причине останавливаются, то в этом еще ничего нет тревожного или опасного.
Но если она заметит, что машины с "полным вперед" внезапно переключаются
на "полный назад", то она должна как можно быстрее исчезнуть с носовой
части корабля. На этот раз, должно быть, опять была какая-нибудь мелкая
авария в машинном отделении. С тех пор, как они вышли из Калласа шесть
дней назад, корабль уже останавливался дважды и один раз стоял целых 12
часов.
Несмотря на то что работали вентиляторы, в каюте было ужасающе жарко,
ибо с того момента, как корабль остановился, в каюту не влетел даже
малейший ветерок. Если бы снять ночную пижаму и лежать совершенно голой,
тогда, возможно, и было бы полегче, но в этом случае нужно было бы
задернуть занавеску на иллюминаторе. Потому что матросы начинали драить
палубу рано-рано утром, и вид нагой спящей блондинки мог бы привести их в
полное замешательство. Даже в том случае, если этой блондинке уже 34 года.
Проведя неделю в море, ни один матрос не стал бы обращать внимание на
такие детали.
Потом она услышала, как открылась какая-то дверь, а затем послышались
голоса Керин Брук была смущена и в то же время разгневана. Это началось в
первую же ночь после их отплытия из Калласа. Она тщетно пыталась их стоны
и вскрики, вызванные любовным экстазом. Но даже зарывшись головой в
подушки и чуть не задыхаясь в них, она все равно все слышала. Миссис
Леннокс было хорошо известно, что она, Керин Брук, находится в соседней
каюте; но, видимо, ей не приходило на ум, что стенки между каютами могут
быть столь тонкими.
На следующий день она специально шумела в своей каюте, чтобы показать
миссис Леннокс, что в соседней каюте все слышно, но все ее усилия
оказались тщетными. На следующую ночь повторилось то же самое, а на третью
- даже хуже. Теперь она просто боялась двигаться по своей каюте. Вначале
можно было притвориться, что ты спишь, но через неделю и это было
невозможно. Возможно, миссис Леннокс даже не осознавала, какие дикие стоны
и крики она издавала в своем экстазе, - иначе ей было бы стыдно посмотреть
в глаза своей соседке или она предпочла бы не встречаться с ней на
корабле, что в данных обстоятельствах было невозможно. Старое грузовое
судно было очень небольшим; их, женщин, на борту всего две, а путь до
Манилы был еще очень долгим.
Когда в соседней каюте опять послышались стоны, она села на постели и
схватила халат. Единственным выходом из положения было бежать из каюты, но
полностью одеваться было совсем не обязательно. Она затянула пояс, сунула
в карман сигареты и зажигалку, в темноте нащупала свои туфли и вышла из
каюты. Без косметики на лице и не причесанная. Она настолько обозлилась на
то, что происходило рядом, что ей было даже безразлично, как она выглядит.
Ей просто нужно было провести какое-то время на палубе, пока она не
уверится в том, что мужчина из соседней каюты уже ушел. Ей было бы очень
неприятно, если бы она столкнулась с ним, когда он выходил из каюты миссис
Леннокс, - кто бы ни был этот мужчина.
Она неоднократно уже думала о том, чтобы попросить о переводе ее в
другую каюту, но не находила, чем обосновать эту просьбу. Кроме того, все
остальные каюты были на двух человек, а она заплатила за одноместную.
"Леандр" имел на борту четырех пассажиров и 12 посадочных мест. Все четыре
одноместные каюты были заняты, все двухместные пустовали.
Ее каюта была последней по коридору, со стороны штирборта. Она никого
не заметила. Свернув в другой коридор, она прошла мимо столовой и вышла на
палубу со стороны бакборта. Эта палуба была немного приподнята и
называлась также палубой для прогулок. Здесь находились пассажирские
каюты, каюта стюарда, столовая и курительный салон. Этажом ниже были
расположены каюты команды, в то время как сверху находились каюты офицеров
и инженера, а также их столовая и радиорубка. Пассажирам разъяснили, что
они должны ограничивать себя палубой или, в крайнем случае, подняться на
верхнюю, но ни в коем случае не приближаться к мостику.
