вождая каждое из этих слов энергичным жестом.
Григорий Степанович, как заметила Ирина, слегка поморщился.
- Ну зачем она так... - недовольно прошептал он. - Сейчас она все ис-
портит.
- Дисциплинированность! - выкрикнула Светозара Петровна.
В зале раздались смешки, которые лишь раззадорили старушку. Она выб-
росила руку вперед и начала рубить ребром ладони воздух, будто отделяя
друг от друга фразы, которые падали в зал на головы кооператоров.
- Чистота на лестницах! Прекратить курение в лифте! Не проталкивать в
мусоропровод крупные предметы! Покрасить балконные ящики в единый цвет!
Создать в каждом подъезде группы взаимопомощи! Участвовать в работе дру-
жины! Не допускать распития в подъездах спиртных напитков. Не допускать
пения подростков!..
В зале поднялся невообразимый галдеж, в котором утонули призывы Све-
тозары Петровны. Кооператоры кричали: "Правильно! Неправильно! Так их!
Давай, бабуля!" и проч. Среди суматохи возникла благообразная седая го-
ловка Светозара Петровича, выпорхнувшая вдруг из водоворота как полоум-
ная птичка. Ментихин к чему-то призывал президиум, но там его не слыша-
ли.
Майор Рыскаль был, как и прежде, невозмутим. Он что-то записывал в
блокнот. Вероятнов всеми силами пытался успокоить собрание. Федора Ива-
новича и Завадовской все еще не было видно.
Едва шум затих, как из первого ряда поднялся коренастый широкоплечий
человек с черной кудрявой бородой, буйной шевелюрой, в кожаном пиджак
е... слегка смахивал на молодого Карла Маркса. Он упер руки в бедра и
спросил снизу вверх:
- Вы на каком этаже живете, гражданка?
- На девятом, - простодушно ответила Светозара Петровна.
Бородатый проворно вспрыгнул на сцену, кинул писавшему протокол Веро-
ятнову:
- Файнштейн Рувим Лазаревич, квартира номер семь.
Он встал рядом с Ментихиной, в двух шагах от нее.
- Гражданка живет на девятом этаже и имеет счастье любоваться пейза-
жем из окна, - сказал Файнштейн, указывая на Светозару Петровну. - А мы
живем на первом этаже, и у нас в квартире все время включено электри-
чество! Мы бы рады участвовать в работе дружины и бросить курить, но где
гарантия, что мы сможем дышать свежим воздухом и видеть чистое небо из
окна? На всех этажах, вплоть до седьмого, тьма-тьмущая, товарищи! Вопрос
следует ставить только так: как скоро горисполком сможет предоставить
всем желающим из нашего кооператива равноценные, я подчеркиваю - равно-
ценные квартиры в том районе, из которого мы... гм!.. улетели?
- Тебе бы в Израиль надо лететь, - довольно громко произнес кто-то за
спиною генерала.
Файнштейн не расслышал.
- А? Как вы сказали? - наклонился он вперед.
Григорий Степанович оглянулся. Сзади сидел тип с колючими, располо-
женными у переносицы глазами. Это был гражданин Серенков из квартиры
190.
Генерал поднялся и что-то тихо сказал Серенкову, после чего не спеша
пошел к выходу. Серенков, поколебавшись, встал и направился за генера-
лом. Ирина и несколько окружающих кооператоров с беспокойством следили
за этой сценой. Генерал вернулся через минуту, несколько порозовевший, и
молча уселся рядом с Ириной. Серенкова же более на собрании не видели.
- Что вы с ним сделали? - испуганно улыбаясь, прошелтала Ирина.
- Пустяки! - отмахнулся генерал. - Он гнида. Он заполз в щель.
Между тем Файнштейн продолжал настаивать на предоставлении равноцен-
ной жилплощади, чем привлек на свою сторону большинство кооператоров,
живущих в нижних этажах. В самом деле, что за удовольствие каждодневно
видеть в своих окнах стены и окна соседних домов? Файнштейн закончил
свою речь предложением писать письмо на имя председателя горисполкома и
вернулся в зал.
На сцену ринулись еще несколько ораторов - в основном женщины. Они
высказывались одна за другой, однако принципиально ничего нового предло-
жить не сумели. Возникла масса мелких проблем: как быть со школой - пе-
реводить детей или ездить на Гражданку? - с детскими садами, с поликли-
никой, с родственниками, с работой, наконец... Ворох вопросов.
