кой иронией относится к измене графа и его мести, что она получила блес-
тящее предложение в Итальянскую оперу в Париже и ждет только провала
своей соперницы, в котором, по-видимому, уверена, а пока хохочет и изде-
вается над мечтаниями графа и его приближенных. Андзолето решил обезору-
жить этого страшного врага, действуя лукаво и с осторожностью; и вот од-
нажды, расфрантившись и надушившись, он отправился к ней после полудня,
в тот час, когда в венецианских дворцах царит тишина, все отдыхают и по-
сещения весьма редки.
XVI
Он застал Кориллу одну в ее прелестном будуаре, дремлющей на кушетке
в на редкость изящном капоте. Но при дневном свете Андзолето не мог не
заметить, как изменилось ее лицо: не так уж легко, очевидно, относилась
она к истории с Консуэло, как это утверждали ее верные поклонники. Тем
не менее она встретила его очень весело.
- А, это ты, плутишка? - воскликнула она, шутливо похлопывая его по
щеке и делая знак служанке уйти и закрыть дверь. - Ты опять явился со
своими сладкими речами? Не думаешь ли убедить меня, что ты не самый ко-
варный из всех поклонников и не самый пронырливый из всех искателей сла-
вы? Вы, мой прекрасный друг, самонадеяннейший из людей, если предполага-
ете, что ваше внезапное исчезновение после столь нежных признаний хоть
каплю огорчило меня. Вы величайший глупец, что заставили себя ждать: че-
рез сутки я и думать о вас забыла.
- Сутки! Да это страшно много! - ответил Андзолето, целуя выше локтя
сильную, полную руку Кориллы. - Ах, если б я мог поверить этому, как бы
я возгордился! Но я прекрасно знаю, что, будь я настолько легковерен и
прими за чистую монету то, что вы мне говорили...
- То, что я говорила, советую тебе забыть. Если б ты тогда явился, я
не приняла бы тебя. Но как посмел ты прийти сегодня?
- Разве это дурно - не желать пресмыкаться перед людьми, когда они в
милости, и прийти к ним с любовью и преданностью, когда они...
- Доканчивай! "Когда они в опале"? Это очень великодушно и трога-
тельно с твоей стороны, мой прославленный друг! - И Корилла, откинувшись
на черную атласную подушку, залилась резким, несколько деланным смехом.
Хотя при ярком полуденном освещении разжалованная примадонна и каза-
лась не первой свежести, хотя все пережитое за последнее время и остави-
ло след на ее полном, цветущем лице, но Андзолето, которому никогда еще
не случалось быть наедине с такой нарядной и блестящей женщиной, по-
чувствовал, что у него что-то зашевелилось в душе, в том уголке, куда
Консуэло не пожелала снизойти и откуда он сознательно изгнал ее светлый
образ. Мужчины, развратившиеся слишком рано, могут еще испытывать
чувство дружбы к честной, безыскусственной женщине, но разжечь в них
страсть способна только кокетка. Андзолето на издевательства Кориллы от-
вечал признаниями в любви. Идя к ней, он собирался разыграть роль влюб-
ленного, а тут вдруг на самом деле почувствовал любовь. Я говорю любовь
за неимением более подходящего слова, хотя употреблять это чудесное сло-
во для обозначения того чувства, которое внушают такие холодные, вызыва-
ющие женщины, как Корилла, значит профанировать, его. Видя, что молодой
тенор не на шутку увлечен, она смягчилась и стала над ним подтрунивать
уже более дружелюбно.
- По правде говоря, ты мне нравился в течение целого вечера, - сказа-
ла она, - но, в сущности, я тебя не уважаю. Я знаю, что ты тщеславен, а
следовательно, фальшив и способен на любую измену. Я не могла бы поло-
житься на тебя. Тогда, ночью, ты разыграл ревнивца и деспота в моей гон-
доле. После пресных ухаживаний аристократов я могла бы рассеять с тобой
скуку, но ты ведь обманывал меня, подлый мальчишка: ты был влюблен в
другую и сейчас в нее влюблен и женишься... На ком? О, я прекрасно знаю:
на моей сопернице, на дебютантке, на новой любовнице Дзустиньяни. Позор
нам обоим, нам троим, нет - даже всем четверым! - в раздражении восклик-
нула она, вырывая у Андзолето свою руку.
