выстрелил. Стрела взмыла вверх, превратившись в едва заметную черточку,
чтобы затем, перевернувшись, устремиться назад к земле. Любой опытный
лучник знал, что попасть в цель таким способом можно только по счастливой
случайности, однако Маленький Брат был уверен, что не промахнется: рука
бога вела сейчас его стрелу к назначенной ей мишени. Видно, и тварь
догадывалась об этом, а потому, задрав к небу воронкообразную пасть и
раздувая мешок на горле, приготовилась достойно встретить падающий на нее
снаряд. Стрела, сверкая стальным наконечником, уже неслась вниз, прямо в
голову чудища.
В принципе, сейчас должен был бы повториться один из прежних
неудачных опытов маленького бритунца. Но он, вместо того, чтобы,
напрягшись, ожидать удара звуковой волны, вдруг стремительно выдернул из
колчана еще одну стрелу и пустил ее почти в упор, целясь в огромный глаз
твари. Та среагировала с быстротой, почти невероятной для ее грузного
тела: пасть-воронка молниеносно развернулась, и очередная порция адского
скрежета растерла второй снаряд в порошок. Однако, несмотря на все свое
проворство, с первой стрелой чудище расправиться не успело.
Оно ухитрилось в самый последний миг снова задрать пасть, и именно в
этот момент упавшая с небес стрела угодила ей прямо в разверстую глотку.
Маленький Брат, уже который раз сбитый наземь, странным образом почуяв,
что первая часть плана увенчалась успехом, открыл глаза и облегченно
улыбнулся.
Похоже, твари наверху не слишком понравилось на вкус острое стальное
лезвие! Впервые Лайтлбро увидел ее столь разгневанной. Выпрямившись в
полный рост на своих тонких, но на удивление длинных задних лапах, монстр
судорожно размахивал передними, пытаясь дотянуться до воронкообразной
пасти; его горловой мешок раздулся до невероятных размеров. Направив
раструб на обидчика, тварь попыталась закричать, но из пасти ее вырвалось
лишь сиплое шипенье. Заглянув прямо в жерло уставленной на него воронки,
бритунец заметил в ее глубине треугольный, мелко подрагивающий язык.
Стрела накрепко приколола его к краю мускульной стенки и, по всей
вероятности, пока твари не удастся освободить язык, с воплями у нее будет
заминка.
Однако монстр догадался об этом не менее быстро, чем сам Лайтлбро, и
начал яростно дергаться и раскачиваться, шатая окровавленным языком
застрявшую в пасти стрелу. Времени любоваться этим зрелищем не оставалось,
и Маленький Брат торопливо опустил на землю свой огромный лук и колчан со
стрелами. Затем, еще раз проверив, надежно ли держатся за спиной мешок и
меч, он припустил вперед, к скальной стене, на бегу выдергивая из-за пояса
веревку.
Измочаленная стрела с треском сломалась в чудовищной пасти. Тварь
немедленно выплюнула ее половинки и закрутила по сторонам огромной
головой, пытаясь определить, куда же исчез пронырливый враг. Но тот уже
закончил подъем и, согнувшись в три погибели на нависающем над тропой
карнизе, что прилепился к гладкому телу скалы, невозмутимо высекал огонь.
Дорожный мешок был надежно втиснут в щель рядом с ним.
Конана привели в чувство чьи-то громкие вопли. С трудом разлепив
заплывшие веки, он увидел, что лежит на каменистой осыпи, застряв в
колючем кустарнике; с обеих сторон над ним вздымались отвесные скалы.
Кажется, крик доносился откуда-то сверху, с одного из этих утесов.
Он попробовал повернуть голову, но тело ответило на эту попытку
волнами острой пульсирующей боли; ему чудилось, что на груди топчется
целое стадо гигантских зверей с ногами-колоннами и длинными носами,
которые, по слухам, водились в Вендии. Медленно, с трудом, голова все же
поворачивалась, пока в поле зрения не появился уходящий вверх отрезок
тропы и оседлавшее перевал мерзкое чудище. При виде этой твари мускулы
киммерийца вновь непроизвольно напряглись, но он тут же убедился, что не
может пошевелить и пальцем. Ему оставалось только валяться здесь, под
кустом колючки, глядя, как отвратительный монстр подползает все ближе и
ближе, чтобы пожрать его.
