даже если кажутся лучшими друзьями.
-- У Энди были настоящие друзья, с которыми мог ы
поговорить?
-- Есть миссис Макгаффи. Это школьная учительница на
пенсии, Энди помог ей открыть антикварный магазин. Его
великодушие проявлялось во многом.
-- Где мне ее найти?
-- "Ноггин, Пиггин и Феркин" в соседнем квартале.
-- Энди ладил с Коббом?
Она резко вздохнула.
-- Энди был прирожденным дипломатом. Он знал, как с кем
поладить.
Миссис Кобб явно очень любила Энди.
-- Все женщины его обожали. Мужчины, конечно, проявляли
меньше восторга. Обычно так и происходит, правда?
-- А Бен Николас? Они дружили?
-- Они хорошо относились друг к другу, хотя Энди считал,
что Бен слишком много времени проводит в "Львином хвосте".
-- Бен много пьет?
Он любит пропустить рюмку-другую, но никогда не переходит
границ. Когда-то о был актером. В каждом городе есть хоть один
антиквар с театральным прошлым и еще один -- поставивший себе
целью быть несносным.
-- А что вы знаете о блондине на костылях?
-- Рассел Пэтч работал на Энди, и они очень дружили. Потом
неожиданно порвали отношения, и Расс открыл собственный
магазин. Я точно не знаю, что между ними произошло.
-- Но ведь самым близким другом Энди были вы? --
доверительно посмотрел на Мэри Квиллерен.
Мисс Дакворт порывисто встала и принялась искать мундштук.
Нашла, присела на диван и воспользовалась огоньком,
предложенным журналистом. Глубоко затянулась один раз, положила
сигарету и обняла колени, скорчившись, словно от боли.
-- Мне так его не хватает,-- прошептала Мэри.
Квиллерену захотелось обнять ее, успокоить, но он
сдержался и сказал:
-- У вас был шок, и вы все это время жили вдвоем со своим
горем. Нельзя держать его в себе. Почему бы вам не рассказать
мне обо всем, что произошло в ту ночь? Может, так будет лучше.
Его голос был проникновенен и нежен. Глаза мисс Дакворт
покрылись влагой. Справившись со слезами, она проговорила:
-- Самое ужасное то, что мы в последний совместный вечер
поссорились. Я была раздражена. Энди... сделал нечто... что
меня вывело из себя. Он пытался загладить свою вину, но я весь
вечер его отталкивала.
-- А где вы ужинали?
-- Здесь. Я приготовила мясо по-борделезски, но неудачно.
Мясо оказалось жестким, да еще мы повздорили, и в девять вечера
он пошел к себе в магазин. Сказал, что кто-то придет посмотреть
на люстру: женщина из пригорода приведет мужа.
-- Он сказал, что вернется?
-- Нет. Только холодно попрощался. Но, когда он ушел, мне
стало так плохо, и я решила пойти к нему и помириться. Вот
тогда я и нашла его...
-- Магазин был открыт?
-- Задняя дверь. Я вошла через черный ход с аллеи. Не
просите меня рассказывать, что я увидела!
-- Что вы сделали?
-- Не помню. Айрис говорит, что я прибежала к ним, и Си Си
вызвал полицейских. Еще она говорит, что отвела меня домой и
уложила спать. Я ничего не помню.
Увлекшись разговором, она не услышала низкого ворчания на
кухне -- сначала очень тихого.
-- Мне не следовало рассказывать вам об этом,-- произнесла
Мэри.
-- Хорошо, что вы сбросили с себя эту тяжесть.
-- Вы ведь не будете об этом писать, правда?
-- Не буду.
Мэри вздохнула и замолчала. Квиллерен курил трубку и
восхищался ее большими подведенными глазами. Теперь они
потеплели и были поистине прекрасны.
-- Вы оказались правы,-- проговорила мисс Дакворт.-- Мне
стало лучше. Много недель подряд, каждую ночь, мне снился
страшный сон, такой яркий, что я начинала принимать его за явь.
Я чуть не сошла с ума! Я думала...
В этот момент тревожно залаяла собака.
-- Что-то случилось! -- вскочила Мэри, ее глаза
расширились и застыли.
-- Я пойду посмотрю,-- сказал Квиллерен.
