контакт с Вандой ты вышел четко, вел себя... адекватно. Когда Шульгин
выяснил, что именно им от тебя требуется, он передал тебе инструкцию. Мы
успели подготовить "явочную квартиру", где наши партнеры обнаружили
важнейшую для себя информацию. О планах действия правительства и людей
"Братства", которая и убедила их в том, что успех гарантирован...
- Да уж, информация, которую добываешь в бою и которую противник
защищал до последней капли крови, как ей можно не поверить? - согласился я.
- Но неужели?..
Новиков и это предусмотрел.
- Конечно, при тщательном осмотре и обыске "трупов" об имитации можно
было бы догадаться, для того и устроили мы контратаку. А заодно и чтобы еще
больше упрочить твое положение. Дальнейшее тебе в принципе должно быть
понятно и без моих пояснений. Сам все видел.
Да, остальное я видел своими глазами. И, вопреки всем прекрасным
планам, имел три отличных шанса никому и никогда об увиденном не рассказать.
Кроме, разве что, Артура.
Но об Артуре я намеревался поговорить с Андреем несколько позже. Сейчас
для разрядки, а заодно и для удовлетворения собственного любопытства я
спросил о предмете, никакого отношения к драматическим событиям не имеющем.
- Эти ваши роботы. Я же не совсем дурак. Имею представление об основных
постулатах науки и техники, довольно существенно превосходящие вашу... - я
вспомнил о гомеостате и установке пространственно-временного совмещения и
уточнил, - по большинству параметров.
- Так. И что с того?
- Так вот подобные роботы существовать не могут. Я там немного
поэкспериментировал с Герасимом. Мыслящий искусственный мозг невозможен. У
нас созданы и работают компьютеры. Производящие триллионы параллельных и
даже взаимоисключающие операции, но до самостоятельных интеллекта им также
далеко, как таракану до шимпанзе...
Новиков снова засмеялся. Эта тема ему доставила больше удовольствия,
чем предыдущая.
- Что ж ты о таракане так неуважительно? Триста миллионов лет
существует и вполне все время процветает. Значит - не дурак.
А если серьезно - причем тут мышление и человеческий интеллект? Я,
признаться, понятия не имею, какое там у нашего главного компьютера
быстродействие, но его явно хватает, чтобы наши роботы функционировали как
раз по принципу охаянного тобой таракана или любого другого инсекта.
Тщательно проработанные программы и обЦем памяти, достаточный, чтобы в долю
секунды реагировать на любой входящий сигнал. А число таких сигналов хоть и
велико, но вполне конечно. Пусть даже полсотни тысяч слов и столько же
более-менее стандартных фраз. Плюс зрительная, иная акустическая,
осязательная и обонятельная информация. Думаешь, рядовой сторож с двумя
классами церковно-приходской в большем обЦеме информации ориентируется? Это
при том, я подчеркиваю, что есть еще и стандартные программы, на девяносто
процентов обеспечивающие заданное поведение...
Возразить было нечего. Кроме одного.
- И ты хочешь меня убедить, что ваш уровень техники такое позволяет?
Гениальный механик Левашов в своих мастерских серийно таких андроидов
штампует?..
- Ну, брат, это мы уже в другую область забираемся. Здесь в двух словах
не растолкуешь. Тем более... - он насторожился.
Я не слышал ничего, но у Андрея, наверное, чувства были развиты тоньше.
- Судя по характерным звукам, не иначе как товарищ Троцкий прибыли.
Пора вниз. Нельзя такое зрелище пропустить. Тем более что протокол не
позволяет. Пошли!
... Явление товарища Троцкого народу было обставлено со всей подобающей
торжественностью. Кавалькада автомобилей с сопровождающими лицами,
адЦютантами и охраной, выстроенный перед крыльцом коридор почетного караула,
который психологически странно смотрелся как перед зданием "культурного
центра", так и тем, что составлен был - в столице одного государства - из
гвардейских офицеров другого, идеологически враждебного.
