тиками - белые переднички, отглаженные синие костюмчики - с цветами, с
мамашами... Отчетливо представил себе Ирину с Егоркой, которые тоже сей-
час впервые идут в школу по какой-то улице в этом городе дождливым сен-
тябрьским утром. Город вдруг представился ему бесконечным, как Вселен-
ная; он чуть не заплакал от злости и бессилия, вернулся к смятой постели
и с отвращением принялся одеваться.
Настроение было испорчено с утра. Чтобы как-то его поправить, Евгений
Викторович, не забыв нацепить темные очки, вышел из "стекляшки" и побрел
по проспекту. У метро внезапно купил букет длинных, как пики, гладиолу-
сов и, чувствуя себя с букетом уже увереннее, зашагал к ближайшей школе,
откуда доносилась бодрящая музыка.
Опытный глаз Вениамина определил, что пора выходить на
Смешавшись с толпой родителей, он прослушал торжественную церемонию
первого звонка и, когда первоклашки, взявшись за руки, стали входить в
здание школы, преподнес букет пожилой учительнице, которую выбрал зара-
нее в толпе педагогов. Старуха растроганно поблагодарила.
Он пошел наугад, свернул с проспекта и попал на тихую зеленую улочку,
окруженную невысокими домами. Дождь прекратился. Пройдя несколько домов,
Демилле оказался у металлической решетки высотою метра два, ограждавшей
заросший кустами сирени двор с песочницами, грибками и качающимися ло-
шадками из железных прутьев. Двор полон был ребятишек двух-, трехлетнего
возраста; в стороне на скамейке сидела тучная воспитательница, подставив
солнцу рыхлое лицо. По виду - обычный детсад, но что-то в детях показа-
лось Демилле странным. Он приостановился и стал глядеть на них сквозь
решетку. Внезапно понял: пальтишки на детях одинаковые, точнее, двух
сортов - зеленые, чем-то напоминавшие солдатские шинели, и в желтую
крупную клетку. Заметив стоящего у забора человека, дети один за другим
выпрямились и стали смотреть на Демилле, будто чего-то ожидая. Евгений
Викторович смутился и потупил глаза. Воспитательница тоже заметила Де-
милле и подошла вперевалку.
- Вам кого нужно?
- Нет, мне никого... Просто я остановился... Почему они так одеты?
-смешался Демилле.
- Дом малютки у нас, - строго сказала женщина.
- Что это? - вздрогнул Демилле, как от предчувствия.
- Брошенные. Мамаши от них отказались, - объяснила она равнодушно.
Дети уже все оторвались от игр и застыли во дворе, как солдатики,
подняв лица. Евгений Викторович в растерянности обвел их глазами и, не
выдержав, отступил на шаг, повернулся и побежал прочь, будто преследуе-
мый их взглядами. В горле стоял комок, мысли прыгали. Он увидел гастро-
ном, вбежал в него и, обведя невидящим взглядом витрины, остановился на
кондитерском отделе. Уже предчувствуя прекраснодушную никчемность своего
поступка, выбил в кассе килограмм шоколадных конфет, самых дорогих, и с
большим кульком в руках вышел из магазина.
Обратно к решетке продвигался медленно, заставляя себя проглотить
проклятый комок в горле. Дети снова играли. Демилле подошел близко и
притиснул лицо к решетке. Мешали очки. Он с досадою сдернул их. Воспита-
тельница недовольно взглянула на него и подошла, уже с раздражением.
- Ну? Чего вам?
- Вот... я хотел... тут конфеты... - шептал Демилле, протягивая ей
кулек сквозь решетку.
- Запрещено нам, - чуть более мягким тоном сказала она и взяла пакет.
- Детдомовский сами? - уже уважительно спросила она, на что Демилле
только закивал головою, стукаясь лбом о холодные прутья. - Ладно уж. У
нас им хорошо, вы не подумайте...
Она обернулась к детям и позвала их. Они, дотоле стоявшие неподвижно,
как застигнутые врасплох зверьки, потянулись к решетке, с надеждою
взглядывая на Демилле.
- Дядя вас угощает, - сказала воспитательница, принимаясь выдавать
"Трюфели" по одному. - Скажите спасибо дяде.
Детская толпа затянула тонкими голосами "спасибо", и вдруг сквозь
этот нестройный хор кто-то сказал: "папа". Теперь они стояли с конфетами
в руках, не разворачивая их, и повторяли: "папа".
