Детектив - Различные авторы

Глубокое синее море

                           ГЛУБОКОЕ СИНЕЕ МОРЕ




                                    1

     В тот день, когда затонул "Чосхоум", резкий ветер ослаб после  захода
солнца, а к полночи и вообще прекратился. Прорезиненный плот теперь  лежал
спокойно на водной глади, и он смог  снова  заснуть  после  сорокачасового
бодрствования. Как только начал заниматься следующий день,  он  проснулся,
весь мокрый дрожащий от холода. Он  все  еще  находился  в  экваториальной
зоне. Он сразу вспомнил обо всем, что случилось, где он  находится  и  что
ему предстояло, и эти мысли словно  обухом  ударили  его  по  голове.  Да,
терять ему уже было нечего.
     Он лежал на прорезиненной  ткан,  которой  был  обшит  плот,  положив
голову на нечто, напоминавшее подушку. Это был рослый мужчина  с  длинными
волосами, в которых уже начала  проступать  седина,  с  серыми  глазами  и
широким  приплюснутым  лицом,  которое  потемнело  от  солнечных  лучей  и
воспалилось от соленой морской воды. Растительность на его лице не  видела
бритву  уже  по  меньшей  мере   неделю.   Он   был   бос,   в   выцветших
хлопчатобумажных  штанах  и  голубой  рубашке.  На  запястье  поблескивали
золотые часы, которые все еще ходили.
     Плот был очень маленький, на нем был только он да  бутылка  с  виски.
Точнее, не с виски, а с питьевой водой. Человека звали Гарри  Годдер,  ему
было 45 лет. Он был разведенный, бездетный, и его можно  было  бы  назвать
счастливчиком, если бы не события последних  двух  суток.  А  события  эти
явились следствием того, что он вознамерился пересечь Тихий океан на своей
яхте "Чосхоум", яхте одиннадцати метров длиной.
     Сейчас он страстно желал тепла и солнца, но знал,  что  вскоре  будет
так же страстно желать прохлады. А  плот  плавно  покачивался  на  волнах,
медленно поднимаясь на их гребень, а потом так  же  медленно  опускаясь  с
него.
     Полоской материи, оторванной от рубашки, он привязал бутылку к своему
ремню. В ней еще находилось около четверти литра воды, и в  данный  момент
жажда не мучила его. Но он знал, что и жажда не заставит себя долго ждать.
     Что будет с ним, когда  он  поймет,  что  умирает?  Сойдет  с  ума  и
спрыгнет в воду? Или напьется соленой воды до такой степени, что  погибнет
от непрерывной рвоты? Он не знал, как скоро он дойдет до такого состояния,
но и думать об этом тоже не было смысла. Гораздо лучше было  всматриваться
в морские дали и тешить себя мыслью, что еще все-таки есть  время  и  шанс
встретиться в океане с пароходом.
     Он встал на плоту. Когда плот поднимался на волне, он шарил взором по
краю своего мирка. Но ничего не видел,  кроме  воды.  Что  же,  прелестно,
подумал он с горечью. Ты давно искал уединения.  Теперь  ты  его  добился.
Теперь уже ты сыт им по горло.
     Какая-то смертельная прелесть заключалась и во всех его мыслях,  и  в
том, что он видел. В ранние утренние часы в море было совершенно спокойно,
если не считать ленивых волн, медленно катящихся с юга. Было  уже  светло,
как  днем,  и  горизонт  на  востоке  превращался  из  багряно-красного  в
оранжевый. Облака над  ним  словно  загорелись  огнем.  Рой  летающих  рыб
выскочил неподалеку от него из воды и снова исчез в ней.
     Но самым впечатляющим была тишина. Обычно,  когда  ты  находишься  на
корабле, всегда раздаются какие-то звуки - вода стукается о борт,  хлопает
на ветру парус, скрипит пол каюты, шипит  пена,  падающая  на  палубу.  Но
сейчас стояла мертвая тишина, словно земля еще  не  была  заселена  живыми
существами.
     И почти три дня без курева. Он даже  чувствовал  легкое  недомогание,
которое было вызвано отсутствием никотина в организме. Да, можно  опьянеть
и от чистого воздуха, подумал он.
     Он посмотрел на бутылку и с трудом  удержался  от  искушения  сделать
хотя бы глоток. А зачем, собственно, растягивать это удовольствие, подумал
он. Если бы у него было чем писать  и  бумага,  то  он  смог  бы  написать
записку и закупорить ее в бутылке. Но что бы он написал  в  этой  записке?
Какие-нибудь изречения жизненной мудрости, слова, означающие его  прощание
с жизнью? Нет! Он написал бы приблизительно так: "Привет от Гарри Годдера,
у которого не хватило ума, чтобы попросту утопиться".
     Он теперь так и не узнает, по каким причинам затонула  его  яхта,  но
сейчас это уже не имело никакого значения.  Мажет  быть,  натолкнулась  на
кита, поскольку после первого толчка он ничего  не  увидел,  и  море  было
совершенно спокойным. Рифы исключались, так как, во-первых, в этом  районе
не было вообще никаких рифов, а во-вторых,  их  всегда  можно  увидеть  по
пенящейся воде. Если бы его яхта натолкнулась на остов погибшего  корабля,
то он тоже заметил бы это. Скорее  всего,  это  было  просто  какое-нибудь
могучее дерево, которые часто плывут, подгоняемые течением, неподалеку  от
водной поверхности.
     А теперь сознание того, что он должен умереть - через несколько часов
или несколько дней, - вызвало у него не страх, а скорее апатию. Можно было
только удивляться и огорчаться, что тебе уготована такая нелепая смерть.
     А солнце тем временем достигло зенита. Его  яркий  свет  отражался  в
воде. А кожа горела и покрывалась пятнами. Его начинала мучить жажда, и он
сделал небольшой глоток из бутылки. Он долго держал воду  во  рту,  прежде
чем проглотить ее. Потом, откуда не  возьмись,  появилась  акула,  которая
раза три или  четыре  проплыла  мимо  плота,  словно  ей  понравился  этот
страшный желтый резиновый пузырь. Годдер наблюдал за ее маневрами, а потом
сказал, только для того, чтобы услышать свой собственный голос:  "Убирайся
восвояси, ты, идиотка! Здесь тебе ничего не выгорит!" Когда следующий  раз
акула подплыла ближе, он вытащил нож,  приготовившись  постоять  за  себя,
если акула проявит какую-нибудь активность. Но та вскоре  потеряла  вообще
всякий интерес к желтому плоту и исчезла.
     Около двух  часов  дня  подул  легкий  бриз,  взбудоражил  серо-синюю
поверхность моря и снизил своим дуновением интенсивность солнца. А  потом,
когда солнце в красочном ореоле скрылось за горизонтом, ветер снова  утих.
Наступила бархатная тропическая  ночь,  и  Годдер  непроизвольно  подумал,
сколько еще таких ночей ему предстоит пережить в своей жизни. Две? Четыре?
Через какое-то время он заснул.
     Проснулся от холода. По положению звезд на небе он понял, что полночь
уже миновала. На востоке, почти над  самым  горизонтом,  висела  луна.  Он
присел и размял затекшие члены. А когда  повернулся,  то  внезапно  увидел
корабль, который находился от него не более чем в миле.
     Первой его мыслью было, что это  галлюцинация.  Он  вытер  себе  лицо
обеими руками и почувствовал, как колется его борода. После этого он снова
посмотрел в ту сторону. Нет, корабль не исчез.
     А все же что-то было не так. А когда он понял, что именно не так,  он
непроизвольно издал сдавленный крик. Он мог видеть только  кормовые  огни.
Корабль удалялся. Значит,  несколько  минут  назад,  когда  он  еще  спал,
корабль практически прошел мимо него.
     Нет! Этого не может быть! Волны, отбрасываемые от корабля,  наверняка
сильно раскачали его плот, а может быть, и вообще опрокинули бы его. Судно
шло точно по тому же курсу, что и его плот, но тем не менее никак не  дало
о себе знать. Единственным возможным объяснением этому факту было то,  что
корабль вообще не двигался. По какой-то причине он  остановился,  а  потом
развернулся...
     Если это не так, то этот корабль - просто галлюцинация, фата-моргана.



                                    2

     Мадлен Даррингтон Леннокс лежала в каюте нагая. Было темно  и  душно.
Ее разбудила тишина, возникшая после того, как машины перестали  работать.
Что опять стряслось  на  этом  идиотском  корабле?  В  сущности,  ее  мало
интересовала причина остановки, но из-за  остановки  могло  не  состояться
свидание. Радость ожидания так захватила ее, что  она  не  могла  спокойно
лежать. Уже полчаса она ожидала Барсета.
     Она  уже  успела  заметить,  что,  когда  корабль  останавливался,  в
коридоре всегда появлялись люди, даже в  полночь.  Все  непременно  хотели
знать, в чем дело и почему корабль остановился,  и  команда  корабля  тоже
поднималась на ноги, чтобы  исправить  неполадки.  А  Барсет  был  слишком
осторожен, чтобы дать поймать себя капитану или одному из его  помощников.
Как бы то ни было, но в обязанности стюарда не входило "обслуживать" своим
вниманием женщин-одиночек, как бы велики ни были его способности  на  этот
счет. Так что, возможно, он и не придет. Тогда, чтобы заснуть, ей придется
принять три таблетки снотворного.
     На корабле не было кондиционеров,  которые  здесь,  в  тропиках,  все
равно не принесли бы никакой пользы. К тому же  она  закрыла  иллюминатор,
так как он выходил на палубу. Она не любила, когда кто-нибудь заглядывал в
ее каюту - независимо от того,  был  у  нее  Барсет  или  нет.  Правда,  у
подножия ее койки,  в  стене,  находится  вентилятор,  который  непрерывно
посылал на ее разгоряченное тело  струи  воздуха,  но  свежести  и  он  не
приносил. Он лишь немного разгонял душный и спертый воздух.
     Вентилятор продолжал жужжать, и иногда из  чрева  корабля  доносились
какие-то металлические звуки. А в остальном  все  вокруг  было  тихо.  Что
будет, если Барсет не придет? Как она перенесет эту ночь? С таблетками или
без них? Когда она оставалась неудовлетворенной, она буквально  сходила  с
ума.
     Наконец дверь каюты открылась, и он проскользнул внутрь. Он не сказал
ни слова, только с  каким-то  самодовольством  щелкнул  зажигалкой,  чтобы
прикурить для нее сигарету. Но она уже хорошо знала, что будет дальше.  Он
бросил на нее довольный и оценивающий  взгляд,  одновременно  сбрасывая  с
себя китель и брюки. Темнота не мешала разглядеть его - сухопарого мужчину
среднего возраста, с острыми чертами лица  и  светлыми  жидкими  волосами,
которые он начесывал на пробор, закрывая тем самым залысины.