Однако приглядевшись, он сообразил, что твари было сейчас совсем не
до него; похоже, ее гораздо больше беспокоил источник непонятных криков и
воплей, находившийся где-то среди нависающих над тропой скал. Упираясь в
землю передними лапами и поджав задние, монстр неуклюже раскачивался,
задирая вверх уродливую морду с разинутой пастью, и глухо ревел. Внезапно
над ним, на прилепившемся к утесу крохотном выступе, выросла маленькая
темная фигурка. В руках человек держал что-то округлое - как показалось
Конану, валун размером с конскую голову.
- Эй, ты, вонючий помет Сета!
Тварь моментально повернула вверх тяжелую башку, и ее горловой мешок
принялся раздуваться с угрожающей скоростью.
- Лови подарок!
Странный камень, оставляя за собой отчетливый дымный след, понесся
вниз, а маленькая фигурка на карнизе исчезла столь же быстро, как и
появилась.
Похоже, привычная тактика сыграла с монстром дурную шутку. Даже не
пытаясь уклониться, он испустил жуткий вопль, послав навстречу летящему
снаряду поток жаркого воздуха, но камень, вместо того, чтобы рассыпаться в
прах, внезапно исторг ливень жидкого огня. Тварь неуклюже попыталась
загородиться перепончатыми лапами от падавшего с небес пламени, но в
следующий миг превратилась в огромный пылающий факел. Длинные жадные
языки, призрачные, голубовато-синие, извивающиеся, окутали чудовище, и,
хотя его роговые доспехи с трудом поддавались огню, наполненный воздухом
горловой мешок занялся сразу. Затем, не выдержав чудовищного жара, лопнули
и растеклись отвратительной слизью по уродливой морде огромные лягушачьи
глаза.
Ослепший, лишенный своего единственного оружия, монстр беспомощно
раскинул горящие перепончатые лапы и задрал в небо пасть-воронку, испуская
ужасные крики отчаянья и боли. Теперь, однако, это был всего лишь громкий
вопль; убить он никого уже не мог. И тут рядом с тварью вновь появилась
маленькая темная фигурка, слетевшая с небес вслед за огненным градом.
Ловко уворачиваясь от обугленных лап, человек затанцевал вокруг чудовища -
совсем так же, как мечется мотылек у пламени масляной лампы; огромный меч
блестел в его руках, и Конану почудилось, что он слышит победную песнь
этого сверкающего на солнце клинка.
- Маленький Брат... - прошептал он и опять провалился в темноту.
...Второй раз Конан пришел в себя, ощутив блаженную прохладу; кто-то,
заслоняя палящее солнце, лил прямо ему на лицо холодную воду. Открыв
глаза, он увидел склонившегося над ним Лайтлбро с флягой в руках. Чуть
приподняв голову, киммериец приник к ее горлышку потрескавшимися губами и
принялся жадно пить. Вода была ледяной, кристально чистой, прозрачной.
- Там есть родник? Там, наверху? - прохрипел Конан, слизывая с губ
последние капельки влаги.
- А как же, - беззаботно кивнул головой Лайтлбро. - Родник и
небольшая полянка среди скал... Очень уютное местечко, только завалено
костями по колено... - Маленький бритунец даже приподнялся и показал
ладонью, какие горы костей громоздятся на поляне. - Кстати, я разглядел
там немало украшений - ну, ты понимаешь, цепи из золота и серебра и всякое
такое... не считая дорогого оружия...
Конан попробовал есть; это удалось ему только с четвертой попытки.