Хепльуайт лаял, глядя в заднее окно кухни.
-- В конце аллеи полицейская машина,-- сообщил
журналист.-- Оставайтесь здесь. Я узнаю, в чем дело. Есть
черный выход?
Он спустился по узкой лестнице и вышел в отгороженный
стеной сад, но на калитке в аллею висел замок, и ему пришлось
вернуться за ключом.
К тому времени, когда он наконец добрался до места
происшествия, прибыла машина из морга. "Мигалки двух
полицейских автомобилей отбрасывали на снег голубые отсветы,
лица нескольких прохожих и фигуру, лежавшую на земле. Квиллерен
подошел к одному из полицейских:
-- Я из "Бега дня". Что здесь произошло?
-- Обычное дело,-- усмехнулся человек в форме.-- Перебрал
"антифриза".
-- Знаете, кто это?
-- Конечно. У него полный карман кредитных карточек и
платиновый идентификационный браслет с бриллиантами.
Когда тело укладывали на носилки, журналист подошел
поближе и узнал пальто.
В саду его ждала Мэри. Тепло одетая, она тем не менее вся
тряслась мелкой дрожью.
-- Ч-что случилось?
-- Просто пьяница,-- ответил Квиллерен.-- Идите-ка лучше в
дом, пока не простудились. Вы дрожите.
Они поднялись наверх, и журналист прописал обоим горячее
питье.
Мэри грела руки о чашку кофе, а он вопросительно смотрел
ей в лицо.
-- Вы говорили мне -- как раз перед тем, как пес залаял,--
о своем повторяющемся сне.
Она содрогнулась.
-- Это был кошмар! Я, видимо, чувствовала себя виноватой
из-за того, что поссорилась с Энди в тот вечер.
-- Что вам снилось?
-- Мне снилось... Мне постоянно снилось, что я толкнула
Энди на этот шпиль!
Квиллерен немного помолчал.
-- В вашем сне может быть зерно истины.
-- Что вы имеете в виду?!
-- Я склоняюсь к тому, что смерть Энди -- не случайное
падение с лестницы.
Когда он произнес это, в усах снова по-знакомому начало
покалывать. Мэри не согласилась:
-- Полиция сказала, что произошел несчастный случай.
-- А они его расследовали? Они приходили к вам? Они должны
были спросить, кто нашел тело.
Она покачала головой.
-- Они спрашивали соседей?
-- В этом не было необходимости. Несчастный случай -- и
все. Откуда вы взяли, что это могло быть... чем-то другим?
-- Один из ваших разговорчивых соседей... Этим утром...
-- Чепуха.
-- Я подумал, что для таких слов у него должны быть
какие-то основания.
-- Просто легкомысленная болтовня. Зачем кому-нибудь
всерьез такое говорить?
-- Не знаю.
Квиллерен добавил, видя, как глаза Мэри раскрываются все
шире:
-- По странному совпадению, человека, сказавшего мне это,
сейчас везут в морг.
Он не знал, его ли слова или неожиданно раздавшийся
телефонный звонок были тому причиной, но Мэри словно окаменела.
Телефон продолжал звенеть.
-- Мне ответить? -- предложил Квиллерен, взглянув на часы.
Она заколебалась, потом медленно кивнула.
Он нашел телефон в библиотеке.
-- Алло?.. Алло?.. Алло?.. Повесили трубку,-- сообщил
журналист, вернувшись в комнату. Потом, заметив, как Мэри
бледна, спросил:
-- Вам уже так звонили? Были странные звонки? Поэтому вы и
не спите ночами?
-- Нет, я всегда была совой,-- произнесла она, стряхивая
оцепенение.-- Мои друзья это знают, и, наверное, кто-то звонил,
чтобы... Обсудить последний телевизионный фильм. Они часто так
делают. А услышав мужской голос повесили трубку. Подумали, что
я занята, или что не туда попали.
Она говорила слишком быстро и слишком много объясняла.
Квиллерен это не убедило.
Глава 7
Квиллерен брел домой по щиколотку в снегу. В мягкой тишине
особенно ясно слышались отдельные ночные звуки: звон
музыкального автомата в "Львином хвосте", визг электрического
мотора, ленивый собачий лай. Журналист зашел в
аптеку-закусочную на углу и позвонил в пресс-комнату полиции.
