отекарем, перегнувшись через барьер. Та слушала внимательно, наконец
улыбнулась и, поднявшись со стула, принесла какую-то книгу. Затем она
придвинула к себе бланк формуляра и принялась старательно писать, в то
время как Мамед листал маленький плотный томик и что-то читал вслух. Де-
вушка краснела и улыбалась.
Вскоре девушка снова скрылась и пришла вместе с двумя подругами: одна
была черненькая, с косой и чуть раскосыми по-азиатски глазами, а другая
- высокая, нескладная, с большим красивым лицом.
Тариэль продолжал что-то говорить, размахивая томиком, девушки слуша-
ли слегка настороженно - видно, не решались. Вдруг все трое взглянули в
сторону Демилле, и черненькая прыснула. Две другие несмело улыбнулись.
Демилле поспешно отвернулся.
Через минуту охотники покидали библиотеку. Вся операция заняла пят-
надцать минут.
- Значит, запоминайте, - сказал Тариэль. - Кудрявая - Таня, высокая -
Майя, черненькая - Рая. Она наполовину якутка. Главное - не перепутать и
не забыть. Девушки этого не любят.
- Таня, Майя, Рая, - повторил Мамед, как заклинание.
- А это что? - спросил Демилле, указывая на томик.
- Омар Хайям, - сказал Тариэль. - Он нам сегодня пригодится. Будет
культурная программа. А теперь - на базар!
На рынке алели ряды южных тюльпанов и гвоздик, цокали грецкие орехи,
пересыпаемые смуглыми руками, горы влажной зелени дышали весенним арома-
том. Аспиранты не спеша двигались в толпе, выискивая среди торговцев
своих, с которыми вступали в торг на родном языке, что помогало добиться
скидки. Одна за другой из карманов кожаных пальто появлялись тонкие ней-
лоновые сумки, заполнявшиеся луком, редиской, петрушкой, морковью.
Далее был черед мясного магазина, где у Тариэля имелся знакомый мяс-
ник, отваливший три килограмма отличной парной баранины, и, как водится,
кончили винным отделом гастронома.
Устроители Большого плова вернулись в общежитие, и на кухне третьего
этажа началось священнодействие.
Сняв лишь пиджаки и оставшись в белых рубашках с закатанными рукавами
и при галстуках, аспиранты накинули расшитые восточным узором передники,
на головы надели тюбетейки. Свой передник с тюбетейкой получил и Евгений
Викторович.
На двух больших кухонных столах разложены были острейшие ножи, широ-
кие деревянные доски, тазики с мясом, морковкой и луком, широкие блюда
для разделанных продуктов. Появился огромный медный казан с обожженным
днищем; в кухню, как на представление, стал стекаться народ из соседних
комнат. Молодые аспиранты и аспирантки разных национальностей занимали
места, не вмешивались, следили за происходящим. Видно было, что Большой
плов принадлежит к числу любимых зрелищ и достопримечательностей общежи-
тия.
- Плов, Евгений Викторович, - мужское занятие, - объяснял Тариэль,
готовя столы для работы. - Женщина не может приготовить настоящий плов,
потому что спешит и думает только о пище. Она озабочена тем, чтобы не
пересолить или не сжечь мясо...
Вокруг улыбались, как улыбаются знакомому и родному.
- Мы же займем работой руки, и пусть наш ум отдается достойной бесе-
де, а сердце откроется добру и любви...
- Родителей нужно вспоминать. Сестру, брата, - серьезно сказал Мамед.
Уже шумел голубой огонь горелки, в казане плавился белый курдючный
жир.
Тариэль не спеша разделывал мясо, Мамед, тоже не торопясь, но при
этом удивительно проворно, резал красную очищенную морковь, которая под
его ножом превращалась в тончайшую соломку.
- У нас на востоке говорят: "Тот, кто ни разу не приготовил плова с
друзьями, не знает, что такое дружба". Один мужчина может приготовить
плов, но лучше, если его сделают двое мужчин, трое мужчин... И это не
только ритуал, тут технология! Каждый продукт должен поспеть в нужный
момент, - объяснял Тариэль.
Демилле промывал в глубокой кастрюле рис. Тариэль велел добиться,
чтобы сливаемая после промывки вода была абсолютно прозрачна. Демилле
набирал воду раз, другой, третий, шевеля руками массу зерен, и вода каж-
дый раз мутнела, так что ему стало казаться, что задача невыполнима.
