ханьем и шипением.
Егорке было радостно, что отец смеется, давно уже он не слышал его
смеха; поэтому он нарочно путал движение паровозов, пока вдруг один из
них не свернул на стрелке на другой путь, по которому навстречу ему
мчался другой паровоз.
Пока Егорка сообразил, чем это грозит, отец успел непонятным образом
вскочить на подножку паровоза и оттуда что-то прокричал Егорке, окутыва-
ясь белым паром из трубы. Егорка в отчаянии до упора повернул рукоятку
пульта назад, но машина с отцом продолжала набирать скорость. Раздался
страшный двойной гудок, издаваемый обоими паровозами, мчащимися навстре-
чу друг другу. Егорка в ужасе тряс легкую пластмассовую коробочку, как
вдруг увидел, что один проводок отсоединился. Дрожащими пальцами он
схватился за него и стал прилаживать к пульту, понимая, что не успевает.
Дрожали и звенели стальные рельсы, гудок рассекал небо, вырываясь из уз-
кого ущелья, а отец стоял на подножке и прощально махал рукой... За
мгновение до удара Егорка проснулся.
Он почему-то сразу вспомнил то пробуждение весною, с которого нача-
лась новая странная жизнь. Ощущение было похожим, словно из одного сна
он перескочил в другой. На кухне с характерным щелчком выскочила из ча-
сов кукушка и начала свои "ку-ку". Егорка по привычке считал удары -
отец когда-то научил его считать по кукушке -один, два, три... Он насчи-
тал двенадцать ударов.
Егорка отправился в туалет, стараясь не разбудить мать, а потом заг-
лянул в кухню. Часы показывали три. Мальчик не удивился, ибо кукушка
иногда сбивалась со счета и куковала тогда что-то несусветное. Проходя
обратно в свою комнату через прихожую, он услышал голоса на лестничной
площадке за дверью. Егорка припал глазом к застекленной дырочке.
Дверь напротив была распахнута, проем ярко горел, подсвеченный изнут-
ри соседской квартиры. В этом проеме четко рисовалась человеческая фигу-
ра в странном одеянии - расшитый камзол и короткие штаны с застежками
ниже колен, продолжавшиеся белыми чулками. Но еще страннее была прическа
человека - длинные волосы, спадавшие на плечи и завитые в аккуратные
кольца, отчего голова была похожа на барашка. Егорка с трудом узнал в
этом человеке нового соседа.
Перед ним на лестничной площадке стояли двое тоже в необычных старин-
ных одеждах: один в длинной накидке без рукавов, а другой - в строгом
пальто с бархатным воротником, отливавшим синим цветом. Судя по всему,
они прощались с хозяином, церемонно кланяясь. Вдруг за спиною соседа по-
казался из квартиры рыжий кот, опушенный электрическим светом. Старик в
буклях наклонился к коту и взял его на руки. Егорка узнал кота, тот при-
надлежал бывшему соседу, помоложе. Гости удалились, причем Егорка успел
заметить, что человек в длинной накидке обладает весьма приметным острым
носом.
Утром, когда Егорка выбежал с мусорным ведром к люку мусоропровода,
сосед тоже вышел из своей квартиры, направляясь к лифту. На этот раз он
был в шляпе, из-под которой виднелся легкий пушок коротких седых волос,
и в длинном прямом пальто черного цвета. В руках старик держал тросточ-
ку.
Он остановился на площадке, с интересом наблюдая, как Егорка вывали-
вает в люк мусор, проваливающийся вниз с глухим шуршанием.
- Егор Демилле, если не ошибаюсь? - наконец спросил он.
Егорка вздрогнул, оглянулся на незнакомца.
- Так как же вас зовут, сударь? - переспросил старик насмешливо.
- Егор Нестеров, - потупившись отвечал Егорка.
- Странно. Сын должен носить фамилию отца, - сказал старик, входя в
распахнувшиеся перед ним с шипением двери лифта. - А подглядывать нехо-
рошо! - с улыбкой закончил он и провалился вниз.
Егорка вернулся к матери с затаенным вопросом и долго терся вокруг
нее на кухне, не решаясь спросить. Мать вяло мыла оставшуюся с вечера
посуду. Над крышами Петроградской стороны, видимыми из окна, вставало
пустое воскресное утро.
