мой дом, завладело мною под аккомпанемент пьяного хора. Вспоминались
слова Николая Ивановича об интеллигентах, отдавших себя революции... А
мы устранились, видите ли... Но позвольте, Николай Иванович, сто лет на-
зад интеллигенты, дворяне, разночинцы видели вокруг себя действительно
обездоленную и забитую народную массу. А что видим мы? За кого и за что
можно бороться нам, если обездоленными остались мы сами - в духовном
смысле?
За стеной грянули "По Дону гуляет..."
Я погасил лампу.
Кирпичная стена за окном, подсвеченная снизу далеким светом, бугри-
лась тенями и щербинами, приближалась к стеклу, наваливалась на меня,
грозя раздавить, а рядом на столике нежным хрупким сиянием светился спи-
чечный Дворец Коммунизма.
Глава 43
РЕФЕРЕНДУМ
За час до заседания Правления в расширенном составе Игорь Сергеевич
Рыскаль зашел к Завадовским. Повод был мелкий - напомнить Кларе Семенов-
не о заседании и попросить ее вести протокол. Причина же коренилась
глубже. Рыскаль хотел своими глазами поглядеть, что происходит в кварти-
ре Завадовских по вечерам, ибо поток заявлений от соседей не иссякал.
Соседи дружно утверждали, что Завадовский продолжает свои противозакон-
ные опыты с телекинезом, результатом чего являются шумы, колебания стен
и потолков, а также поломка мебели в квартирах соседей. Подходя к квар-
тире 1 34, Рыскаль ощутил под ногами вибрацию, будто где-то рядом рабо-
тал мощный трансформатор. Майор глянул под ноги и увидел, что резиновый
коврик перед дверями Завадовских парит в воздухе сантиметрах в десяти от
пола, подобно маленькому ковру-самолету. Майору это не понравилось. Он
наступил на коврик ногой, и тот со шлепком упал на каменный пол. Игорь
Сергеевич нажал кнопку звонка.
Открыла Клара. При виде Рыскаля лицо ее сделалось испуганным, она
инстинктивно попыталась прикрыть дверь, но тут же взяла себя в руки и
растянула рот в улыбке.
- Проходите, Игорь Сергеевич...
Майор зашел в прихожую. Дверь в спальню Завадовских была притворена,
оттуда исходил явственный низкий гул. Пальто и плащи, висевшие на вешал-
ке в прихожей, топорщились, будто были заряжены электричеством.
- Клара Семеновна, вы не забыли, что у нас заседание? - спросил ма-
йор, косясь на задранные полы плащей.
- Ну как можно, Игорь Сергеевич! Обязательно приду.
- И захватите бумагу и авторучку. Я попрошу вас вести протокол.
- Да-да, конечно! Конечно! - торопливо отвечала Клара.
- А Валентин Борисович дома? - спросил Рыскаль.
- Да... То есть нет. Он занят... - смешалась Клара.
- Простите, мне необходимо с ним поговорить, - решительно сказал ма-
йор и шагнул к двери, ведущей в спальню.
Клара дернулась, пытаясь загородить дорогу, но сразу же обмякла, отс-
тупила.
- Он там... Я к этому не причастна, Игорь Сергеевич, поймите меня...
-жалобно прошептала она.
Майор распахнул дверь.
В центре комнаты, на ковре, поджав под себя по-турецки ноги и положив
ладони на колени, сидели трое - Валентин Борисович Завадовский, баснопи-
сец Бурлыко и Инесса Ауриня. Они сидели лицом друг к другу, причем их
фигуры обозначали вершины равностороннего треугольника. Мужчины были
раздеты до пояса, на Инессе была легкая свободная накидка, волосы сво-
бодно падали на плечи. Все трое сидели с прикрытыми глазами, совершенно
неподвижно.
Все мелкие и крупные предметы, что находились в комнате, - трельяж с
пуфиком, шкаф-стенка с телевизором, два кресла, журнальный столик и ог-
ромная двуспальная кровать - висели под потолком, упираясь в него и
слегка вибрируя. Майор поневоле отшатнулся. Слишком нелеп был вид этой
комнаты с тремя неподвижными фигурами на пустом полу и колыхающимися над
ними предметами спального гарнитура.
