не знали кому сообщить о готовящемся перевороте. Вот и пришлось посуетиться,
понервничать... - Новиков сокрушенно покачал головой. - Если бы вовремя
вернуться, можно было очень малой кровью обойтись, а то вот...
Теперь мне последние события стали понятнее. А тоя все удивлялся,
насколько грубо и непрофессионально проводились кое-какие мероприятия.
Но пока меня интересовало не это. В конце концов, заботы здешнего мира
не так чтобы уж очень меня касаются. Но из слов Андрея следовало, что
вернуться домой нам с Аллой не только можно, но как бы и очень легко. Об
этом я и спросил Новикова.
- В общем-то, так. Вернуться, наверное, можно, если наши расчеты
адекватны. Мы тут с Олегом прикинули. Примерно через три месяца проход
должен открыться в Северной Атлантике, в вычисленной точке между Англией и
Норвегией... - и тут в его тоне я услышал такое большое "но", что не на
шутку встревожился. О чем и спросил.
- Катера помнишь? - ответил мне Андрей.
- Еще бы не помнить...
- Так катера были немецкие, как мы определили, и предвоенного выпуска.
Принадлежали Кригсмарине тогдашней гитлеровской Германии...
Я не сразу понял, о какой войне он говорит, и ишь позже догадался, что
имеется в виду бывшая через пятнадцать лет после нынешнего момента и не
состоявшаяся у нас вторая мировая.
- И какой в таком случае вариант просматривается? - это спросил уже
Шульгин, до сей поры не вступавший в разговор.
Они проверяют меня на сообразительность, что ли? ну, пожалуйста,
отвечу, что думаю. - Не выходит ли, что мы сначала вывалились в какой-нибудь
из годов той вашей войны, а уже потом проскочили в этот? Тогда, значит, в
вычисленной вами точке существует сразу две зоны перехода?
Сказал и почувствовал, что чего-то не улавливаю.
- Если бы так, это еще полбеды, - сказал Андрей. - Тут нечто более
сложное и странное. Мы ведь в каком мы сейчас году пребываем? Правильно, в
двадцать четвертом. Но, прошу заметить, если мы здесь и сейчас, то каким
образом могла случиться та мировая? Мы же собираемся ее предотвратить, и
судя по тому, что уже сделали, ей, той, что была, теперь взяться неоткуда...
Наверное, они после возвращения Новикова уже не раз обсуждали друг с
другом случившийся парадокс.
- Может быть, так, что вы с Игорем оказались в точке сопряжения трех
реальностей, - сказал Шульгин. - И вы сколько-то, день, час или даже те
самые три месяца, которые потерялись, прожили в нашей Настоящей
Реальности... А уже потом выскочили сюда.
- А могли и не выскочить, так? Навсегда остались бы в реальности щ 1,
то есть нашей подлинной? В которую Артур дороги таки не нашел?
- Об этом судить трудно. Если уж Олег не сумел рассчитать вероятность
стыковки трех реальностей, да еще со странным временным разрывом. Можно
допустить, что война там была, но не мировая, а так, локальная, вроде
фолклендской. И что вы были совсем не в той точке, а в любой другой... Ты же
только по климату ориентируешься, обсервации сделать так и не сумел, а когда
тучи рассеялись, оказался уже у нас...
Из всей последовавшей далее дискуссии я понял только одно - понятия о
физическом смысле явления не имеет никто, но при попытке воспользоваться
ранее вычисленной точкой перехода вполне можно угодить куда угодно, кроме
нужного места, времени и реальности. И такую попытку до полного выяснения
обстоятельств никто предпринимать не станет.
Однако и здесь я не угадал.
- Для момента, когда рациональная наука бессильна, имеется выбор, -
кривя лицо в очень нетрезвой улыбке, провозгласил со своего дивана профессор
Удолин.