     Сейчас он казался большим светлым и расплывчатым пятном. Он  протянул
руку, дотронулся до ее  бедра,  и  она  сразу  потянула  его  на  кровать.
Безучастным тоном она спросила:
     - Почему мы опять остановились?
     - Да опять какие-то неполадки в трюме, - ответил Барсет. - Во  всяком
случае, так говорит шеф.
     - Опять в трюме, - повторила она. - О, дорогой, ты такой приятный!
     - Ты меня хочешь? - спросил он.
     - Я же тебя не разочаровываю, стюард? - Она не  могла  удержаться  от
этого вопроса, хотя это и было рискованно. Один раз он просто повернулся и
ушел в свою каюту. Так что она должна была терпеть его самомнение, и ей не
оставалось ничего другого, как подчиняться. - Можешь быть уверен, что  мои
страсти такого порядка, к каким ты привык, но только так я  могу  вызывать
свои чувства. Потому что от природы я пуглива и стыдлива...
     - Подвинься, - сказал он каким-то хмурым тоном.
     "О, Цезарь! Оплакивать тебя пришли мы, а не восхвалять!"  -  подумала
она, но не произнесла их вслух. Видимо, он никогда не слышал  о  Шекспире,
так что незачем было терять время на цитирование великого драматурга. А он
улегся рядом с ней и начал поглаживать ее бедра.
     - Да загаси ты свою чертову сигарету, - буркнул он.
     Дрожащей рукой она погасила сигарету. Она даже дыхание затаила. Вдова
человека, который окончил Академию, служил на крейсере  одним  из  старших
офицеров, ушел с почетом на пенсию... О, боже ты мой! Теперь она вынуждена
опуститься до дешевой интрижки со стюардом!


     Керин Брук, занимавшая каюту "Д", проснулась, когда вибрация  корабля
прекратилась. Какое-то время она просто лежала на  постели,  раздумывая  о
том, что на этот раз явилось причиной остановки корабля.
     Дверь ее каюты была заперта, а иллюминатор открыт. Но она не  слышала
ни  поспешных  шагов,  ни  взволнованных   голосов,   которые   могли   бы
свидетельствовать о несчастье. Когда она  была  маленькой  девочкой,  отец
объяснил ей, что если машины корабля, находящегося  в  море,  по  какой-то
причине останавливаются, то в этом еще ничего нет тревожного или опасного.
Но если она заметит, что машины с "полным вперед"  внезапно  переключаются
на "полный назад", то она должна как можно  быстрее  исчезнуть  с  носовой
части корабля. На этот раз, должно быть, опять  была  какая-нибудь  мелкая
авария в машинном отделении. С тех пор, как они  вышли  из  Калласа  шесть
дней назад, корабль уже останавливался дважды и один раз  стоял  целых  12
часов.
     Несмотря на то что работали вентиляторы, в каюте было ужасающе жарко,
ибо с того момента, как  корабль  остановился,  в  каюту  не  влетел  даже
малейший ветерок. Если бы снять ночную пижаму и лежать  совершенно  голой,
тогда, возможно, и было бы  полегче,  но  в  этом  случае  нужно  было  бы
задернуть занавеску на иллюминаторе. Потому что  матросы  начинали  драить
палубу рано-рано утром, и вид нагой спящей блондинки мог бы привести их  в
полное замешательство. Даже в том случае, если этой блондинке уже 34 года.
Проведя неделю в море, ни один матрос не  стал  бы  обращать  внимание  на
такие детали.
     Потом она услышала, как открылась какая-то дверь, а затем послышались
голоса Керин Брук была смущена и в то же время разгневана. Это началось  в
первую же ночь после их отплытия из Калласа. Она тщетно пыталась их  стоны
и вскрики, вызванные  любовным  экстазом.  Но  даже  зарывшись  головой  в
подушки и чуть не задыхаясь в них,  она  все  равно  все  слышала.  Миссис
Леннокс было хорошо известно, что она, Керин Брук,  находится  в  соседней
каюте; но, видимо, ей не приходило на ум, что стенки между  каютами  могут
быть столь тонкими.
     На следующий день она специально шумела в своей каюте, чтобы показать
миссис Леннокс, что  в  соседней  каюте  все  слышно,  но  все  ее  усилия
оказались тщетными. На следующую ночь повторилось то же самое, а на третью
- даже хуже. Теперь она просто боялась двигаться по своей  каюте.  Вначале
можно было притвориться,  что  ты  спишь,  но  через  неделю  и  это  было
невозможно. Возможно, миссис Леннокс даже не осознавала, какие дикие стоны
и крики она издавала в своем экстазе, - иначе ей было бы стыдно посмотреть
в глаза своей соседке или  она  предпочла  бы  не  встречаться  с  ней  на
корабле, что в данных обстоятельствах  было  невозможно.  Старое  грузовое
судно было очень небольшим; их, женщин, на борту  всего  две,  а  путь  до
Манилы был еще очень долгим.
     Когда в соседней каюте опять послышались стоны, она села на постели и
схватила халат. Единственным выходом из положения было бежать из каюты, но
полностью одеваться было совсем не обязательно. Она затянула пояс,  сунула
в карман сигареты и зажигалку, в темноте нащупала свои туфли  и  вышла  из
каюты. Без косметики на лице и не причесанная. Она настолько обозлилась на
то, что происходило рядом, что ей было даже безразлично, как она выглядит.
Ей просто нужно было провести  какое-то  время  на  палубе,  пока  она  не
уверится в том, что мужчина из соседней каюты уже ушел. Ей было  бы  очень
неприятно, если бы она столкнулась с ним, когда он выходил из каюты миссис
Леннокс, - кто бы ни был этот мужчина.
     Она неоднократно уже думала о том, чтобы попросить о  переводе  ее  в
другую каюту, но не находила, чем обосновать эту просьбу. Кроме того,  все
остальные каюты были на двух человек,  а  она  заплатила  за  одноместную.
"Леандр" имел на борту четырех пассажиров и 12 посадочных мест. Все четыре
одноместные каюты были заняты, все двухместные пустовали.
     Ее каюта была последней по коридору, со стороны штирборта. Она никого
не заметила. Свернув в другой коридор, она прошла мимо столовой и вышла на
палубу  со  стороны  бакборта.  Эта  палуба  была  немного  приподнята   и
называлась также  палубой  для  прогулок.  Здесь  находились  пассажирские
каюты, каюта стюарда, столовая  и  курительный  салон.  Этажом  ниже  были
расположены каюты команды, в то время как сверху находились каюты офицеров
и инженера, а также их столовая и радиорубка. Пассажирам  разъяснили,  что
они должны ограничивать себя палубой или, в крайнем случае,  подняться  на
верхнюю, но ни в коем случае не приближаться к мостику.
     Керин Брук подошла к трапу и поднялась  на  верхнюю  палубу,  которая
была  освещена  только  лунным  светом,  поскольку  мостик  находился   на
противоположном конце. Между двумя крыльями мостика находилась  рубка,  за
ней - штурманская рубка и каюта капитана.  Она  остановилась  между  двумя
спасательными  шлюпками  и  начала  любоваться  звездной  ночью  и  темным
неподвижным океаном.
     На корабле ударили  три  склянки,  и  сигнальщик  на  верхней  палубе
секундой позже повторил время - половина второго. Она повернула  голову  и
увидела на мостике офицера. Сперва  она  хотела  поинтересоваться  у  него
причиной остановки, но потом решила не делать этого.  Это  был  скупой  на
слова и хмурый человек: она видела его всего пару раз, да и  то  бегло,  и
даже не знала, понимал ли он  по-английски.  Единственным  человеком,  кто
сносно говорил  по-английски,  был  первый  офицер.  Она  знала  об  этом,
поскольку он иногда обедал вместе с пассажирами.
     Из машинного отделения доносился пульсирующий стрекот генератора, а в
остальном на корабле царила  полная  тишина.  В  воздухе  -  ни  малейшего
ветерка, все вокруг словно застыло. Она посмотрела вниз. Пока корабль плыл
в тропических водах, она любила наблюдать за полосой света, которая бежала
за кораблем. Но сейчас ничего не было видно,  поскольку  поверхность  была
совершенно гладкой, и лишь иногда  на  поверхности  поблескивали  точечки,
словно светлячки.
     Через какое-то время она услышала позади себя шаги и обернулась.  Это
был первый офицер.
     Даже в темноте она не могла его перепутать ни с кем  другим.  Он  был
приблизительно двух метров ростом, и у  него  были  очень  широкие  плечи.
Рядом с ним любой другой на корабле казался карликом.  Руки  у  него  были
мускулистые, а на большой, грубо сколоченной голове росли  густые  светлые
волосы - дикие и растрепанные,  еще  больше  подчеркивающие  его  энергию,
буквально бившую через край. Несмотря на свой огромный рост, он двигался с
легкостью и грацией хищного зверя.  Должно  быть,  множество  женщин  было
покорено его несколько саркастическими,  холодно-голубыми  глазами  и  его
самоуверенными грубоватыми манерами. Керин непроизвольно подумала, что  он
тут делает в такое время - ведь его смена начиналась в четыре  часа  утра.
Может, именно он захаживал к ее соседке? Ей стало противно от этой мысли.
     А он посмотрел на нее и остановился рядом.
     - Собираетесь покинуть корабль,  миссис  Брук?  Видимо,  не  случайно
оказались поблизости от спасательных шлюпок, - сказал он насмешливо.
     Она рассмеялась.
     - Я  только  любовалась   ночью.   Когда   остановились   машины,   я
проснулась...
     - Такое происходит со всеми. Полная тишина после сильного шума всегда
заставляет просыпаться.
     - Случилось что-нибудь серьезное?
     -  Нет,  просто  перегрелись  машины.  Рабы  из  машинного  отделения
говорят, что через полчаса тронемся дальше.
     Она вынула из пачки сигарету.
     - Кто, вы сказали?
     Он поднес зажигалку и усмехнулся.
     - Раньше в машинных отсеках работали лишь рабы и осужденные.
     Он прошел дальше к мостику,  а  она  снова  стала  любоваться  ночью.
Необыкновенный мужчина. И, видимо, образованный. Она знала, что он неплохо
говорит не только по-английски, но и по-французски, и по-немецки.  Но  кто
он был по национальности, она не знала. "Леандр" шел  под  флагом  Панамы,
однако команда корабля была очень  пестрой.  Первого  офицера  зовут  Эрик
Линд, значит, он скандинавского происхождения, как и она сама.
     Лишь теперь до ее сознания  дошло,  что  волосы  ее  были  похожи  на
непричесанный парик, а лицо, как маска, смазанная  жиром  и  уложенная  на
зиму. Какая  женщина  показалась  бы  в  подобном  виде  такому  чертовски
привлекательному мужчине, как первый офицер? О, боже  ты  мой,  ты  просто
безнадежна, сказала она себе.


     Теперь корабль лежал перед ним - темный, смутно вырисовывающийся - не
более, чем в четверти мили. За прошедший час он  повернулся  на  несколько
градусов, так что теперь он был обращен к нему боковой  стороной.  Он  мог
видеть сигнальные огни бакборта и несколько освещенных иллюминаторов.  Это
было грузовое судно, и неполадки, если таковые имелись на  корабле,  были,
должно быть, в машинном отделении. Огней не было видно, и на палубах  было
тихо.
     Пот заливал ему лицо. Где-то  в  боку  он  чувствовал  боль,  которая
становилась  резче  при  каждом  вдохе.  Рот  внутри  пересох,  и  в   нем
чувствовался какой-то медный привкус. Его руки  лежали  на  краю  плотика,
который он гнал впереди себя. Рубашку и штаны он давно  сбросил  и  теперь
был в одних трусах. Обычно он не боялся акул, но сейчас  понимал,  что  он
буквально провоцирует их откусить от него лакомый кусочек. Что ж, если они
откусят ему ногу, то он быстро погибнет от потери крови и  ему  больше  не
придется мучиться от жажды.
     Ему казалось, что он уже переживал нечто подобное, но мысли его  были
какими-то бессвязными. Может быть,  все  это  ему  лишь  кажется.  Он  еще
никогда не слышал, чтобы потерпевший кораблекрушение сам плыл  к  кораблю,
стоявшему на зеркальной поверхности океана, и чтобы, доплыв  до  него,  он
спросил, не по пути ли кораблю вместе с ним. "Хэлло, скорлупка! Ты не туда
плывешь, куда нужно мне?" Он даже хихикнул при такой мысли, но потом  стал
мыслить разумнее.
     Теперь он вспомнил, когда он находился в подобной ситуации. Это было,
когда транспортная полиция вытащила его из студии,  после  того,  как  она
вытянула Джерри  из  искореженного  "порше".  Он  долго  сидел  в  комнате
ожидания травматологического пункта, сосредоточив все желания  своего  "я"
только на одном, словно он одной своей силой воли сможет воздействовать на
то, что уже ускользнуло из его рук. А когда потом вышел  дежурный  врач  и
сказал ему, что она умерла, он понял, что никогда больше в жизни он ничего
не будет желать. Способность желать угасла в нем.
     Но тем не менее все же где-то маленький остаток желания остался,  ибо
сейчас он испытывал  нечто  подобное,  что  и  тогда:  или  корабль  будет
спокойно стоять и дожидаться, пока он не подплывет к нему, или уплывет  от
него. На корабле его не видели, и у него не было никакой возможности  дать
им каким-то образом знать о себе.
     Триста ярдов, двести пятьдесят, двести... Он увидел, как на  какое-то
время погас свет в одном из иллюминаторов, словно в  каюте  кто-то  прошел
мимо лампы. Тем не менее он был еще достаточно далеко, чтобы  видеть,  что
творится на палубе или мостике. Мощными толчками он попытался продвигаться
вперед быстрее, но почувствовал, что силы его уже на пределе. Он даже стал
молиться, чтобы Господь дал ему силы и дыхание.
     А потом он совершенно  отчетливо  услышал,  как  на  корабле  пробили
склянки. Я доберусь до корабля, подумал он. Доберусь! Еще пару минут, и  я
буду там!
     А потом он услышал другой звонок, похожий на телефонный, и  от  этого
звука волосы зашевелились  у  него  на  затылке.  Это  машинное  отделение
вызывает капитанский мостик! Собрав последние силы, он ринулся вперед.
     Оставалось менее ста ярдов, и вдруг он услышал звуки, которые чуть не
остановили ему дыхание, заработали  машины  корабля,  за  кормой  парохода
забурлила вода. Он попытался что-то прокричать, но не смог этого  сделать,
так как буквально выбился из сил. Тогда он снова вскарабкался  на  плот  и
начал жадно вдыхать ртом воздух, чтобы хоть немного набраться сил и  иметь
возможность окликнуть их. Правда, он понимал,  что  это  бесполезно  -  за
шумом машин никто все равно не услышит его голоса.
     Но он все-таки закричал. Закричал, как кричат сумасшедшие. Это был  и
крик, и рычание, и стон отчаяния - все, на что были способны  его  легкие.
Но корабль продолжал удаляться, и короткие волны,  оставляемые  пароходом,
начали  ударяться  о  его  плот,  который  закружился  в  них,  словно   в
водовороте.
     Корабль постепенно исчезал в ночи.


     Капитан находился на мостике вместе с первым и  вторым  офицерами,  а
Керин Брук слышала телефонный  звонок,  прозвучавший  на  мостике.  Спустя
какое-то время она услышала и стук машин. Палуба задрожала под ее  ногами,
весь корабль завибрировал и тронулся  с  места.  И  в  тот  же  момент  ей
показалось, что где-то в ночи она слышит  человеческий  голос.  Она  стала
напряженно всматриваться  вдаль,  пытаясь  разглядеть  хоть  что-нибудь  в
полосе лунного света, и, когда корабль стал поворачиваться,  становясь  на
курс, ей показалось, будто она снова слышит крик...
     В следующий момент у не чуть не перехватило дыхание, ибо она  увидела
какую-то темную и плоскую тень на воде, которая находилась менее чем в ста
ярдах от корабля. Из этой тени  начала  постепенно  вырисовываться  фигура
человека, который энергично размахивал руками. Сперва она подумала, что ей
все это мерещится, но потом фигура человека на  какое-то  время  попала  в
полосу света, и тогда у нее исчезли всякие сомнения.
     Она, как сумасшедшая, бросилась к мостику. Второй  помощник  как  раз
выходил из рубки.
     - Человек за бортом! - выкрикнула она и ткнула пальцем в ту  сторону,
откуда слышала крики. - В  той  стороне!  На  воде!  На  плоту  или  вроде
этого...
     Он сперва непонимающе посмотрел на нее, а потом в  ту  сторону,  куда
она показывала. А она бежала к мостику, все время повторяя:
     - Там, в океане! Я слышала, как он кричал!
     Но плот к этому времени уже миновал полосу  света  и  снова  исчез  в
темноте. Из рубки вышел капитан.
     - Капитан! Немедленно остановите  корабль  и  плывите  назад!  -  Она
понимала, что моряку ее выражения кажутся идиотскими, но она совершенно не
разбиралась в морской терминологии.
     - Что случилось, миссис Брук? - спросил капитан.
     - Она утверждает, что видела за бортом человека на плоту,  -  доложил
второй помощник.
     От нее не ускользнули взгляды, которыми  они  обменялись.  Пассажиры!
Корабль уже шел по курсу. Неужели нет никакой возможности убедить ее,  что
она ошибается? Капитан достал из кармана бинокль.
     - Вон  там!  -  воскликнула  Керин  Брак,  показывая  пальцем  в  том
направлении, куда должен смотреть капитан. - Он как  раз  попал  в  полосу
лунного света, и я слышала, как он зовет на помощь!
     Капитан искал биноклем в указанном ему направлении.
     -  Миссис  Брук,  наверное,  это  были  водоросли   или   обломок   с
какого-нибудь судна.
     - Я не идиотка и не пьяная, капитан!  Там  был  человек.  Может,  его
можно поймать радарной установкой?
     - На моем корабле нет такой установки, - сухо сказал капитан.
     Вышел первый помощник.
     - Возможно, она  действительно  что-то  видела,  -  он  повернулся  к
капитану. - Не мешало бы проверить. - И, прежде чем  капитан  смог  что-то
ответить, он подошел к  перилам  и  снял  спасательное  кольцо.  Оно  было
связано с канистрой, которую он тоже  освободил  из  держателя.  И  то,  и
другое он бросил за борт. Керин слышала, как они шлепнулись о воду. В  тот
же момент загорелся фонарь. Первый помощник прокричал рулевому:
     - Полный налево!
     - Но, мистер Линд! - в сердцах воскликнул капитан,  и  Керин  поняла,
что Линд превысил свои полномочия, так как дежурным был не он, к  тому  же
на мостике находился капитан. Но Линд, казалось, не принял  это  близко  к
сердцу.
     Он кивнул Керин и сказал капитану:
     - Кэп, это будет стоить нам каких-то десять минут. Если в море никого
нет, я сам куплю  пароходству  новый  спасательный  круг,  а  миссис  Брук
угостит нас коктейлем.
     Корабль   уже   разворачивался.   Капитан   сперва   хотел   отменить
распоряжения  Линда,  но  потом  лишь  пожал  плечами.  Керин   облегченно
вздохнула и покинула мостик. Этот Линд настоящий мужчина, подумала она.
     В следующий момент, подумав о встрече с коктейлями, она непроизвольно
улыбнулась. Капитан Стин был баптист и ярый  противник  алкоголя.  Он  вел
беспощадную борьбу против всех спиртных напитков.
     Она подошла к поручням и стала вглядываться в темную воду.
     Как говорят китайцы? Если кто-то спасает жизнь человеку, то тем самым
он вмешивается в его судьбу и становится с этого момента  ответственен  за
этого человека. Кажется, так...
     Годдер увидел огонек на море, и в нем словно все надломилось. Он  был
уже слишком слаб и не мог ничего предпринять. А корабль  уже  развернулся,
чтобы пойти в обратном направлении. Но через пару минут,  отдышавшись,  он
снова соскользнул в воду с плота и попал на огонь. Потом  снова  залез  на
плот и начал размахивать руками. Выпив последнюю воду из бутылки,  он  сел
на плоту и стал ждать.
     Корабль приближался. Вскоре машины остановились, и корабль  продолжал
идти только по инерции. Оставалось  ярдов  пятьдесят.  Он  уже  увидел  на
палубе людей, которые собирались спустить на воду шлюпку - они не знали, в
каком состоянии он находится.
     Он приложил руки ко рту:
     - Не надо лодки! - прокричал он. - Спустите только трап!
     - Вот как? - раздался голос с корабля.  -  А  как  насчет  веревочной
лестницы?
     - Сойдет! - ответил он и снова соскользнул  с  плота,  направляясь  к
кораблю.
     В следующее мгновение луч сильного фонаря осветил  то  место,  где  с
корабля спустили веревочную лестницу. Ее нижний конец уже коснулся воды, а
фонарь точно указывал место, куда надо было плыть.  Он  оттолкнул  плот  и
самостоятельно поплыл у тому месту. Одновременно в  ту  же  точку  в  воду
шлепнулся канат.
     -  Привяжитесь!  -  крикнул  мужчина  сверху.  Казалось,  они  решили
обращаться с ним, как со стариком или инвалидом. Ну и пусть,  подумал  он,
тем более, что был полностью истощен. Он  подобрал  канат  и  обвязал  его
вокруг тела, потом схватился за ступеньки  лестницы  и  начал  карабкаться
наверх.  Путь  наверх  оказался  долгим  и  трудным,  и   это   дало   ему
почувствовать, что он еще слабее, чем думал. Когда его втащили на  палубу,
он дрожал от бессилия.  Словно  сквозь  сон  он  слышал  гул  возбужденных
голосов вокруг него. Зажгли еще пару фонарей на палубе, и он  увидел,  как
вокруг него собирается все больше и больше людей. Двое мужчин поддерживали
его под руки.
     Он затряс головой.
     - Со мной все в порядке! - прокричал он.
     Белокурый великан отпустил его правую руку и с улыбкой  посмотрел  на
него.
     - Судя по всему, так оно и есть. А я-то подумал, что  получу  наконец
пациента, над которым придется повозиться.
     В этот момент к нему подошел человек в офицерской фуражке.
     - Я - капитал Стин. С вами был еще кто-нибудь?
     - Нет, я один. - Годдер устало улыбнулся и сразу почувствовал боль на
своем обожженном солнцем и соленой  морской  воде  лице.  -  И  очень  рад
познакомиться с вами, капитан. Меня зовут Годдер. - Он  протянул  капитану
руку.
     Тот жестко ее пожал.
     - Передайте мистеру Ван Дорну,  что  он  может  запускать  машины,  -
обратился он к команде.
     Годдер взглянул на высокого человека, который втащил его на  борт,  а
потом поддерживал за руку.
     - Офицер? - спросил он.
     Тот кивнул.
     - Линд. - Они пожали друг другу руки. - Вероятно,  вы  шли  на  яхте?
Если судить по этому плоту, на котором  мог  бы  уместиться  только  Микки
Маус.
     - Да, на парусной... - внезапно Годдер покачнулся. Линд  и  еще  один
человек подхватили его и повели к трапу, который вел на верхнюю палубу.
     Керин Брук наблюдала за всем  происходящим  со  средней  палубы.  Она
подивилась, что у потерпевшего кораблекрушение оставалось  еще  так  много
сил. Видимо, он недолго находился на плоту. Когда его вытащили на  палубу,
к ней присоединилась миссис Леннокс, которая тоже облокотилась о поручни.
     - Как все это романтично, не правда  ли?  -  сказала  она.  -  Спасти
потерпевшего кораблекрушение, как это бывает в романах. Вы не знаете,  кто
этот человек?
     - Не знаю... Знаю только, что он - с маленького корабля,  потому  что
плот был совсем крошечным.
     - Наверное, с яхты. А смотрите, какой он высокий! - В миссис  Леннокс
вспыхнул чисто женский интерес. - Почти такой же, как и мистер Линд.
     Эти слова позабавили Керин, поскольку было  ясно,  что  спасенный  не
собирается умирать от изнеможения. Он уже обманул настоящую акулу, оставив
ее без обеда, но зато возникала опасность попасть на зуб другой акулы, ибо
миссис Леннокс очень интересовалась  всем  тем,  что  можно  было  назвать
"мужчиной", как интересуются этим все сохранившиеся и здоровые вдовушки  в
возрасте полусотни лет. И она отнюдь не делала тайны  из  этого  интереса.
Она все еще оставалась стройной и интересной, имело пепельно-серые глаза и
волосы такого-же пепельного цвета, которые были даже уложены в прическу.
     Керин опять вспомнила китайское изречение и попыталась  почувствовать
себя ответственной за судьбу этого человека. Но ему, казалось, эта  помощь
была не нужна. Несмотря на то, что он выглядел довольно жалко, был босиком
и в одних трусах, он все-таки  производил  впечатление  человека,  который
сумеет постоять за себя сам.
     - Дивное зрелище, не так ли, миссис Брук? - обе  женщины  обернулись.
Это был мистер Эгертон, который как раз спускался по трапу.
     Этот пассажир занимал каюту "Г". Худощавый мужчина, лет  шестидесяти,
с седой бородой и волосами. Черная повязка на его  глазу  выглядела  очень
драматично, но Керин она казалась чересчур  театральной,  хотя  его  речь,
смахивающая на военную,  и  частое  употребление  солдатских  выражений  и
подчеркивали наличие этой повязки. Большую часть  времени  он  проводил  в
своей каюте, выходил к завтраку или обеду довольно редко, но у  него  были
изысканные манеры, так что он был превосходным собеседником за столом.
     - Второй помощник сказал мне, что вы являетесь героиней этой драмы, -
продолжал Эгертон. - Во всяком случае, парню здорово повезло, что  вы  его
заметили.
     Керин поймала быстрый взгляд Мадлен.
     - Неужели, дорогая,  это  вы  его  заметили?  -  воскликнула  пожилая
женщина. - А вы мне даже и не намекнули об этом!
     - Это  вышло  чисто  случайно,  -  ответила  Керин.  -  Когда  машины
остановились, я проснулась и вышла полюбоваться  звездами...  Хотелось  бы
только узнать, что с ним приключилось.
     В этот момент палуба завибрировала, так как "Леандр" неожиданно пошел
полным ходом вперед. Керин всю передернуло, когда она подумала, как должен
себя чувствовать одинокий человек в океане  на  маленьком  утлом  плотике.
Теперь  этот  плотик  выглядел,  как  игрушечный  кораблик,  который   все
удаляется и удаляется.
     Как раз в тот момент, когда она собиралась вернуться к себе  вниз  на
среднюю палубу, она обратила внимание на человека, который стоял  поодаль.
Это был - как же его звали? - Красиски, пассажир из каюты "И". Правда, она
видела его мельком только два или три раза, так как он был болен  и  почти
все время находился в своей каюте. Поверх ночной пижамы на нем  был  надет
толстый халат; он и сейчас выглядел больным и изможденным.
     Она бы с удовольствием перекинулась  с  ним  парочкой  слов,  но  его
странное поведение удерживало ее от этого. Он стоял почти не  шевелясь,  и
уголки его рта нервно подрагивали, когда он смотрел мимо нее на Эгертона.
     Тот повернулся и тоже посмотрел на него. Красиски смотрел на него еще
несколько секунд, а потом повернулся и исчез за углом.
     Эгертон бросил на Керин какой-то растерянный взгляд.
     - Должно быть, это наш попутчик? - наконец,  сказал  он.  -  Довольно
болезненный у него вид, не так ли?
     Она кивнула. Ей почему-то пришло в голову,  что  сейчас  эти  мужчины
видели друг друга не в первый раз. Но почему,  в  таком  случае,  Красиски
такими  глазами  смотрел  на  Эгертона?  В  этом   взгляде   было   что-то
ненормальное. Как будто это был страх, который испытывает  человек,  когда
встречается с призраком.



                                    3

     Его называли довольно величественно - "лазарет", но на самом деле это
было  простое  помещение  на  нижней  палубе,  где  стояли  четыре  койки,
умывальник, пара железных шкафов и маленький столик. Все еще почти нагой и
мокрый Годдер сидел на одной из нижних полок и  обтирался  полотенцем.  Он
только что принял душ из пресной воды.  Годдер  знал,  что  реакция  может
наступить в любую минуту, и тогда он упадет на койку, как кусок теста.
     Линд только что появился, а в дверях толпились любопытные из команды.
     На корабле уже поговаривали о том, что  он  один  попытался  пересечь
Тихий океан на своей яхте. Наряду  с  восторженными  восклицаниями  ходили
также и такие речи, в первую очередь среди моряков, что  любого  человека,
который вздумает сделать подобное, нужно сперва проверить у психиатра.
     Тем не менее многие из команды, не скупясь, принесли одежду,  которая
теперь громоздилась  на  второй  нижней  койке.  Ко  всему  этому  матросы
принесли также зубную щетку в  футляре,  зубную  пасту,  сигареты  и  даже
зажигалку. Сквозь толпу любопытных протиснулся молодой филиппинец в  белых
штанах и нижней рубашке  с  подносом,  на  котором  были:  холодное  мясо,
картофельный салат, овощи и кружка молока.
     Годдер опустил полотенце и дрожащими руками  раскрыл  пачку  сигарет.
Линд дал ему прикурить. От первой же глубокой затяжки  сильно  закружилась
голова. о Линд отвинтил пробку и протянул ему бутылку.
     - Для поднятия жизненного тонуса, - сказал он. - Но не советую делать
больше одного глотка.
     Годдер поднял руку с бутылкой и обвел глазами присутствующих.
     - Ваше здоровье! - сказал он  и  сделал  небольшой  глоток.  Спиртное
обожгло ему горло и желудок.  Он  протянул  бутылку  Линду.  Потом  увидел
капитана. Тот смотрел на него с явным неодобрением.
     - Вам бы лучше встать на колени и благодарить  нашего  Господа  Бога,
чем пить это зелье, - сказал он.
     - Поверьте мне, капитан, я уже делал это, - ответил Годдер. - Когда я
по сигнальным огням увидел, что корабль снова разворачивается, я  подумал,
что пришло время поблагодарить Господа Бога, и произнес небольшой монолог.
     Капитан отказался от  дальнейшего  комментария,  хотя  и  счел  слова
Годдера не очень-то уважительными.
     - Ну хорошо, а теперь  отдыхайте.  Завтра  утром  зайдите  ко  мне  и
расскажите все о себе.
     Матросов эти слова позабавили. Кто-то даже отважился на  реплику,  но
на незнакомом для Годдера языке. Все рассмеялись. Один из матросов сказал:
     - Парень должен благодарить не Бога, а ту полногрудую  молодку!  Ведь
это она его заметила!
     Остальные с воодушевлением поддержали его.
     - Ну ладно, посмеялись и хватит! - сказал Линд с улыбкой, посла  чего
сразу наступила тишина.
     А Годдер словно плыл в тумане, компонентами  которого  были  огромная
усталость, никотин и алкоголь. Он сделал еще затяжку,  а  потом  придвинул
поднос к себе.
     - У вас есть на борту женщины? - спросил он.
     - Две, - ответил Линд. - А вас заметила миссис Брук. У нас команда из
38 человек и всевозможные  технические  приспособления,  и  тем  не  менее
именно пассажир сообщает нам, что видел человека за бортом.
     Годдер выпил молока и с подчеркнутой осторожностью поставил кружку на
место. На какое-то мгновение он представил себе, что  снова  находится  на
плоту и видит, как  удаляется  корабль.  В  тот  же  момент  он  судорожно
вцепился в край койки и с торжеством посмотрел на офицера.
     - Внимательность превыше всего, мистер Линд... Представьте себе,  что
я бы плыл к кораблю, на котором бы не было пассажиров...
     Он качнулся вперед. Линд подхватил его и уложил на койку.
     В каком-то полузабытье ему казалось, что он  снова  плывет  на  своем
плоту посреди океана и размахивает бутылкой с виски перед пастью  голодной
акулы, в то время как на краю его плота лежала нагая  женщина,  у  которой
вместо лица было просто светло пятно. В следующий момент он уже со  стоном
проснулся. Он был весь в поту. В каюте было удушающе жарко.  Он  посмотрел
на постельные принадлежности и на какой-то  миг  ему  показалось,  что  он
находится на борту "Чосхоум". Но потом он вспомнил, что с  ним  произошло,
но только не знал, на каком корабле он находится и куда держит  курс  этот
корабль. Ему никто об этом еще не сказал.
     Он почувствовал себя вновь родившимся  и  беспомощным,  как  ребенок.
Кто-то дал ему шорты, а какое-то таинственное воплощение его бывшей  формы
бытия  подарило  ему  часы.  Они  показывали  9:16,  но  это   не   совсем
соответствовало корабельному времени, хотя разница и не должна  была  быть
большой. Почти в тот же момент он услышал, как склянки пробили три раза, и
он поставил свои часы на 9:30. Теперь его новое рождение было определено и
во времени.
     А потом он понял, что страшно голоден. Нужно надеяться,  что  они  не
унесли с собой поднос. Сев на койку, он внезапно почувствовал слабость, но
она быстро прошла. На столе стояла вазочка  с  фруктами.  Он  очистил  два
банана и съел, за ними последовало яблоко, а потом  он  закурил  сигарету.
Собственно  ему  было  достаточно  распахнуть  дверь  и  сказать,  что  он
проснулся, и он сразу же получил бы теплый и обильный завтрак. Но  человек
ведь рождается не каждый день, и ему хотелось продлить  это  состояние.  И
ему было безразлично, куда держит курс этот корабль, - самое главное,  что
он остался жив.
     От  сигареты  у  него  опять  закружилась  голова.  Сумбурные   мысли
зароились в голове - бессмысленные и не имеющие отношения к его настоящему
положению.
     Потом он  вспомнил  слова  Линда  и  усмехнулся.  Ведь  его  заметила
женщина. Какая-то миссис Брук. Судя  по  словам  Линда,  она  должна  быть
симпатичной. Правда, когда на корабле много мужчин и только  две  женщины,
то даже старая толстая кляча может показаться симпатичной. Да и ему  никто
не поверит, если он будет потом рассказывать, что обязан  жизнью  женщине.
Все  это  маловероятно  -  ведь  корабль  имеет  всевозможные  технические
устройства, а обнаруживает его в океане какая-то маленькая куколка. Нет, в
такое никто не поверит, хотя и будут с интересом слушать его рассказы.
     Дверь немного приоткрылась, и в  каюту  заглянул  человек  с  острыми
чертами лица.
     - О, вы уже проснулись? Как вы себя чувствуете?
     - Роскошно! - ответил Годдер. - Небольшая слабость и сильный голод.
     - Это легко устроить. Я - старший стюард Джордж Барсет.
     Они пожали друг другу руки.
     -  Что  вы  скажете  насчет  завтрака  с  яйцами,  шпиком  и  прочими
атрибутами? - спросил Барсет.
     - Конечно! - ответил Годдер.
     - Вам долго пришлось пробыть на плоту?
     - Неполных трое суток.
     Барсет ухмыльнулся.
     - Успели достаточно пропитаться морской водой... Я сейчас вернусь.  -
С этими словами он исчез.
     Годдер почистил зубы и посмотрел на  себя  в  зеркало,  висевшее  над
умывальником. Там, где лицо было покрыто щетиной, оно было багрово-красным
и воспаленным. С ушей сползла кожа.
     Барсет вернулся с кофейником в руке.
     - Вот, мистер Годдер. Начинайте с него. Остальное прибудет через пару
минут.
     - Большое спасибо, - ответил Годдер и налил себе полную  чашку.  Кофе
был горячий и  крепкий.  Ему  пришлось  прихлебывать  с  осторожностью.  -
Чудесный кофе. Кто-то чудесно его готовит.
     Барсет закурил сигарету и уселся на противоположную койку.
     - Вы, собственно, откуда плыли?
     - Из Калифорнии. 26 дней назад вышел из Лонг Бич.
     - И куда держали курс?
     Годдер пожал плечами.
     - На Маркизские острова и дальше, может быть,  в  Австралию.  Короче,
куда попал бы.
     -  И  один  на  такой  маленькой  яхте?  Даже  девчонки  с  собой  не
прихватили? - Такой факт был, казалось, выше понимания  стюарда.  -  Может
быть, собирались написать об этом книгу?
     - Нет... - Он вдруг понял, что стюарду  этого  не  понять.  Тот  явно
считал его сумасшедшим. А сумасшествием можно объяснить многое. -  А  куда
плывет этот корабль?
     - "Леандр"? Мы плывем на Манилу и Кубу. А  вышли  из  Южной  Америки.
Последнюю остановку делали в Калласе. - Далее он сообщил, что корабль идет
под панамским флагом, но это все, что связывает корабль  с  этой  страной,
ибо судно принадлежит одному греку, который и осуществляет перевозки через
компанию "Хайворт-Лайн", которая обосновалась в Лондоне. Построен  в  1944
году, имеет цилиндрические машины и делает в среднем тринадцать узлов.
     Капитан Стин, по прозвищу Холи-Джо,  видимо,  уроженец  Ирландии  или
Шотландии, ревностно относится ко всему тому, что написано в Библии,  ярый
противник алкоголя. Видимо, когда-то сбился с нормальной дорожки и ушел  в
море. Судя по всему, настоящим капитаном на корабле является  светлокудрый
великан Линд. Во втором помощнике было что-то голландско-индонезийское,  а
третьим помощником был молодой швед.
     Появился молодой филиппинец с подносом в руках, и Годдер принялся  за
еду, в то время как  Барсет  продолжал  говорить.  Сам  он  -  американец,
рассказывал он, но не пояснил, почему работает на этом судне, в  то  время
как  работая  на  американском  корабле  старшим  стюардом,  он   мог   бы
зарабатывать в два раза больше. Годдер почувствовал, что у  того,  видимо,
были на это свои причины  -  или  скандальная  история  с  женщинами,  или
неприятности с профсоюзом или полицией.
     - У вас много пассажиров на борту? - спросил Годдер.
     - Нет, немного. У нас имеется мест  на  12  человек,  но  это  старое
корыто, конечно, не может сравниться  с  современными  кораблями,  которые
делают по 16-18 узлов и имеют кондиционеры и элегантные  бары,  поэтому  у
нес сейчас только четыре пассажира - две женщины и двое мужчин.
     Одному из них лет  65,  неплохой  человек.  Раньше  служил  где-то  в
Бенгалии, потом  долгое  время  жил  в  Буэнос-Айресе,  пока  аргентинская
инфляция вконец не обесценила его пенсию. Теперь он собирается  пожить  на
Филиппинах. У другого мужчины  -  бразильский  паспорт,  но  он,  по  всей
вероятности, поляк. Его зовут Красиски. Он болеет с момента нашего  выхода
с Калласа. Его лечил Линд, который  так  и  не  понял,  чем  этот  человек
страдает. Во всяком случае, странный он какой-то. Постоянно  запирается  в
своей каюте, закрывает иллюминатор и даже задергивает занавеску, словно не
переносит дневного света. Временами его можно слышать и средь бела  дня  -
он стонет, словно ему снятся кошмары. А корабельный  сундук  в  его  каюте
заперт на три замка. Честное слово - на три замка.
     Одна из  женщин  -  вдова  капитана  морского  флота  США.  Ей  около
пятидесяти, но выглядит очень моложаво. Судя по  всему,  много  плавала  и
побывала во всех частях света. Тип женщины из Южных Штатов, но с  умом,  с
ней к тому же приятно побеседовать.
     Другая моложе, лет тридцать с небольшим, и очень миловидная,  хотя  и
суховата - сама первой никогда не заговорит. Она  -  тоже  вдова,  но  что
случилось с ее  мужем,  он  не  знает.  Она  работала  в  Лиме,  а  теперь
отправляется на работу в Манилу - ее послала туда фирма. Для обеих  женщин
плавание  проходит  довольно  скучно,  так  как  оба  их  спутника  уже  в
преклонном возрасте, а один вдобавок и с завихрением. Конечно,  они  будут
рады видеть на корабле нового  человека.  Или  у  мистера  Годдера  другие
планы?
     - Я и сам еще не знаю, - ответил он. - Вероятно, это будет в какой-то
степени зависеть от капитана.
     - Оставайтесь здесь, - сказал Барсет. - А то Холи-Джо захочет всучить
вам тряпку в руки.
     Здесь, должно быть, нечто другое, подумал Годдер. И жаль, что  Барсет
этого не понимает. Новый человек, которого  выловили  посреди  океана,  на
борту старенького парохода может  означать  очень  многое.  Это  и  больше
проданного спиртного, и больше чаевых для того же Барсета, и больше  всего
другого с финансовой точки зрения.
     Разумеется, трудно сделать какой-то  вывод  с  человека,  на  котором
надеты только трусики, это Годдер  понимал  как  с  культурной,  так  и  с
экономически-общественной точки зрения...
     - А чем вы зарабатываете свой хлеб насущный? - наконец,  не  выдержал
Барсет.
     - В настоящее время ничем, - ответил Годдер.  -  А  раньше  я  снимал
фильмы и писал.
     Это заинтересовало Барсета. Если этот человек говорит правду, значит,
он занимает солидное положение в обществе.
     - Какие фильмы?
     -  "Тин-Хан",  "Аметистовая  афера"  и  некоторые  другие.  Последний
назывался "Соленая шестерка". Получился настоящий боевик.
     - "Тин-Хан". Я его  видел,  -  взволнованно  ответил  Барсет.  -  Так
назывался крейсер во времена второй  мировой  войны.  Великолепный  фильм!
Послушайте, вам совсем не нужно оставаться на этом утлом суденышке.
     Годдер пожал плечами.
     - А почему бы не остаться?
     Может быть, ему будет интересно стать на какое-то время моряком.
     Филиппинца звали Эштони Гутиррец,  и  он  был  хорошим  парикмахером.
Кто-то из машинного отделения  одолжил  Годдеру  электробритву,  другой  -
спортивную рубашку. Его лицо все еще болело  от  солнца,  соленой  воды  и
ветра, и все-таки ему удалось  кое-как  побриться.  После  этого  он  стал
выглядеть лучше. Около одиннадцати часов он вышел на  палубу.  На  средней
палубе никого не было,  но  Годдер  хотел,  как  только  он  выяснит  свои
отношения с капитаном, найти миссис Брук и выразить ей свою благодарность.
     Стояло чудесное солнечное утро. Дул легкий бриз,  и  корабль  немного
покачивался на волнах,  бороздя  воды  океана.  Даже  вода  кажется  много
приятнее, когда на нее смотришь с палубы парохода и чувствуешь вибрацию от
работы машин.