Керин Брук подошла к трапу и поднялась на верхнюю палубу, которая
была освещена только лунным светом, поскольку мостик находился на
противоположном конце. Между двумя крыльями мостика находилась рубка, за
ней - штурманская рубка и каюта капитана. Она остановилась между двумя
спасательными шлюпками и начала любоваться звездной ночью и темным
неподвижным океаном.
На корабле ударили три склянки, и сигнальщик на верхней палубе
секундой позже повторил время - половина второго. Она повернула голову и
увидела на мостике офицера. Сперва она хотела поинтересоваться у него
причиной остановки, но потом решила не делать этого. Это был скупой на
слова и хмурый человек: она видела его всего пару раз, да и то бегло, и
даже не знала, понимал ли он по-английски. Единственным человеком, кто
сносно говорил по-английски, был первый офицер. Она знала об этом,
поскольку он иногда обедал вместе с пассажирами.
Из машинного отделения доносился пульсирующий стрекот генератора, а в
остальном на корабле царила полная тишина. В воздухе - ни малейшего
ветерка, все вокруг словно застыло. Она посмотрела вниз. Пока корабль плыл
в тропических водах, она любила наблюдать за полосой света, которая бежала
за кораблем. Но сейчас ничего не было видно, поскольку поверхность была
совершенно гладкой, и лишь иногда на поверхности поблескивали точечки,
словно светлячки.
Через какое-то время она услышала позади себя шаги и обернулась. Это
был первый офицер.
Даже в темноте она не могла его перепутать ни с кем другим. Он был
приблизительно двух метров ростом, и у него были очень широкие плечи.
Рядом с ним любой другой на корабле казался карликом. Руки у него были
мускулистые, а на большой, грубо сколоченной голове росли густые светлые
волосы - дикие и растрепанные, еще больше подчеркивающие его энергию,
буквально бившую через край. Несмотря на свой огромный рост, он двигался с
легкостью и грацией хищного зверя. Должно быть, множество женщин было
покорено его несколько саркастическими, холодно-голубыми глазами и его
самоуверенными грубоватыми манерами. Керин непроизвольно подумала, что он
тут делает в такое время - ведь его смена начиналась в четыре часа утра.
Может, именно он захаживал к ее соседке? Ей стало противно от этой мысли.
А он посмотрел на нее и остановился рядом.
- Собираетесь покинуть корабль, миссис Брук? Видимо, не случайно
оказались поблизости от спасательных шлюпок, - сказал он насмешливо.
Она рассмеялась.
- Я только любовалась ночью. Когда остановились машины, я
проснулась...
- Такое происходит со всеми. Полная тишина после сильного шума всегда
заставляет просыпаться.
- Случилось что-нибудь серьезное?
- Нет, просто перегрелись машины. Рабы из машинного отделения
говорят, что через полчаса тронемся дальше.
Она вынула из пачки сигарету.
- Кто, вы сказали?
Он поднес зажигалку и усмехнулся.
- Раньше в машинных отсеках работали лишь рабы и осужденные.
Он прошел дальше к мостику, а она снова стала любоваться ночью.
Необыкновенный мужчина. И, видимо, образованный. Она знала, что он неплохо
говорит не только по-английски, но и по-французски, и по-немецки. Но кто
он был по национальности, она не знала. "Леандр" шел под флагом Панамы,
однако команда корабля была очень пестрой. Первого офицера зовут Эрик
Линд, значит, он скандинавского происхождения, как и она сама.
Лишь теперь до ее сознания дошло, что волосы ее были похожи на
непричесанный парик, а лицо, как маска, смазанная жиром и уложенная на
зиму. Какая женщина показалась бы в подобном виде такому чертовски
привлекательному мужчине, как первый офицер? О, боже ты мой, ты просто
безнадежна, сказала она себе.
Теперь корабль лежал перед ним - темный, смутно вырисовывающийся - не
более, чем в четверти мили. За прошедший час он повернулся на несколько
градусов, так что теперь он был обращен к нему боковой стороной. Он мог
видеть сигнальные огни бакборта и несколько освещенных иллюминаторов. Это
было грузовое судно, и неполадки, если таковые имелись на корабле, были,
должно быть, в машинном отделении. Огней не было видно, и на палубах было
тихо.
Пот заливал ему лицо. Где-то в боку он чувствовал боль, которая
становилась резче при каждом вдохе. Рот внутри пересох, и в нем
чувствовался какой-то медный привкус. Его руки лежали на краю плотика,
который он гнал впереди себя. Рубашку и штаны он давно сбросил и теперь
был в одних трусах. Обычно он не боялся акул, но сейчас понимал, что он
буквально провоцирует их откусить от него лакомый кусочек. Что ж, если они
откусят ему ногу, то он быстро погибнет от потери крови и ему больше не
придется мучиться от жажды.
Ему казалось, что он уже переживал нечто подобное, но мысли его были
какими-то бессвязными. Может быть, все это ему лишь кажется. Он еще
никогда не слышал, чтобы потерпевший кораблекрушение сам плыл к кораблю,
стоявшему на зеркальной поверхности океана, и чтобы, доплыв до него, он
спросил, не по пути ли кораблю вместе с ним. "Хэлло, скорлупка! Ты не туда
плывешь, куда нужно мне?" Он даже хихикнул при такой мысли, но потом стал
мыслить разумнее.
Теперь он вспомнил, когда он находился в подобной ситуации. Это было,
когда транспортная полиция вытащила его из студии, после того, как она
вытянула Джерри из искореженного "порше". Он долго сидел в комнате
ожидания травматологического пункта, сосредоточив все желания своего "я"
только на одном, словно он одной своей силой воли сможет воздействовать на
то, что уже ускользнуло из его рук. А когда потом вышел дежурный врач и
сказал ему, что она умерла, он понял, что никогда больше в жизни он ничего
не будет желать. Способность желать угасла в нем.
Но тем не менее все же где-то маленький остаток желания остался, ибо
сейчас он испытывал нечто подобное, что и тогда: или корабль будет
спокойно стоять и дожидаться, пока он не подплывет к нему, или уплывет от
него. На корабле его не видели, и у него не было никакой возможности дать
им каким-то образом знать о себе.
Триста ярдов, двести пятьдесят, двести... Он увидел, как на какое-то
время погас свет в одном из иллюминаторов, словно в каюте кто-то прошел
мимо лампы. Тем не менее он был еще достаточно далеко, чтобы видеть, что
творится на палубе или мостике. Мощными толчками он попытался продвигаться
вперед быстрее, но почувствовал, что силы его уже на пределе. Он даже стал
молиться, чтобы Господь дал ему силы и дыхание.
А потом он совершенно отчетливо услышал, как на корабле пробили
склянки. Я доберусь до корабля, подумал он. Доберусь! Еще пару минут, и я
буду там!
А потом он услышал другой звонок, похожий на телефонный, и от этого
звука волосы зашевелились у него на затылке. Это машинное отделение
вызывает капитанский мостик! Собрав последние силы, он ринулся вперед.
Оставалось менее ста ярдов, и вдруг он услышал звуки, которые чуть не
остановили ему дыхание, заработали машины корабля, за кормой парохода
забурлила вода. Он попытался что-то прокричать, но не смог этого сделать,
так как буквально выбился из сил. Тогда он снова вскарабкался на плот и
начал жадно вдыхать ртом воздух, чтобы хоть немного набраться сил и иметь
возможность окликнуть их. Правда, он понимал, что это бесполезно - за
шумом машин никто все равно не услышит его голоса.
Но он все-таки закричал. Закричал, как кричат сумасшедшие. Это был и
крик, и рычание, и стон отчаяния - все, на что были способны его легкие.
