ней попали вместе с землею на носилки генерала и Ирины. Григорий Степа-
нович (он был замыкающим), отдуваясь, говорил в спину Ирине:
- А ведь я по этим камешкам бегал, Ирина Михайловна... Лет этак...
шестьдесят назад.
К обеду ямы были вырыты, и все кооператоры по очереди спускались в
подвалы, чтобы при свете переносных ламп обозреть кубической формы пус-
тоты в земле. Пахло сыростью, культурные слои двух последних веков четко
обозначались на стенках ям полосками разной толщины и окраски.
Шестерки землекопов рыли короткие траншеи к каждому из фановых стоя-
ков. Работали с осторожностью, чтобы не дорыться до обломанных концов
труб, ибо это грозило немедленным затоплением; оставляли небольшие пере-
мычки для последующего вскрытия.
В дело вступили сварщики с железными листами; запахло озоном, в ямах
ослепительно брызгала электросварка. Сварщики обшивали стены ям железом
и прокладывали в траншеях трубы к стоякам. Перемазанные в земле коопера-
торы, точно черти выпрыгивали из преисподней, хватали железо, тянули ка-
бели... народная стройка!.. ухали, кричали, матерились... сама пойдет!
подернем! подернем!.. Потом уже признавались друг другу с некоей застен-
чивостью, что такое испытали впервые в жизни. Знали по кинофильмам, из
истории, по книгам - Магнитка, Днепрогэс, Павка Корчагин, - но чтобы са-
мим!..
Лестницы уже блестели, оттертые влажными швабрами, стены промыли с
мылом, перила протерли. Инесса Ауриня в джинсовом комбинезоне, в котором
не стыдно показаться не то что на субботнике, но и в Париже, собственно-
ручно вымыла кабину лифта в своем подъезде, удалила надписи, покрыла
стены лаком для волос (другого у нее не было) и в каком-то необъяснимом
порыве прикрепила рядом с кнопками этажей таблички с номерами квартир,
расположенных на этих этажах.
В четвертом подъезде, где жила Ирина, лифт расписали масляными крас-
ками - какой-то студент постарался, - Рыскаль заглянул, покачал головой:
роспись на космические темы - вроде красиво, но единообразие нарушилос
ь...
Машины мусорщиков то и дело подкатывали к пустырю, их загружали бака-
ми или внавал, под горячую руку очистили и загородку для мусора соседне-
го, враждующего с кооперативом дома.
И в этот момент, наконец, вспыхнули в обеих щелях десятки аргоновых
ламп, развешанных на стенах дома дугами, точно на новогодних елках. И
осветили они безукоризненно чистые, выметенные и промытые водой из шлан-
гов узкие тротуары между домами, в которых собрались кооператоры, зад-
равшие головы вверх. Ущелья празднично заполнились светом; ощущение как
при первых послевоенных салютах - многие пожилые вдруг вспомнили, - и
слезы радости заблестели на ресницах.
Казалось: все по плечу! Дайте любое дело - сделаем! В подвалах уже
заканчивали сварку резервуаров. Комиссия Правления во главе с Рыскалем
чинно обходила этаж за этажом, принимая у групп взаимопомощи объекты.
Рыскаль с удовольствием ставил отметки в специально заведенный журнал
дежурств: "Отлично. Отлично. Отлично..."
И вдруг из первого подъезда выплыл в освещенное ущелье зеркальный
платяной шкаф. Его несли на широких ремнях четыре грузчика, а впереди,
стараясь ни на кого не смотреть, шествовала женщина в сером пальто с бе-
личьим воротничком. Она повторяла: "Посторонитесь, пожалуйста...". Коо-
ператоры, теснясь в узком пространстве, уступали шкафу дорогу.
За этой процессией шел мужчина, неся на голове мягкое кресло.
Первой бросилась к женщине в пальто руководитель группы взаимопомощи
первого подъезда Клара Семеновна Завадовская. На ней был черный рабочий
халат, перепачканный землею.
- Что такое? Кто разрешил? - вскричала она, обращаясь одновременно к
женщине и толпившимся в щели кооператорам.
- Мы переезжаем. Пропустите, - сухо сказала женщина и кивнула грузчи-
кам, чтобы те продолжали свое дело.
- Не-ет! - закричала Клара Семеновна, преграждая шкафу дорогу. - Вы
нам объясните. Игорь Сергеевич! Игорь Сергеевич! - завопила она, подняв
голову, и ее голос звонким эхом прокатился по ущелью.