- Валентин Борисович! - решившись, позвал Рыскаль.
Кооператор и бровью не повел, зато Инесса вздрогнула и покосилась на
Рыскаля, открыв глаза. И сразу же угол двуспальной кровати угрожающе
накренился, и она стала медленно, но неотвратимо сползать вниз, словно
катилась по наклонной горке.
- Держать! Держать! - прошипел Завадовский, не размыкая век.
Инесса зажмурилась и, собрав волю в кулак, восстановила положение
кровати.
- Опускаем! Осторожнее! - скомандовал Завадовский.
Мебель медленно поехала вниз, однако присутствие майора явно мешало
экспериментаторам, поэтому вещи приземлились вразнобой, с перекосами и
грохотом. На журнальный столик не хватило внимания, и он буквально упал
на пол, сломав тонкую ножку.
Клара в ужасе прикрыла лицо руками.
Завадовский наконец открыл глаза, расслабился.
- В чем дело, Игорь Сергеевич? - тихо и недовольно спросил он с видом
крайней усталости.
- Нет, я ничего... - смутился майор. - Но народ жалуется.
- Ах, народ? - покачал головой Завадовский. - А вы его полномочный
представитель?
Он не спеша поднялся на ноги и облачился в халат. Его ассистенты сме-
нили позы и занялись дыхательными упражнениями.
- Знаете, Валентин Борисович, - Рыскаль старался говорить доброжела-
тельно, - по мне вы тут хоть на голове ходите. Но людей беспокоить
нельзя. У них тарелки в шкафах летают.
- Побочные эффекты, - пожал плечами Завадовский.
- Зачем это вам? Не понимаю я такого хобби.
- Это не хобби, Игорь Сергеевич. Если хотите, это общественный долг,
- несколько напыщенно произнес Завадовский.
- Не понял... - насторожился майор.
- У вас свои методы, а у нас - свои. Мы тоже хотим помочь кооперати-
ву. И поможем, будьте покойны! К Новому году наш дом будет на старом
месте, - сказал кооператор.
- Да вы что, рехнулись! - вскричал Рыскаль. - Мы тут такую работу
провели! И опять все рвать? Мы вам запретим!
- Не имеете права, - подала реплику Инесса.
- А вот это мы посмотрим - имеем право или нет, - обозлился Рыскаль.
- Я вас предупредил, товарищи.
- О'кей, - сказал Бурлыко, явно издеваясь.
Рыскаль покинул квартиру с тяжелым сердцем. А ну как опять придется
перелетать? Что скажут в Управлении?.. Впрочем, что ему теперь Управле-
ние? Душа болит, это гораздо важнее.
Вот уже неделя прошла, как Игорь Сергеевич Рыскаль подал рапорт, в
котором просил начальство освободить его от обязанностей коменданта коо-
перативного дома на Безымянной улице и уволить из органов милиции в свя-
зи с достижением им пенсионного возраста. Рапорт был подписан, хотя и
без удовольствия. В разговоре с начальством Рыскаль выразил убеждение,
что такая мера, как назначение Управлением особого коменданта на данный
объект, более не является необходимой. В кооперативе существует крепкое
Правление, организован семейно-подростковый клуб, начала действовать
добровольная народная дружина, работает литературное объединение. Доводы
веские, что и говорить, поэтому начальство решило: быть по сему. Игорю
Сергеевичу задали лишь один вопрос личного свойства:
- Вы сами собираетесь переезжать из дома, Игорь Сергеевич?
- Нет, - ответил Рыскаль.
В этом его ответе и крылась разгадка внезапного и, как многим показа-
лось в Управлении, поспешного решения Игоря Сергеевича. Связывали рапорт
с обидой, усталостью, бессилием, неудобствами жилья - только не с тем,
что руководило Рыскалем на самом деле. А руководило им искреннее и хоро-
шо обдуманное желание дать кооперативу гражданское правление, избавить
от опеки со стороны органов милиции. После длительных раздумий Игорь
Сергеевич пришел к выводу, что этот шаг на пути преобразования вверенно-
го ему объекта в дом коммунистического быта является совершенно необхо-
димым.
