-- С тобой все в порядке, милый?
-- Все нормально. Просто устали глаза. Тут очень душно.
-- Может, приляжешь? Ты выглядишь как-то не в своей
тарелке. Иди, приляг на диванчик.
Квиллерен уставился на соблазнительную картинку -- мягкое
ложе, подушки -- и уловил движение за пышной рыжей шевелюрой.
Коко тихо и незаметно поднялся на спинку дивана.
-- Снимай пиджак, ложись и устраивайся поудобнее,--
настаивала хозяйка.-- С тетей Клатрой не надо думать о хорошем
тоне.
Она одобрительно посмотрела на его усы и плечи, и ее
ресницы затрепетали.
Квиллерен пожалел, что пришел. Он любил более утонченных
женщин.
И терпеть не мог пестрых узоров. В последнее время его
стали беспокоить глаза (наверное, уже нужны очки), и от
вездесущих головастиков у него кружилась голова. Или от
напитка? Он задумался об ингридиентах. Можжевельник, медвежье
ухо, любисток... Что это за любисток?!
Тут Клатра чихнула.
-- О! Извини!
Квиллерен воспользовался этим, чтобы сменить тему.
-- Завтра хоронят старину Си Си,-- сказал он, пытаясь
казаться оживленным, хотя ему очень хотелось закрыть глаза.
-- Он был настоящим мужчиной,-- прищурилась Клатра.--
Таких уже мало осталось, поверь мне! -- Она снова чихнула.--
Извини! Не знаю, что со мной такое.
Квиллерен заметил, что Коко зарылся носом в страусиновые
перья.
-- Айрис очень переживает,-- вздохнул он.
Клатра достала из какого-то потайного кармашка шифоновый
платочек и дотронулась до глаз, покрасневших и слезящихся.
-- У Айрис прибидения больше де будут перекладыбать
очки,-- сказала она.-- Си Си вставал да рассбете и так над ней
подшучибал.
-- Трогательная семейная игра! -- сказал Квиллерен.--
Послушай, а у тебя случайно нет аллергии на котов?
На этом визит закончился. Квиллерен с чувством огромного
облегчения окунулся в прохладный воздух и наконец-то избавился
от запятых в глазах.
Клатра крикнула ему вслед:
-- Нанеси бне бизит без своего беликолепного друга!
Журналист отнес Коко домой и переоделся для следующей
встречи. Открыл словарь. "Любисток -- домашнее лекарство". От
какой болезни, статья умалчивала. Квиллерен открыл банку
креветок и угостил Коко, а потом некоторое время размышлял о
голосе Клатры. Такой когда-то называли испитым.
В назначенный час он нашел Бена сидящим напротив дома в
сером микроавтобусе,-- удивительно ржавом, с проволочной
вешалкой для пальто вместо антенны и боковой фарой, болтавшейся
на одном болте и грустно глядевшей в кювет. Водитель облачился
в клетчатую куртку, шлем первых авиаторов и длинный полосатый
шарф.
Мотор несколько раз кашлянул, машина затряслась и
выкатилась на дорогу, засасывая куски мокрого снега в дыру под
приборной доской. К счастью, до театра "Гаррик" ехать было
недалеко. Он гордо высился среди других заброшенных зданий,
похожий на сохранившуюся часть Венеции XV столетия.
-- Увы, бедный "Гаррик"! Мы хорошо его знали,-- мрачно
произнес Бен.-- Когда-то здесь играли актеры со славными и
знаменитыми именами. Потом пошли водевили. Потом немое кино.
Потом звуковое. Потом по две картины за сеанс. Потом
итальянские ленты. Потом фильмы ужасов. Потом ничего. А теперь
-- только Бенджамин Николас играет перед зрительным залом,
полным привидений, и ему аплодируют голуби.
Квиллерен тащил лом. У обоих были фонарики. Под
руководством актера журналист отодрал доски, которыми были
забиты двери служебного входа. Гвозди поддавались легко, словно
не в первый раз, и двое мужчин вошли в темное, тихое, пустое
здание.
Бен провел Квиллерена по узкому коридору -- мимо комнатки
швейцара, мимо скелета железной лестницы,-- на сцену. От зала
осталась только пустая оболочка, увешанная мертвыми проводами,
покрытая пылью и полуразрушенная в местах, где со стен и двух
ярусов лож ободрали украшения. Квиллерен направил свет фонарика
вверх. От величия "Гаррика" остались только фрески на потолке
-- летящие фигуры Ромео и Джульетты, Антония и Клеопатры.