- Жестокая! - вскричал он, силясь снова поймать эту полную руку. - Вы
должны были бы сами понять, что произошло со мной, когда я впервые уви-
дел вас, а не думать о том, что меня интересовало до этой решительной
минуты... О том же, что произошло потом, вы можете догадаться сами. Да и
стоит ли нам об этом думать?
- Я не намерена довольствоваться намеками и недомолвками. Скажи пря-
мо: ты все еще любишь цыганку? Ты женишься на ней?
- Если я ее люблю, почему же я не женился на ней до сих пор?
- Да потому, может быть, что раньше граф был против. Теперь же все
знают, что он сам хочет этого. Говорят даже, что у него есть основание
желать, чтобы это произошло поскорее, а у девочки и подавно...
Андзолето покраснел, услыхав, как оскорбляют ту, которую в глубине
души он почитал больше всех на свете.
- А, ты оскорблен моими предположениями! - воскликнула Корилла. -
Прекрасно! Это все, что я хотела знать: ты любишь ее. Когда же свадьба?
- Никакой свадьбы не будет.
- Значит, вы делитесь с графом? Недаром ты в такой милости у него.
- Ради бога, синьора, не будем говорить ни о графе, ни о ком бы то ни
было, кроме нас с вами.
- Хорошо! Итак, в этот час мой бывший любовник и твоя будущая супру-
га...
Андзолето был возмущен. Он встал с намерением уйти. Но, уйдя, он раз-
жег бы еще сильнее ненависть женщины, к которой пришел для того, чтобы
умиротворить ее. Он стоял в нерешительности, униженный и несчастный в
своей жалкой роли.
Корилла жаждала увлечь его - не потому, что любила, а потому, что ви-
дела в этом способ отомстить Консуэло, хотя и совсем не была уверена в
том, что соперница заслуживает такое оскорбление.
- Вот видишь, - сказала она, пронизывая Андзолето взглядом, словно
пригвоздившим его к порогу будуара, - имела основание не верить тебе:
сейчас ты обманываешь одну из нас. Кого же - ее или меня?
- Ни ту, ни другую! - крикнул он, стремясь оправдаться в собственных
глазах. - Я не любовник ее и никогда им не был. Я даже не влюблен в нее,
так как не ревную ее к графу.
- Не лги! Ты ревнуешь так сильно, что не хочешь даже сознаться в
этом, а сюда явился, чтобы излечиться или забыться. Благодарю покорно!
- Повторяю, я вовсе не ревную, и, чтобы доказать, что во мне говорит
не злоба, я скажу вам, что граф, так же как и я, вовсе не ее любовник, -
она чиста, как ребенок; и единственно, кто виноват перед вами, - это
граф Дзустиньяни.
- Значит, я могу освистать Консуэло и это нисколько не огорчит тебя?
Хорошо! Ты будешь сидеть в моей ложе и освищешь ее, а по выходе из теат-
ра станешь моим единственным любовником! Ну, соглашайся скорее, а то пе-
редумаю.
- Значит, синьора, вы хотите помешать моему дебюту? Вы прекрасно зна-
ете, что я должен выступить вместе с Консуэло. Если ее освищут, то и я,
поющий с нею, тоже должен буду стать жертвой вашего гнева? Что же сделал
я, несчастный, чем заслужил вашу немилость? А у меня была мечта - прек-
расная, пагубная: я целый вечер воображал, что вы хоть немного со-
чувствуете мне и что ваше покровительство поможет мне выдвинуться. Но
вы, оказывается, презираете и ненавидите меня. А я-то любил вас так, что
принужден был бежать... Что ж, если я внушаю вам такое отвращение, губи-
те меня, ломайте всю мою карьеру. Но если сейчас, с глазу на глаз, вы
скажете, что я вам не противен, я готов претерпеть при публике ваш гнев.
- Ах ты змея! - воскликнула Корилла. - Где, скажи, всосал ты этот яд
лести, которым полны и речи твои и взоры? Дорого бы я дала, чтобы узнать
и понять тебя, но меня удерживает страх: кто ты - очаровательнейший лю-
бовник или опаснейший враг?
