воинственно, мягко и нежно. Квиллерен помедлил на каменных
ступенях крыльца, очарованный открывшимся новым видом: стояла
тишина, движения на улице почти не было, старые уличные фонари
озаряли таинственным огнем причудливые здания, белая пелена
припорошила причудливые переплеты окон и дверные косяки, укрыла
железные решетки, автомобили, стоящие у паребрика, мусорные
бачки.
В конце квартала на заснеженный тротуар падал свет из
витрин бакалейного магазина, аптеки и бара "Львиный хвост". Из
"Хвоста" выбрался поздний посетитель и побрел куда-то с
неуверенным достоинством, хватаясь рукой за несуществующий
поручень. Мимо особняка Коббов продефилировала девица в узких
брюках и короткой шубке "под леопарда", заметила Квиллерена и
направилась в его сторону. Журналист отрицательно покачал
головой. Из своего магазина вышел Бен Николас и угрюмо поплелся
в бар, что-то бормоча и не обращая внимания на застывшего на
крыльце соседа.
Квиллерен поднял воротник и быстрым шагом направился к
бакалее. Снаружи магазина кучей были свалены рождественские
елки по четыре девяносто пять за штуку; внутри царил запах
маринада, колбасы и выдержанных сыров. Квиллерен взял для себя
растворимый кофе, сдобную булочку и немного чеддера, а для
котов -- пару бифштексов, консервированный мясной бульон и два
клинышка плавленного сыра; неизвестно, правда, что из этого
получится: Коко привык к настоящему рокфору, а его не оказалось
в наличии.
На выходе из магазина прямо перед журналистом неожиданно
материализовались глаза, которые не давали ему покоя весь
вечер. Бело-голубое фарфоровое лицо было мокро от снега,
ресницы запорошены снежинками. Девушка молча смотрела на
Квиллерена.
-- Что ж, как видите, я все еще брожу в этих местах,--
сказал он, чтобы прервать неловкое молчание.-- Переехал в дом
Коббов.
-- Правда? Нет, правда?
Лицо мисс Дакворт прояснилось, словно проживание в
Хламтауне заслуживало всяческого одобрения. Она откинула
капюшон с иссиня-черных волос, теперь завязанных в узел, как у
балерины.
-- Аукцион был очень интересным. Пришло много антикваров,
но вас я не видел.
Она с сожалением покачала головой:
-- Я собиралась, но не хватило смелости.
-- Мисс Дакворт,-- решил перейти к делу Квиллерен,-- я
хотел бы в статье отдать должное Энди Гланцу, но знаю слишком
мало. Помогите мне.-- Было заметно, что предложение ей не по
сердцу.-- Я знаю, что вам больно об этом говорить, но Энди,
по-моему, заслуживает того.
Она заколебалась.
-- Вы ведь не будете называть мое имя, правда?
-- Слово чести!
-- Хорошо,-- тихо произнесла мисс Дакворт, вглядываясь в
лицо Квиллерена.-- Когда?
-- Чем скорее, тем лучше.
-- Может, зайдете ко мне сегодня?
-- Если это для вас не слишком поздно.
-- У меня бессонница,-- устало сказала она.
-- Я только занесу домой продукты и сразу же к вам.
Пару минут спустя Квиллерен уже шел по снегу к "Голубому
дракону" в самом приподнятом настроении, которое было лишь
частично связано со статьей об Энди Гланце. Скоро журналист уже
сидел на жестком бархатном диване в золотисто-голубом зале и
наслаждался ароматом сандаловой пасты для дерева. Агрессивного
пса привязали на кухне.
Хозяйка объяснила:
-- Моим родным этот район кажется опасным, и они
настаивают, чтобы я держала на всякий случай Хепльуайта.
Правда, иногда он относится к своим обязанностям слишком
серьезно.
-- Похоже, мнения относительно Хламтауна резко
расходятся,-- сказал Квиллерен.-- Неужели это действительно
криминогенный район?
-- У нас все спокойно,-- ответила мисс Дакворт.-- Конечно,
я принимаю известные меры предосторожности, как любая женщина,
которая живет одна.
