башен были открыты, возле них стояло несколько танков, направивших стволы
пушек в перспективы улиц, на башнях сидели, курили, свесив ноги, экипажи в
замасленных комбинезонах, один за одним выезжали и устремлялись в город
грузовики и бронетранспортеры, полные вооруженных десантников, по виду
скорее югоросских, чем советских.
Я спросил об этом.
- Кончено. Так и есть. В учебнике стратегии генерала Леера написано,
что основное предназначение резерва - нанесение решительного удара по
неприятелю. У Троцкого в нужный оказалось три надежные дивизии, что начали
сегодня на рассвете сегодня на рассвете очистку города извне, еще один
маневренный полк ГПУ был сосредоточен в Кремле. А вот то, что мы сумели
втихаря перебросить сюда две ударные корниловские бригады, твои вчерашние
коллеги наверняка прохлопали.
- Они думали, что гарнизон Москвы или на их стороне, или нейтрален, а в
Кремле защищает Троцкого едва батальон...
- Что и требовалось доказать, - удовлетворенно кивнул Шульгин и слегка
прибавил скорость. С Ивановского спуска мы выскочили на Москворецкий мост.
- Все точки базирования главных сил мятежников, их стратегические
замыслы, конкретные планы и содержание отдаваемых приказов мы знали почти со
стопроцентной достоверностью. Наши люди были внедрены во все звенья их
командования, линии связи были под контролем. Да и ты нам здорово помог. В
самый критический момент мы через тебя протолкнули грандиозную
дезинформацию, последние сутки Рейли и компания практически работали по
нашему сценарию...
Перспектива Ордынки за полтора века изменилась очень мало, разве что
дома были гораздо более неухоженными, запущенными, и неровной булыжное
покрытие заставляло машину трястись и подпрыгивать.
Здесь, кстати, обыватели, посторонние и безразличные к происходящему в
центре, перемещались по улицам свободно и почти спокойно, милиционеры,
аналогичные царским городовым своими черными шинелями с красными
воротниками, стояли на перекрестках, наблюдая за порядком и делая вид, что
стрельба по ту сторону Москвы-реки их волнует мало.
Отвечать на слова Шульгина, пусть и хвалебные, мне не хотелось.
Опять я терзался глупым раздвоением личности. Как добровольно
вступивший в члены "Братства" должен был бы гордиться своим вкладом в общее
дело, а как человек с определенными жизненными принципами не мог не
сожалеть, что сыграл не слишком благовидную роль провокатора, пославшего на
верную, заранее подготовленную смерть несколько сот или тысяч человек.
Подтверждая тем самым слова Шульгина - любит российская интеллигенция
размазывать по щекам розовые сопли, жалеть преступника больше, чем жертву, а
уж вынужденного стрелять защитника правопорядка вообще причисляет к исчадиям
ада.
Часа два мы еще кружили по улицам и площадям, кое-где останавливались,
Шульгин вступал в разговоры с воинскими патрулями, командирами взводов и
рот, совершавших какие-то малопонятные для меня марш-маневры по кольцам и
радиусам города, иногда даже с пленными из сгоняемых на сборные пункты
колонн. Пленных, кстати оказалось удивительно много.
Я понял так, что сейчас арестовывали уже не только тех, кто был
задержан с оружием в руках, но и всех более-менее причастных к мятежу,
согласно оперативным данным и заблаговременно составленным проскрипционным
спискам.
В целом Москва от двухдневных уличных боев пострадала мало. Выбитые
стекла, несколько сгоревших домов, меньше тысячи убитых, по моей оценке. Но
это только с одной стороны, потому что правительственные войска, конечно,
своих убитых и раненых уносили сразу. И еще мне было совершенно очевидно,
что большинство погибших убито точно так же, как и бойцы тех групп, с
которыми я был сегодня ночью. В упор, из засад, нередко - в спину, в тех
местах, где по имевшимся у них фальшивым разведданным на серьезное
сопротивление не рассчитывали...