- Я - ваш враг? Да как бы я осмелился быть им, даже если б и не был
пленен вами? И разве у вас есть враги, божественная Корилла? Могут ли
они быть у вас в Венеции, где вас все знают, где вы всегда царили без-
раздельно? Ссора с вами заставила жестоко страдать графа. Он хочет уда-
лить вас, чтобы перестать мучиться. Случайно на его пути попадается де-
вочка, не лишенная способностей; она мечтает о дебюте. Да разве это та-
кое уж преступление со стороны бедняжки, которая трепещет при одном зву-
ке вашего громкого имени и произносит его не иначе как с почтением? Вы
приписываете ей наглые притязания, на которые она совсем не способна.
Причины вашего предубеждения мне ясны: с одной стороны - стремление гра-
фа, чтобы она понравилась его друзьям, и преувеличение ее достоинств
этими услужливыми друзьями; с другой стороны - ваши поклонники. Вместо
того чтобы внести покой в вашу душу, убедив вас, что ваша слава непоко-
лебима, а ваша соперница трепещет, они, наоборот, своей злобной клеветой
раздражают и огорчают вас. Все это так поражает меня, что я просто не
знаю, как мне убедить вас.
- Прекрасно знаешь, болтун проклятый! - сказала Корилла, глядя на не-
го нежно и страстно, но не без примеси недоверия. - Я слушаю твои медо-
вые речи, но рассудок велит мне опасаться тебя. Я уверена, что эта Кон-
суэло божественно хороша, хотя меня и стараются убедить в обратном, и
что способности - правда, совсем иного склада, чем у меня, - у нее есть
безусловно, раз сам строгий Порпора говорит об этом во всеуслышание.
- Вы ведь знаете Порпору. И вам должны быть хорошо известны его
странности, скажу больше - его мания. Враг всякой оригинальности у дру-
гих, враг всего нового в искусстве пения, профессор способен за пра-
вильно пропетую ученицей гамму объявить ее выше всех "звезд", обожаемых
публикой; для этого надо только, чтобы ученица эта внимательно слушала
его изречения и педантично выполняла его уроки. С каких пор придаете вы
значение причудам этого сумасшедшего старика?
- Так у нее нет таланта?
- У нее красивый голос, и она поет неплохо в церкви, о театре же она,
по всей вероятности, не имеет ни малейшего представления; что же касает-
ся силы ее голоса, то, надо полагать, она так растеряется на сцене, что
страх убьет и те небольшие данные, которыми ее наградило небо.
- Она растеряется? Что ты! Мне говорили, что она смела до наглости!
- Бедная девочка! Видно, у нее много врагов! Вы ее услышите, божест-
венная Корилла, вы почувствуете к ней благородное сострадание и тогда -
вместо того чтобы устроить ей провал, как только что шутя грозили, - са-
ми поддержите ее.
- Или ты лжешь, или друзья мои лгут про нее!
- Ваши друзья были сами введены в заблуждение. Усердствуя безрассуд-
но, они испугались, что у вас может появиться соперница. Испугаться за
вас! И испугаться кого? Ребенка! Мало же эти люди знают вас, если они
сомневаются в ваших силах! Имей я счастье быть вашим другом, я, по-
верьте, лучше оценил бы вас и не оскорбил бы так, боясь соперницы, даже
если б то была сама Фаустина или сама Мольтени!
- Не подумай, что я испугалась ее. Я не завистлива и не зла, а так
как чужие успехи никогда не вредили мне, я никогда ими не огорчалась. Но
если хотят унизить меня, заставить страдать...
- Не желаете ли вы, чтобы я привел к вам Консуэло? Посмей она только,
она бы уже давно сама пришла к вам за советом и помощью. Но это такой
застенчивый ребенок! К тому же и ей оклеветали вас: наговорили, что вы и
жестоки, и мстительны, и хотите ее провалить.
- Ах, так ей сказали это? В таком случае мне понятно твое присутствие
здесь.
- Нет, синьора, вы, очевидно, не понимаете настоящей его причины; я
ни минуты не верил этой клевете на вас и никогда не поверю. Нет,
синьора, нет, вы не понимаете меня!
При этих словах черные глаза Андзолето засверкали, и он опустился на
колени у ног Кориллы с неподражаемым выражением любви и неги.
Корилла была не лишена и проницательности и хитрости, но, как это
случается с самовлюбленными женщинами, тщеславие часто ослепляло ее, и
она нередко попадала в ловушку. К тому же она была женщина страстная, а
