- И это лучшее, на что ты способен? - спросил Томас.
Хасан склонился вперед, упершись руками в колени и тяжело дыша. Он
поднял голову, в его взгляде была смертельная ненависть. "Здесь был
заключен жар сотни костров. Почему твоя рука не обожжена?"
- Ты научился владеть силами своего тела, Хасан. Совсем неплохо для
приверженца культа хашишиинов. Чтобы этому выучиться, требуются годы.
- У меня были годы.
- Сколько? Десять? Двадцать? Ты мог еще мальчиком начать обучаться
своим языческим наукам. Но сейчас ты еще не достиг мужской зрелости.
- Я основатель культа хашишиинов. Я был уже стариком, когда ты
родился, но я сохраняю свою юность с помощью особой жидкости, секрет
которой известен только мне... Так как же получилось, что твоя рука не
обожжена?
- Разве мы договорились доверять друг другу тайны?
- Они все равно не помогут тебе.
- В самом деле, ты никогда не сумеешь овладеть моей магией. Ну
слушай: моя воля управляет энергией кристалла, который я ношу на себе. Он
неуязвим и вечен. И он покоряется только мне.
Амнет использовал последнее слово как тетиву для своего собственного
заряда энергии, извлеченной из черного тепла Камня и устремившейся вовне,
подобно кругам от брошенного камешка, расходящимся на стоячей воде. Но эти
волны энергии распространялись не по поверхности воды, а сквозь эфир
окружающего их воздуха, сквозь толщу земли под ногами, сквозь медленные
жизненные токи деревьев и травы и сквозь горячечное человеческое дыхание.
Когда волна достигла тела Хасана, Амнет ощутил, как она разрывает мягкую,
подвижную ткань легких, жидкую пульсацию сердца, мембраны, охватывающие
все жизненные органы.
Хасан задохнулся и струйка крови вылилась из его рта прежде, чем он
сумел перехватить энергию, сокрушавшую его внутренности. Напрягая
позвоночник и руки, ассасин отдал собственной плоти приказ отразить вторую
волну излучения Камня.
К тому времени, как третья волна изошла из кожаного футляра под
поясом Амнета, Хасан укрепил свое тело и был готов отразить и вернуть
энергию - так сваи мостков на пруду отражают волны от брошенного камешка.
Когда это отражение стало набирать силу, Амнет смог почувствовать, как
разрывы в груди Хасана затягиваются и кровотечение ослабевает.
Не желая признавать поражение, Амнет приказал Камню утихнуть. Волны
улеглись, а пространство и время вернулись в нормальное состояние.
Хасан, теперь более сильный, чем прежде, выпрямился на вершине скалы.
Он улыбнулся нормандскому рыцарю.
- Ты взбодрил меня чахлой энергией своего кристалла.
- Я просто испытывал тебя, Хасан. Если бы я призвал всю силу, что
содержится в Камне, эта долина почернела и истекла жидким огнем.
- Если бы я не поторопился стереть его в порошок голыми руками.
- Камень нельзя уничтожить.
- Так же, как и меня.
- Неужели? Что же это за эликсир, который дарит человеку и
бесконечную жизнь, и неуязвимость? Не скажешь ли ты мне?
- Почему бы и нет? Тогда мы будем биться за приз: мой эликсир против
твоего кристалла. Победитель получает все - и тех глупцов на холме у
колодца впридачу.
- Согласен.
- Это не принесет тебе пользы, - сказал Хасан с тонкой улыбкой.
Флакон, в котором я храню эликсир, спрятан далеко отсюда. И даже если ты
помчишься быстрее ветра, найдешь его и выпьешь, у тебя все же не будет в
запасе столетия с лишним, чтобы он смог потрудиться над твоим телом.
- Эликсир - это слезы Аримана, которые он пролил, созерцая Мир Света
и осознав, наконец, что не сможет владеть им.
Амнет кивнул, ибо знал немного о зороастрийской мифологии, которая
зародилась в древней Персии. "Но поскольку ты используешь его телесные
соки, - спросил он гневно, - к кому же ты себя причисляешь? Сидишь ли ты
спокойно с праведниками, людьми правой веры? Или попираешь истину вместе с
грешниками, язычниками?