После смерти Григория Степановича мать стала рассеянной, скучной, в
особенности после того вечера неделю назад, когда в комнате был накрыт
стол с закусками и киселем, оставившим у Егорки горьковатый черничный
привкус.
Наконец Егорка решился.
- Мам, а почему у меня такая фамилия? - спросил он.
- Какая, Егорушка? - не отрываясь от своих мыслей, спросила она.
- Нестеров.
- Потому что это мамина фамилия, - сказала мать.
- А почему не как у папы?
Мать оторвалась от посуды и взглянула на сына почти с мольбой: зачем
тебе это? Не успела она придумать объяснение, как в квартиру позвонили.
Мать, по привычке не спрашивая и не заглядывая в "глазок", отворила
дверь. Егорка увидел Марию Григорьевну: она была бледна, как полотно,
под глазами синие круги. Мария Григорьевна заметно волновалась; двумя
руками перед собою она неловко держала черный "дипломат" с никелирован-
ными замочками.
- Ирина Михайловна, ради Бога! Мне нужно вам что-то сказать, -быстро
проговорила дочь генерала.
- Заходите, - сухо пригласила мать.
Мария Григорьевна шагнула в прихожую и, явно торопясь, не снимая пла-
ща, щелкнула замочками "дипломата". Неловко откинув крышку и держа чемо-
данчик одною рукою на весу, она порылась в нем другой и извлекла малю-
сенькую прямоугольную бумажку.
- Простите меня, я вас очень прошу, я пропащая... Но я не за этим,
-сбивчиво говорила она. - Вот, возьмите... Это ваш муж... Это его вещ
и... Я не могла знать, только сейчас обнаружила. Простите, ради всего
святого!
Мать деревянными пальцами взяла бумажку. Это была телеграфная квитан-
ция из Севастополя, удостоверявшая отправку телеграммы на имя гражданки
Нестеровой.
- Мам, это от папы, да? - встрепенулся Егорка в надежде.
- Егорушка, посиди у себя! Посиди! - мать несколько суматошно под-
толкнула его к детской комнате, а сама с Марией Григорьевной закрылась в
гостиной.
Егорка остался стоять в коридоре у закрытой двери, жадно прислушива-
ясь к тому, что происходило в комнате.
А оттуда доносились обрывки сумбурного, прерываемого плачем рассказа
Марии Григорьевны. Егорка напрягся, чувствуя какую-то страшную, скрывае-
мую от него тайну и пытаясь соединить бессвязные фразы генеральской до-
чери. "Встретились случайно... у него вид ужасный... я сорвалась... ни-
чего не рассказывал, молчал... Он чего-то боится... я стала искать и
нашла это в бумажнике и еще тридцать рублей... Не понимаю, какие-то рас-
пашонки. Он убежал сломя голову. Честное слово, вы не подумайте!.. Я та-
кая несчастная..."
Всхлипывания прекратились, Егорка услышал тихий голос матери. Слов
нельзя было разобрать, он лишь понял по интонации, что мать смягчилась.
- Да-да, вы совершенно правы! - вдруг с жаром воскликнула Мария Гри-
горьевна. - Это одно может меня спасти. Но мне же никто не даст, я узна-
вала. Одинокая женщина. Я еще весной справлялась в Доме малютки...
Мать снова что-то тихо проговорила.
- Я бы на это согласилась, конечно!.. Игорь Сергеевич может, как я не
подумала! Спасибо вам, Ирина Михайловна, я так вам благодарна...
Не переставая благодарить, Мария Григорьевна вышла из комнаты, так
что Егорка едва успел спрятаться в детской. Мать проводила гостью и вер-
нулась к сыну.
- Егорушка, собирайся. Поедем к бабушке, - сказала она.
- К бабушке? - Егорка удивился, потому что у бабушки не гостили очень
давно, с зимы.
- У тети Любы сын родился! Твой двоюродный брат! - объявила мать.
Егорка обрадовался перемене, произошедшей с нею: мать вдруг стала де-
ятельна, распахнула платяной шкаф и вытащила оттуда свое нарядное синее
платье, в котором Егорка не видел ее с отцовского дня рождения.
Бросив широким жестом платье на спинку стула, мать вдруг ни с того ни
с сего чмокнула Егорку в затылок и удалилась в ванную, а Егорка мигом
пробрался в комнату родителей. Любопытство его одолевало.