Файнштейн, сидевший в первом ряду, на все вопросы подсказывал один от-
вет:
- Переезжать!
Кое-кто призывал потерпеть, но таких было немного, их предложения то-
нули в осуждающих возгласах:
- Сами терпите!
- Вы на каком этаже живете?!
- Давайте с вами меняться: вы поедете на первый, а я на восьмой!
На сцену медленно поднялась женщина средних лет с припухшими веками и
свисающей сбоку длинной прядью волос, в поношенном демисезонном пальто.
Остановившись на краю сцены, она обвела зал презрительным взглядом.
Это была хозяйка квартиры 116 - та, которая выкидывала с балкона бу-
тылки, а утром кричала: "Допились! Допились!".
- Эх, вы! - наконец выдохнула она.
- Гражданка, ваша фамилия? - перебил ее Вероятнов.
- Вера Малинина, сто шестнадцатая квартира. А что?.. - полуобернулась
она к столу.
- Ничего, - Вероятнов занес выступающую в тетрадку.
- Вот вы тут развели антимонии. Как получилось? Что делать? Как жить?
.. - с некоторым усилием выговаривала слова Малинина, но именно эта зат-
рудненность речи заставила кооператоров притихнуть и обратить на женщину
внимание. Что-то в ней было надломленное, больное.
- А спросил хоть кто - почему?.. Почему мы? Почему нас?.. За что?..
Э-э... -она поднесла указательный палец к носу и слегка поводила им
взад-вперед. - Потому что есть за что... Я в школе председателем совета
дружины была. В сельской. Ну, в поселковой, значит. Потом в торговлю по-
далась. Потом села... Сейчас год не работаю... Так вот. Я знаю - почем
у... Это неспроста. Так нельзя жить, как мы живем.
- Вы за других не расписывайтесь! - крикнули из зала.
- Думаете - вы лучше? Это нам всем такое предупреждение дано. Не за-
рывайтесь, мол, милые... Опомнитесь. А вы: горисполком!
Малинина посмотрела вниз, на сидящего прямо под нею Файнштейна.
- Ну, дадут вам квартиру. Что делать-то с нею будете?
- Жить! - вызывающе сказал Файнштейн.
- А как жить? Как?.. Зачем?.. - Малинина махнула рукой и, нетвердо
ступая, начала спускаться вниз по ступенькам. Теперь стало заметно, что
она слегка пьяна. Кто-то в зале хихикнул. Рыскаль что-то записал в блок-
нот.
- А молодец баба, - наклонился Григорий Степанович к уху Ирины. -Взя-
ла быка за рога. Даром, что пьяненькая.
Возникшую в зале подавленность попытался ликвидировать Вероятнов, ко-
торый наконец-таки извлек на свет Божий измятую бумажку с текстом своего
выступления и, расправив ее в ладони, принялся читать. Несмотря на то,
что текст был тщательно продуман Василием Тихоновичем и занесен на бума-
гу, а может быть, именно поэтому он не содержал решительно никаких ори-
гинальных мыслей. Сославшись в первом абзаце на последние решения плену-
ма (кстати, по сельскому хозяйству), он во втором абзаце отметил опреде-
ленные достижения Правления кооператива под его руководством, но в
третьем абзаце перешел к недостаткам, одним из которых и являлся незап-
ланированный перелет дома на Петроградскую. Этот факт в изложении Веро-
ятнова никак не выбивался по значимости из ряда других, как-то: нерегу-
лярной уборки бачков с пищевыми отходами, поломок и безобразий в лифтах,
задолженностей по квартплате. Перечислив недостатки, инженер тем не ме-
нее выразил твердую уверенность, что они в скором времени непременно бу-
дут изжиты, чему порукой решения, упоминавшиеся вначале.
- Обратно, что ли, полетим? - выкрикнул какой-то насмешник.
Вероятнов строго посмотрел в зал и сообщил, что общему собранию в
связи с изменившейся ситуацией необходимо избрать новое Правление.
