теперь вполне человеческое и глаза не мертвые, а обыкновенные.
Так и должно быть, - сообразил я, - это там, у нас, они у него были
мертвые, а здесь на том свете, - нормальные. А вот какие глаза у меня
сейчас? Зеркальце бы... Но - это я тоже вспомнил - покойники и зеркала
несовместимы. Не зря же их принято занавешивать.
Но как же Елена? Она же согласилась пойти за меня замуж! А татары? До
Селижарова тридцать верст, вот-вот они могут появиться и здесь!..
Я глубоко вздохнул и все вспомнил. И понял. Из каких глубин памяти они
сумели вытащить это? Мне было девятнадцать лет. В турлагере - вон там, за
плесом, по ту сторону монастыря, я познакомился с девочкой Леной.
Влюбился в нее мгновенно и страшно. Кстати - впервые в жизни вот так,
по-настоящему. Однажды на танцах даже ухитрился поцеловать ее в щечку. Но
ничего у меня не вышло. Чем-то ей я не показался.
С полгода еще мы переписывались. Чернилами по бумаге для пущей
романтики. А на лекциях в университете я сочинял исторический роман про нас
с не. Вот этот самый, экранизацию которого я сейчас посмотрел.
Мне стало так горько, так тоскливо и обидно. Ведь примерно до этого
места я и тогда дошел. В целомудрии своем не решился на более откровенную
сцену, хотя в мыслях, конечно...
Где-то, наверное, и сейчас валяется та тетрадь. Я отправил распечатку
нескольких глав Лене в Петроград, получил в ответ довольно насмешливое
послание, и от злости и оскорбленной гордости забыл и девушку, и роман,
который мог бы... А что, вполне мог бы быть дописан и даже стать популярным.
Народ такие сюжеты любит.
И еще стихотворение сочинил для нее, уже совсем на прощание:
