Человек этот был высок и статен; лицо его было смуглым и
походило на бронзовую маску. Над орлиным носом поблескивали
живые темные глаза. Похоже, что недавно он был обрит наголо,
из-под коротких черных волос виднелась кожа. Человек был
одет в простую белую мантию, сшитую из полотна, что
оставляла открытыми его мускулистые руки.
Тот-Амон выглядел куда старше, чем в ту пору, когда
Зароно и Менкара появились его дворце. Смуглый лоб его
был покрыт капельками пота - магическая процедура,
позволившая ему перенестись из Оазиса Хаджар в Гамбуру,
отличалась особой сложностью, она была доступна лишь
избранным членам братства магов. Ментальное усилие,
необходимое для такого переноса, требовало полной отдачи
всех сил даже от такого великого мага, каким был Тот-Амон.
Нзингу поразило то, что незнакомец, принадлежавший к
презренному племени мужчин, появился в камере пыток без
объявления. Подобная наглость потрясла Нзингу, и она тут же
решила казнить непрошеного гостя. Замахнувшись на него
плетью, она собралась звать стражу.
Стигиец наблюдал за ней с загадочной улыбкой на устах.
Стоило плети взмыть в воздух, как он простер руку в
направлении королевы. Яркие изумрудные лучи вырвались из
его пальцев, залив своим сиянием черное тело Нзинги
Гамбурской.
Королева пронзительно закричала, скорчилась, словно от
удара, и повалилась на земляной пол. Лучи тут же поблекли и
исчезли.
Хабела сделала вид, что падает в обморок, - голова ее
упала на грудь, и густые черные волосы прикрыли ее лицо.
Тот-Амон даже не посмотрел на нее. Он решил, что видит
перед собой обычную белую рабыню, которую хозяйка решила
наказать за некую провинность, и потому счел излишним
интересоваться ею. Он никогда не видел Хабелу во плоти, и
потому узнать ее ему было трудно - знал бы он, что пере ним
находится та самая принцесса, за которой Менкара и Зароно
охотились по всему Черному Берегу! Маги совершают ошибки
ничуть не реже, чем самые обычные люди.
Когда Тот-Амон послал свою "Ка" в мир акаши, Конан и
Хабела были еще в Кулало, а Бвату еще не похитили Корону
Кобры. Будущее же представлялось достаточно неясным, ибо
вариантов развития событий было слишком много даже для его,
Тот-Амона, пытливого ума.
После того как его добровольные слуги отправились на
поиски принцессы, Тот-Амон решил еще раз взглянуть в
магический кристалл. Ему необходимо было знать точное
местонахождение Короны Кобры еще до начала магического
действа, которое позволило бы ему перенестись в
пространстве. Поскольку в конечной точке он мог пробыть
достаточно недолго, он хотел оказаться как можно ближе к
столь вожделенной им Кобре.
В то же самое время Бвату выкрал Корону и был убит
работорговцами. Зуру спрятал Корону и вместе с ней появился
в Гамбуру, где королева Нзинга отвалила ему за нее столько
квиллов, что их хватило бы ему до скончания лет. Так - к
собственному изумлению - Тот-Амон обнаружил, что Корона
находится не в Кулало, но в Гамбуру.
Все это время он не вспоминал ни о Конане, ни о Хабеле.
Он нисколько не сомневался в том, что принцесса находится в
Кулало и поныне и что Зароно и Менкара легко найдут ее.
Прочем, как бы то ни было, чары, перенесшие его в Гамбуру,
не позволяли ему прихватить с собой еще одно одушевленное
существо.
Что касается Конана, то маг и вовсе не принимал его
всерьез - киммериец представлялся ему чем-то вроде
назойливого москита. Окажись Конан на его пути, Тот-Амон
раздавил бы его, словно насекомое, заниматься же его
поисками сознательно магу и в голову не проходило. В его
игре были куда большие ставки, чем жизнь какого-то пирата.
