ужасный вопль: дверь храма, целая тонна литой бронзы внезапно наклонилась
наружу и рухнула с оглушительным грохотом, раздавив иранистанца, словно
насекомое. Из-под огромного ломтя текли алые струйки.
Зирас пожал плечами:
- Ну вот, я же сказал, что он дурак. Осторио, должно быть, нашел
какой-то способ открыть дверь так, чтобы она не падала, не сходила с
винтов, на которых укреплена.
"Одним ножом в спину меньше", - подумал Конан.
- Эти винты не настоящие, - сказал он, осматривая дверь вблизи. -
Смотри! Дверь опять поднимается!
Винты, как и сказал Конан, были фальшивые. В действительности, дверь
была укреплена на двух пружинах в нижних углах так, что могла падать
вперед, словно подъемный мост. На верхних углах двери было прикреплено по
цепи, которые по диагонали шли вверх и исчезали в отверстии у верхнего
края дверной рамы. Сейчас цепи натянулись, в отдалении раздался глухой,
скрежещущий звук, - и дверь стала медленно подниматься.
Конан схватил пику, брошенную Сасаном. Всунув конец ее древка в
углубление в резьбе на внутренней поверхности двери, он вставил острие
словно клин в верхний угол дверной рамы. Скрежет умолк и дверь замерла,
поднявшись едва ли на одну десятую.
- Неглупо, Конан, - произнес Зирас. - Ну теперь, раз Бог получил свою
пошлину, дверь больше не закроется.
Ступив на внутреннюю поверхность лежащей двери, он спрыгнул в храм.
Конан последовал за ним. Остановившись у самого порога, они вглядывались в
пространство, покрытое мрачными тенями, словно змеиное логово. Тишина
царила в древнем храме. Ее нарушал лишь мягкий звук их шагов, когда они
двинулись вглубь.
Осторожно шли они в полутьме. И вдруг вспышка багрового света, ударив
в глаза, словно яркие лучи заходящего солнца. Они увидели Бога - глыбу
литого золота, усыпанную горными драгоценными камнями.
Изваяние, немного больше человеческого роста, было похоже на гнома,
что стоял выпрямив широко раздвинутые ноги на огромном куске базальта. Оно
было повернуто лицом к входу в храм, с обеих сторон от него стояли разные
сиденья из блестящего черного дерева, выложенного драгоценными камнями и
перламутром в странном узоре, не похожем на что-либо, созданное людьми,
ныне живущими на Земле.
Слева от статуи, в нескольких футах от основания пьедестала, в полу
храма от стены до стены зияла трещина, шириной примерно в пятнадцать
футов. В незапамятные времена, может быть до постройки храма,
землетрясение разделило скалу. И в эту черную бездну много веков подряд
безжалостные жрецы бросали вопивших от ужаса людей, принося их в жертву
своему страшному божеству. Высокие стены храма были покрыты
фантастическими резными узорами, кровля над головой утопала в тени.
Но внимание людей было приковано к идолу. Несмотря на то, что он был
отталкивающе уродлив и грубо сделан, для них он воплощал богатство, при
одной мысли о котором Конан почувствовал головокружение от успехов,
выпавших на их долю.
- Кром и Имир! - выдохнул он. - На эти рубины можно купить целое
королевство!
- Это слишком прекрасно для того, чтобы достаться неотесанному
варвару, - задыхаясь, произнес Зирас.
Эти слова, произнесенные полубессознательно сквозь стиснутые зубы,
были предостережением для Конана. Он быстро пригнулся, рядом свистнула
сабля Зираса - лезвие, не задев шеи, срезало кусок с каффии. Проклиная
свое легкомыслие и неосторожность, Конан отпрыгнул, подняв секиру.
Зирас набросился на него. Конан принял бой. Они сражались, нападая и
отступая перед изваянием, которое, казалось, злобно наблюдало за схваткой,
их ноги скользили по гладкому камню пола стальные лезвия звенели и
свистели в воздухе. Конан был крупнее коринфянина, но Зирас отличался
необыкновенной ловкостью, был силен и опытен и знал множество опасных
приемов. Снова и снова Конан оказывался на волосок от смерти.