     На мостике нес вахту третий помощник. Он сказал Годдеру, что  капитан
уже встал и что в его каюту можно пройти через рубку.
     Годдер постучал в дверь, которая была немного приоткрыта.
     - Да? - послышался голос, и на пороге появился капитан Стин.  На  нем
был тропический белый костюм, а на плечах его рубашки с короткими рукавами
красовались  четыре  золотые  полоски.  -  Входите,   мистер   Годдер,   и
присаживайтесь. - Он показал на массивное кресло.
     Капитан был сухощавым мужчиной со строгой выправкой. Он  уже  начинал
лысеть, но имел голубые глаза, как у ребенка, и длинную  шею,  на  которой
четко выделялся кадык.
     В каюте стояло кресло, лежал потертый ковер,  на  котором  возвышался
стол с вращающимся стулом. На переборке над столом висели две фотографии в
рамках. На одной из них был заснят очаровательный домик на берегу  фиорда,
а на другой изображена женщина с двумя девочками. Дверь  на  заднем  плане
вела непосредственно в спальню капитана.
     Пока Годдер рассказывал капитану свою историю, тот сидел на стуле  за
письменным столом и делал в журнале пометки. По  его  внешнему  виду  было
видно,  что  он  неодобрительно  отнесся  ко  всем  авантюрным  начинаниям
Годдера.
     -  Надеюсь,  что  теперь-то  вы  наконец  поняли,   как   опрометчиво
поступили, - сказал он. - Право, очень удивительно, что  береговая  охрана
позволяет такие выходки.
     Годдер  пояснил,  что  подобные  морские   путешествия   в   одиночку
практикуются  всеми  нациями  и  одобряются   яхт-клубами.   Кроме   того,
устраивались даже соревнования, на которых яхты с одним человеком на борту
пересекали океан.
     - И тем не менее вы  потеряли  свою  яхту,  -  сказал  Стин.  -  Лишь
милосердие Божье спасло вас  от  неминуемой  гибели.  Судя  по  всему,  вы
потеряли и свой паспорт, не так ли?
     - Да, конечно. Очутившись в таком положении, мне было  как-то  не  до
него.
     - Очень неприятно. - Стин нахмурил брови  и  постучал  карандашом  по
столу. - И вы, надеюсь, помните, что в связи с этим возникнут неприятности
с властями?
     - Конечно. - Годдер вздохнул. - Но, с другой стороны, капитан, каждая
нация знает, что случаются кораблекрушения и встречаются люди, потерпевшие
кораблекрушение.
     -  Это  мне  известно.  Но  вы  не   обычный   моряк,   на   которого
распространяются все законы торгового судна. Для филиппинских  властей  вы
будете некоей неизвестной личностью без всяких документов, визы и денег. И
пароходная компания, к которой  принадлежит  мое  судно,  будет  вынуждена
внести за вас определенную сумму. Залоговую сумму.
     Черт бы тебя побрал, благочестивый сын потаскушки, подумал Годдер,  а
вслух сказал:
     - Прошу меня извинить, капитан. Боюсь, что с моей стороны было крайне
неосмотрительно искать спасения на вашем судне.
     Капитан Стин был готов простить Годдеру эту бестактность.
     - Вы сами отдаете себе отчет, что ваше замечание не  слишком  удачно?
Мы очень рады, что вы оказались инструментом провидения Божьего, но мы тем
не менее не должны забывать о формальной стороне  вопроса.  Ну,  а  теперь
ближе к делу. Вы можете и впредь оставаться в лазарете и питаться вместе с
офицерами. И я не буду просить вас отрабатывать за ваш проезд.
     - Большое спасибо, капитан.
     - Конечно, если вы сами не изъявите такого  желания.  Боцману  всегда
может понадобиться помощь, и я убежден, что вы предпочтете не  занимать  у
людей сигареты и принадлежности туалета.
     - Но я слышал, что у вас есть пассажиры на борту. -  Годдер  все  еще
говорил спокойно, но в его голосе появились нотки раздражения. - Каюты  не
все заняты. Я мог бы занять одну из них и оплатить свой проезд полностью -
от Калласа до Манилы.
     На  свое  предложение  он  получил  в  ответ  легкую  снисходительную
ухмылку.
     - Проезд на  пароходе  оплачивается  заранее.  Боюсь,  что  не  смогу
нарушить правил пароходной компании.
     - Ваш радист уже работает?
     - Он с минуты на минуту должен появиться у меня.
     - Может быть, вы попросите его дать мне  телеграфный  бланк?  Я  хочу
послать радиограмму. - Годдер вынул часы и положил их на письменный  стол.
- Это можете  положить  в  сейф,  как  залог  за  телеграфные  расходы,  -
раздраженно  сказал  он.  -  Это  часы   фирмы   Ролекс,   которые   стоят
приблизительно 600 долларов. И если вы назовете мне имена своих агентов  в
Лос-Анджелесе, то я поручу своим адвокатам уже сегодня перевести сумму  за
мой проезд и другие расходы, а также  залоговую  сумму  и  деньги  за  мой
обратный проезд в Штаты, если власти Манилы будут на этом настаивать.
     - Да... да, конечно... - Стин немного помедлил, а потом протянул часы
обратно. - Думаю, все будет  в  порядке.  -  Он  вышел  в  рубку,  коротко
поговорил с кем-то по телефону, и минутой позже появился  радист,  молодой
латиноамериканец с узким непроницаемым лицом.
     - Спаркс, это - мистер Годдер. Он хотел бы послать радиограмму.
     Годдер поднялся.
     - Рад с вами познакомиться.
     Спаркс кивнул, видимо решив, что никаких других  форм  вежливости  от
него не требуется. Годдеру показалось, что в темных глубинах глаз  радиста
сверкнули искорки  ненависти,  после  чего  глаза  снова  стали  какими-то
безликими. Как говорится: янки, убирайтесь домой! Возможно, он был родом с
Кубы или из Панамы, или вообще откуда-то южнее Сан-Диего.
     - Вы можете связаться с Штатами?
     - Да.
     Стин добавил, что они имеют на судне коротковолновый передатчик.
     Спаркс протянул Годдеру несколько формуляров и вышел в  рубку,  чтобы
подождать там.
     Капитан порылся в своих бумагах, нашел адрес  агента  в  Сан-Педро  и
сказал, что проезд из Калласа до Манилы стоит 530 долларов.
     - В таком случае, двух  тысяч  должно  хватить  на  все,  -  высказал
предположение Годдер. - А если будет перерасход,  то  вы  его  получите  в
Маниле.
     Он заполнил  телеграфный  бланк,  адресовав  его  своим  адвокатам  в
Беверли-Хиллс:
     "ЧОСХОУМ" ЗАТОНУЛ ПОДОБРАН "ЛЕАНДРОМ" СЛЕДУЮЩИМ  МАНИЛУ  ТЧК  ПРОСЬБА
ПЕРЕВЕСТИ СЕГОДНЯ ДВЕ ТЫСЯЧИ  ДОЛЛАРОВ  В  САН-ПЕДРО  АГЕНТАМ  ПАРОХОДСТВА
БАРВИКУ И КЛЕЙНУ ЗА ПРОЕЗД МАНИЛУ И  ПУТЕВЫЕ  ИЗДЕРЖКИ  А  ТАКЖЕ  ОБРАТНЫЙ
ПРОЕЗД СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ ТЧК  АГЕНТ  ДОЛЖЕН  ПОДРОБНО  ИЗВЕСТИТЬ  КАПИТАНА
"ЛЕАНДРА" ПОЛОЖЕНИИ ДЕЛ ТЧК ГОДДЕР
     Спаркс пересчитал слова и сказал, что радиограмма стоит 11 долларов и
13 центов.
     - Наличными, - добавил он.
     - О, это я уже знаю,  -  спокойно  ответил  Годдер.  -  Не  надо  мне
постоянно напоминать об этом.
     Стин объяснил радисту, что пароходство гарантирует оплатить  расходы,
и молодой человек исчез.
     - Я дам указание стюарду, - сказал капитан. -  Он  возьмет  над  вами
опеку.
     - Может быть,  лучше  сперва  подождать  подтверждения?  -  предложил
Годдер.
     Стин ответил, что это не обязательно. Видимо, часы Годдера  произвели
на него впечатление.
     Годдер ушел. Он стыдился своего гнева и чувствовал стыд от всей  этой
беседы. Ему бы даже доставило радость работать на палубе матросом  и  было
бы все равно, где он будет спать. А он-то  считал  себя  неуязвимым,  даже
если на него нападут все Стин со всего мира!
     По дороге ему повстречался Линд. Судя по всему, он никогда  не  носил
фуражки и знаков отличия.
     - Подождите меня где-нибудь здесь, - с улыбкой сказал он.  -  У  меня
тут есть пара вещиц, которые вам, возможно, пригодятся.
     - Хорошо, - ответил Годдер. - И большое спасибо. - Он  прислонился  к
поручням. Если бы капитаном был Линд, подумал он, корабль этот выглядел бы
иначе.



                                    4

     - Хотите, чтобы я вырезал вам  аппендицит?  -  спросил  Линд.  -  Или
сделал  оттяжку  спинного  мозга?  Вырвал  воспаленный  зуб?  Излечил   от
венерической болезни? Все  эти  занятия  доставляют  мне  удовольствие.  И
приносят успех.
     Годдер  ухмыльнулся  и  показал  на  череп,  который  служил   опорой
нескольким книгам, лежавшим на столе.
     - Я бы этого не сказал, если предположить, что этот раньше был  вашим
пациентом.
     - Эту штуку я купил на Целебесе, - ответил Линд. - Хотите выпить?
     - Конечно! Особенно, если мне приходится выбирать  между  выпивкой  и
операцией.
     Линд выдвинул ящик, достал оттуда бутылку с виски и два стаканчика.
     -  Когда  в  Новом  завете  речь  заходит  о   вине,   то   под   ним
подразумевается всегда лишь чистый и еще  незабродивший  виноградный  сок.
Греки сделали неправильный перевод.
     - Да, об этом я уже слышал однажды, -  со  смехом  ответил  Годдер  и
оглядел каюту. На первый взгляд можно было подумать,  что  по  ней  прошел
смерч,  но  потом  становилось  ясно,  что  во  всем  была  лишь   мужская
небрежность. К тому же каюта была больше  похожа  на  комнату  для  приема
больных и одновременно на библиотеку после небольшого землетрясения. Книги
были самые разнообразные - на испанском, английском и французском  языках.
Здесь были книги по медицине, справочники по  оказанию  первой  помощи,  а
также Фолкнер, Хид, Гете, Бенс Паккар, Годдер даже обнаружил "Так  говорил
Заратустра" и, конечно, Сартр.
