явившегося
из-под земли. Но зато явившийся, судя по всему, видел в темноте лучше кошки
и притом видел едва ли не прямо всей поверхностью своего тела.
Эгин не знал, что по ту сторону от выползка пожиратели сердец сдуру
набросились на беззащитный и нежный бок твари со своими костяными когтями и
тем разозлили ее сверх всякой меры. Он видел лишь, что передняя часть
слизнеобразного тела, взмахнув плохо различимыми, но, кажется, короткими
передними лапками ("хороши "лапки" -- каждая с оглоблю!" -- мрачно фыркнул
Эгин, отвечая собственным мыслям) изогнулось и рванулось вправо-назад,
одновременно с этим высвобождая из-под земли последние сажени своего тела.
Супруга Круста, пережив недолгое вознесение на семь локтей, вновь упала
вниз. Голосить она перестала. Зато, встав на четвереньки, оглядевшись по
сторонам и разглядев-таки под стеной Эгина (его меч даже в этой почти полной
темноте давал заметные отблески), она быстро-быстро засеменила к тайному
советнику. Но бабе сегодня не везло. Не заметив дырки в крыше флигеля,
стоявшего вровень с землей, она провалилась вниз.
Эгин нервно хихикнул. Ну что за ночь!
По ту сторону выползка раздался отчаянный вой. Кажется, подземная тварь
взялась за нежить вплотную. Из этого Эгин с облегченным вздохом сделал
вывод, что выползок -- друг. Поспешный и необдуманный вывод.
x 6 x
Возможно, Эгин счел бы своим долгом перепрыгнуть через тело выползка и
помочь тому в истреблении нежити. Возможно, постарался бы допрыгнуть с его
спины до окон дома и разыскать там Лорму. Возможно, полез бы в провалившийся
флигель вытаскивать ее мамашу. Но все случилось иначе.
-- Человек, сделай семь... нет, твоих меньше... шесть шагов влево.
Эгин вздрогнул. Голос был тихим, внятным, властным. Таким же точно, но
более крепким и молодым, обладал Лагха Коалара, гнорр Свода Равновесия.
Говоривший свободно владел варанским языком, но в его речи напрочь
отсутствовала певучесть, которой с давних давен гордятся варанские пииты и
риторы. Казалось, говорит не человек, а музыкальная шкатулка.
Голос прозвучал сверху из-за спины. Следовательно, говоривший находился
на гребне стены Кедровой Усадьбы.
-- Какого Шилола?! -- резко выкрикнул Эгин, выворачивая шею и тщетно
силясь разглядеть наверху хоть что-то, кроме пронзительных южных звезд.
-- У тебя еще есть восемь ударов сердца. Отойди в сторону, как я
сказал, или умрешь.
-- Ты кто?! -- грозно спросил Эгин, косясь влево, куда ему советовал
отойти незнакомец.
-- Твоя лучшая любовница, -- хохотнул его невидимый собеседник. -- Пять
ударов сердца, человек.
Эгин не любил разговаривать с пустотой. Но любопытство всегда брало в
нем верх.
-- А что будет через пять ударов?
-- Осталось три.