Но вот варвар поскользнулся на отполированном полу и его удар
пришелся по воздуху. Зирас, призвав на помощь всю свою силу и быстроту
движений, сделал мощный выпад, казалось, его сабля неизбежно должна
пронзить молодого воина. Но киммериец вовсе не потерял равновесие. С
гибкостью пантеры он изогнул свое сильное тело так, что длинное лезвие
Зираса прошло у него под мышкой сквозь ткань рубахи. На мгновение сабля
Зираса запуталась в складках. Коринфянин, не растерявшись, нанес удар
кинжалом, который держал в левой руке. Острие вонзилось Конану в правую
руку и в тот же момент нож в левой руке варвара, прорвав кольчугу врага,
проник ему в тело меж ребер. Зирас закричал, в горле у него что-то
булькнуло, он откинулся назад и упал, раскинув руки на полу.
Конан, отбросив оружие, встал на колени и оторвал кусок ткани от
своей рубахи, что бы добавить еще одну повязку к тем, что уже были на нем.
Он перевязал рану, затянув зубами и руками узлы и поднял взгляд на
Окровавленного Бога, глядевшего на него с высоты пьедестала. Кошмарное
сверкающее лицо казалось, выражало злорадство и ненасытную жадность. Конан
вздрогнул и по спине его пробежал холодок, он замер, охваченный страхом
перед сверхъестественным, который был присущ суеверному варвару.
Но он быстро взял себя в руки. Окровавленный Бог принадлежал теперь
ему, вопрос заключался лишь в том, как увезти эту массивную глыбу. Если
идол не полый, то он даже не сдвинет его с места. Но когда Конан постучал
рукояткой ножа по статуе, то убедился, что внутри пустота. Конан прошелся
по храму, строя различные планы и раздумывая, не разбить ли ему одно из
тех тяжелых деревянных сидений, стоявших по бокам идола, что бы сделать
рычаг из ножки, с помощью которого можно будет поднять Бога с пьедестала и
вытащить его из храма, привязав цепями от входной двери к нескольким
коням. Внезапно громкий голос заставил его повернуться.
- Ни с места! - Торжествующий крик прозвучал на кезанкийском наречии.
Конан увидел двух человек, стоявших в дверях и целившихся в него из
тяжелых двойных гирканских луков. Один из них был высоким, тощим и
рыжебородым.
- Керасп! - воскликнул Конан, потянувшись за саблей и ножом, которые
бросил на пол.
Спутник Кераспа был крепкий, приземистый человек, которого Конан, как
ему показалось, уже видел где-то раньше.
- Не двигаться, - произнес предводитель горцев. - Ты подумал, что я
бежал в свое селение, верно? Так вот, я преследовал вас всю ночь с
единственным человеком из моих людей, который остался невредимым. - Он с
восхищением посмотрел на идола. - Если бы я знал, что в этом храме
хранится такое сокровище, я давно бы взял его себе, что бы там ни говорили
суеверные дураки из моего племени. Рустум, подбери себе саблю и кинжал.
Спутник Кераспа бросил взгляд на медную голову ястреба, которой
кончалась ручка секиры Конана.
- Погоди, - крикнул он. - Это ведь тот самый, кто спас меня от пытки
в Аренжуне! Я узнал его оружие!
- Молчи! - прорычал Керасп. - Вор умрет!
- Нет! Он спас мне жизнь! Что я видел от тебя, кроме тяжких трудов и
ничтожной платы? Я больше не слуга тебе, грязный пес!
Рустум ступил вперед, подняв подобранную им секиру Конана, но в ту же
секунду Керасп, повернувшись к нему, спустил стрелу с тетивы. Она
вонзилась в тело противника. Горец пронзительно вскрикнул и покатился,
скользя по полу храма прямо к краю бездонной трещины, и рухнул вниз.
Отчаянные вопли доносились из бездны все слабее и, наконец, замерли.
Быстрый, как метнувшаяся змея, прежде чем безоружный Конан успел
сделать хоть одно движение, Керасп выхватил из колчана новую стрелу и
натянул тетиву для нового выстрела. Конан прыгнул, словно тигр, так, что
сбил бы с ног вождя кочевников, даже если бы тот успел выстрелить в него.