Мужчина с креслом надвинул его себе на голову, точно кепку, пытаясь
скрыться от взглядов.
Через минуту на место происшествия прибыл Рыскаль. Тут же выяснилось,
что переезжает квартира 1 17, с третьего этажа. Неужели дали новую пло-
щадь? Так быстро? Толпа заволновалась.
Вдруг, после электрического апофеоза, почувствовали себя обманутыми.
- Я не намерена давать вам отчет, - твердо проговорила женщина.
- Ну что ж. Дело хозяйское. Пускай останется на вашей совести, -ска-
зал Рыскаль.
- Только не надо о совести! - воскликнула женщина.
- Пропустите их, товарищи, - сказал Рыскаль.
Процессия прошла сквозь строй кооператоров, провожаемая негодующими
взглядами. На улице Залипалова ждал мебельный фургон трансагентства. По-
ка грузчики и хозяева совершали рейсы туда-сюда, вынося мебель и чемода-
ны, в толпе кооператоров распространялись слухи. Стало известно, что пе-
реезжают Калачевы -муж и жена, бездетные, из двухкомнатной квартиры. Муж
- директор ателье, а жена работает в РСУ дачного треста.
- Ну, все понятно! - говорили мстительно. - Этим законы нипочем!
Справедливости ради, следует сказать, что Калачевы переезжали отнюдь
не на новую квартиру - никто им не дал, а к матери жены, живущей в двух
комнатах коммунальной квартиры. Но дело даже не в этом. Как они смели?
Неужели у них не осталось ничего святого? В то время, как весь коопера-
тив, как один человек... и т. д.
Это происшествие омрачило кооператоров, но ненадолго. Сварщики доло-
жили о готовности резервуаров, и четверка добровольцев в охотничьих ре-
зиновых сапогах с голенищами до... в общем, с длинными голенищами...
устремилась вниз вскрывать перемычки фановых стояков. На них смотрели
как на героев.
Через некоторое время поднявшийся из подвалов неприятный запах и глу-
хое бульканье возвестили об успехе. Смельчаки вышли из клоак и наглухо
завинтили крышки резервуаров, а двери подвалов прикрыли. После этого мы-
ли сапоги на пустыре струей из шланга.
- Спасибо вам, товарищи! Поздравляю! - сказал в мегафон голос Рыска-
ля, донесшийся сверху, из окна четвертого этажа второго подъезда.
Кооператоры поспешили в свои квартиры; вода уже била из кранов, осво-
божденная водонапорными вентилями, и глухо шумели бачки унитазов, напол-
няясь этой бесценной водой.
Глава 19
ПЕРЕПИСКА С СОАВТОРОМ
Милостивый государь!
Чувствуя себя в некотором роде ответственным за судьбу нашего общего
сочинения и находясь в полном неведении относительно оного, я предприни-
маю попытку связаться с Вами посредством почты.
Нынешний Ваш адрес я разыскал не без труда. Различные справочники и
записные книжки литераторов хранят лишь тот, что мне известен и без них,
а именно: ул. Кооперации, дом 11, кв. 284. Но я, в отличие от литерато-
ров, знаю обстоятельства Вашего побега и то, что живете Вы нынче совсем
в другом месте. Как-то так случилось, что, пребывая вместе с Вами в
квартире Ваших друзей, оставивших жилище на Ваше попечение, и обсуждая
волнующую нас историю с потерянным домом, я ни разу не удосужился уз-
нать, где, собственно, мы находимся. И вот, попав в странную переделку с
литератором Мишусиным, который выкрал мой роман из Вашей библиотеки, я в
течение долгого времени не мог найти способ связаться с Вами.
Помог, как всегда, случай. Не так давно Мишусин купил журнал, в коем
было напечатано Ваше сочинение. Если бы Вы знали, сударь, сколько желчи
и яда было вылито на Вас в беседах Мишусина с собратьями по перу! Но я
не желаю распространять сплетни. Короче говоря, я решился написать на
адрес журнала в надежде, что письмо Вам передадут. Вы же можете отвечать
мне в П., где мы с Мишусиным, вероятно, задержимся до осени. Здесь есть
так называемый "Дом творчества" (я уже знаю, что это такое), а в доме
имеется специальная касса с буквами алфавита, куда кладут поступающие
письма. Пишите смело на мое имя, здесь тьма-тьмущая литераторов и среди
них есть такие, которые носят куда более замысловатые фамилии, чем моя.