Воровать отсюда больше нечего, почему же Бен привел его сюда?
Вскоре Квиллерен понял. Старый актер вышел на середину сцены, и
жуткое представление началось:
-- Друзья, сограждане...-- страстно декламировал Бен.
-- Друзья, сограждане...-- донесся далекий вибрирующий
голос.
-- Внемлите мне<$FВ.Шекспир. "Юлий Цезарь", пер.
М.Зенкевича, акт III, сцена 2.>! -- рявкнул Бен.
-- Сограждане... Друзья... Внемлите... Сограждане...
Мне... Внемлите...-- эхом вторили призраки былых времен.
-- Увы! -- произнес Бен после монолога, после того, как
Квиллерен похлопал ему, не снимая перчаток, и пару раз крикнул
"браво".-- Увы, мы родились слишком поздно... Но давайте же
работать! Чего наша душа желает? Резного дерева? Мраморной
крошки? Выбор невелик: разбойники разорили это место. Но вот!
-- он пихнул ногой каминную решетку.-- Пожалуйста, бронзовая
безделица!
Журналист ловко вытащил из кучи мусора почерневшее
хитросплетение металла. Поднялась пыль. Охотники за сокровищами
закашлялись. Над головой захлопали крылья, и Квиллерен подумал
о летучих мышах.
-- Давайте выбираться отсюда,-- сказал он.
-- О, нет, останьтесь! Сделаем еще одну попытку! -- Бен
осветил фонариком ложи. Все они были начисто обчищены, кроме
первой слева -- ее все еще украшал каменный крест,
поддерживаемый херувимами при трубах и цветочных гирляндах. --
Этот архитектурный изыск принесет неплохой доход!
-- Сколько?
-- Сто долларов от любого антиквара. Двести от знающего
покупателя. Триста -- от какого-нибудь дурака.
-- Как мы это снимем?
-- Другим удавалось. Будем же отважны!
Бен повел журналиста в бельетаж, а оттуда -- в ложу.
-- Держите оба фонаря, а я посмотрю, что удастся сделать
ломом,-- сказал Квиллерен, перегнулся через перила и стал
отдирать барельеф. Пол предательски затрещал.
-- Макдуф, мужайся<$FВ.Шекспир. "Макбет", пер.
Б.Пастернака, акт IV, сцена III.>! -- вскричал Бен.
-- Посветите через перила,-- попросил Квиллерен.-- В
темноте неудобно работать.
И замер, подняв лом: в пыли на полу обнаружилось нечто
интересное. Квиллерен обернулся, чтобы взглянуть на Бена, и был
ослеплен светом двух фонариков. Усы журналиста задрожали, и он
отступил назад. Затрещало дерево, раздался грохот, и снизу
поднялся столб пыли. Два луча света, как сумасшедшие, танцевали
на стенах и потолке.
-- Черт возьми! -- выдохнул Квиллерен.-- Перила
обвалились!
Они исчезли, а прогнувшийся пол ложи тонул в темноте.
-- С нами были святые! -- проговорил Бен, охрипнув от
потрясения или от пыли.
-- Давайте фонарик, будем выбираться отсюда,-- сказал
журналист.
Они поехали обратно, забросив каминную решетку на заднее
сиденье. Квиллерен молчал, вспоминая, как едва избежал падения,
и думая о том, что увидел в пыли.
-- Сегодня наше представление было не вполне удачным,--
извинился Бен. На кончике его носа блестела снежинка.-- Мы
промерзли до костей. Но пойдемте в бар, и вы будете свидетелем
спектакля, от которого сердце ваше согреется. Выпейте с нами
бренди.
"Львиный хвост" в двадцатых годах был здешним банком --
римский храм в миниатюре, оскверненный теперь светящейся
вывеской и армией стаканов в окнах-арках. У стойки и за столами
собрались завсегдатаи -- мужчины в рабочей одежде и
разношерстная публика Хламтауна.
Когда Бен вошел, его встретили приветственные крики, топот
ног и хлопанье по столам. Он изящно поклонился и поднял руку,
требуя тишины.