- Это не папа. Это дядя, - наставительно произнесла воспитательница
и, оглянувшись на Демилле, шепнула с неудовольствием: - Идите же. Чего
стоять? - но Демилле и сам уже, резко повернувшись, пошел назад с бешено
колотящимся сердцем.
Стиснув зубы, с колом в горле, он дошел до дискотеки, забрался в кла-
довку и только тут разрыдался, как ребенок.
День провел в апатии, питаясь припасенным кефиром с булкой и не поки-
дая дискотеки. В глазах стояли брошенные дети на полянке, как грибки.
Сел писать письмо Егору: "Егорушка! Поздравляю тебя с началом первого в
твоей жизни учебного года..."
К вечеру начался большой сбор. Пришел Серопян, переоделся в смокинг с
бабочкой, явились Зеленцов и Малыгин в одинаковых, с блестками вечерних
костюмах, начали прибывать гости. Алик кинул Евгению Викторовичу свер-
ток:
- Переоденься.
Там оказался костюм официанта: бежевые брюки, зеленая куртка, бабоч-
ка. Демилле вяло запротестовал, но Алик только руками развел:
- Мы же договорились...
Демилле с отвращением надел костюм.
Среди гостей были все, кто помогал, - доставал материалы, устраивал
запись музыки, - а также официальные лица из треста, райкома комсомола и
милиции. Демилле снова нацепил темные очки.
Программа началась в семь часов при полном стечении публики и внуши-
тельной толпе у входа, сдерживаемой дружинниками. Специально записанная
Зеленцовым заставка, состоящая из шумов большого города, началась в пол-
ной темноте, и вдруг вспыхнул огнями Бродвей, вызвав шквал аплодисмен-
тов. Прожектор высветил лицо Серопяна за стойкой бара.
- Добро пожаловать, дорогие гости! Дискотека "Ассоль" начинает свой
новый сезон!
И сразу вступил Зеленцов у микрофона, полилась музыка...
Лидия толкнула Евгения Викторовича острым локтем в бок:
- Пошевеливайся! Твой ряд у стены.
Демилле на негнущихся ногах направился к крайнему столику, принял за-
каз, перешел к следующему. Молодые люди кивали на него: "Новенький!".
Девица лет семнадцати спросила:
- Как тебя зовут?
- Евгений Викторович, - ответил Демилле, стараясь сохранять досто-
инство.
- Ой! - прыснула она. - Женечка, значит?
По столикам пошло гулять: "Женечка... Женечка...". Когда Демилле вер-
нулся к своему ряду с подносом, уставленным закусками, его уже иначе не
называли.
- Женечка, к нам, к нам!
- Я же просил помидорчики, Женечка!
- Женечка, квикли!
Лидия на ходу обучала Демилле тонкостям официантского искусства, кои
состояли в умении так распределить порцию закуски на тарелке, чтобы ни у
кого не оставалось сомнений в честности официанта. Демилле науку не ус-
воил, продолжая носить полновесные порции, что вскоре было отмечено по-
сетителями. Этим старался заглушить упреки совести: буду, мол, работать
официантом, но честно! Любой честный труд почетен. Уже гремели танцы,
трясся пол; Зеленцов трещал у микрофона:
- А сейчас немного отдохнем под медленный танец композитора Косма в
исполнении оркестра Поля Мориа. Танец посвящается нашей постоянной посе-
тительнице Светлане, отмечающей сегодня свое совершеннолетие... Но что
это примешивается к звукам волшебной музыки Косма? Что я слышу? Да, это
звуки поцелуев. Два поцелуя в левом углу, кто больше? Три поцелуя спра-
ва, а вот наконец засос в центре зала! Красиво жить не запретишь, не так
ли, как говорят французы!
Демилле мутило.
В девять часов был объявлен перерыв для коллективного просмотра прог-
раммы "Время". Представители райкома одобрительно закивали. В окнах не-
боскребов возникли дикторы Центрального телевидения, молодежь потянулась
к стойке, где хозяйничал Серопян, разливая коктейли и кофе. Лидия зазва-
ла Евгения Викторовича на кухню, плеснула в стакан коньяка:
- С почином!
- Ты, Лидия, обхаживай его, обхаживай, - одобрительно кивнула Варвара
Никифоровна. - Мужчина в цвете. И неженатый.