Рыскаль понял, что кооперативу надо предоставить самоуправление на
демократической основе, тогда, может статься, исчезнут те зловещие явле-
ния злоупотреблений, пассивности и прямого хулиганства, что обнаружились
в нем за последние полтора месяца. И он решил пожертвовать своей долж-
ностью и окладом, постановив, однако, что останется членом кооператива и
будет бороться за коммунистический быт.
Прошедшие несколько месяцев основательно изменили взгляды майора на
руководимых им граждан и вообще на способы руководства, когда имеешь де-
ло с коллективом. Если раньше сограждане, шествующие куда-нибудь плотной
толпою - будь то футбольное состязание или похороны популярного артиста,
- воспринимались как безликая масса, сплошной поток, к которому можно
было применять законы физики для жидкостей и газов, то теперь каждый
член кооператива, шагающий под его руководством к здоровому быту, имел
свое лицо и характер, требовал индивидуального внимания.
Майор обнаружил, что излюбленные им когда-то заграждения, барьеры,
турникеты и указательные знаки, которые исправно работали применительно
к толпе, в кооперативе потеряли свою действенность, порождая лишь пас-
сивность и безволие. На первых порах еще куда ни шло: четкие приказы ма-
йора, военная дисциплина и твердость решений помогли преодолеть ужасные
последствия перелета, но лишь только кооператоры получили мало-мальски
сносные условия для житья, как тут же расползлись по своим квартирам,
стали уклоняться от постановлений, игнорировать приказы, а сам майор
Рыскаль превратился в постоянную мишень для анекдотов и шуток не совсем
приятного свойства.
Майор не мог забыть анонимный подарок, обнаруженный им однажды на ра-
бочем столе в штабе. Это был кубик Рубика, все элементы которого имели
одинаковые красные нашлепки - куда ни вращай, никаких перемен! Намек был
более чем прозрачен. Дарственная надпись на одной из граней гласила с
издевательской почтительностью: "Игорю Сергеевичу с любовью от учащихся
кооператива ,,Воздухоплаватель" для решения интеллектуальных задач".
Майор кубик не выбросил, с тяжестью на душе спрятал в сейф.
Очень докучали меры по предупреждению разглашения: доставка почты с
улицы Кооперации, куда по-прежнему приходила корреспонденция кооперати-
ва, разговоры с кооператорами по поводу приехавших родственников и зна-
комых, постоянные устные напоминания о необходимости хранить тайну, взя-
тие подписок. Меры эти, представлявшиеся разумными в первые дни после
перелета, ныне утратили свою актуальность, но инструкция продолжала
действовать, а Рыскаль, скрепя сердце, продолжал ее выполнять. Давно уже
затихли разговоры в городе о странном происшествии, горожане занялись
другими слухами и делами, но майор по-прежнему вынужден был проявлять
бдительность, впрочем, не приводящую к результатам. Далеко не все коопе-
раторы обращали внимание на предостережения майора; многие давно уже под
большим секретом или без оного разболтали о случившемся родственникам и
приятелям, убедившись, что утечка информации не привела к разрушению ос-
нов. Неудивительно, что в этих условиях постоянная бдительность Рыскаля
вызывала неудовольствие и насмешки. Баснописец Бурлыко, имевший зуб на
майора со времен знаменитого банкета, пустил по кооперативу каламбур,
назвав тщательно оберегаемую тайну "секретом Милишинеля". Рыскаль калам-
бура не понял, пока не растолковал Файнштейн: ассоциация с "секретом По-
лишинеля", Игорь Сергеевич, и намек на ваши милицейские погоны. Впрочем,
каламбур большого успеха не имел, ввиду необразованности кооператоров.
Более всего Игоря Сергеевича поражала безынициативность и какая-то тупая
школярская покорность большинства кооператоров. Если можно уклониться -
с удовольствием, ежели нельзя - что поделаешь, придется подчиниться, но
без малейшего проблеска мысли, без любви и творческой жилки. Люди выхо-
дили на субботники, являлись на собрания, отбывали положенное - минута в
минуту - и вяло расползались по домам. Словом, вели себя в точности так
же, как толпа во время массовых скоплений, управляемая барьерами и живы-
ми цепями. Однако то, что когда-то нравилось Рыскалю, здесь стало удру-
чать. Покорность толпы радовала, покорность же коллектива приводила в
уныние. Обдумывая причины этого явления, Игорь Сергеевич пришел к выво-