И вдруг послышался тяжелый звон металла. Усыпанный рубинами Бог сошел с
каменного возвышения и сделал широкий шаг к Кераспу.
С испуганным воплем, вождь кочевников выпустил стрелу,
предназначавшуюся Конану, в ожившую статую. Стрела ударилась о плече
золотого Бога, отскочила и полетела вверх, переворачиваясь в воздухе, а
длинные руки вытянулись и схватили Кераспа за руку и ногу.
Отчаянные крики срывались с покрытых пеной губ Кераспа, а Бог,
повернувшись, торжественно двинулся к провалу. Это зрелище парализовало
Конана, наполнив его ужасом, а Бог, медленно шагая вперед, преградил ему
путь к выходу: куда бы он не повернул, он неминуемо попал бы в объятия
этих страшных рук, длинным, подобно обезьяньим. К тому же, Бог, при всей
своей массивности двигался весьма проворно.
Окровавленный Бог приблизился к бездонному колодцу и поднял Кераспа
высоко над головой, чтобы сбросить его в черную бездну провала, Конан
увидел, как Керасп открыл рот, с его губ на рыжую бороду стекала слюна, он
стал издавать отчаянные вопли, словно обезумев. Покончив с Кераспом, Бог
без сомнения примется за него. Древние жрецы не должны были бросать жертвы
в бездну - этим занимался Бог.
Когда статуя качнулась назад на своих золотых ногах, чтобы сбросить
вниз Кераспа, Конан протянул назад руку, нащупал одно из древних сидений.
Они, конечно, предназначались для верующих жрецов, или других прислужников
древнего Бога. Конан, резко повернувшись, схватил массивное сиденье за
высокую спинку и поднял его. Чувствуя, что мускулы его едва не лопаются от
напряжения, он раскрутил сиденье над головой и ударил им Золотого Бога в
спину между лопатками, в то время, как тело вопящего Кераспа уже летело в
бездну.
Дерево сиденья расщепилось от удара о металлическое тело. Нападение
застало Бога в тот момент, когда он покачнулся вперед, бросая Кераспа и он
потерял равновесие. Какую-то долю секунды монстр балансировал на краю
провала, отчаянно колотя по воздуху своими длинными золотыми руками. Затем
сверкающий Бог тоже рухнул в пустоту.
Конан бросил на пол остатки сиденья и заглянул в пропасть. Крики
Кераспа уже затихли. Конану почудилось, что он услышал где-то очень
глубоко внизу слабый звук падения, какой мог произвести идол, ударившись о
скалу и отскочив от нее, но наверняка сказать было трудно. Ни грохота, ни
плеска: все стихло.
Конан провел рукой по лбу и устало улыбнулся. Кончилось проклятие
Окровавленного Бога, исчез и сам Бог. Какое бы огромное богатство не
скрылось сейчас навсегда в земных недрах, Конан не жалел, что его ценой
купил себе жизнь. На земле осталось еще немало сокровищ, которые можно
было украсть.
Он подобрал свою секиру, лук Рустума и вышел из храма на солнечный
свет, что бы выбрать себе лучшего коня.
Роберт ГОВАРД
Спрэг ДЕ КАМП
В ЗАЛЕ МЕРТВЕЦОВ
Вдоволь насытившись Городом Воров, Конан путешествовал на запад в
столицу Заморы, Злой Шадизар. Там, он надеялся, заработки будут побогаче.
Некоторое время, действительно, он был более удачлив в воровстве, чем он
был в Аренжуне, хотя женщины Шадизара быстро освободили его от добытых
средств, но взамен научили его искусству любви. Слухи о сокровищах привели
его почти к самым развалинам древней Ларши, как раз впереди отряда солдат,
посланных арестовать его.
Ущелье было темным, хотя садящееся солнце оставило полосу оранжевого,
желтого и зеленого вдоль западного горизонта. Перед этими цветными
полосами острый глаз мог еще различить черные силуэты храмов и шпилей
Злого Шадизара, - столицы Заморы, города черноволосых женщин и башен
паучьих мистерий.
По мере того как таяли сумерки, над головой появились первые звезды.