Лицо Хасана исказилось. "Мы, приверженцы хашишиизма, всегда должны
следовать принципам действия. Всегда. Мы лишь берем то, что должно
принадлежать нам".
- И все же ты похищаешь слезы дьявола.
- Я открыл способ перегонки жидкости так, что она становится равной
по силе и составу настоящим слезам. В конце концов, печаль Аримана такая
древняя, что, даже если бы этих слез было целое море, влага давно
испарилась бы без следа. Но моя жидкость столь же сильна: одной капли
достаточно, чтобы обеспечить мне пятьдесят лет бодрой юности.
Пока длилась эта беседа, эта интерлюдия хвастовства и презрения между
двумя смертными, Амнет начал чувствовать, что снова способен управлять
энергией Камня. То же восстановление сил должно было происходить сейчас и
в ослабевшем теле Хасана, ибо он спросил после паузы:
- А твой кристалл - откуда он взялся?
- Александрийцы, искушенные в искусстве алхимии, называют его
Философским Камнем. Но он появился не в Египте. Мои соотечественники
принесли его из холодных северных стран. Одно из преданий повествует о
том, что он упал с неба в огненной короне и пробил в земле огромную дыру.
В другой истории говорится, что Локи - а он в северных преданиях состоит в
таких же отношениях с Верховным Богом, как и твой Ариман, - принес Мировое
Яйцо с Асгарда, то есть с Небес. Он предназначал его в дал человеческому
разуму и намеревался разжечь им творческое пламя.
- Выходит, ты тоже попираешь истину с язычниками, - усмехнулся Хасан.
- Нет, - вздохнул Амнет, - я просто ношу с собой осколок метеора. Но
он на самом деле обладает огромной мощью. И требует большого мужества,
чтобы управлять им.
С этими словами он собрал силы Камня, дремавшие возле его живота, и
направил их вперед. На сей раз это была не мягкая волна, а яростный бросок
энергии, словно вышедший из его гениталий и летящим копьем пересекший
долину. В утреннем свете был виден туман, плывущий над рекой. Он ярко
вспыхнул, когда сила исторглась из Камня.
Сарацинам не было нужды продвигаться вперед и бросаться на
выставленные копья. Солнце, жажда и смертный страх делали всю работу за
них. В то время, как пехотинцы окружили строй французских воинов и
распевали свои бездушные молитвы, рыцари, их командиры и простые наемники
один за другими падали в обморок. Побелевшие глаза закатывались, губы
покрывались кровоточащими трещинами, язык распухал во рту, как кляп, и
человек опрокидывался навзничь.
Когда воин ронял щит и выпадал из строя, конюхи и оруженосцы, вроде
молодого турка Лео, оттаскивали его назад и укладывали тело как бревно на
расчищенное место возле разрушенного колодца.
Жерар наблюдал за этим до тех пор, пока не стало невмоготу.
Развернувшись на каблуках, он поднялся по холму к двум каменным столбам и
красному шатру, примостившемуся в их тени.
Один из королевских стражников должен был бы остановить его, если бы
еще раньше не свалился от жары прямо на посту, возле полога шатра. Жерар
перешагнул через распростертое тело и вошел в шатер.
Внутри было темно, здесь царил тот кровавый сумрак, какой проникает
через витражи собора, когда в небе собираются грозовые тучи. Было темно,
но не прохладно.
В центре павильона под конусообразной крышей на кушетке лежал король
Гай. Он прижимал к груди раку из золота и хрусталя, в которой покоился
обломок истинного Креста. Если это и был его талисман, то вряд ли он мог
спасти своего владельца.
- Гай! - прогремел Великий Магистр.
Рейнальд де Шатильон выступил из сумрака и встал между Великим
Магистром и королем. "Оставьте его в покое. Его величеству нездоровится".
Жерар попытался оттолкнуть принца, но тот стоял твердо.
- Нам всем сейчас нездоровится, - прохрипел Жерар, - а скоро все мы
умрем. Король должен повести этих людей, врезаться клином и пробиться...