На диване лежал распахнутый "дипломат". В нем Егорка увидел две мужс-
кие сорочки, складной зонтик, темные очки, электробритву. Все было нез-
накомым. В хрустящем целлофановом пакете он обнаружил кружевные распа-
шонки и поздравительную открытку, на которой было крупно написано: "Лю-
баше и Ванечке! Поздравляю вас со встречей! Брат и дядюшка". Егорка до-
гадался, что это писал отец. Где же он сам? Почему так таинственно попа-
дают в дом его вещи? Мальчика охватила непонятная тревога.
Мать вышла из ванной с красивым подкрашенным лицом, так что у Егорки
дух перехватило. Он смотрел на нее восторженно. Мать рассмеялась, снова
поцеловала его и погнала одеваться. Через несколько минут сын и мать с
пакетом вышли из дома.
Первым делом они зашли во второй подъезд, где помещалось Правление.
Дверь была приоткрыта. Они вошли в коридор, где висела газета "Воздухоп-
лаватель". За дверью с надписью "Штаб" слышались голоса. Из кухни выгля-
нула женщина в переднике, приветливо кивнула.
- Подождите немного. Игорь Сергеевич сейчас освободится.
Мать принялась читать газету на стене. Егорка втянул носом воздух: из
кухни аппетитно пахло пирогами.
Наконец открылась дверь штаба, и оттуда вышел небольшого роста чело-
век с длинным повисшим носом. Он был чем-то недоволен. Вслед за ним выг-
лянул майор милиции в голубоватой форменной рубашке с погонами.
- Я вас предупредил, Валентин Борисович. Будем принимать меры, -стро-
го сказал майор вслед уходящему посетителю.
- Не имеете права мешать моей научной деятельности! - парировал граж-
данин.
- Но не в ущерб людям, - уточнил майор, и гражданин покинул Правле-
ние.
- Вы ко мне? - обратился майор к матери.
Она кивнула, и майор пригласил ее в штаб. Егорку мать оставила в ко-
ридоре. Ему снова стало обидно: почему взрослые имеют столько тайн? Он
прислушался к тихому голосу матери, но опять ничего не разобрал. Зато
ответ майора уловил четко. "Это вы мудро решили, Ирина Михайловна. Я
позвоню, а вы мне перезвоните в течение дня. Думаю, ответ будет положи-
тельный, учитывая обстоятельства".
Далее мать с сыном заехали на Торжковский рынок, где купили букет бе-
лых хризантем в виде трех шарообразных цветков на длинных ножках. Еще
через полчаса они подходили к бабушкиному дому по тихой осенней улочке с
невысокими желтыми домиками странной архитектуры.
Дверь открыла сама бабушка Анастасия в кухонном фартуке. Увидев не-
вестку, она поджала губы, но тут же взгляд ее упал на Егора, и бабушка,
подобрев лицом, склонилась к нему с поцелуями.
- Люба! Иди сюда, смотри, кто пришел! - позвала она, выпрямляясь,
после чего поцеловалась и с Ириной. - Господи, Боже мой! Как Егорушка
вырос! Уже школьник, надо же!.. Совсем вы нас забыли... А где Женя?
Егорка насторожился.
- Он в командировке, - ответила мать спокойно.
На крик выбежала Любаша с марлевой повязкой на лице. Она торопливо
сдернула ее, бросаясь к Ирине целоваться. Они обнялись, смеясь и плача,
и Егорка понял, что у матери камень упал с души.
- Любашка, ты уж не обижайся, что мы так... Ты же знаешь... То одно,
то другое... - говорила мать, утирая слезы.
- Да ладно тебе! Кто старое помянет... Не до обид сейчас. Из меня
Ванька все соки высасывает. Уже четыре восемьсот! -засмеялась Любаша. -
Пойдем, покажу. Тяжело рожать на старости-то лет!
- Мыть руки! Вы что, к ребенку! - заволновалась бабушка Анастасия.
Они вымыли руки и, притихнув, осторожно ступая, прошли в Любашину
комнату, где в деревянной кроватке лежал животиком вверх пухленький бе-
локурый мальчик, болтая в воздухе ручками и ножками. Мать вытащила из
пакета распашонки.
- Вот тут... приданое... И поздравление от Жени.
Бабушка Анастасия перехватила открытку, внимательно прочитала надпись
на ней.
- С какой встречей поздравляет? Вечно его не поймешь! -недовольно
сказала она.
- Ну, с нашей, мама! Мы же с Ванечкой встретились, правда, мое ты