Сосредоточь Тот-Амон свое внимание на Хабеле, он тут же
признал бы ее в белой рабыне. Но сейчас он думал только о
Короне Кобры. Лицо его озарилось радостью, когда он узрел
вожделенный предмет на стульчике. Перешагнув через
бесчувственное тело королевы амазонок, маг приблизился к
Короне. Осторожно взяв ее в руки, он поднес к лицу и стал
рассматривать, любуясь тем, как играет на границах
бесчисленных кристаллов свет факела, нежно ощупывая плавно
переходящие одно в другое змеиные кольца.
- Ну наконец! - с облегчением выдохнул маг, в глазах его
заплясали алчные огоньки. - Теперь весь мир будет у моих
ног! Священный завет великого Сета будет единственным
законом этого мира!
Зловеще улыбнувшись, Тот-Амон произнес тайное слово и
сделал странный жест. Ярко вспыхнул изумрудный огонь, и
маг тут же исчез. Свет померк, сменившись едва заметным
призрачным свеченьем, но вскоре погасло и оно.
На земляном полу возле ног Хабелы лежало бездыханное
тело черной королевы. Принцесса потихоньку приходила в
себя. Оказалось, что она может стоять на цыпочках, при
этом боль в запястьях стихала. Ремни были затянуты туго,
но покрывшиеся обильным потом запястья теперь могли
скользить в них. Хабела попыталась высвободить сначала одну
руку, затем - другую, но у нее ничего не получалось. Прошло
бесконечно много времени, прежде чем рука выскользнула из
пут; освободить вторую руку было уже несложно.
Обессилевшая Хабела повалилась на пол. Руки ее так
затекли, что она не могла пошевелить пальцами. Однако вскоре
она почувствовала, как в руки ее вонзились тысячи
раскаленных игл. Принцесса стала постанывать от боли, но
тут же заставила себя замолчать - ее стоны могли разбудить
черную королеву.
Вскоре руки стали слушаться ее. Хабелы встала и
посмотрела на простершееся у ее ног тело Нзинги. Грудь
королев то вздымалась, то опадала - казалось, что она спит.
Хабела подошла к стене, возле которой стоял кувшин с
вином, поставленный сюда Нзингой. Она стала жадно пить
сладковатую прохладную жидкость, и каждый глоток придавал
ей сил.
Она вновь посмотрела на бесчувственное тело королевы,
ища глазами кинжал. Ничего не хотелось ей так сильно, как
вонзить клинок в ту роскошную грудь. Принцесса дрожала от
ненависти: чувство ее было так сильно, что казалось, одно
оно способно лишить жизни это чудовище.
Но тут Хабела задумалась. Во-первых, она не знала,
насколько крепок сон Нзинги. Если она попытается достать
кинжал из ножен, сильная и ловкая Нзинга, проснувшись,
заколет этим кинжалом ее, принцессу, или же призовет на
помощь стражниц. Но даже если Нзинга и не проснется,
принцесса сможет нанести ей только один удар, если же он не
будет смертельным, на крик своей королевы сюда сбегутся
амазонки.
Удерживало ее от убийства не только это. Рыцарский
кодекс Зингары, который она впитала с молоком матери,
запрещал убивать спящего неприятеля. Разумеется, зингарцы
нарушали свой кодекс чести не реже, чем выходцы из других
народов, но Хабела тем не менее старалась всегда следовать
ему, тем более что она принадлежала к королевскому роду.
Если бы попытка убить королеву не была связана с опасностью
для ее собственной жизни, принцесса могла бы поддаться
чувству и преступить закон, но вот сейчас...
Быстрыми шагами принцесса подошла к шторе, скрывавшей
выход из камеры. Собравшись с духом, она ступила в
обступавшую ее со всех сторон тьму.
Факелы, освещавшие камеру, догорали. Их красноватый свет
освещал пустое кольцо, подвешенное к потолку, окровавленный
хлыст и раскинувшееся на полу грузное черное тело.
