все знаете, а я про вас - ничего.
- Справедливо заметили. Это не совсем честно. Я не хочу быть в поло-
жении подглядывающего (при этом слове Ирина вздрогнула) и непременно
расскажу вам о себе. Только сначала ответьте мне на один вопрос. Вы ве-
рующая?
- Нет... то есть... я не знаю, - смешавшись, ответила она.
- Весьма характерный ответ, - кивнул старик. - Дело в том, Ирина Ми-
хайловна, что я когда-то был пастором...
И Лаврентий Родионович повел рассказ о себе, из которого Ирина узна-
ла, что старик долгое время жил в другой стране, с иными порядками и
обычаями, и лишь недавно переехал сюда, к своему ученику, в его кварти-
ру...
- Ах, так ваш ученик - писатель? - догадалась она.
- Именно так. Сочинитель.
- Значит... вы тоже пишете?
- Увы, Ирина Михайловна.
- Почему - "увы"?
- Слишком много знать о людях - печально, - серьезно проговорил Лав-
рентий Родионович.
- Значит, вы - не русский? - спросила она.
- Я англичанин. Но это по секрету... - улыбнулся он. - Иначе майор
перепугается. Лаврентий Родионович - мой здешний псевдоним.
- А как же... - она смутилась, - ваше настоящее имя?
- Йорик, - сказал он.
Она порылась в памяти, припоминая английского писателя с таким име-
нем, но никого не нашла, кроме шекспировского шута, про которого было
известно, что он "бедный". И это гамлетовское восклицание в сочетании с
печальной улыбкой старика и его "увы" вдруг породили у нее жалость и
нежность к Йорику. Она подумала, что ему очень одиноко здесь, в чужой
стране, на старости лет.
- Вы очень хорошо говорите по-русски, - сказала она.
- Так же, как на любом языке. Когда писатель доживает до моего воз-
раста, он свободно говорит на всех языках.
- А сколько вам лет? - полюбопытствовала Ирина с неожиданным ко-
кетством.
- Двести шестьдесят семь.
Она оторопела, но, взглянув в смеющиеся глаза Йорика, поняла, что тот
шутит, и рассмеялась. Некоторое время они сидели, смеясь и глядя друг на
друга с тем доверием и пониманием, что иногда сами собою возникают меж
людьми.
- Лаврентий Родионович, то есть, простите... - начала она.
- Сэр Йорик, - невозмутимо подсказал старик.
- Сэр Йорик, как вам у нас здесь нравится? - спросила Ирина, обраща-
ясь к старику уже как к иностранному гостю, с затаенным ревнивым
чувством.
- Видите ли, я по-настоящему знаком лишь с вашим домом... Правда,
удалось прочитать немало книг, - он кивнул на письменный стол, завален-
ный книгами. - Но там много вранья, вы уж простите. В книжках правду от
лжи отличаешь по запаху. Эти книжки пахнут елеем, поверьте мне как быв-
шему священнику. Что же касается вашего дома, то он... забавен. Но он
без основания.
- Без фундамента? - переспросила она. - Так это потому, что мы сюда
прилетели. Он раньше был с фундаментом. Все-таки довольно странная исто-
рия, я никак не могу понять. Почему мы улетели? Вы об этом тоже знаете?
Йорик сухо рассмеялся.
- Как вы думаете, Ирина Михайловна, на свете есть любовь? - спросил
он неожиданно.
- Любовь?.. Да, - опешила Ирина. - А при чем здесь любовь?
- Обычно это понятие связывают с ощущением полета. На крыльях любви,
знаете... Любовь вольна, как птица. И прочая романтическая чепуха. Лю-
бовь - это связь. Связанный человек не летает. Дом - тем более.
- Ну... любовь - не только связь, - обиженно возразила она.
- Я не в вульгарном смысле. Связь сердца с сердцем, души с душой.
Связь с прошлым и будущим. Связь с Родиной, если хотите. Как же вашему
дому не улететь, если он ничем не связан? И как же не улететь вашему му-
жу?
- Я любила его, - сказала она, потемнев.
- Вы ведь давно хотите расспросить о нем, не так ли?
- Да-да, конечно! - вскинулась она, радуясь, что он угадал ее мысли.
Йорик пожевал губами и прищурился, припоминая, а затем начал свой
рассказ все с той же апрельской ночи, когда Евгений Викторович приехал
домой на такси...