Он попросил дежурного из "Бега" проверить два вызова по трупам
в Хламтаун.
-- Один -- сегодня ночью, другой -- шестнадцатого
октября,-- сказал Квиллерен.-- Перезвони мне поэтому номеру,
ладно?
Ожидая звонка, он заказал бутерброд с ветчиной и стал
обдумывать ситуацию. Смерть пьяницы в пальто из старой попоны,
возможно, была случайностью, но страх в глазах Мэри был
настоящим и не вызывал сомнений. А то, что она так упорно
настаивала на версии о несчастном случае, тоже давало пищу для
размышлений. Но для убийства нужен мотив, и Квиллерена начинал
все больше интересовать этот молодой человек кристальной
честности и ничем не замаранной репутации. Журналист знал людей
такого типа: внешне абсолютно респектабельных, а как
приглядишься поближе...
Позвонил репортер из полиции.
-- Октябрьский вызов -- смерть от несчастного случая,--
сообщил он,-- но по второму я пока ничего не нашел. Может,
позвонишь утром?
Квиллерен поднялся по возмущенно скрипящим ступенькам
особняка Коббов, открыл дверь большим ключом и поискал взглядом
котов. Они спали на голубой подушке на холодильнике,
свернувшись в сплошной клубок меха с одним глазом, одним носом,
одним хвостом и тремя ушами. Глаз открылся и посмотрел на
Квиллерена. Он не удержался и погладил любимцев. Их шерсть была
удивительно шелковистой, когда они расслаблялись, и во время
сна всегда казалась темнее.
Вскоре журналист улегся в кровать, надеясь, что приятели
из пресс-клуба никогда не узнают, что он спит в лодке-лебеде.
Тут-то он и услышал странный звук, похожий на тихий
стон,-- вроде мурлыканья котов, только более громкий.
Воркование голубей? Тоже нет... В звуке была механическая
регулярность, и, казалось, он исходил из стены за кроватью --
стены, оклеенной страницами книг. Квиллерен вслушивался --
сначала с интересом, потом лениво,-- а потом монотонное гудение
его убаюкало.
Он хорошо спал в первую ночь в доме Коббов. Ему снился
приятный сон о гербе Макинтошей с тремя злобными котами и
выцветшей красно-голубой раскраской. Хорошие сны Квиллерена
всегда были цветными, а плохие -- оттенка сепии, как старые
гравюры.
Утром в субботу, медленно просыпаясь, журналист
почувствовал на груди тяжелый груз. В первый миг, пока глаза
еще не открылись и голова не прояснилась, ему привиделся
железный гроб, который давит, душит, пригвождает к кровати.
Проснувшись окончательно, Квиллерен встретился взглядом с парой
немного косящих фиалковых глаз. На груди сидела малышка Юм-Юм,
сжавшись в комок, легкий, как перышко. Он облегченно вздохнул,
и ей понравилось, как поднимается его грудь. Она замурлыкала,
протянула бархатную лапку и нежно дотронулась до Квиллереновых
усов. Потом почесала макушку о щетину на подбородке журналиста.
Откуда-то сверху раздалась властная неодобрительная брань.
Это, сидя на хвосте лебедя, вопил Коко: то ли заказывал
завтрак, то ли осуждал Юм-Юм за фамильярность с мужчиной.
В батареях шипел и фыркал пар. Когда в этом старом доме
включалось отопление, все здание начинало пахнуть печеным
картофелем. Квиллерен встал, отрезал для котов кусок бифштекса
и разогрел его с бульоном. Коко наблюдал за процессом
приготовления пищи, а Юм-Юм носилась по комнате, убегая от
сдобная булочка, ставшая за ночь неаппетитно резиновой.
Перекладывая мясо, нарезанное кубиками, в одну из
оказавшихся на кухне старинных бело-голубых тарелок, он услышал
стук в дверь. Там стояла Айрис Кобб и лучезарно улыбалась.
-- Простите. Я вас вытащила из постели? -- спросила она,
увидев на Квиллерене красный клетчатый халат.-- Я услышала, как
вы говорите с котами, и решила, что уже можно. Вот вам новая
занавеска для душа. Вы хорошо спали?
-- Да, кровать отличная.
