довольно высоко. Он оглянулся по сторонам и вдруг, прислонив "дипломат"
к стволу, побежал куда-то.
- Ты куда? - окликнул Федор.
- Сейчас! - Демилле свернул за угол, почему-то уверенный в успехе.
Двор института был перерыт, везде валялись трубы, доски, кирпичи. Демил-
ле перепрыгнул канаву и, рыская по сторонам взглядом, побежал дальше,
где кучи песка и свежевырытой земли сулили удачу.
И действительно, пробежав метров двадцать, он увидел на дне глубокого
рва с обнаженными внизу трубами в теплоизоляции деревянную, грубо сколо-
ченную лестницу. Не раздумывая, Евгений Викторович прыгнул в ров, быст-
ренько приставил лестницу к стене, выбрался наружу и вытянул лестницу за
собой.
Смеясь и подбадривая друг друга, братья вскарабкались на тополь и
устроились на толстой ветке, протянувшейся к окнам родильного отделения.
- Три-четыре! - скомандовал Федор.
И двор огласился согласованными криками:
- Лю-ба! Лю-ба! Лю-ба!
Мгновенно в окнах второго, третьего и четвертого этажей появились
женские фигуры в больничных халатах. Кое-кто распахнул створки окон.
Братьев увидели; женщины заулыбались, показывая на них друг другу.
- Люба Демилле у вас? Позовите Любу! - просили братья.
...Любаша подошла к распахнутому окну и окинула взглядом двор. Он был
пуст, лишь к стволу тополя была прислонена лесенка, да стоял рядом чер-
ный "дипломат" с блестящими замками.
- Где? - спросила Люба у позвавшей ее подружки.
- Да вот они, красавцы!
Любаша подняла взгляд и увидела прямо перед собою, метрах в десяти, в
густой листве тополя улыбающихся братьев, сидящих на ветке, как птицы.
Федор держал перед собою букет.
- С ума сошли... - прошептала она растерянно, чувствуя, что к горлу
подступает комок.
- Который муж? - спросила подружка.
- Это братья, - объяснила Люба.
- А-а, братья... - кивнула подружка и отошла.
- Любаша, поздравляем! Молодец! - крикнул Демилле.
- Люба, я... Ты... - Федор смешался.
Он размахнулся и метнул цветы в окно. Букет алых роз, точно горящая
комета, пересек короткое пространство и влетел в палату. Его тут же
подхватили женщины - ахали, охали, вдыхали аромат цветов. А Любаша все
смотрела на братьев, не могла насмотреться. Казались они ей молодыми,
вспоминалось время, когда жили все вместе, и отец был жив... Словно уга-
дав ее мысли, Евгений Викторович спросил:
- Помнишь, как я твоих ухажеров выслеживал на дереве?
Все трое счастливо засмеялись.
- Сейчас Ваню на кормление принесут, - сказала Любаша. - Хотите, по-
кажу?
- Давай! - сказал Демилле.
Внезапно внизу, из дверей больницы выскочила пожилая медсестра в бе-
лом халате и, производя отчаянные крики, принялась бегать под деревом,
как лайка, выследившая белку.
- Ах вы, безобразники! И не стыдно! Взрослые люди! Слазьте сей же
час!
Несмотря на грозный тон, старушка не могла скрыть восхищения братьями
-кричала по долгу службы, а не от души. Евгений и Федор не спеша слезли
с дерева и отнесли лестницу на место. Удовлетворенная старушка покинула
поле боя.
Когда они возвратились под окно, Любаша была уже не одна. На руках
она держала туго спеленатый сверток, откуда выглядывала крошечная смуг-
лая головка с закрытыми глазками. Братья оценивающе поглядели на новояв-
ленного племянника.
- Нормальный пацан! - крикнул Федор.
- Везет тебе на мальчишек! - крикнул Демилле.
- Стараюсь! Женя, Федя, позвоните маме, скажите, чтобы Ника принесла
сливок и орехов. У меня молока мало... Ну, я пошла кормить! -Любаша по-
махала рукой и скрылась.
Братья несмело переглянулись. Оба одновременно почувствовали, что
внутри опустело, завод кончился. То был порыв, не больше. Теперь каждому
нужно было возвращаться на свою дорогу.
Они сели на скамейку и закурили.
- Пять лет не курил, - усмехнулся Федор.