- Почему вы так решили? - спросил Демилле.
- Да разве женатый мужик станет в кладовке ночевать?
Лидия выпила, взглянула заинтересованно. Демилле поспешил ретиро-
ваться.
Снова загремела музыка и гремела, не переставая, до закрытия. У Де-
милле с непривычки заложило уши. Он двигался в полном отупении, неловко
обходя прыгающих возле столиков молодых людей. Очередной раз вернувшись
на кухню, получил от Лидии:
- Вот что, милок. Хватит комедию ломать. Носи столько, сколько я. По-
нял?
- Буду носить, сколько положено, - сквозь зубы отвечал Демилле.
- Алик! Алик! - закричала она, призывая хозяина.
Серопян благодушно выслушал претензии Лидии.
- Женя, что за мелочевка? Кусочком больше, кусочком меньше... Ей же
трудно работать.
- Пускай носит правильные порции.
- Что?! - вскинулась Лидия.
- Оставь его. Первый день. Хочет честно, пусть носит честно, -успоко-
ил ее Серопян. - Всякому овощу свое время.
При расчете Демилле сдал до копейки сдачу каждому столику, вызвав
легкую растерянность публики. Когда это повторилось на второй и на тре-
тий вечер, у Демилле сама собою возникла ласковая кличка, которую он ус-
лышал случайно, проходя мимо кучки молодых людей в гардеробе:
- Мы сегодня у Женечки-придурка сидели.
...Потянулись вечера, похожие друг на друга, как удары барабана: бум,
бум, бум... По утрам Евгений Викторович отлеживался в кладовке, пытаясь
собраться с мыслями и представить себе дальнейшее существование, но не
получалось. В первый же выходной понедельник отправился к Львиному мос-
тику на канале Грибоедова, где собирались желающие сдать или снять жилп-
лощадь. Потолкался там безуспешно, отказавшись от отдельной квартиры
гдето неподалеку от Тучкова моста - это было ему не по карману.
Растерянность молодой публики при виде честного официанта быстро сме-
нилась пренебрежением, а затем и враждебностью тех, кто понял, что Де-
милле делает это не по дурости, а из принципа. Теперь старались унизить,
кидали десятку, добавляя: "Сдачи не надо", - а когда Евгений Викторович,
побелев, все-таки выкладывал рубли и мелочь на столик, демонстративно
оставляли. Эти чаевые Демилле сдавал Серопяну, неизменно наталкиваясь на
сочувственно-ироническую улыбку. Цеплялся за честность, понимая, что все
равно получает чаевые в виде зарплаты от хозяина.
У Демилле появился враг - молодой круглолицый парень с мощными бицеп-
сами и запорожскими усами. Он методично доводил Евгения Викторовича ме-
лочными заказами, насмешками, чаевыми, демонстрируя свое превосходство
многочисленным девицам, обычно сидевшим с ним за столиком. Назревала
стычка. Демилле едва сдерживался, попробовал даже ускользнуть от него,
меняясь с Лидией рядами, но парень специально пересаживался. Взрыв прои-
зошел на девятый день, в самом начале вечера, когда Демилле, подойдя к
столику, где сидел обидчик, и вынув блокнотик для заказа, услышал:
- Чего торопишься, халдей? Еще не вечер.
Рука Демилле сама собою распрямилась. Звук пощечины, точно выстрел,
разнесся по залу. Парень вскочил, опрокинул Демилле и уже готов был на-
валиться на него, как подоспевший из-за стойки Серопян и дружинники от-
тащили парня от Евгения Викторовича и вытурили из зала.
Серопян сказал:
- Все, Женя. Не прижился. Гонору много. Бери расчет.
Евгений Викторович получил причитавшиеся за отработанные дни деньги,
собрал "дипломат" и с чувством облегчения унесся в метро по направлению
к центру города.
Он вышел на Невском у Гостиного и побродил по магазину, купив пару
распашонок новорожденному племяннику. В пакет сунул поздравительную отк-
рытку Любаше. Потом он побрел по направлению к Адмиралтейству, тускло
блестевшему шпилем в отдалении. Перейдя Дворцовый и мост Строителей, он
углубился в улочки Петроградской стороны, пока не добрел до пивного бара
неподалеку от Большого проспекта, где и осел, чтобы скоротать время. Он
придвинул к себе кружку с пивом и наклонился к ней, опустив губы в пу-