Ирина слушала завороженно. Скитания ее мужа, как вехами обозначенные
местами временных пристанищ, которые ей были, в общем, известны: аспи-
рантское общежитие, квартира Натальи, дача в Комарове, Севастополь, -
обретали плоть, наполнялись живыми подробностями, вроде узбекского пло-
ва, Первомайской демонстрации или котельных, где собираются подпольные
дарования. Она не удивлялась поразительной осведомленности старика, вни-
мая ему с безоговорочным доверием, ибо он уже доказал свою причастность
к истине. Потому все размышления, все чувства Ирины стягивались к Евге-
нию Викторовичу, к его жалкой и жестокой судьбе, столь наглядно и безу-
коризненно наказавшей его за потерю дома. Она почувствовала себя винова-
той, жестокосердной и холодной; ведь у нее все эти месяцы был свой дом -
какой-никакой, причудливо-странный, нелюбимый - с родным сыном в нем,
генералом под боком, привычными лицами кооператоров. У него же не было
ничего. Ей впервые показалось, что плата, которую она назначила мужу, -
непомерно высока, а когда старый Йорик дошел до диско-бара, Ирина прик-
рыла глаза ладонью, ощутив на ней капельки слез. Но старик будто не за-
мечал ее состояния, а продолжал рассказывать о последних днях пребывания
мужа в дискотеке, письме к сыну, кульке конфет для сирот и той драке,
что вымела Евгения Викторовича из танцевального зала и привела пьяного к
родному окну с мыслью о веревке...
Йорик замолчал.
- Что же дальше? Что с ним? Где он сейчас? - волнуясь, воскликнула
она, поспешно утирая пальцами глаза.
- Не знаю, - сказал старик.
- Как? Вы знаете все! Скажите мне, Бога ради! Он жив?
- Будем надеяться, - пожал плечами Йорик. - Все зависит от ученика.
- Почему? Какого ученика? - не поняла она. - Ах, от бывшего соседа?
Он знает больше вас?
Йорик загадочно молчал. Свет в окнах померк, фигура старика выделя-
лась на фоне книжных полок, тихо урчал кот Филарет.
- Никто ничего не знает, - сказал наконец Йорик. - Но иные способны
видеть.
Ирина прикусила губу: ей почудился укор в словах старика. Она не мог-
ла отделаться от мысли, что в пересказе Йорика частная история ее разры-
ва с Евгением Викторовичем приобрела некое символическое значение. Ей
вдруг непереносимо горько сделалось за себя, за Евгения Викторовича, за
всех кооператоров, наконец, и к горечи этой примешался стыд перед чуже-
земным Йориком, забредшим в потерянный дом, дом без любви. Захотелось
доказать, что это не так, но перед ее мысленным взором предстало узкое
ущелье, освещенное синевато-мертвенным светом ртутных ламп, и кровавая
дорожка на асфальте, которую она увидела как-то утром, когда спешила на
работу, а в щель задувал свирепый сквозняк, прогоняющий сквозь нее сухие
листья.
Она вспомнила о сыне. Как же она могла так засидеться? Егорушка вол-
нуется.
- Знаете, что? - вдруг обратился к ней Йорик. - Скоро праздник вашего
государства. Мне было бы приятно собрать гостей. Приходите с сыном. И
Машу можете позвать с мальчиком...
- Вы и про Машу знаете... - растерянно произнесла Ирина.
Сэр Йорик только руками развел: что поделаешь, работа такая...
Перед самыми Ноябрьскими Ирине на службу позвонила Любаша и принялась
тоже звать в гости с Егоркой. Чего вы будете одни скучать и так далее.
Ирина не знала, как выпутаться, и вдруг нашлась:
- Приходите лучше к нам! Вы у нас давно не были.
- А тебе не попадет?
- От кого?
- От начальства. Дом-то ваш засекречен.
- Глупости. Дом как дом, - храбро сказала Ирина.
- Ну, смотри. Я со всем кагалом приду.
Пусть будет сюрприз сэру Йорику, весело решила Ирина и принялась го-
товиться к празднику: купила всем детям по сувениру -дешевенькие игруш-
ки, блокнотики, авторучки; каждый завязала ленточкой, обернув в цветную
бумагу и вложив внутрь открытку с поздравлением. Подарки сложила в сум-
ку. "Пусть сэр Йорик раздает, - подумала она. - Как Дед Мороз".