- И последовать за графом Триполийским в вечность? - Рейнальд вскинул
голову. - Не говорите глупостей.
- Граф повел слишком маленький отряд. Теперь я это понимаю. Если бы
он нацелил все наше войско на прорыв, мы сломали бы осаду.
- Безумие!
- Сир, вы ведь не министр короля, не слуга его. Не будете ли вы
любезны отойти в сторону?.. Гай!
Рев Жерара настиг короля в его тяжком забытьи. Голова Гая закачалась
на изголовье и глаза скосились, не вполне сфокусировавшись на тамплиере.
- Кто потревожил мой отдых?
- Гай! Это я. Жерар де Ридерфорд.
- Я не желаю, чтобы меня беспокоили. Мне нужно набраться сил.
- Ваши силы утекают в песок. Если вы не подниметесь и не выйдете к
своим воинам, сарацины ворвутся в этот шатер и зарежут вас.
Король Гай на дюйм оторвал голову от жесткой квадратной подушки.
- Мы ведь еще удерживаем холм.
- Это ненадолго. Ваши люди падают от истощения без единой раны на
теле. Если хотите встретить еще один рассвет, вы должны выйти и ободрить
их.
- Генерал Саладин - разумный человек.
Тут Жерар со спазмом ужаса вдруг понял, что глаза короля бессмысленно
скошены и ничего не видят.
- Саладин, разумеется, знает законы рыцарства, - продолжал король
сладким голосом. - Он потребует выкуп за тех, у кого есть родственники.
Остальных продаст в почетное рабство. Мы сумеем с ним договориться.
- Что я слышу? - прогремел Жерар. - Мои тамплиеры составляют основу
вашего войска, а сарацины не берут выкуп за тамплиеров.
- Весьма сожалею, что вы...
Прежде, чем выслушать мнение короля по этому вопросу, Жерар сгреб его
за плечи и приподнял над кушеткой. Рейнальд пытался вмешаться, но Жерар
грубо оттолкнул его в угол. Тамплиер так и не узнал, что случилось с
принцем после этого. Возможно, он выкатился из шатра.
Король барахтался в руках Великого Магистра. Рака вывалилась из его
рук из разбилась на полу шатра. Желтоватая щепка упала среди осколков
хрусталя и обрывков золотой проволоки. Гай посмотрел вниз, и его лицо
жалобно сморщилось, словно он собирался заплакать.
Жерар намеревался растрясти короля, чтобы он хоть что-то начал
соображать. Но звуки, донесшиеся снаружи отвлекли его. Внизу под холмом
запел рожок.
- Они снова собираются атаковать!
Глаза короля сфокусировались и уставились на Великого Магистра.
- В таком случае вам лучше увести своих людей в безопасное место,
Жерар.
- Но где же оно, милорд? - спросил тот с издевательской вежливостью.
Широкая улыбка пересекла болезненное лицо Гая. "Граф Триполийский
нашел его. Вы можете последовать за ним".
Жерар взвыл от ярости и отбросил короля поперек кушетки. Он вылетел
из красного шатра в поисках оружия.
С коня Саладину открывался обзор не больше мили вокруг, но он
прекрасно видел своих воинов, подобно пчелиному рою наползавших на склон
холма. Тонкая линия рыцарей, защищенная белыми щитами с нарисованными на
них красными крестами, отступала назад и, казалось, вот-вот должна была
рухнуть под натиском человеческой волны.
- Мы разгромили христиан! - завопил Аль-Афдал, его младший сын,
который от возбуждения едва держался на своем пони. Животное брыкалось и
прыгало, разделяя его юный энтузиазм. Мальчику пришлось ударить кулаком по
гриве.
- Замолчи! - приказал Саладин. - И запомни одну вещь. Видишь красный
шатер на вершине холма? - Он показал на подножие каменных столбов.
- Да, отец. Это шатер короля, верно?
- Разумеется. И именно его защищают эти люди. Их жизнь превратилась в
сплошное страдание, боль, страх и жажда сделали из них зверей, и все же
они сражаются, чтобы защитить своего господина.
- Да, я вижу это.
- Так знай, что мы не разгромим их до тех пор, пока не падет красный
