было здесь и Хабелы, о бегстве которой поведал ему Зароно.
Исчезновение Короны и Хабелы, а также гибель каменного
идола говорили о том, что в дело вмешались неведомые ему
силы.
В зале стояла полнейшая тишина. По резным каменным
стенам плыли тени; фигура, неподвижно сидевшая на троне,
тоже казалась изваянной из камня.
Глава 11
ТЕНЕТА СУДЬБЫ
Застать Конана-киммерийца врасплох было почти
невозможно, однако на сей раз произошло именно это. Легкий
на вкус, но крепко ударявший в голову напиток буквально
свалил его с ног. Конан безмятежно спал, пока смутное
чувство опасности не заставило его проснуться. Он неспешно
поднялся с ложа и тут же почувствовал, что произошло нечто
непредвиденное. Он стал оглядывать хижину, так и не
понимая, в чем же дело.
И тут его словно громом поразило. В тростниковой стене
был сделан длинный разрез, через который можно было
проникнуть внутрь хижины. От прорехи в стене веяло холодом.
Конан перевел взгляд на ложе, туда, где должен был
лежать сверток. Чертыхнувшись, он выскочил из хижины и стал
вглядываться в непроглядную темень, в надежде увидеть вора.
Корона кобры исчезла.
Ярость охватила его. Зарычав, словно зверь, киммериец
выхватил саблю из ножен и побежал к центру деревни, извергая
на ходу немыслимые проклятья.
Праздник все еще продолжался, хотя практически никто уже
не держался на ногах. Гигантский костер, разведенный с
вечера, уже догорал. Над кронами пальм ярко блистали звезды.
Среди тех, кто все еще бодрствовал, Конан увидел Юму и
Сигурда. Его крик заставил их вскочить на ноги.
Стараясь быть кратким, киммериец поведал им о
происшедшем. Корона была единственной их добычей, и потому
Конан был не себя от ярости.
Вскоре о происшедшем знали уже все. Через несколько
минут люди Кулало обнаружили, что один из их людей
бесследно пропал.
- Бвату! Пусть же Дамбалла сожжет его черную душу! -
гневно вскричал Юма, пришедший в страшный гнев от того,
что его люди посмели ограбить гостя.
- Ты знаешь этого черного пса? - заревел Конан.
Юма угрюмо кивнул и описал внешность преступника.- Так
это тот самый негодяй, которого ты едва не зашиб на берегу?
- спросил Конан.
- Да, это он и есть. Тогда-то он на нас обиду и затаил.
- И как это он сообразил? - вступил в разговор Сигурд. -
Что же теперь делать? Скажи-ка, царь, Юма, куда он мог
побежать? Клянусь кишками Ахрмана и огненными когтями
Шайтана, мы должны отправиться вдогонку за ним, пока этот
мерзавец не ушел далеко!
- Скорее всего, он направился к землям наших врагов
Матамба. - Юма показал на северо-восток. - Дальше на
север он не пойдет - там он может попасть в руки гханата,
промышляющих торговлей рабами. На юго-восток идти тоже
опасно, - там лежит...
Выслушивать неспешные рассуждения Юмы, в то время как
сказочное богатство уходит все дальше и дальше, Конан был не
в силах. Он грубо перебил царя:
- Я чувствую, ты будешь рассуждать еще долго! Покажи мне
тропу, что ведет в земли Матамба.
- Дорога, идущая от восточных Ворот, разветвляется,
тропа, о которой ты спрашиваешь, идет на северо-восток.
Не слушая дальнейшего, Конан побежал к своей хижине. По
пути он схватил кувшин с водой и выплеснул его содержимое
себе на голову. Он стал походить на морское чудище, однако
вялость и головная боль тут же оставили его.
Отбросив назад гриву черных волос, Конан увидел перед
собой закутавшуюся в одеяло принцессу.
- Капитан Конан! - закричала она. - Что случилось? На
нас напали?
Он покачал головой.
- Нет, детка. Пока я храпел, у меня из-под носа увели
золотую корону, расцвеченную тысячами алмазов. Ступай-ка ты
баиньки, деточка, у меня нет времени на разговоры!