- Плов вырабатывает терпение и ответственность, - продолжал Тариэль.
- Один подведет, схалтурит, как у вас говорят, - и пропал плов.
Сам он уже разделал мясо, вымыл руки и спокойно закурил, наблюдая за
кипевшим в казане жиром.
- Тариэль, расскажи легенду, - попросила одна из зрительниц.
- Женщина, как смеешь ты вмешиваться, когда мужчины готовят плов?! -
вскричал Тариэль, негодуя, и все рассмеялись, ибо и вопрос, и ответ пов-
торялись при каждом приготовлении плова и были рассчитаны на свежего че-
ловека, каким являлся в настоящий момент Демилле.
- Я повелеваю тебе покинуть наше общество, - продолжал Тариэль. -
Впрочем, оставайся, - величественно взмахнул он рукою с сигаретой, заме-
тив обеспокоенный взгляд Евгения Викторовича.
Проклятый рис никак не желал быть чистым. Лоб под тюбетейкой у Евге-
ния Викторовича взмок.
Тариэль отбросил сигарету и обеими руками поднял с доски пригоршню
баранины. Он подошел к казану и важно опустил мясо в кипящий жир; разда-
лось бульканье, шипенье, скворчанье. За первой пригоршней последовала
вторая, третья, пока все мясо, до последнего кусочка, не оказалось в ка-
зане. Почти сразу же в кухне возник восхитительный аромат жареной бара-
нины, вызвавший глухой завистливый стон публики.
Тариэль присоединился к Мамеду; из-под ножа сыпалась морковная солом-
ка.
- Лучше на терке, Тариэль! На терке быстрее, - взмолилась та же аспи-
рантка.
- Женщина! - мрачно воскликнул Тариэль. - Я в самом деле удалю тебя
отсюда, если ты не перестанешь вмешиваться в дела, недоступные твоему
уму! Она воображает, что владение романской филологией дает ей право со-
ветовать мужчинам, как варить плов, - пояснил он Демилле.
Аспирантка покраснела, обиделась.
- Я же как лучше...
Демилле, желая спасти несчастную филологиню, показал Тариэлю послед-
ний прозрачный слив. Тариэль удовлетворенно кивнул. Евгений Викторович
распрямился над раковиной, снял тюбетейку и вытер тыльной стороной ладо-
ни лоб.
В кухне было уже человек восемь, не считая поваров. Лица русские,
грузинские, казахские... Появились и зарубежные гости: два низеньких
вьетнамца в синих пиджаках и немец из ГДР с фотовспышкой, которая время
от времени озаряла помещение кухни.
Мамед между тем ссыпал в казан огромный ворох мелко нарезанного лука,
отчего аромат в кухне приобрел новый оттенок.
Текли слюнки.
Вслед за луком туда же последовала гора морковной соломки, соль, пе-
рец. Из казана валил уже одуряющий залах жареного мяса, лука и специй,
приводящий душу в экстаз.
Тариэль зачерпнул варево половником, подул и попробовал. На лице его
изобразилось блаженство.
- И нам! И нам попробовать! - раздались возгласы.
Даже у скромных вьетнамцев горели глаза.
Тариэль успокоил толпу взмахом половника.
- Тихо, братья! Всем желающим будет выдана порция плова. Подчеркиваю:
плова, а не промежуточного продукта. Прошу зайти в нашу комнату в девять
ноль-ноль.
Народ стал расходиться, ибо выносить далее аромат такой концентрации
было не под силу.
Тариэль взял кастрюлю с рисом и выгреб мокрые слипшиеся зерна в ка-
зан, поверх аппетитного варева. Рис покрыл мясо и овощи ровным слоем,
сквозь который прорывались кое-где гейзеры жира. Тариэль успокоил их,
разровняв рис, затем точными движениями воткнул вглубь несколько неочи-
щенных долек чеснока, снова разровнял поверхность шумовкой, осторожно
долил кипятком, так чтобы вода прикрыла рис "на фалангу мизинца", как он
выразился, и накрыл тяжелой крышкой.
- Вот и все, - сказал он, снимая тюбетейку. - Остается сотворить на-
маз.
Они с Мамедом скинули передники, расстелили их на полу и встали на
колени. Полушутя-полусерьезно они преклонили головы к востоку, беззвучно
шевеля губами. Демилле ошеломленно смотрел на них. Через минуту аспиран-
ты поднялись на ноги, отряхнули передники.