- Именно так, спокойно согласился Шульгин. - Мало толку разгромить
главные силы неприятеля в открытом бою. В нем погибают лишь самые смелые и
честные. Остальные успевают разбежаться или вообще отсиживаются в тылу. В
том-то и замысел, чтобы заставить выступить и тех, кто на открытый бой не
способен. Трусов, мародеров, предателей и перебежчиков, выжидающих, чья
возьмет. Вот мы и дали им такую возможность... Урок преподан не только
"активистам", но и, как писал Козьма Прутков, "их самым отдаленным
единомышленникам"...
Спрогнозировать замысел противника, навязать ему генеральное сражение в
нужное время и в нужном месте, разгромить наголову, конечно, здорово, -
продолжал он позже. - Но, по условиям нашей ситуации, недостаточно. Имей в
виду, Игорь, нас ведь всего несколько десятков человек против всей планеты,
если быть откровенным, и чисто военная победа свободно может обернуться
поражением, поскольку ни на одного союзника полностью полагаться нельзя, а
затяжной войны на несколько фронтов нам не выдержать. Чисто физически...
Поэтому и возникла идея - не просто победить в очередной компании, а на
много лет вперед лишить неприятеля не только армии, но и каких-либо
мобилизационных возможностей... Я понятно выражаюсь?
- В основном. Только что значит последняя фраза? Что-то в духе
Чингисхана. Надеюсь, вы не предполагаете вырезать всех мальчиков, доросших
до тележной оси?
- Что ты, что ты, отнюдь! Мы гуманисты... Я совсем о другом. Лишить
врага возможности даже помыслить о повторении подобных силовых решений.
Одним словом, план "Никомед" предполагал спровоцировать "Систему" на
такие действия, которые позволили бы выявить и заставить выйти в чистое поле
абсолютно всех, на кого они рассчитывали как на своих союзников. И внутри
обеих Россий, и за их рубежами... Дай Бог не ошибиться, но, похоже, удалось.
А на это ты не смотри, - он заметил, что я опять вглядываюсь в очередную
группу разбросанных на тротуаре тел. Поскольку мы подЦезжали к подножию
храма Христа Спасителя, я предположил, что среди них наверняка есть кто-то
из тех людей, с кем я курил и грелся у костров перед налетом на Югороусское
посольство.
- К вечеру уберут, и все будет снова тихо и спокойно... Тебе ночью
стрелять приходилось?
- Вот именно, что приходилось.
- Попал в кого-нибудь?
- Думаю, что не в одного...
- А зачем? - Шульгин повернулся ко мне, и лицо его выразило искренний
интерес. И снова я попался в расставленную ловушку.
- Как зачем? В меня стреляли, хотели убить, ну и я...
- Что и требовалось доказать! Уголовный кодекс гласит, что действия в
состоянии необходимой самообороны или крайней необходимости могут содержать
формальные признаки преступления, фактически таковыми не являясь. Так что не
нервничай сверх меры, дорогой товарищ.
Глава 2
Остановились мы возле очень симпатичного двухэтажного особняка в стиле
"модерн" на углу Сивцева Вражка и Гоголевского бульвара. Весь примыкающий к
нему квартал патрулировался вооруженными солдатами в камуфляжной форме без
знаков различи и национальной принадлежности.
Шульгина они, очевидно, знали в лицо, потому что даже не попытались нас
задержать для проверки документов.
Шульгин припарковал свою машину прямо перед крыльцом.
- Приехали. Надеюсь, я тебя морально подготовил, и здесь ты неуместных
рефлексий демонстрировать не будешь. Народ предполагает в твоем лице видеть
человека серьезного и уравновешенного...
По обеим сторонам подЦезда вяло трепыхались под ветром два флага -
красный советский и трехцветный Югоросский. А на бронзовой доске
стилизованным под полуустав шрифтом было обозначено: "Культурный центр
московского отделения союза беспартийных евразийцев".
Я рассмеялся.