Сам он, да и Рыскаль считали перевыборы формальностью. Им казалось,
что кооператоры, скорее всего, подтвердят доверие прежнему Правлению, не
станут усугублять положение избранием нового начальства. Но случилось
иначе. Казенная речь Вероятнова и достаточно пламенные выступления дру-
гих ораторов, в частности Файнштейна, сделали свое дело. Кооператоры на-
перебой предлагали кандидатуры: их набралось с полтора десятка, когда
Рыскаль предложил, вослед Светозаре Петровне, создать в каждом подъезде
группы взаимопомощи.
- Зачем? Почему? Объясните!
- Обстановка сложная! Надо помогать милиции. Надо помогать друг дру-
гу. Ребенка оставить, в магазин сходить, за стариками присмотреть...
По-людски жить. По-соседски, - объяснил Рыскаль.
Часть кандидатур переписали в группы взаимопомощи.
Голосование было открытым. Счетная комиссия, состоявшая из Завадовс-
кой, занявшей к тому времени место в зале, и неизвестного решительного
молодого человека, приступила к работе, считая вскинутые вверх руки и
тут же занося результаты в блокнотик. Кооператоры встречали гулом каждую
объявленную цифру; наиболее недоверчивые считали вместе с комиссией.
Результаты были таковы: Вероятнова прокатили с треском, за него было
подано лишь двадцать три голоса из числа двухсот восьмидесяти пяти реша-
ющих голосов пайщиков (по числу квартир). Как вы заметили, отсутствовали
лишь два пайщика - Серенков и я, - но по разным причинам.
Неожиданно большое число голосов набрал Файнштейн (198 голосов), нес-
мотря на явно недостаточную симпатию, которую испытывали к нему некото-
рые кооператоры (вероятно, за бороду); были избраны, конечно, Светики в
полном составе, и Клара Семеновна, возглавившая впоследствии группу вза-
имопомощи первого подъезда, и даже Вера Малинина, как ни странно. Но
страннее всего было избрание гражданина Серенкова, покинувшего собрание
при обстоятельствах уже известных. То ли его мрачный возглас оказался
кое-кому созвучным (тогда почему Файнштейн получил избрание?), то ли
выбрали по принципу "кого нет".
Вошли и другие люди, не очень мне известные: молодежь, инженеры, вра-
чи. Всего было избрано семнадцать человек: пять в Правление и четыре
тройки взаимопомощи.
Ирина Михайловна голосовала за всех, кроме Серенкова, поскольку нико-
го, исключая соседей по этажу, не знала.
Обескураженный результатами голосования, Вероятнов вяло подвел итоги
и спросил, не хочет ли кто еще выступить.
Кооператоры молчали. Вдруг поднялся Григорий Степанович.
- Разрешите мне?
Ирина сжалась, с ужасом уставившись на генерала. А он не спеша снял
макинтош, повесил его на спинку стула и двинулся по проходу к сцене.
Когда он взошел по ступенькам и повернулся к залу, Ирина отметила, что
на пиджаке генерала не было не только Звезды Героя, но даже орденских
планок.
- Вы из какой квартиры, товарищ? - спросил Вероятнов.
- Я из двадцать восьмой...
- Как? - вскинулся из зала молодой человек с усиками. - Я из двадцать
восьмой, товарищи!
- Прошу прощения... - успокоил его генерал. - Я из двадцать восьмой,
но другого дома. Соседнего...
- Почему же вы... По какому праву, - начал Вероятнов, но генерал
обернулся к нему и так же спокойно объяснил:
- Видите ли, я родился здесь, на Безымянной, поэтому мне небезразлич-
но...
И Григорий Степанович довольно обстоятельно и с какой-то внутренней
уверенностью, что его необходимо выслушать (и вправду, слушали внима-
тельно!), повел рассказ о той части города, куда попали ныне прилетевшие
кооператоры. Он, как гостеприимный хозяин, рассказывал о домах, которые
окружают теперь прибывший девятиэтажный дом, об их строителях (одним из
них был Штакеншнейдер), о бывших владельцах; о том, что Подобедова и За-
липалова улицы получили свои имена по фамилиям живших здесь когда-то
купцов; упомянул и о пивной Кнолле, и о находившемся неподалеку ро-
дильном доме, носившем ранее имя Шредера; перед глазами притихших коопе-
раторов проплывали картины двадцатых и тридцатых годов, булыжные мосто-
вые, красные петербургские трамваи, лавки и ресторации, старьевщики и
дворники...
Все вдруг разом почувствовали, что здесь с незапамятных времен шла