Она принесла на серебряном подносе серебряный кофейник, и
Квиллерен залюбовался ее плавными движениями. В ней было то
длинноногое изящество, которое восхищало его в Коко и Юм-Юм.
Какую сенсацию она произвела бы на вечеринке в пресс-клубе! На
ней были хорошо сшитые узкие брюки удивительного голубого
оттенка и такого же цвета кашемировый свитер, видимо, очень
дорогой.
-- Вы никогда не работали манекенщицей? -- поинтересовался
он.
-- Нет,-- она досадливо улыбнулась, словно ей задавали
этот вопрос уже сотню раз.-- Но я долго занималась современными
танцами в Беннингтоне.
Мисс Дакворт налила одну чашку кофе. Потом, к удивлению
Квиллерена взяла хрустальный графин с серебряной наклейкой и
наполнила свою рюмку виски.
Он сказал:
-- Сегодня днем я снял комнату и сразу же переехал -- с
двумя квартирантами, сиамскими котами.
-- В самом деле? Вы не очень-то похожи на человека,
который любит котов.
Квиллерен с легкой обидой посмотрел на нее.
-- Они были сиротами, и я сначала усыновил самца, а потом,
пару месяцев спустя, взял самочку.
-- Я бы тоже хотела завести кошку,-- сказала мисс
Дакворт.-- По-моему, они чудесно подходят к древностям. Такие
изящные!
-- Вы не знаете сиамский! Когда они начинают беситься,
можно подумать, что налетел карибский ураган.
-- Теперь, когда у вас есть жилье, вы должны купить герб
Макинтошей. Он будет великолепно смотреться над камином. Хотите
взять домой и попробовать?
-- Он слишком тяжел, чтобы таскать его туда и обратно.
Кстати, я очень удивился, когда увидел, как легко вы сегодня
утром его поднимали.
-- Я сильная. В нашем деле нужна сила.
-- Чем вы занимаетесь в свободное время? Поднимаете
штангу?
Она прыснула.
-- Я читаю о древностях, посещаю лекции и хожу на выставки
в исторический музей.
-- Вы здорово этим увлечены!
Она обворожительно улыбнулась:
-- В антиквариате есть что-то мистическое. Нечто большее,
чем реальная стоимость, красота или происхождение. У предмета,
которым веками владели и восхищались другие люди, появляется
душа, она притягивает вас и тянется к вам. Словно старый друг,
понимаете? Жаль, что я не могу толком это объяснить...
-- Вы очень хорошо объясняете, мисс Дакворт.
-- Мэри,-- сказала она.
-- Хорошо, Мэри. Но если вы так любите древности, почему
вы не хотите поделиться своей любовью с нашими читателями?
Почему запрещаете цитировать вас?
Она заколебалась. И, наконец, решилась:
-- Я скажу, почему. Из-за моей родни. Они не одобряют
того, что я делаю: живу на Цвингер стрит и торгую... старьем!
-- Что же им не нравится?
-- Отец -- банкир, а они все довольно консервативны. К
тому же он англичанин. Сочетание просто убийственное. Он
финансирует мое дело с условием, что я не буду позорить семью.
Поэтому я должна избегать гласности.
Она снова наполнила чашку Квиллерена и налила себе еще
одну рюмку.
Он поддразнил ее:
-- Вы всегда подаете своим гостям кофе, а сами пьете
чистое виски?
-- Только когда они совсем не пьют,-- широко улыбнулась
она.
-- А откуда вы это про меня знаете?
Она пару секунд держала рюмку у губ.
-- Я звонила сегодня отцу, и он посмотрел ваши данные. Я
узнала, что вы вели криминальную рубрику в газетах Нью-Йорка,
Лос-Анджелеса и где-то еще, и что вы написали целую книгу о
городской преступности, и что вы удостоились нескольких
журналистских премий.
Она торжествующе скрестила на груди руки.
Квиллерен осторожно спросил:
-- А что вы еще узнали?
-- Что у вас было несколько трудных лет в результате
неудачного брака и алкоголизма, но вы выкарабкались, и в
феврале вас взял на работу "Бег дня", и с тех пор у вас все в
порядке.
Квиллерен покраснел. Он привык вмешиваться в жизнь других,
но не любил, когда открывали его собственные тайны.