Мария Григорьевна отнеслась к идее общего празднества с сомнением, но
в конце концов поддалась уговорам Ирины. В самом конце телефонного раз-
говора по восстановленному не так давно каналу окно в окно Ирина уловила
нотку ревности; ее так и обдало жаром: в самом деле, не успели, как го-
ворится, увянуть цветы на могиле, как она нашла себе нового друга! И все
же согласие было получено.
Накануне праздника Ирина достала с книжной полки обрывки семейной фо-
тографии с годовалым Егоркой, разложила их на столе и принялась склады-
вать, подгоняя один к другому, пока перед нею не появилась вся семья,
обезображенная косыми рваными линиями. Она нашла кусок картона, клей и
до глубокой ночи восстанавливала семейный портрет, стараясь, чтобы раз-
рывы были незаметны. Закончив работу, Ирина повесила фотографию на преж-
нее место и отошла подальше. Издали она выглядела цельной, но стоило по-
дойти поближе, как разрывы вновь напоминали о себе, рассекая лица урод-
ливыми шрамами.
Любаша прибыла "со всем кагалом" рано утром седьмого ноября. Ника ка-
тила коляску с Ванечкой, Шандор и Хуанчик чинно шли, взявшись за руки,
сама Любаша несла сумки с продуктами. Тотчас в квартире стало шумно, а
когда подошли Маша с Митей, образовался жизнерадостный сумасшедший дом.
Гремел телевизор, на экране которого ползли по Красной площади ракеты,
Хуанчик с Митей гоняли шайбу в прихожей, Ника играла на фортепьяно песни
Аллы Пугачевой, а Шандор с Егоркой показывали друг другу приемы карате.
Женщины хлопотали на кухне. Узнав, что предстоит визит к англичанину,
Любаша предложила соорудить королевский пудинг и тут же приступила к ре-
ализации замысла. Иван Иванович Демилле с соской во рту лежал тут же в
коляске и вращал ножками.
Визит был назначен на пять. "Файв о'клок", - пояснила Ирина. Время
пролетело быстро: кормили обедом детей, укладывали младших спать, стар-
ших развели по углам и заняли делом, чтобы не шумели, а потом уже женщи-
ны наскоро перекусили в кухне и не без волнения принялись прихораши-
ваться перед приемом у иностранца.
Узнав, что сосед - писатель, Любаша вскинулась:
- Что ж ты раньше не сказала? Я бы книжку принесла подписать.
- Я не знаю, как его фамилия. Неудобно было спрашивать, -оправдыва-
лась Ирина.
- В отцовской библиотеке наверняка есть, - заявила Любаша. - Кто там
сейчас в Англии писатели? Олдридж?
- А он не умер? - спросила Маша.
- Скажешь - Олдридж! - засмеялась Ирина. - Олдриджа как-то по-другому
зовут.
- Джеймс, - вспомнила Маша.
- Может, нашего Йорика и на русский не переводили, - предположила
Ирина.
- Чего ж тогда он приехал? Сидел бы дома, - сказала Люба.
- Политическое убежище? - с сомнением предположила Ирина.
Женщины помолчали. Созревший пудинг остывал на столе, источая аромат
корицы. Младший из рода Демилле посапывал в коляске, прикрыв тоненькие
веки. В окне темнела мокрая кирпичная стена с грубыми швами кладки. В
кухне было сумрачно.
Ровно в пять, памятуя об английской пунктуальности, женщины собрали
принаряженных детей в прихожей, и Ирина распахнула дверь. Первой с пу-
дингом на блюде вышла Любаша, за нею - Ника, катящая коляску с Ваней,
следом, парами, - мальчики, а последними - Маша с Ириной.
Егорка нажал кнопку звонка.
Открыла им молоденькая девушка, в которой Ирина и Маша, не без удив-
ления, узнали Шуру, встречавшую их в Доме малютки. Митя расцвел в улыбке
и потянулся к ней. На Шуре было белое свободное платье до полу, лоб об-
тягивала белоснежная атласная косынка с маленьким красным крестиком
сестры милосердия. Не успели женщины обменяться взглядами, как к ним вы-
шел сэр Йорик в костюме вельможи елизаветинских времен с напудренным па-
риком, отчего в рядах гостей произошло определенное замешательство. Дети
заулыбались, женщины же настороженно притихли, подобрались, на лицах
изобразился плохо скрытый испуг.
- Прошу вас, - Йорик сделал широкий приглашающий жест, отступая в
