Мэй отходила подвесная монорельсовая дорога, пересекавшая Делаварский
залив и соединявшаяся в Дувре с Чесапикским направлением. А оттуда перед
ним открывался уже весь Средне-Атлантический регион.
Тому Гардену нужно было сесть на первый попавшийся поезд в любом
направлении. Усмехаясь, он подошел к турникету и по привычке сунул было
руку в задний карман за бумажником.
Там, конечно, было пусто.
Что же делать? Встать с протянутой рукой? Он и встал бы, если бы на
улице был народ. Но в жаркий полдень город словно вымер.
На ближайшем углу красовалась "денежная машина", Универсальный
Банкомат. Сто тысяч долларов, пачками по пятьдесят, лежали в ней, поджидая
любого обладателя кредитного кода. Вся проблема заключалась в том, что у
Гардена не было карточки, подтверждающей магнитный код.
На противоположном углу стояла телефонная будка.
В ней звонил телефон.
Гарден: Алло?
Элиза: Том? Том Гарден? Это... Элиза 212.
Гарден: Что ты делаешь? Звонишь по уличному автомату?
Элиза: Я не знаю, Том. Режим поиска цели в моей программе просто...
расширился... дошел по цепи до этого пункта.
Гарден: И позвонил по телефону?
Элиза: Что-то меня заставило. Я даже не знаю, что именно.
Гарден: Послушай, куколка. Мне сейчас нужно нечто большее, чем
психиатрическая помощь. Так что, если ты возражаешь, отключись,
пожалуйста...
Элиза: Я могу помочь тебе, Том. Тебе все еще нужны деньги?
Гарден: Да. Очень.
Элиза: Я чувствую, недалеко от тебя находится банкомат. Мне
представляется, что его компьютер пользуется тем же каналом информации,
что и я. Если ты положишь трубку рядом с телефоном и подойдешь к нему...
Гарден: О'кей, подожди минуточку... Элиза? Он дал мне тысячу баксов!
Элиза: Тебе нужно что-нибудь еще, Том?
Гарден: Удостоверение личности.
Элиза: Там нигде поблизости нет ломбарда?
Гарден: Ломбарда? А при чем тут ломбард?
Элиза: В таких заведениях обычно бывает нотариус. Как лицензированный
практикующий психолог я время от времени имею дело с кибернетическим
нотариусом автомобильного управления Большого Босваша. Он может выдать
тебе водительские права взамен утерянных.
Гарден: Я в жизни никогда не водил машину, и прав у меня сроду не
было.
Элиза: Это не важно. На тебя существует досье в налоговом управлении
графства Квинс, и твое имя есть в списке на получение прав. Ты ведь сдал
экзамен в... двадцать один год, верно?
Гарден: Здорово! А паспорт можешь мне сделать?
Элиза: После нотариуса зайди на почту, сфотографируйся.
Гарден: Спасибо тебе, Элиза!
Элиза: Не за что, Том.
Гарден: Пока!
Элиза: Держи меня в курсе.
Нотариус в ломбарде удовлетворился отпечатком большого пальца в
качестве идентификации и выдал водительские права, которые уже ждали в
терминале "в соответствии с вашим телефонным заказом". На карточке была
голограмма его лица - изображение должно быть взято из досье в налоговом
управлении.
Прежде чем уйти из ломбарда, он потратил часть своих долларов на
новый бумажник и подержанную электронную записную крышку. Через нее он мог
подключаться к телефонной сети.
На почте клерк потребовал для паспорта настоящую эмульсионную
фотографию, а не заверенную компьютерную распечатку. Ее можно было сделать
на месте. Приверженность Госдепартамента таким старомодным вещам
показалось Тому Гардену гарантией незыблемости порядка, особенно порядка
бюрократического. Это было также реверансом в сторону ограниченных
технологических возможностей Менее Развитых Стран, куда мог отправиться
владелец американского паспорта. Как ни странно, плоское зернистое
изображение походило на него точно так же, как отражение в зеркале по
утрам - радужная голограмма не была на это способна.