К киммерийцу подбежал запыхавшийся Сигурд.
- Послушай-ка меня, Конан! Юма сейчас поднимет самых
быстрых своих воинов. Одному соваться в джунгли нельзя. Бог
его знает, что там за звери, - ты уж лучше подожди Юму.
- Да идите вы все к черту! - взревел Конан и свирепо
заводил глазами. - Я не стану ждать, пока след Бвату
остынет; если же на моем пути и попадется какой-то зверь,
что ж, тем хуже для него!
Не ступая дальнейшие споры, Конан понесся дальше.
Словно разъяренный буйвол, он пронесся мимо Восточных
Ворот и вскоре исчез из виду.
- Ну и характер у киммерийца! - выругался Сигурд.
Северянин посмотрел на принцессу, пожал плечами и пустился
вслед за своим товарищем, крича на бегу: - Подожди меня!
Один ты ничего не сделаешь!
В деревне поднялась страшная суматоха. Юма вместе со
своими военачальниками носился по улочкам, пытаясь привести
в чувство воинов.
Хабела вернулась в свою хижину и облачилась в грубое
матросское платье, выданное ей Конаном, - брюки, ботинки и
куртку. Стараясь держаться в тени, принцесса побежала к
Восточным воротам.
- Если этот пьяный олух думает, что вправе командовать
принцессой Дома Рамиро, то он сильно ошибается! - зло
бормотала Хабела.
Однако никак не уязвленное самолюбие заставило ее
покинуть Кулало и в одиночку последовать вслед за Конаном -
нет, на то была причина куда боле серьезна. Несмотря на
всю видимую грубость киммерийца, он всячески пекся о
принцессе и был полон решимости защищать ее. Он пообещал
доставить ее к отцу в целости и сохранности, и, похоже,
этим словам можно было верить. В киммерийце Хабела была
уверена куда больше, чем в его команде; кроме того, здесь
кроме пиратов были и чернокожие варвары, которыми
командовал Юма. С этими мыслями принцесса вошла в джунгли.
Где-то вдали раздался рев леопарда.
Вот уже несколько часов Конан бежал по тропе, ведущей в
земли Матамбы; Сигурд остался где-то далеко позади.
Киммериец остановился, чтобы перевести дух, и стал
подумывать о том, чтобы дождаться северянина. Но тут в его
сознании вновь блеснула мысль о том, что, пока он медлит,
коварный кушит уходит от него все дальше и дальше; гнев
вновь овладел Конаном, и он с удвоенной силой понесся
вперед.
Джунгли Куша были хорошо знакомы ему - лет десять тому
назад он командовал воинами племени Бамла, что жило
несколько севернее. Человек не столь опытный не пойдет в
одиночку по джунглям, убоявшись диких зверей, живущих в них.
Конану же повадки леопардов были известны, - при всем их
коварстве звери эти не отличаются особенной смелостью. На
людей они нападают редко, да и то, только на старых или
больных, предпочитая им добычу поскромнее. Странный шум, с
которым Конан несся по извилистой тропке, был лучшей
защитой от хищников.
Вне всяких сомнений, в джунглях живут не только огромные
кошки, но и другие, куда более опасные звери: громадные
гориллы, тяжеловесные носороги, огромные буйволы, гигантские
слоны. Но все эти животные питаются травой и на человека
нападают лишь тогда, когда он разгневает их или окажется на
их тропе. Конану посчастливилось избежать встречи с ними.
Небо начинало светлеть. Конан остановился у родника,
чтобы утолить жажду и омыть холодной водой разгоряченное
тело. Вся его рубаха была изорвана колючими лианами, грудь и
плечи были покрыты глубокими ссадинами, разъедаемыми потом.
Выругавшись, Конан пригладил волосы, смахнул пот со лба
и ненадолго застыл, пытаясь собраться с силами. Отдых его
был недолгим - киммериец заставил себя подняться и вновь
пустился в погоню, чертыхаясь на каждом шагу. Ни единожды
ему приходилось испытывать себя на прочность, и он знал, что
не найдется такого человека, которому б он, Конан, уступал в
выносливости.