Он выглядел виноватым. Знал, что все возвращается на круги своя, по-
мочь Любаше и Евгению он ничем не может, да они и не нуждаются. Мысли
вернулись к дому, к жене, и Федор впервые ужаснулся, вспомнив, как обру-
гал ее. Предстоял неприятный разговор. Тут же его поразила более страш-
ная мысль: он вспомнил, что оставил на кухонном столе иконку. Положим,
Алла знает о его тайне, но вдруг увидит Вика? Это катастрофа. Единствен-
ная надежда, что жена догадается спрятать.
Евгений Викторович заметил перемену в брате, но не осуждал. Скорее,
был благодарен ему, ибо не ожидал и этого порыва. Впрочем, от себя он
тоже не ожидал подобного. Он уже прикидывал - куда идти, вспомнил о но-
вой своей службе, поморщился...
Братья поднялись одновременно.
- Ну, бывай, - сказал Евгений, обнимая брата.
- Женя, если что нужно... - неуверенно пробормотал Федор.
- Ничего, Федя. Все путем.
По его объятию Федор понял, что брат больше не придет и звонить не
будет. Он с горечью отметил, что эта мысль принесла ему облегчение. "Не
склеить... Ничего не склеить", - констатировал он уже почти без сожале-
ния. Что ж, значит, так тому и быть. Каждому свое.
И тут же он вспомнил о пульсе. Как он мог забыть? Непростительно.
Проводив глазами Демилле, Федор положил пальцы на запястье. Пульс был
семьдесят девять ударов. Федор Викторович похолодел и принялся искать
валидол. Скляночки не было! Очевидно, впопыхах он забыл ее дома, чего не
случалось с ним уже много лет. Лоб его покрылся испариной, он беспомощно
огляделся по сторонам и шаркаюшей стариковской походкой осторожно напра-
вился к телефону-автомату, находившемуся у ворот медицинского института.
Он набрал номер, чувствуя, что пульс от волнения полез вверх.
- Алла? Я забыл валидол. Что делать?
- Купи в аптеке! - Алла швырнула трубку.
И правда, как он не догадался! Ему стало чуточку легче. Он сел в
трамвай и доехал до площади Льва Толстого. Здесь его ждал новый удар:
аптека была закрыта. Федор Викторович почувствовал, как сжалось сердце,
схватился за левый бок и прислонился к стене. Проходивший мимо старик
остановился.
- Вам плохо? Хотите валидол?
- Да-да! Если можно...
Старик вытряхнул на ладонь Федора две таблетки, и тот засунул их в
рот. Во рту похолодело. Ему показалось, что боль отступает. Поблагодарив
старика, Федор направился к остановке троллейбуса.
Когда он вернулся домой, серый от переживаний, то застал на кухне же-
ну, беседующую с небольшого роста майором милиции. На лоб майора падала
жесткая прядь волос, похожая на воронье крыло. На столе стояла чашка
чая.
В голове Федора пронеслось несколько мыслей, не успевших сформиро-
ваться из-за быстроты передвижения. Он в растерянности остановился в
дверях кухни. Майор шагнул ему навстречу, четким движением вынул из кар-
мана удостоверение и, ловко раскрыв его указательным пальцем, подержал
пару секунд перед носом Федора Викторовича.
- Майор Рыскаль.
Федор от волнения не смог прочесть фамилию в удостоверении, и оно ис-
чезло в кармане майоровской тужурки. Мысли Федора все прыгали в разного
рода предположениях: почему-то они были связаны с "Жигулями" цвета морс-
кой волны, с установкой гаража, хотя противозаконных действий совершено
было не более, чем обычно.
Они уселись за стол, и Федор, слегка устремившись вперед, искательно
поглядел на майора. Тот вынул из кармана конверт.
- Это вы писали?
Федор взял конверт, недоуменно повертел его в руках. Это было его
письмо к брату, как ни странно, нераспечатанное.
- Я, - сказал он грустно.
- Вы виделись со своим братом, Евгением Викторовичем Демилле?
- Да, только что.
- Знаете ли вы, что на него объявлен всесоюзный розыск?
Федор похолодел. На миг перед его внутренним взором выпрыгнул увиден-
ный недавно на аэровокзале плакат "Их разыскивает милиция" с уголовными
физиономиями разыскиваемых.
- Нет, я не в курсе.
- Значит, вам он не говорил. А как вам показалось - знает ли он об
этом?