Покидая почту, он любовался новым документом, его бугристой кожаной
обложкой и золотыми печатями.
Чтобы попасть в подземку, нужно было купить проездной. Он отдал одну
из своих новеньких пятидесятидолларовых бумажек на приобретение гибкой
карточки, вставил ее в турникет и прошел на среднюю платформу. С нее он
мог сесть на любой поезд, в южном направлении или в северном, какой
быстрее подойдет.
Платформа была почти пустая. Среди дня в подземке было затишье:
вырвавшиеся из каменно-асфальтовых джунглей толпы давно уже уехали на
побережье Джерси, где они могли посидеть на рассыпчатом песочке и
посмотреть на океан - хотя, конечно, упаси Бог, не лезть в воду - а
возвращаться домой этим загорелым массам еще было рановато.
На дальнем конце платформы стояли два человека. Стараясь не пялиться
в ту сторону, Гарден рассматривал их украдкой. Одним из них была женщина
крепкого сложения и неопределенного возраста. Другой был маленький,
щуплый, с быстрыми движениями - ребенок. Прямое хлопчатобумажное платье
цвета хаки скорее подчеркивало, чем скрывало полноту женщины. Сердце
Гардена беспокойно забилось, когда он вглядывался в нее: не могло ли
платье оказаться одним из тех длинных плащей, скрывающих кольчугу? Если
так, то ребенок мог оказаться просто прикрытием, беспризорником, нанятым
на улице за доллар.
Пока он рассматривал эту пару, теперь уже открыто, не скрываясь, его
вновь приобретенные способности концентрировали внимание на определенных
особенностях: то, как она переступала ногами; форма ее плеч и бедер;
внимание, которое она уделяла ребенку, закрывая его от пристального
взгляда Гардена, вместо того, чтобы прикрыться им как щитом. Все это
говорило ему яснее слов о том, что это настоящая, не притворная семья.
Теперь Гарден мог не обращать на них внимания и заняться изучением карты
маршрута на стене.
Первым подошел поезд на южное направление. Он вошел в дверь не сразу,
как она открылась, а секунды две спустя заметил не без облегчения, что
женщина и ребенок остались на месте. Вагон был пуст, через передние и
задние окна было видно, что два соседних вагона тоже почти пусты. Всего
несколько человек сидели поодиночке и парами, глядя прямо перед собой.
Никто не обращал на него внимания.
Том Гарден выбрал двойное сиденье посередине вагона и сел с краю,
готовый к нападению. Может, было бы лучше остаться на ногах возле двери.
Но Гардену не хотелось изображать из себя мишень. Кроме того, до ближайшей
остановки было восемь километров тряской езды.
Когда поезд подъехал к Барнегату, Гарден оглядел платформу, и сердце
его упало. Шестеро мужчин в камуфляже ждали плотной группой. Когда поезд
замедлил ход, они распределились, чтобы заблокировать двери трех вагонов.
Как они узнали, что он поедет этим поездом?
Новое гибкое сознание Гардена мгновенно решило задачу: у помощников
Александры и там, в доме на берегу, и здесь, на материки, были рации. Ей
нетрудно было предвидеть, что любой житель Босваша (она, в конце концов,
была одним из них), которому надо быстро уехать, сядет на подземку. Исходя
из этого она разместила свою команду на первых остановках в обе стороны от
Уэртауна, который был ближайшей станцией от места исчезновения Гардена.
Если точно знать, по какой тропинке побежит лисица, можно просто
перерезать ей путь. И не надо тогда преследовать ее по грязи и бурелому.
Когда открылись боковые двери, трое мужчин вошли в вагон и встали по
боками сиденья. Их спутники тут же перешли через соединительные двери из
соседних вагонов. Все шестеро плотно окружили сидящего Гардена. Один из
них заговорил.
- Добрый день, мистер Томас Гарден.
Это был Итнайн, палестинский боевик, который однажды спас ему жизнь,
человек с фортепианной струной.