     Линд протянул стакан Годдеру, и они чокнулись.
     - Ваше здоровье, - сказал Годдер. - Вы изучали медицину?
     - Два года. А вы раньше были моряком?
     - Сделал несколько рейсов в юношеские  годы.  А  откуда  вы  об  этом
узнали?
     - Вы же меня спрашивали, не офицер ли  я?  Помните?  -  Линд  вытащил
выдвижной ящик. - Вот эти брюки должны быть вам впору. Какой у вас рост?
     - Сто девяносто один.
     - В таком случае они подойдут. - Линд протянул ему  две  пары  легких
фланелевых брюк. - И вот еще спортивная рубашка, которую можно не гладить.
- Потом он приложил к  этому  носки,  пояс,  белье,  полотенца  и  носовые
платки. А также электробритву.
     - Тысяча благодарностей, - сказал Годдер.
     - Знаете, у меня слабый желудок. Никогда не  могу  обедать  вместе  с
людьми, которые не меняют своей одежды. - Линд выпил рюмку.  -  Да,  жаль,
что у вас нет никакой болезни. Вытаскиваешь человека посреди океана, а он,
оказывается, здоров, как бык.
     Каюта "В2 на штирборте  имела  две  койки,  стол,  шкаф  и  маленький
коврик. В ней был даже душ. Обедали в половине второго, ужинали  в  шесть.
Так сказал Барсет. Бара, сказал он, нет, но Годдер может купить себе  все,
что имеется на складе. Годдер  пробежал  глазами  список  и  заказал  пять
бутылок джина, бутылку вермута и три блока сигарет.
     - И попросите, пожалуйста, каютного  стюарда,  чтобы  он  принес  мне
вазочку со льдом.
     После этого он принял душ, надел  брюки,  подаренные  ему  Линдом,  и
спрятал остальные вещи в шкаф.
     Стюард, обслуживающий каюты, вошел, даже не постучав в дверь. Это бел
молодой парень с зелеными глазами и одутловатым лицом. Крупные руки хорошо
сочетались с широкими плечами.
     - Куда вам это поставить? - спросил он.
     - На стол, - ответил Годдер. - Как вас зовут?
     - Рафферти.
     - А откуда вы родом, Рафферти?
     - Из Окленда. Или из Питтсбурга. - Он поставил поднос на  стол.  -  А
почему вас это интересует? - спросил он немного вызывающе.
     - Я и сам не знаю, - ответил Годдер. - Кстати, вам никто не говорил в
Окленде или Питтсбурге, что, прежде чем войти, нужно постучать в дверь?
     - Попытаюсь не  забыть  об  этом  в  следующий  раз,  мистер  Годдер.
Попытаюсь...
     - Я бы очень рекомендовал  вам  не  забывать  об  этом,  Рафферти,  -
дружеским тоном заметил Годдер. - Иначе рано или поздно какой-нибудь сукин
сын даст вам пинка...
     Он заметил, как в глазах Рафферти вспыхнуло удивление. Такая реакция,
похоже, была для этого парня внове. Он ушел.
     Годдер приготовил себе целый бокал коктейля и второй раз за это  утро
остался собой недоволен. Но, возможно, это была лишь естественная  реакция
на внешние явления, которая какое-то время спала в нем. Он выпил  коктейль
и вышел из каюты. Если он правильно  понял,  столовая  находится  рядом  с
каютой Барсета, а перед ней должен быть  салон.  Он  прошел  по  коридору,
который выходил на палубу, и вскоре добрался  до  широкой  двойной  двери,
ведущей в салон.
     Заглянув туда, он увидел длинную софу и несколько кресел. Были тут  и
прикрепленные столы, а также несколько книжных полок.  Какая-то  блондинка
стояла спиной к нему и смотрела  в  иллюминатор.  На  ней  было  цветастое
платье без рукавов. На ногах - золоченые сандалии. И  руки,  и  ноги  были
покрыты темным загаром.
     - Миссис Брук? - спросил он.
     Женщина обернулась. Он увидел маленькое лицо  с  высокими  скулами  и
слегка раскосыми синими глазами. Да, люди были правы: она хорошенькая.  Но
еще большее  впечатление  на  него  произвела  ее  манера  держаться.  Она
улыбнулась, но глаза ее остались холодными и далекими.
     - Да. Как вы себя чувствуете, мистер Годдер?
     - Меня еще ни разу не спасали, - ответил он. - Поэтому  я  и  сам  не
знаю, как я себя чувствую. Ведь это вы меня спасли?
     - Ну,  не  в  буквальном  смысле.   И  потом,  это  вышло  совершенно
случайно...
     - У меня есть свидетели, миссис Брук. Так что вам уже не отвертеться.
Вам остается только надеяться на милость суда. Вы пьете? - он  показал  на
стакан.
     - Немного. Да и то только с постановщиками фильмов,  выловленными  из
океана.
     - В таком случае, по  моим  понятиям,  вы  не  алкоголичка.  Если  вы
сделаете исключение  для  бывшего  постановщика  фильмов,  то  я  отважусь
пригласить вас на рюмку коктейля.
     - Большое спасибо, - сказала она.
     Он вернулся в каюту и захватил с собой бутылку и второй стакан.
     Они сели за один из столиков, предназначенных для игры в бридж.
     - Пока я знаю о вас очень немногое, - сказал он. - Только то, что  вы
блондинка, очень миленькая и, видимо, скандинавского происхождения.  Кроме
того, вы страдаете бессонницей,  ненавидите  самолеты  и  у  вас  красивые
глаза. Что вы скажете по этому поводу?
     - Мне это очень льстит, но не все, что вы сказали, является  правдой.
К самолетам я не испытываю ненависти.
     - Не беда, миссис Брук. Вы можете любить самолеты или ненавидеть  их.
Самое главное - не сомневаться в божественности автомобиля.
     Она улыбнулась.
     - Я больше люблю корабли, чем  самолеты.  К  тому  же,  я  работаю  в
пароходстве. Мой отец был капитаном.
     - Американского корабля?
     - Нет, датского.
     Корабль ее отца, рассказала она, был торпедирован во время  войны,  и
ее мать вторично вышла замуж, когда ей было всего 12 лет. Ее отчим  жил  в
Европе и на Кубе, был бизнесменом, а сейчас снова  обосновался  в  Штатах.
Сама она ходила в школу в Беркли, потом получила образование экономиста  и
работала в Сан-Франциско, в пароходстве "Копенгаген-Пасифик-Лайн", то есть
в том же пароходстве, где работал ее отец.
     - Датчане всегда держатся друг за друга, - продолжала  она.  -  Когда
умер мой муж, я поинтересовалась в пароходстве, нет ли у  них  работы  для
меня в Южной Америке.  И  поскольку  я  бегло  говорила  по-испански,  мне
предложили место в Лиме. Там я проработала год, а теперь меня  перевели  в
Манилу. Так как мое пароходство не обслуживает рейсы на Филиппины, то  мне
просто пришлось купить билет на пароход другой компании.
     Такая безыскусная и простая биография  в  какой-то  мере  даже  может
послужить защитой, подумал Годдер.  Но  тем  не  менее  она  почему-то  не
объяснила, почему столь милая  вдовушка  в  одиночестве  пересекает  Тихий
океан на таком корыте.
     В салон заглянул человек. Если верить описаниям Барсета, это был  тот
самый пассажир с польским именем. Он действительно выглядел болезненным  и
даже в своем  белом  льняном  костюме  и  пурпурно-красной  рубашке  очень
походил на гробовщика. Раньше он был, видимо, сухим и  жилистым  мужчиной,
но теперь от него остались кожа да кости, а одежда болталась на  нем,  как
на вешалке. Его изможденное лицо и  лысый  череп  были  белыми,  как  мел,
словно он уже несколько лет не видел солнца.
     - Доброе утро, мистер Красиски, - сказала Керин. - Я очень рада,  что
вы сегодня на ногах. - Она познакомила мужчин, и  они  пожали  друг  другу
руки.
     - Вы были... как это сказать...  вы  очень  повезло,  так?  -  сказал
Красиски с сильным акцентом. - И вы должны меня извинять. Я плохо говорить
по-английски.
     - Вы поляк? - спросил Годдер.
     - Да, но уже много лет живу в Бразилии.
     Вероятно, это один из тех людей, которые остались без отечества после
второй мировой войны, подумал Годдер.  На  мгновение  в  дверях  появилась
Мадлен Леннокс. К этому времени Красиски уже ушел.
     - Как я вижу, вы уже наслаждаетесь своей  знаменитостью,  -  заметила
она лукаво.
     Годдер  сразу  понял,  что  за  нарочитой  и   броской   моложавостью
скрывается довольно умный человек. Это, как правило, объясняется тем,  что
пятидесятилетние  часто  вынуждены  конкурировать  с  тридцатилетними.  Но
здесь? О каких конкурентах могла идти речь на этом корабле?
     А она действительно выглядела очень моложаво, особенно  это  касалось
фигуры. Впрочем, железная диета и регулярные занятия спортом  любую  талию
сделают стройней. Лицо было  миловидным,  но  имело  только  более  резкие
черты, чем, скажем, у актрисы в том же возрасте. И глаза были красивыми  и
даже умными - но только в те моменты, когда она не собиралась  очаровывать
мужчин.
     "Тин-Хан" она тоже видела, и этот фильм ей очень понравился.
     - Не правда ли, такой эпический размах? - повернулась она к Керин.  -
А если окажется, что мистер Годдер был старым моряком и вдобавок  знал  ее
покойного мужа, то это будет вообще фантастично. Он служил лейтенантом  на
одном крейсере, который участвовал как раз в том бою,  который  показан  в
фильме.
     Годдер ответил, что, к сожалению, ему не довелось знать лейтенанта по
имени Леннокс.
     Она жонглировала именами людей, которых знала в Сан-Диего, в Бень-Эре
и Беверли Хиллсе, но Годдеру эти  имена  ничего  не  говорили.  При  этом,
словно нечаянно, она коснулась  своей  ногой  ноги  Годдера.  Он  даже  не
обратил на это внимания. Должно быть, у нее это вышло случайно -  ни  одна
дама не будет вести себя так вызывающе.
     Разумеется, она рассказала ему также, почему она оказалась  на  борту
"Леандра". Она взяла билет на другой пароход, но потом заболела  и  должна
была в Лиме лечь в больницу. Ее коленка снова  коснулась  ноги  Годдера  и
осталась прижата к ней. А сама миссис  Леннокс  перешла  тем  временем  на
другую тему, заговорив о погоде. Напоследок  она  сделала  даже  несколько
недвусмысленных намеков. И это при том, что они  знали  друг  друга  всего
десять минут.
     Не может быть, чтобы это было  ей  так  необходимо,  подумал  Годдер.