-- Польщен вашей заинтересованностью,-- мрачно произнес
он.-- Кто ваш отец? В каком он банке?
Девушка наслаждалась минутой превосходства. И виски. Она
поудобнее расположилась в кресле и скрестила длинные ноги.
-- Я могу вам доверять?
-- Как могильному камню.
-- Персиваль Даксбери. Среднезападный Национальный.
-- Даксбери! Так Дакворт -- не настоящая фамилия?
-- Это псевдоним, взятый для профессиональной работы.
Надежды Квиллерена на сочельник приняли новые очертания:
член семейства Даксбери -- впечатляющая спутница на вечеринке в
пресс-клубе. Но надежды тут же рухнули: член семейства Даксбери
ни за что не примет приглашение.
-- Даксбери в Хламтауне! -- тихо произнес он.-- Это
достойно первых страниц!
-- Вы обещали,-- напомнила она, напрягаясь.
-- Я сдержу слово,-- сказал журналист.-- Но объясните,
почему вы работаете на Цвингер стрит? Такой прекрасный магазин
должен быть в каком-нибудь престижном районе.
-- Я влюбилась,-- призналась она, беспомощно разводя
руками. -- Я влюбилась в эти чудные старые дома. В них есть
что-то необыкновенное, какой-то особый дух... Сначала меня
привлекли именно они, гордо из последних сил сопротивляющиеся
неумолимому времени, но прожив здесь пару месяцев, я влюбилась
и в здешних людей.
-- В антикваров?
-- Не совсем. Они преданы своему делу и даже беззаветны, и
я восхищаюсь ими -- в определенных рамках,-- но сейчас говорю о
людях на улице. Мое сердце тянется к ним -- работягам,
старикам, одиночкам, иммигрантам, бродягам -- и даже
преступникам. Вас это шокирует?
-- Нет, удивляет. Приятно удивляет. Мне кажется, я знаю,
что вы имеете в виду. Они какие-то исконные, настоящие. С ними
срастаешься душой.
-- Они искренни и не стесняются своих чувств. Из-за них
моя прежняя жизнь стала казаться такой искусственной и
бесполезной... Я бы так хотела сделать для района хоть
что-нибудь, но не знаю, что я могу. У меня нет своих денег,
отцовские не про меня.
Квиллерен смотрел на нее с жадным восхищением, которое она
неправильно оценила.
-- Вы проголодались? Поищу-ка я чего-нибудь перекусить.
Когда мисс Дакворт вернулась с крекерами, икрой и копченой
лососиной, журналист сказал:
-- Мы хотели поговорить об Энди Гланце. Что это был за
человек? Как к нему относились коллеги?
Виски расслабило ее. Мэри откинула голову, всмотрелась в
потолок, собираясь с мыслями. Ее поза и брюки странно не
сочетались с чопорной обстановкой восемнадцатого столетия.
-- Энди сделал для Хламтауна многое,-- начала мисс
Дакворт,-- благодаря своему серьезному подходу к древностям. Он
выступал в женских клубах. Он убеждал владельцев музеев и
известных коллекционеров работать на Цвингер стрит.
-- Можно назвать его идейным вождем Хламтауна?
-- Я бы на вашем месте так не говорила. Си Си Кобб,
например, считает главой района себя. Он открыл здесь первый
антикварный магазин и замыслил сделать из Хламтауна район
древностей.
-- Как бы вы описали характер Энди?
-- Честный!.. Честный даже в самом малом. У большинства из
нас в сердце таится хоть немного... жульничества. Но не у Энди!
И еще у него было огромное чувство ответственности. Как-то
ночью он влез в одно дело... Мы проезжали с ним мимо покинутого
дома, предназначенного под снос, и увидели внутри свет. Энди
вошел и обнаружил там человека, снимающего водопроводные трубы.
-- Трубы? Это, наверное, незаконно.
-- Брошенные дома являются собственностью города. Так что
теоретически это незаконно. Но любой другой просто отвел бы
глаза, а вот Энди никогда не боялся вмешаться.
Квиллерен попытался сменить позу на жестком диване.
-- А другие антиквары разделяют ваше восхищение его
честностью?
-- Д-да... И нет,-- сказала Мэри.-- Они всегда завидуют,