Но офицеры были хороши, вызывающе хороши в своих черных мундирах с
белыми кантами, фуражках с черными околышами и белым верхом, в сверкающих
сапога, белых перчатках и с внушительными винтовками "СВТ" "на караул".
Конечно, это была демонстрация, с обеих сторон согласованная, чтобы
представить всем, кого это касается, невиданный в мировой истории союз.
И опять меня поразило - немыслимое в моем мире, - чтобы в день
подавления антигосударственного путча местный диктатор не просто сам
устраивает триумфальный банкет, что и само по себе крайне бестактно, а
посещает прием, организованный иностранным государством, чьи войска приняли
активное участие в подавлении, если судить формально, восстания одно части
народа и правящей партии против другой их части. Конфликт чисто внутренний,
и не торжествовать тут нужно в обществе ландскнехтов, а тихо печалиться о
жертвах гражданской смуты... Даже если формально ты и в своем праве.
Но здесь ведь не цивилизованная страна, здесь очередная ипостась
бессмертной Византии. "Москва - третий Рим, а четвертому не бывать!" И
появление Троцкого - знак всем прочим, своим и чужим, что б не забывали, с
кем имеют дело и что не прошли времена, когда не считалось зазорным устроить
праздничный ужин на телах пленных вражеских князей. Финал битвы на Калке,
если кому непонятно.
Неся правую руку в кожаной перчатке чуть на отлете от козырька
суконного шлема с огромной красной звездой, посверкивая стеклами пенсне,
даже кивая едва заметно головой направо и налево, когда проходил сквозь
строй тех, с кем так отчаянно воевал три года подряд, Лев Давыдович вошел в
вестибюль, встреченный приветственными возгласами ждущих его гостей, как
красных, так и белых.
Картинно сбросил на руки адЦютантов плащ-крылатку и шлем, предстал
перед народом в великолепно сшитом голубовато-сиреневом френче с одиноким
орденом Красного Знамени на клапане кармана и обрамленными лавровыми ветвями
выпуклыми золотыми звездами на алых петлицах. "Маршал революции".
Успел присвоить себе чин в наполеоновском духе, пока его не переплюнул
жалкий генерал-лейтенант Врангель.
Троцкий заулыбался сочными губами из-под скобки черных усов, жестом
триумфатора поднял над плечом руку.
- Здравствуйте, здравствуйте! Душевно рад. И попрошу - без всяких
церемоний. У нас ведь просто дружеская встреча, никак иначе. Я бы даже
сказал - просто ужин после боя.
Чтобы специально это подчеркнуть, навстречу ему шагнул не занимающий
никаких официальных постов, не более чем попечитель "культурного центра" А.
Д. Новиков, тоже при единственном ордене на шейной ленте, правда, орден этот
- святого Николая Чудотворца, полученный за разгром красных полчищ под
Каховкой. А в двух шагах за его спиной, тоже как совершенно неофициальная
фигура, - военный атташе при посольстве Югороссии генерал Басманов в мундире
императорской гвардейской конной артиллерии.
Такая вот утонченная игра символами, того типа, когда сорт поданного на
дипломатическом приеме вина или вежливый отказ Великой княжны от первого
полонеза с послом Великой державы значат не меньше, а подчас и больше, чем
публично обЦявленная нота.
Ясно было, что и Андрей Дмитриевич, и Лев Давыдович давно и хорошо друг
друга знают, однако сначала они обменялись просто твердым мужским
рукопожатием, и лишь потом Новиков, чуть придерживая Троцкого под локоть,
повлек его к парадно лестнице.
Я оказался оттеснен в сторону толпой встречающих, которые рвались
оказаться поближе к вершителям - все это понимали - судеб двух сильнейших на
сегодня европейских держав, но не пожалел об этом. Одна только сценка,
случайным свидетелем которой я оказался, принесла мне, как репортеру, больше
удовольствия, чем многое и многое из увиденного на этом банкете.