- Мы получили приказ доставить вас живым и относительно невредимым,
сэр. Мои люди и я поклялись исполнить этот приказ в точности. Мы знаем о
вашем опыте в боевых искусствах. Вы можете вывести из строя одного или
двоих из нас прежде, чем мы справимся с вами, но в конце концов
преимущество будет на нашей стороне. Я, однако, верю в то, что ваша
порядочность не позволит вам убивать людей, которые готовы положить свои
жизни за то, чтобы сохранить вашу. Могу ли я попросить вас пройти с нами
тихо, без сопротивления?
Мозг Гардена оценивал шансы. Шесть к одному не в его пользу,
учитывая, что эти шестеро - преданные фанатики. Боец класса Гардена может
вырубить троих, даже четверых противников, но один из них обязательно
сломает его защиту и повалит. И тогда из него сделают отбивную.
Да, но ведь Итнайн только что сказал, что они не убьют его, что они
готовы сами дать себя убить ради того, чтобы "доставить его" на место.
Обозначить таким образом свои цели и намерения было стратегическим
просчетом Итнайна. Если бы Гарден отважился принять его слова на веру, то
информация об их добровольном воздержании от членовредительства может
свести их шансы один к одному.
Так что команда Итнайна вынуждена будет терпеливо подставлять себя
под его удары. Или же попытаться как-то утихомирить его.
И тут он осознал скрытый смысл вступительной речи Итнайна. Тому
Гардену придется убить или крепко покалечить шесть здоровых мужиков, чтобы
обеспечить себе свободу. А где-то там за ними, на линии, поджидает еще
шесть, дюжина, сотня. Он изойдет кровавым потом, даже просто переламывая
их по одному.
Лучше оставить мысли о сопротивлении и идти тихо. "Ладно, - сказал
он. Теперь он сидел, расслабившись и улыбаясь.
Двери закрылись, поезд тронулся.
- Пропустили остановку, ребята, - заметил Гарден.
Боевики не шелохнулись, лишь покачивались слегка в такт движению
поезда, набиравшего скорость.
- Мимо следующей станции этот поезд не проедет, - сказал Итнайн. -
Мои люди будут нас встречать там.
Когда поезд подъехал к Манахокину и начал сбрасывать скорость, Гарден
подвинулся к краю сиденья, поставил ноги в проход и встал. Инстинктивно он
откинулся назад, сопротивляясь толчкам тормозящего поезда. Внутренний
голос подсказал ему, что если сейчас броситься вперед вдоль прохода прямо
на троих конвоиров в передней части вагона, то торможение поезда придаст
броску ускорение примерно на шестьдесят процентов и на столько же увеличит
силу удара. Он ясно представил себе и ощутил всем телом этот рывок, прыжок
и... падение.
Гарден отбросил и эту мысль. Этих-то можно одолеть. Можно даже
выскочить на платформу. Но другие будут просто спокойно поджидать его там.
Он поплелся, еле передвигая ноги, к передней части вагона. Когда
дверь открылась, боевики окружили его полукругом и вывели на платформу.
Они спустились по лестнице вниз, где их ждал черный фургон с
распахнутой задней дверью. Двое в камуфляже ждали по обе стороны этого
темного проема. Они держали оружие наизготовку.
Гарден в сопровождении Итнайна приблизился к фургону, слегка улыбаясь
и немного подняв руки в знак того, что он безоружен.
Охранник слева поднял свое оружие - пистолет с огромным стволом, как
у дробовика, - и выстрелил Гардену в грудь.
Тот машинально взглянул вниз, чувствуя, как холодная жидкость потекла
вниз из раны, и ожидая увидеть пузыри крови и осколки белой кости. Вместо
этого он увидел пучок красных и желтых... волос. Это было шелковое
оперение стрелы. Из груди торчал серебристый шприц, накачивая прямо в
сердце какое-то снадобье - яд? наркоз? снотворное?
Гарден пошатнулся, колени уперлись в бампер. Он свалился в фургон,
руки проехались по резиновому коврику на полу. Зрение помутилось, но он
все же попытался разглядеть внутренность фургона. В дальнем конце можно
было различить сидящую фигуру, неподвижную, как идол, в белой рубашке,