Над джунглями Кш всходило солнце. Леопарды возвращались
с охоты - кто голодный, кто сытый, - чтобы забыться сном и
так переждать жару.
Становилось все светлее; теперь Конан видел на тропе
следы голы человеческих ног, судя по всему, человек этот
пробегал здесь сосем недавно. Вне всяких сомнений, это были
следы Бвату. Другой человек давно б уже лежал бездыханным,
Конан же только прибавлял и прибавлял скорость - он несся
вперед, словно зверь, учуявший добычу.
Прошло совсем немного времени, а Хабела уже сожалела о
том, что решила пойти вслед за Конаном. Ни Конан, ни Сигурд
не знали, что она идет за ними; о том же, чтобы догнать их,
не могло быть и речи. Тропинка все время петляла. Хабела
даже не заметила, когда она сошла с нее, и вскоре
окончательно сбилась с пути. Луна уже села, и джунгли
погрузились в совершенную мглу. Кроны деревьев сходились,
образовывая плотный полог, затмевавший собою звезды, и
потому принцесса не знала даже того, в каком направлении
она движется. Она беспомощно брела по лесу, то и дело
натыкаясь на стволы деревьев, спотыкаясь о корни и борясь с
густыми зарослями колючего кустарника.
Отовсюду слышались стрекотание и жужжание ночных
насекомых. Хабела ужасно боялась лесных зверей и потому
озиралась на каждом шагу. Время от времени из джунглей
слышались тяжелые шаги и треск сучьев - от этих звуков
принцессе становилось не по себе.
Ближе к рассвету дрожащая от страха и усталости девушка
вышла на мшистую прогалину. Дальше идти она уже не могла.
Как она могла совершить такую глупость, как она могла сойти
с тропинки? Хабелу стало клонить в сон.
Она проснулась оттого, что сильные черные руки схватили
ее под локти и заставили подняться на ноги. Ее окружали
худые чернокожие люди в тюрбанах и изодранных накидках.
Принцессе связали руки; крики ее тонули в хохоте дикарей.
Конан нисколько не сомневался в том, что он догонит
Бвату, и вскоре он действительно догнал его. Однако Бвату не
мог вернуть киммерийцу украденную корону. Он был мертв, и
руки его были пусты.
Вор лежал на тропе, уткнувшись лицом в землю, обильно
политую кровью. Тело его было изрублено в клочья.
Склонившись над телом, Конан стал изучать раны. Похоже,
Бвату был убит стальным клинком, а не копьем с бронзовым
или кремниевым наконечников, такие были в ходу в этих
землях. Бронзовые лезвия легко тупятся и потому оставляют
рваные раны; судя же по тому, что видел перед собой Конан,
убийца Бвату орудовал клинком из превосходной стали. Черные
племена Куша не знаю стали и не умеют плавить железо; те
немногие клинки, что оказались в этих землях, попали сюда с
севера, населенного народами более цивилизованными - из
царства Куш, из Дарфара и Кешана.
Неужели это сделали черные амазонки? Неужели это они
убили вора и похитили корону, лишив его как собственности,
так и возможности отомстить подлому врагу? Конан поднялся,
и в тот же миг с дерева, стоявшего рядом, ему на плечи
упала тяжелая сеть. Она тут же спеленала его по рукам и
ногам. Конан зарычал и, выхватив саблю, хотел уже было
разрубить тонкие тенета, но те стягивали все туже и туже,
не давая ему произвести замах.
Ему казалось, что он попал в тенета огромного паука;
каждое его движение приводило лишь к тому, что он увязал в
сети все больше и больше. Из-за кустов появились чернокожие
люди в тюрбанах, что привычно натягивали веревки,
оплетавшие киммерийца, похожего теперь на кокон огромной
бабочки. С дерева слезло еще несколько человек; сильными
точными ударами они быстро оглушили свою жертву.
Прежде чем забыться, Конан выругался, назвав себя