Справа и слева от арки главного входа стояли парные офицерские посты
охраны. Тоже демонстративно одетые в царскую гвардейскую форму. Но с совсем
не соответствующими имиджу автоматами "АКСУ" на парадных белых плечевых
ремнях.
А среди адЦютантов Троцкого мне в глаза бросился высокий лощенный
красный командир с четырьмя алыми прямоугольниками в петлицах и таким же,
как у Предсовнакорма орденом. Он тоже приотстал, специально или случайно, и
когда масса народа схлынула, устремившись вверх, обернулся к одному из
охранников:
- Виктор, ты ли это?!
- Господи, Рома, да конечно же!
Красный полковник и белый капитан бросились друг к другу в обЦятия.
Потом отошли к окну и, наблюдая со стороны за их оживленной, безусловно
дружеской беседой, которая сопровождалась, кроме повышенной тональности
голосов еще и частым прикладыванием к извлеченной "троцкистом" из кармана
плоской фляжке, я в очередной раз понял, что водораздел в здешней политике
проходит отнюдь не по идеологическому фронту.
И вообще эта сценка сказала мне о московской ситуации гораздо больше,
чем солидные социологические исследования, если бы они здесь проводились.
Кончено, в двадцатом году она вряд ли могла иметь место, а вообще-то кто его
знает... Если бы иначе, как стала возможной вообще эта никем впрямую не, но
обЦективно вполне функционирующая красно-белая конфедерация?
... Речь Троцкого, произнесенная им за банкетным столом с бокалом
шампанского в руке, была, как всегда (насколько я могу судить по газетным
публикациям, поскольку ранее вождя РСФСР вживую не слышал), блестяща и по
форме и по содержанию. В двадцатиминутный спич он вложил все: и анализ
международных отношений, и оценку внутриполитической ситуации, заклеймил
происки мирового империализма и коммунистов -догматиков, не понявших сути
нэпа и скатившихся до рол жалких прихвостней европейских социал-предателей,
популярно обЦяснил, почему добрый мир с генералом Врангелем (который тоже
демократ, но слегка иного толка) гораздо лучше худой ссоры с ним же и со
всеми другими бывшими врагами, которые, как показывает практика, куда лучше
бывших друзей. Он даже развил эту тонкую мысль - что враг вообще во многом
лучше, чем друг, потому что диалектика развития говорит о чем? Враг предать
не может, а друг - почти как правило. Враг может эволюционировать только в
друга (а куда же еще?), в то время как друг - только во врага (что,
очевидно, хуже), и вообще всегда и везде предают только друзья...
Слушающие его речь улыбались, кивали, перешептывались одобрительно.
Умеющие читать между строк и понимать смысл помимо слов русские люди делали
для себя далеко идущие и оптимистические выводы.
Жаль, что в истории моего мира Троцкий как-то отошел в тень (возможно,
что ему не довелось стать организатором Октябрьского переворота и Главкомом
Красной Армии), и только во всеми забытых библиотечных хранилищах пылятся
его труды по теории так и не наступившей Мировой революции и по
литературоведению.
Завершился его спич совершенно блистательным афоризмом, который я тут
же занес в свою записную книжку: "И пасть наши враги знают - на всякую
принципиальность мы ответим абсолютной беспринципностью!"
Он вытер пота с разрумянившегося лица, медленно выпил совершенно
выдохшееся шампанское и поклонился Новикову.
Андрею пришлось говорить ответный тост. Я испугался, что Новиков тоже
затеет нечто аналогичное. Две даже и блестящие речи подряд - это уже
перебор. Но Андрей оказался на высоте. Окинув длинный, на полсотни с лишним
персон, стол каким-то очень печальным, не совпадающим с общим весельем
взглядом, он сказал так: "Недавно я случайно перелистывал книгу одного из