-- Сегодня,-- объявил он,-- краткая сцена из "Короля
Ричарда III", а потом ставлю всем присутствующим!
С удивительным достоинством он пробрался сквозь толпу,-- в
шарфе, свисающем до пят,-- и исчез. Секунду спустя Николас
появился на маленьком балкончике.
-- Итак, преобразило солнце Йорка в благое лето зиму наших
смут...-- начал он. Голос его звенел, пусть не полностью
захватывая внимание слушателей, но заставляя их несколько
притихнуть.
-- ...Нет, развлекая дам, он бойко пляшет...-- доносилось
с балкона.
Внизу раздался безудержный хохот.
Бен закончил, прожигая публику взглядом:
-- ...То надлежит мне сделаться злодеем, прокляв забавы
наших праздных дней<$FВ.Шекспир. "Король Ричард III", пер.
М.Донского, акт I, сцена 1.>!
Раздались оглушительные аплодисменты, актер скромно
поклонился, и бармен занялся наполнением стаканов.
Спустившись с балкона, Бен бросил на стойку горсть
сложенных купюр -- сложенных вдоль.
-- Король Ричард или тетка Чарлея, какая разница? --
обратился с мрачным выражением лица он к Квиллерену.-- Дни
истинных артистов ушли навсегда. Клоун в широких штанах --
"артист". И тореадор, и канатоходец, и патлатый гитарист. Скоро
актерами станут каменщики и бейсболисты! Сэр, век вывихнул
сустав...
Изнемогающие от жажды зрители вскоре вызвали Бена на бис.
-- Простите нас,-- сказал Бен Квиллерену,-- мы должны
подчиниться.
И снова двинулся к балкончику.
Журналист незаметно вышел из "Львиного хвоста", размышляя,
где Бен достает деньги, чтобы платить за желанные аплодисменты,
и знал ли Николас, что ложа в "Гаррике" окажется ловушкой.
Квиллерен отправился домой. Коты спали на своей подушке, а
усы их в полуулыбке загнулись вверх. Журналист лег на кровать.
В голове вертелись вопросы. Что у Бена за работа? Такой ли он
сумасшедший, каким кажется? Связано ли его неожиданное
богатство с домом Элсворта? Бен был там, Квиллерен теперь знал
это. В театральной пыли он увидел свидетельство тому -- те
самые перьевидные узоры, узоры, оставленные кисточками шарфа. А
то, как встретили Бена в "Львином хвосте", показывало, что
зрители привыкли к его щедрости.
Журналист вспомнил, как Кобб однажды сказал:
-- Бен не подбирался к Бродвею ближе, чем на пушечный
выстрел! -- И тут же, пару минут спустя, стал сам себе
противоречить:
-- У Бена есть кое-что в загашнике. Он когда-то неплохо
зарабатывал.
И тогда Айрис испуганно взглянула на мужа.
Может быть, у Бена была тайная работа, которая и давала
ему деньги на то, чтобы купить внимание и аплодисменты публики?
Знал ли об этом Кобб? Возможные ответы были всего лишь
догадками, невероятными и недоказуемыми, а вопросы только не
давали заснуть.
Квиллерен заставил себя думать о более приятном: о
рождественской вечеринке в пресс-клубе. Он представил
журналистов, ведущих светскую хронику,-- и Джека Джонти --
смотрящих, открыв рты, как он входит с Мэри. Писаки героически
пытаются выглядеть спокойными, но в душе поражены магическим
именем "Даксбери". Квиллерен понимал, что должен завершить этот
вечер рождественским подарком для девушки, но что он может
купить дочери миллионера?
В самый момент погружения в сон ответ на последний вопрос,
как теплое одеяло, согрел сознание Квиллерена. Это была
потрясающая идея -- настолько потрясающая, что журналист сел в
кровати. Если "Бег" поможет, это спасет Хламтаун.
Квиллерен сделал мысленную заметку, что утром надо будет
первым делом позвонить главному редактору, и заснул. Один ус
его загнулся в полуулыбке на подушке.
Глава 19
Просыпаясь в среду утром, Квиллерен смутно почувствовал
под мышкой какой-то комок. Это Юм-Юм спряталась под одеялом --
в самом безопасном месте, какое только смогла найти. Она
убежала в укрытие, а мужественный Коко принялся исследовать