- Нергал с ними, с цепями да оружием... главное - уцелели... - хрипло
пробормотал он и покосился на пустую фляжку. - Я бы выпил чего-нибудь
покрепче воды. Погляди-ка в моем мешке...
Маленький Брат хмыкнул и вдруг расплылся в улыбке.
- Ты уж прости, но мне пришлось израсходовать твою брагу. Не знаю,
как на она вкус, но горит и впрямь отменно... Однако на пропитку фитиля я
сам потратился! Кхитайское розовое масло, пять золотых за флакон, эх...
Он махнул рукой, поднялся и подошел к груде добра, сваленного прямо
посреди дороги. Поверх свертка с сушеным мясом, кожаных кисетов и еще
каких-то мелочей лежала маленькая лютня. Наклонившись, Лайтлбро потянулся
к ней, провел пальцами по струнам; они отозвались хрустальной трелью.
- Буду тебя врачевать, - бритунец выпрямился, прижимая к груди свой
инструмент. - Потом поднимемся наверх, наберем воды и подыщем местечко для
ночлега.
- Врачевать? - киммериец с недоумением уставился на лютню. - Этим?
- Разумеется. Как говорил мой Учитель, музыка просветляет разум и
дарит телесную мощь... Конечно, если знаешь, что и как играть.
- Погоди... - Конан помотал головой, сплюнул в дорожную пыль и,
подняв на Лайтлбро глаза, синие, словно небо на закате, произнес: - Ты уж
не обижайся на меня, приятель... зря я с тобой спорил.
- Не зря, - бритунец усмехнулся. - Если уж мы пошли опасной дорогой,
то нужно расчистить ее от мусора, так? Ну, а что касается обид... Великий
Митра прощает многое, подавая нам, людям, благой пример.
И, присев рядом с Конаном на нагретый солнцем камень, Маленький Брат
запел:
Простите меня, если я не успею,
Похоже, я вновь заплутал в темноте...
Злой ветер свистит,
Мои руки немеют,
Но жизнь не готовит нам легких путей.
И я увязаю в снегу
По колено,
Мой факел погас - но постой,
Погоди!
Откуда все это -
Ведь я, несомненно,
Был вовсе не здесь
И совсем не один...
Мне помнится - люди вокруг...
Только, грешен,
Уже не отвечу - друзья иль враги...
Касание рук, дождь,
И с ним перемешан
Чужого плаща ветряной перегиб...
Прекрасная женщина в розовом платье,
Но кто она мне?
Подскажите ответ...
Распахнутых глаз голубые объятья...
Но, впрочем,
Я больше не помню их цвет.
Не помню ни лиц, ни имен, ни событий,
Ни будней круженья,
Ни праздничных дат...
Теряются все
Путеводные нити
В бескрайних полях бесконечного льда.
Я помню одно -
Наказаньем бессрочным
Я здесь обречен...
Но я знаю еще,
Что надо идти,
И когда-нибудь
Точно
Я выйду отсюда.
И буду прощен...
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. УСМИРЕНИЕ ОГНЯ
11. РАГАР ИЗ АРГОСА
Конан, полуобнаженный, бронзовокожий, с железным обручем в темной
гриве волос, сидел под навесом из алого шелка, развалившись в плетеном
кресле. Когда он вытягивал ноги в коротких штанах и сандалиях или поводил
плечами, кресло жалобно поскрипывало, едва выдерживая тяжесть его
огромного сильного тела; оно явно не было рассчитано на мужчин подобной
комплекции. С моря тянуло легким бризом, и обрамлявшие полог треугольные
фестоны трепетали на ветру, мягко хлопая о натянутую ткань; полуденное
солнце, просвечивающее сквозь нее, казалась расплывчатым багровым диском в
ореоле красно-золотого сияния. Под креслом, прямо на песке, валялась
куртка киммерийца, на которой лежал пояс с мечом и кинжалом в богатых
ножнах; у ноги стоял кувшин с прохладным вином и большая чаша с яблоками.
Иногда Конан не глядя протягивал руку, хватая то, что попадется первым -