Федор, ободренный сравнительно безопасным для него течением
следствия, напряг память. Действительно, что-то в действиях брата пока-
залось ему подозрительным. Не успел он высказать свое предположение, как
в разговор вмешалась Алла.
- Наверняка знает! - отрезала она.
- Почему вы так думаете? - обратился к ней Рыскаль.
- Он внешность изменил. Никогда у него усов не было и таких длинных
волос. Одежда тоже нехарактерная.
Рыскаль подробно выспросил, как был одет Демилле, сведения записал в
книжечку. Потом спросил: - А где сейчас живет, он не говорил?
- Нет, - покачал головой Федор.
- Говорил, неправда! - Алла инстинктивно дернулась вперед, как соба-
ка, взявшая след. - Он сказал, что ночует в коктейль-баре!
- В коктейль-баре? - удивился Рыскаль. - В каком?
- Мы не спросили.
Рыскаль недовольно хмыкнул, уставился в книжечку. Когда он поднял на
супругов глаза, в них блеснула неприязнь.
- Он ничего не рассказывал о себе? Какие-нибудь странные события?
-продолжал допрос Рыскаль.
- Ах, нес какую-то ахинею, - вздохнула Алла.
- Говорил, что его дом куда-то улетел. Ну, сами понимаете... - Федор
развел руками, словно извиняясь.
- Это правда. Дом улетел еще весной, - отрубил Рыскаль.
Супруги покосились друг на друга, не смея возразить.
- Что он еще рассказывал про себя? О жене вспоминал?
Федор пожал плечами.
- Ну и семейка! - зло сказал Рыскаль. - Когда вы его снова увидите?
Он придет к вам?
- Не знаю... Может быть, и нет.
Рыскаль только крякнул и поднялся со стула. В прихожей он надел фу-
ражку, повернулся на каблуках к Федору и Алле:
- Настоятельная просьба: если Демилле появится у вас или вы узнаете о
его местонахождении, сообщите по телефону ноль-два дежурному УВД для ма-
йора Рыскаля.
- Да-да, непременно... - испуганно сказал Федор.
Рыскаль холодно откозырял и покинул квартиру Шурыгиных, не сказав бо-
лее ни слова.
Федор и Алла поглядели друг на друга. Им обоим вдруг вспомнилась их
квартира с кондиционером в Триполи с видом на ослепительной синевы бух-
ту, обрамленную пальмами... Федор набрал номер Аэрофлота и в ответ на
приятный женский голос "Международный отдел слушает" сказал:
- Девушка, по каким числам рейсы на Триполи?
Глава 32
РЕЙД
В середине августа, дождавшись возвращения из Ессентуков обоих Свети-
ков, Рыскаль созвал чрезвычайное заседание Правления в расширенном сос-
таве. На нем, кроме членов Правления, присутствовали руководители групп
взаимопомощи каждого подъезда, генерал Николаи как представитель общест-
венности микрорайона, жена Рыскаля и оба дворника.
В штабе висела газета "Воздухоплаватель 1 5", оформленная Храбровым и
Соболевским в подчеркнуто тревожных тонах. Центральное место занимал ри-
сунок дома в разрезе: множество квартир, среди которых бросались в глаза
своею отвратительностью многочисленные притоны с нагромождением бутылок,
замусоренные лестничные клетки, языки пожара в одной из квартир, банди-
тизм в другой... - тогда как в соседних изображена была тихая обыва-
тельская жизнь с телевизором, кошками и электрическими самоварчиками.
Дворники, вконец измученные мусором и алкоголиками, дали волю своей
мрачной фантазии. Рисунок получился пугающим. Рыскаль решил не цензуро-
вать: пусть посмотрят, во что мы превратились. Сам он написал передовицу
в тоне спокойном, но решительном, с перечислением всех фактов антиоб-
щественных и уголовных деяний, случившихся во вверенном ему доме за ле-
то. Остальные тексты принадлежали дворникам. Надо сказать, что практи-
ческая борьба с хулиганами и тунеядцами решительно преобразила творчест-
во прозаика и поэта. Стихи и проза лишены были заумности и следов наро-
читого формотворчества - они стали крепче, злее, действеннее.
Майор открыл заседание.
- Я не буду повторяться, товарищи. Факты изложены в моей заметке. Нам
нужно выработать практические решения по недопущению впредь подобных