Я, честно говоря, успел почти забыть об этом персонаже. Вернее - не
принимал его всерьез, посчитав старым пьяницей и забыв, что ни Андрей
Дмитриевич, ни Александр Иванович никогда ничего зря не делали. И если этого
колоритного дедушку сюда зачем-то привел, то рано или поздно он свое слово
сказать был должен. В полном соответствии с режиссерской теорией А. П.
Чехова.
- Дорогу в интересный вам мир можно сказать не только по прямой. Можно
и вокруг... - сказал профессор, выпрямился и сел на диване. - Естественно,
через иные измерения. - Он уткнул палец в висевшую на стене карту мира.
Здешнего мира, подчеркну еще раз. И 1980 года издания. "Москва. ГУГК ССР".
Мне эту карту интересно было рассматривать еще в новозеландском форте.
Слишком много там непривычных границ и неизвестных стран.
- Вот так, - Удолин черкнул ногтем от Одессы до Вены через Карпаты и
Венгерскую низменность, - идти, особенно если пешком, долго, нудно, и
дойдешь ли еще, неизвестно. А вот так, - он изобразил баллистическую
траекторию от Вены обратно к Одессе, - очень легко и быстро. Практически
мгновенно. В чем суть? - обратил он ко мне взгляд экзаменатора.
- Естественно, воздушный транспорт удобнее пешего хождения, - ответил
я.
- Правильно, но глупо. Удовлетворенно сказал профессор. - Суть
совершенно не в этом, а... - он еще посмотрел на меня, давая мне шанс
реабилитироваться, а потом заключил: - Неужели не увидели? Я же вышел из
плоскости двух измерений. Поняли? Из двух - в третье. А теперь попробуем из
трех - в четвертое. А?
В моем нынешнем состоянии эта идея была ничем не хуже и не лучше всех
прочих. Хотя я по-прежнему не понимал, каким образом возможно выйти в
какое-то еще измерение, внешнее по отношению к внепространственным. Впрочем,
я и о куда более примитивной хроногации имел крайне смутное представление,
куда уж со всем прочим. А они тут, как выяснилось, давно и свободно между
временами и реальностями маневрируют. Откуда мне знать, может этот пьющий
старец самым главным теоретиком и я является, а господа офицеры у него на
подхвате.
Однако тут же и выяснилось, что если Константин Васильевич и теоретик,
так совершенно в другой области, поскольку он начал густо пересыпать свою
речь терминами дзен-буддизма и прочих оккультных наук, стремясь просветить
именно меня (поскольку всем остальным, похоже, он свои воззрения изложил
гораздо раньше).
Смысл последующего разговора сводился к тому, что имеется план -
используя его, Новикова, с Шульгиным и отчего-то вдруг мои (интересно,
какие?) способности, отыскать и, если так можно выразиться, картографировать
все наличествующие на Земле точки межмировых пробоев. То есть в идеале
получит функционирующую с четкостью и надежностью довоенных германских
железных дорог транспортную систему, связывающую три, а возможно, и гораздо
большее количество реальностей.
Смелый и масштабный замысел, ничего не скажешь.
- Ну и как же это должно выглядеть на практике? - поинтересовался я,
заранее согласившись ничему не удивляться и воспринимать как должное даже
самые абсурдные, на мой взгляд, идеи. Тем более что за последние месяцы
сфера абсурдного для меня значительно сЦежилась.
- Если отвлечься от сложностей практической реализации, проблему я
представляю в следующем виде... - сообщил Удолин лекторским (или менторским
) тоном.
И хоть посылка его по-прежнему не казалась мне слишком убедительной,
особенно в части, касающейся непосредственно моего участия в проекте, я
возражать не стал. Если это поможет нам с Аллой вернуться домой -
пожалуйста, можно испытать и такой метод.
Да и в конце концов, нечто похожее излагал и Артур тоже. И раз уж он
вновь пришел мне на ум, я решил стрельнуть по двум зайцам. Андрей с
Шульгиным в моих пояснениях не нуждались, и только для профессора я очень
коротко сообщил суть дела. Удолин пришел в крайнее возбуждение. Мгновенно
утратив интерес к транспортным проблемам, он стал жадно расспрашивать о
деталях, не слишком известных ему самому. Я-то мог оперировать только
информацией, полученной от Артура, и не при самых благоприятных
обстоятельствах, кстати.