Кроме того, как я убедился, мои имя и фамилия не вызывают у
большинства литераторов ровно никаких ассоциаций. Возможно, ежели бы Вы
писали Вильяму Шекспиру или же Ф. М. Достоевскому, некое подозрение за-
родилось бы в душах Ваших коллег. Впрочем, не уверен.
Итак, меня интересует дальнейший ход нашей истории. Если Вы продолжа-
ете ее записывать и если Вас не очень затруднит, пришлите мне копию чер-
новика. Я изнываю от скуки. С Мишусиным мы не общаемся, несмотря на то,
что моя книга у него на видном месте (сначала она лежала у заднего стек-
ла его автомобиля, теперь - на письменном столе). Но клянусь Вам, он
лишь однажды раскрыл ее на восемьдесят седьмой странице, прочитал две
фразы и больше не открывал. Признаюсь, это меня задело.
Кстати, он тоже сочиняет здесь роман по договору. Я не совсем пони-
маю, что это такое. Может быть, нечто вроде договора доктора Фауста?
Кроме того, меня интересует следующее: стал бы Мишусин сочинять роман
без договора? Если нет, то его незачем сочинять и по договору, если же
да, то зачем договор? Достаточно романа.
Остаюсь и проч. Л. С.
Милорд, миленький!
Простите мне такое обращение.
Как я рад, что Вы объявились! Как я скучал без Вас! Как трудно мне
было рассказывать никому!
Подлец Мишусин! Теперь я припоминаю, что однажды рассказывал ему о
нашей работе. Он попыхивал трубкой, кивал с видом знатока. Негодяй! Не-
вежда! Теперь он, видно, думает, что Ваш роман, подобно талисману, помо-
жет ему в его бездарной работе. Шиш ему с маслом! Нет, без масла!
Между тем появилось несколько глав. Посылаю их не без трепета. Мне
очень не хватало Ваших вопросов и уточнений. Наш Демилле сейчас далеко,
на этих страницах он еще только начинает путь блудного сына и мужа. Те-
перь мне ничего не страшно! Я знаю, что Вы по-прежнему мысленно со мною,
а потому поспешу ему вослед, нетерпеливо ожидая Ваших писем.
У Мишусина волосы стекают с лысины на затылок мелкими жирными волна-
ми. А еще клялся в дружбе, паразит!
Спешу закончить и отправить письмо. Мой адрес на конверте.
С искренним почтением Ваш ученик.
Сударь!
Я рад, что надежда не обманула меня. Однако мне показалось, что Ваше
негодование больше вызвано ядом и желчью Мишусина, чем похищением моего
романа. А что было бы, если бы этот литератор хвалил Вас во всеуслыша-
ние?
Теперь о главах. Персонажи появляются у Вас, как посетители нотари-
альной конторы. Они входят с мороза и вопрошают: "Кто последний?". Попав
же к нотариусу, выкладывают паспорт, из коего можно узнать возраст и фа-
милию, и просят заверить какую-нибудь незначительную справку. Иной раз
Вы забываете сообщить и фамилию. Кто такая эта Наталья, к которой ни с
того ни с сего умчался ночью Демилле? Насколько я помню, о ней ранее не
упоминалось.
Впрочем, давайте по порядку. Меня удивило, что Вы с Вашим научным об-
разованием ни словом не обмолвились о космогонической гипотезе Канта -
Лапласа, согласно которой звезды и планеты во Вселенной образовались из
газообразных туманностей много миллиардов лет назад. Собственно, это не
столь важно само по себе, ведь мы с Вами пишем роман, а не трактат, од-
нако в главе, посвященной космогонии, я хотел бы услышать нечто о бо-
жественном происхождении всего сущего и о Вашем отношении к этому. Это
вопрос вопросов. Во Вселенной все связано, потому происшествие с Вашим
домом нельзя рассматривать изолированно. В сущности, от этого непостав-
ленного вопроса - как автор и герой относятся к идее Бога - зависит раз-
решение проблемы и даже судьба героя. Демилле, насколько я его понимаю,
- человек двойственный. Он воспитан рационально, тогда как судьба его
состоит из цепочки иррациональностей, и он это чувствует, хотя и не соз-