Глава 15
ЧЕРНЫЙ ЛАБИРИНТ
Стоило Хабеле покинуть камеру пыток, как она в
растерянности остановилась. В этой части дворца она никогда
не бывала и потому не имела ни малейшего представления,
куда ей следует двигаться, - менее всего она хотела вновь
оказаться в руках королевы.
Глядя на пустой, вымощенный камнем коридор, принцесса
решила, что она, скорее всего, оказалась в подземном
лабиринте, который, по слухам, находился прямо под дворцом
королевы амазонок. По всей видимости, вход в эту часть
замка усиленно охранялся, и потому принцесса в любую минуту
могла наткнутся на стражниц. Выбрав путь, который вроде бы
вел вверх, она зашагала по нему скорым шагом.
В подземелье было тихо: где-то далеко капала вода,
время от времени под ногами раздавался едва слышный шорох -
это разбегались мыши. Кое-где на стенах были развешены
бронзовые светильники, наполнявшие коридор мерцающим
желтоватым светом. Светильники эти находились так далеко
друг от друга, что подолгу приходилось идти едва ли не в
полной темноте. На этих темных переходах принцессу то и
дело встречали красные бусинки мышиных глаз, удивленно
взиравших на нее.
В этой зловещей тишине и темени принцесса казалась себе
белесым привидением; ей было страшно - нервы ее были
напряжены до предела. Хабеле казалось, что незримые глаза
постоянно следят за нею; как она ни старалась, это
неприятное ощущение не покидало ее ни на минуту.
Коридор то искривлялся, то раздваивался, то резко уходил
в сторону. Какое-то время принцесса пыталась осознано
выбирать тот или иной путь, но вскоре она поняла, что уже
давно бредет наугад. Разумеется, назад она пока могла
вернуться, но встретиться с Нзингой вновь было превыше ее
сил. Оставалось одно - идти вперед наудачу, моля Митру о
том, чтобы он вывел ее под открытое небо.
Проплутав какое-то время, Хабела вышла к подземным
застенкам. По обеим сторонам прохода виднелись медные
решетки, за которыми можно было разглядеть пленников.
Некоторые из них рыдали, некоторые постанывали, но по
большей части они не издавали ни звука.
Девушка заглянула в несколько камер. Увиденное
подействовало на нее так сильно, что дальше она шла, глядя
в землю, и старалась не смотреть по сторонам. Иные пленники
исхудали настолько, что стали походить на живые скелеты.
Иные смотрели на нее горящими безумными глазами. Грязные
их тела были покрыты бесчисленными язвами. Тела умерших
обгладывали крысы, жившие здесь во множестве.
Свернув за угол, Хабела замерла от изумления - она
стояла перед камерой, в которую был заключен
Конан-киммериец. Тело его лежало на ворохе сена. "Одно из
двух, - подумала Хабела, - либо я сходу с ума, либо это
действительно он, пират-великан".
Да, это действительно был киммериец. Он лежал так тихо,
что казался мертвым. Однако, присмотревшись, принцесса
увидела, как вздымается его грудь. Похоже, Конан находится
в глубоком забытьи.
Хабела тихо позвала его по имени, но в ответ услышала
только храп. Она дернула на себя решетчатую дверь - та
была заперта.
Что же ей теперь делать? В любой момент сюда могут
нагрянуть стражницы Нзинги, которые тут же заметят ее.
Хабела вспомнила, как этот отважный пират спас ее там, на
Безымянном острове, и решила попытать счастья еще раз.
Она вновь назвала его по имени. И тут взгляд ее упал на
глиняный кувшин, стоявший у стены. В кувшине была вода,
предназначавшаяся, судя по всему, для заключенных.
Хабела приподняла кувшин и подтащила его к камере
киммерийца. К счастью, Конан лежал так, что голова его
находилась прямо возле решетки.
Зингарская принцесса могла вылить содержимое кувшина
прямо на лицо спящего киммерийца, что она не замедлила
сделать. Конан стал кашлять и, наконец, чертыхнулся. Он