Загадка происхождения нашего друга-зомби профессора интересовала мало,
а вот все, связанное с его земным существованием в этом качестве, и особенно
все, что он говорил о потустороннем мире и его пограничных зонах, -
чрезвычайно. Наше собеседование, больше похожее на изощренный допрос, он
сопровождал потиранием рук, торжествующими вскриками, картинными гримасами и
иными действиями, который я ранее относил на счет не слишком хорошего вкуса
фантазии авторов, описывающих тип "сумасшедшего ученого". А Удолин был
именно таков. (Если только не отбрасывал добросовестно соответствующую
легенду. Как я недавно изображал "иностранного дипломата".)
- Если вы принимаете мои слова так близко к сердцу, - сказал я,
стараясь всячески демонстрировать Удолину готовность к сотрудничеству, - и
феномен, первооткрывателем которого я смею себя считать, лежит полностью в
круге ваших научных интересов, так, может быть, удастся применить
разработанные вами методик, чтобы убедиться как в соответствии моих
эмпирических наблюдений истине, так и выяснить живо меня занимающий вопрос -
не последовал ли означенный Артур... то есть артефакт, за нами в
межвременной туннель, и не находится ли он поблизости, ибо вчерашней ночью
нечто подобное я ощутил. Благодаря чему, собственно, и нахожусь среди вас...
Шульгин из-за спины профессора показал мне поднятый большой палец. Мол,
плотно выражаешься, Игорь Викторович, приятно слушать.
- Если мое предположение подтвердиться, - закруглил я трудолюбиво
выстроенный период, - тогда и дальнейшие наши планы могут быть исполнены с
куда большей долей вероятности. Артур в них безусловно должен разбираться...
квалифицированно.
- вне всяких сомнений. Немедленно же приступим. Только сначала
проясните мне один лишь вопрос - а каково в вашем мире состояние магических
наук? Далеко ли вы продвинулись в постижении внечувственного восприятия
потусторонних миров? Умеете ли произвольно посещать хотя бы близкие области
Великой Сети? Каковы ваши отношения с Держателями?
Его слова звучали для меня как заклинания шамана. Разумеется, и в нашем
мире имеется достаточное количество людей, озабоченных мистикой и
всевозможными неортодоксальными культами, но превращать эти частные
увлечения в популярные идеологии лет семьдесят или восемьдесят никому не
приходило в голову. А уж тем более вводить их в состав официальных наук.
Мой ответ профессора более чем удивил. Он явно хотел услышать что-то
другое.
- А мое имя вам в исторических анналах не встречалось?
- Знаете ли, специально я историей нетривиальных учений не занимался, а
так вот, в общеобразовательном плане, ей - Богу, ничего похожего не помню,
как мне не печально...
Профессор погрустнел.
- Странно, у вас я должен был существовать. Уже к началу века я
определился в своих научных пристрастиях, а к 1910-му и первую книгу на эти
темы завершил, пусть и неопубликованную. А вот интересно, а может, в вашем
мире я несвоевременно умер? У нас здесь меня Яков Агранов спас от голода и
превратностей судьбы, а там вдруг... Или, в лучшем варианте, вдруг у меня
круг научных интересов изменился под влиянием каких-то жизненных
реальностей? Надо бы повнимательнее изучить все критические точки за
последнее десятилетие. А лучше всего - посетить ваш мир лично и как следует
порыться в архивах...
Удолин сбросил свой сюртук, для его-то поддернул крахмальные манжеты.
- Вы, Андрей Дмитриевич и Александр Иванович, будете мне ассистировать.
Как всегда. Viribus unitis [Viribus unitis - обЦединенными усилиями] как
принято выражаться. Нашего же юного друга мы должны включить в круг