- Теперь плов будет - о'кей! - сказал Тариэль.
...Девушки пришли точно в назначенное время, когда плов уже взопрел,
впитав в себя воду и ароматы; на столе в комнате аспирантов ждало его
огромное, расписанное синими цветами и арабской вязью блюдо, вокруг ко-
торого теснились тарелки с зеленью и бутылки вина, а сами аспиранты и
Евгений Викторович, отдохнув от трудов, снова приняли праздничный вид.
Девушки тоже сильно отличались от тех, что скучали в библиотеке. Все
три были нарядно одеты и еще более нарядно накрашены. Щечки порозовели
от румян, ресницы удлинились, благодаря специальной французской туши,
веки поголубели, губки вишнево пылали. Мамед лишь вздыхал и качал голо-
вой; Тариэль мелькал, как Фигаро, помогая девушкам раздеваться; Демилле
натянуто кланялся, представляясь: "Евгений Викторович". Вдруг остро по-
чувствовал свой возраст, он был по крайней мере на десять лет старше лю-
бого из присутствующих.
Девушки вежливо кивнули; Демилле запоздало поцеловал руку высокой Ма-
йе, которая знакомилась последней, другим не догадался. Это как бы выде-
лило ее, и по мимолетному ободряющему взгляду Тариэля Евгений Викторович
понял - все правильно: Майя предназначена ему. Вскоре так же непостижи-
мо, но достоверно выяснилось, что за Раисой ухаживает Мамед, а ставшую
еще более кудрявой Таню взял на себя сам Тариэль.
Все логично: Таня выделялась из подруг красотой и бойкостью, Рая была
тиха, а Майя - заметно старше других. Тариэль предпочел принцип соот-
ветствия принципу дополнительности.
Вожделенный плов торжественно вплыл в комнату и был вывален на синее
блюдо. Образовалась дымящаяся гора нежно-розового риса; тут и там выгля-
дывали из-под разбухших, рассыпчатых зерен аппетитные кусочки баранины.
Не привыкшие к такому великолепию девушки притихли; видимо, ожидали
чего-то другого, попроще, но вот Таня, расхрабрившись, воткнула широкую
ложку в глубину горы и выложила на тарелку первую порцию плова. Тариэль
уже разливал вино. Сразу зашевелились, потянулись за зеленью. Тариэль
поднял бокал.
- Я хочу выпить за этот город, объединивший нас - жителей юга и севе-
ра, запада и востока, - за его гостеприимство, за то, что в нем живут
лучшие девушки Советского Союза!
Чокнулись, выпили. Демилле грыз редиску.
Пир набрал высоту круто, как реактивный лайнер. Через полчаса в ком-
нате стоял гам, девушки раскраснелись, рыхлое лицо Майи покрылось пятна-
ми. Демилле поглядывал на него, стараясь (скорее, из вежливости), чтобы
девушка ему понравилась. Не получалось. "Глаза как у козы", - подумал он
некстати.
Заглядывали на минутку аспиранты из публики, присутствовавшие на при-
готовлении плова, получали порцию, восхищались, понимающе покидали ком-
панию. Снова пришла тетя Варя, оценивающе оглядела девушек, выпила вина,
похвалила плов, ушла. Тариэль подмигнул Мамеду: "Все путем!". Вдруг вва-
лился философ Рустам с двумя бутылками коньяка и двумя девушками, похо-
жими друг на друга, как те же бутылки. Это были двойняшки Валя и Галя из
культпросветучилиша, им было лет по восемнадцать. Рустам вот уже две не-
дели находился в полной растерянности, ибо двойняшки были неотличимы, и
философ не мог понять - какая нравится ему больше. На всякий случай хо-
дил с обеими. Двойняшки получили плов, выпили коньяку и серьезно вытара-
щили глазки, стараясь соответствовать.
Демилле подобрел, размяк, глядел на молодых людей разных народов, и
любезная его сердцу мысль о всемирном братстве вновь затеплилась в душе.
Красивы были и Тариэль, и Мамед, и Таня, и Рустам, и двойняшки из
культпросветучилища ("В чем их там просвещают?"), да и широколицая Майя
в шуршащем платье из тонкой блестящей ткани стала казаться не такой не-
уклюжей. Только вот косточки на локтях раздражали.
Внезапно Тариэль объявил культурную программу. Сделал он это как раз
вовремя, ибо еще немного и вечеринка стала бы неуправляемой.