- Для полноты картины следовало бы еще на трехцветном флаге изобразить
серп и молот, а на красном - двуглавого орла.
- Посмотрим. Может, и такое будет. входи и постарайся не выглядеть
глупее, чем ты есть. Держи себя с достоинством и спокойно.
... В доме этом в царские времена жил, наверное, человек чрезвычайно
богатый и обладающий изысканным вкусом. И архитектура, и интерьер, и
меблировка, картины на стенах гостиной первого этажа, зимний сад под
стеклянным куполом второго - все напоминало об устоявшейся привычке к
утонченной, аристократической роскоши. Даже удивительно, как все это
сохранилось неизменным за семь лет бушевавших в стране катаклизмов.
Главное - здесь меня ждала Алла. Она, тоже одетая в полном соответствии
со здешней, вернее принятой в высших кругах югороссийского общества, модой,
отнюдь не бросилась мне навстречу, как можно было ожидать в подобной
ситуации, а просто с выражением радости на мастерски подкрашенном лице
подставила для поцелуя пахнущую терпкими духами щеку.
- Как у тебя, все нормально? - и чуть пожала мне руку.
Сначала я подумал, что она просто не хочет проявлять чувства при
посторонних, а потом сообразил, что это для меня минувшие дни были наполнены
опасностями и роковыми событиями, для нее же - всего лишь привычной и даже
не слишком продолжительной разлукой.
Ну и я в таком случае не стал изображать живую картину по известному
библейскому сюжету в исполнении Рембрандта.
- А ты какими судьбами здесь? Ты ж вроде в Харькове научными
изысканиями занималась?
- Ну как же? По тебе соскучилась. А тут у вас победа, разгром мятежа и
даже будто бы дипломатический прием. Говорят сам Троцкий обещал подЦехать.
Как можно пропустить? Я ведь женщина светская... а ты неплохо выглядишь, -
сменила она тему. - Помолодел даже. Мне сказали, ты тут вовсю геройствовал.
Да я и не сомневалась... - И легонько провела рукой по моей щеке. Я,
натурально, тут же и растаял.
Действительно, чего теперь грустить? Все свои живы и здоровы, а
остальное - ну, будем считать, неизбежности исторического процесса. И не
такое видели...
- Было кое-что, - с должной степенью небрежности ответил я. - Повоевал
немножко... В глубоком вражеском тылу.
- И внес выдающийся вклад в нашу общую победу, - подтвердил возникший,
как черт из табакерки, из-за ближайшего рододендрона Шульгин. Очень не
вовремя, поскольку я, пользуясь уединенностью места, собирался обнять Аллу
гораздо более пылко, чем допускалось протоколом.
На мой взгляд, это было несвоевременно и странно, но в "культурном
центре" готовился торжественный прием, посвященный успешной ликвидации
контрреволюционного и в некотором смысле даже антироссийского заговора
"темных сил".
То есть с улиц еще не убраны тела погибших, и явно никакого следствия и
суда не производилось, но политическая оценка событий уже определилась.
Ну, может быть, у них так принято, и не банкет здесь будет, в нечто
вроде тризны.
В примыкающих к зимнему саду двухсветном белом зале я встретил всех
знакомых по форту Росс членов "Братства" и еще массу людей, ранее не
виденных, принадлежавших к "высшему свету" столицы и, как я понял, особо
проявивших себя в разгроме мятежа.
Многие - с дамами, которые выглядели гораздо пристойнее своих
кавалеров. Что тоже понятно - новая советская элита подбирала себе подруг
отнюдь не из беднейших слоев крестьянства и не пролетарских девушек "от
станка".
- Будь морально готов, мы намереваемся представить тебя Льву Давидовичу
в качестве скромного героя тайной войны, и не исключены проявления с его
стороны знаков признательности...
- Ну уж это... - Я не успел закончить, как Шульгин. Похлопав меня по
плечу, пресек всякие возражения: - Делай что должен, случится, чему суждено.