Возможно, она просто боялась более молодой женщины и пыталась, как говорят
американцы, "застолбить  участок".  Он  даже  не  знал,  пожалеть  ли  ее,
посмеяться ли над ней, или просто не обращать  на  нее  внимания.  Он  уже
несколько месяцев не имел общения с женщинами, и иногда даже подумывал,  а
не развивается ли у него импотенция.
     Прозвучал гонг, призывающий к обеду. Годдер извинился и отнес бутылку
обратно в свою каюту. Остаток коктейля он выпил, думая при этом  о  Мадлен
Леннокс.
     Войдя в столовую, он увидел два стола  -  каждый  на  восемь  персон.
Капитан Стин сидел во главе одного стола. Справа  от  него  сидела  Керин,
слева - Мадлен Леннокс. Другой стол был полностью свободен.
     Годдер вопросительно посмотрел на стюарда.
     - Ваше место - здесь, - сказал тот и указал  ему  на  место  рядом  с
Мадлен Леннокс. Годдер сел и подумал, как же теперь будут играть ноги этой
пятидесятилетней вдовушки? Потом появился мистер  Красиски.  Казалось,  он
тоже не знал, где ему сесть, и стюард показал ему на стул рядом  с  Керин.
Обе женщины улыбнулись ему, а капитан даже сказал:
     - Мы рады видеть вас в полном здравии, мистер Красиски.
     Поляк кивнул, попытался выдавить улыбку, но ничего не ответил. Годдер
заметил еще два свободных прибора. Один из них, вероятно, был предназначен
для Линда. Стюард не торопился наливать суп,  и  капитан,  казалось,  тоже
ожидал чего-то.
     - Мистер Эгертон просил передать, что он не хочет есть, и мистер Линд
тоже не придет, - доложил стюард.
     Капитан кивнул, наклонил голову и начал произносить молитву. Когда он
кончил, Красиски спросил:
     - Мистер Эггер... Эдгер... или как там зовут того, другого пассажира?
     - Да, ведь вы с ним еще не знакомы? - спросила миссис Леннокс. -  Его
зовут Эгертон. Он вам наверняка понравится. Это очень милый человек. Он  -
англичанин. Полковник в отставке.
     - Говорите, англичанин? - переспросил Красиски с каким-то напряженным
выражением.
     - Да, - ответила Мадлен Леннокс. - Но жил в Аргентине.
     Стюард начал разливать суп, но Красиски продолжал упорно смотреть  на
миссис Леннокс.
     - И долго он там  жил?  -  спросил  он.  Годдер  заметил,  что  Керин
задумчиво смотрит на поляка, а Мадлен Леннокс ответила, что этого  она  не
знает.
     - Вы должны меня извинить, - пробормотал Красиски, - я плохо говорить
по-английски. - Уголки рта его задрожали, и он начал торопливо есть суп.
     Обе женщины очень хотели узнать, что же такое  приключилось  с  яхтой
Годдера. Тот извинился перед капитаном, который уже знал  всю  историю,  и
довольно  подробно  рассказал  обо  всем,  надеясь,  что  ее  не  придется
повторять в третий раз в присутствии Эгертона.
     Поскольку напряжение последних дней все еще оставалось, Годдер  решил
после обеда поспать. Когда  он  проснулся,  было  уже  почти  пять,  и  он
почувствовал себя разбитым и усталым. Он принял душ  и  вышел  на  палубу,
чтобы согнать с себя плохое настроение.
     Сделав несколько кругов по средней палубе, он поднялся на верхнюю. На
мостике стоял Линд, и  Годдер  в  знак  приветствия  поднял  руку.  Будучи
пассажиром, он имел право подняться на мостик только в  том  случае,  если
его туда пригласят. Мимо него прошел радист,  который  посмотрел  на  него
каким-то безучастным взглядом. В следующий момент из рубки вышел  капитан.
Радист протянул ему формуляр, и Стин окликнул Годдера.
     - Чудесно! - воскликнул тот. - Быстро же вам удалось связаться.
     - Это пришло  подтверждение  наших  агентов  из  Сан-Педро,  что  они
подучили деньги, - объяснил Стин.
     - Станция в Буэнос-Айресе имеет для нас сообщение, - сообщил  радист,
- но я до сих пор не смог с ними связаться.
     - В таком случае, возвращайтесь к себе, Спаркс,  -  ответил  капитан.
Тот кивнул и ушел. - Буэнос-Айрес? - удивленно повторил капитан. - Кому мы
там могли понадобиться? Или, может  быть,  речь  идет  о  радиограмме  для
кого-нибудь из пассажиров?
     - Одна из моих подруг желает мне всяческих  благ  и  здоровья  к  дню
моего рождения, - со смехом сказал Линд и сделал Годдеру знак. - Они  есть
у меня во всех частях света.
     Годдер вернулся к себе в каюту и сделал новую порцию коктейля.  Потом
лег на койку и уставился в потолок. Что  он  будет  делать  по  приезде  в
Манилу? И ни на минуту не забывай, что  ты  -  всего  лишь  обезьяна.  Так
думает о себе каждый разумный  человек.  Все  свое  время  ты  тратишь  на
какую-нибудь мышиную возню, а потом останавливаешься,  с  трудом  переводя
дыхание, оглядываешься назад и спрашиваешь себя: а к чему все это?
     Гонг к ужину отвлек его от мрачных мыслей. Когда он вошел в столовую,
Керин и Мадлен Леннокс  уже  были  там.  Они  разговаривали  с  капитаном.
Кажется, он обещал угостить Мадлен мартини.
     Как  вскоре  выяснилось,  она  этого  не  забыла.   Одетая   чересчур
элегантно, она крикнула ему, как только он появился:
     - Мистер Годдер, ваши обещания не стоят даже той бумаги,  на  которой
вы это пишите!
     - Прошу прощения, - ответил он с  ухмылкой,  -  дело  в  том,  что  я
незаметно задремал. - Он повернулся к Керин: - Миссис Брук, если я типичен
для людей, которых вы спасаете, то я посоветовал бы вам  подыскать  другое
поле деятельности.
     Она рассмеялась.
     - Но я думаю, вы еще не знакомы с мистером Эгертоном, - сказала  она,
и  Годдер  обернулся.  Тот  вошел  вслед  за  ним.  Со  своими   аккуратно
зачесанными волосами, ухоженными усиками и черной  повязкой  на  глазу  он
производил довольно внушительное впечатление.
     - Добро пожаловать на борт нашего корабля, мистер Годдер, - сказал он
и бросил при этом восхищенный взгляд на обеих женщин. - Наконец-то  у  нас
будет четвертый компаньон для игры в бридж. Очень мило  с  вашей  стороны,
мистер Годдер, что вы ради этого потратили столько усилий.
     Вошел Линд, и все уселись за стол. Эгертон сидел слева от  Годдера  и
справа от Линда. Сидели со стороны переборки, так что дверь была  напротив
них. Когда капитан хотел  начать  молитву,  в  дверях  появился  Красиски.
Внезапно он становился и  внимательно  посмотрел  на  Эгертона.  Годдер  с
удивлением взглянул на поляка. В следующее мгновение  тот  уже  подошел  к
столу. Керин мило с ним заговорила.
     - Мне кажется, - сказала она, - что, за исключением мистера Эгертона,
вы уже со всеми познакомились, мистер  Красиски.  Я  очень  рада,  что  вы
чувствуете себя лучше.
     Красиски что-то пробормотал в ответ и пожал Эгертону руку. Все  снова
сели. Красиски занял место напротив Годдера.  Капитан  прочел  молитву,  и
стюард принял заказы.
     - Я слышал,  что  вы  работает  в  кинопромышленности,  -  повернулся
Эгертон к Годдеру.
     - Раньше работал, - ответил он.
     - Сейчас он собирает материал для своего нового  фильма  "В  ореховой
скорлупе через Тихий океан", - вставил Линд.
     Все рассмеялись, а капитан спросил:
     - Ваше судно было застраховано?
     - Нет. Если бы мое судно затонуло, то и мне не пришлось бы  добраться
до берега. Но миссис Брук перечеркнула все мои расчеты.
     - Женщины никогда не считаются с серьезными  расчетами,  -  поддержал
его Эгертон.
     - Что верно, то верно, - подтвердил Линд. - Они  часто  приносят  нам
неприятности, и сознательно, и бессознательно.
     - Керин, - сказала миссис Леннокс, - хоть мы находимся и в  численном
меньшинстве, но я считаю, нам тем не менее пора переходить в атаку.
     - Может быть,  хоть  мистер  Красиски  встанет  на  нашу  сторону?  -
заметила Керин. Она с улыбкой посмотрела на поляка, но тот, казалось, даже
не слышал, о чем говорят за столом. Он по-прежнему упорно не спускал  глаз
с Эгертона.
     - Вы  были...  -  казалось,  он  подыскивал  слова...  -  вы  были  в
Аргентине? Много лет?
     - Да, лет двадцать, - ответил Эгертон.
     - Двадцать? - Он нахмурил брови и посмотрел на Линда.
     - Да, двадцать, - подтвердил ему тот на немецком языке. -  Собственно
говоря, мистер Красиски  говорит  на  многих  языках.  Он  может  говорить
по-польски, по-русски, по-немецки, по-португальски, но из всех этих языков
я, к сожалению, знаю только немецкий.
     - Двадцать, так, так, - пробормотал Красиски, все еще не сводя глаз с
англичанина. - И теперь вы имели  стать  неактивным,  так  кажется?  -  Он
повернулся к Линду и  что-то  быстро  сказал  по-немецки.  Линд  кивнул  и
повернулся к Эгертону.
     - Он говорит, что вы, должно быть, рано оставили службу.
     Даже спокойный Эгертон, казалось,  удивлен  настойчивостью  Красиски.
Тем не менее он улыбнулся.
     - Вы сделали правильные выводы, мистер Красиски. Но все дело  в  том,
что я был ранен. Не повезло в Нормандии...
     Линд перевел эти слова  поляку.  Стюард  принес  ужин,  но  никто  не
начинал есть. Красиски и Линд снова заговорили по-немецки,  а  потом  Линд
покачал головой. У  Годдера  сложилось  впечатление,  что  Линд  не  хотел
переводить. Тогда Красиски снова попытался выразить свою мысль  на  плохом
английском языке:
     - Это... ваш глаз?
     Обе женщины, неприятно удивленные, нагнулись над своими тарелками. Но
Годдер  продолжал  заинтересованно  наблюдать  за  сценой.  За  всем  этим
скрывалась не только бестактность, а нечто большее.
     - А, понимаю, - ответил Эгертон. - Ко всему прочему - и мой глаз.
     Керин попыталась перевести разговор на другую тему:
     - Вы играете в бридж, мистер Годдер?
     - Немного. В так называемый домашний бридж, - ответил Годдер. - И  то
после тщательной проверки, нет ли у соперника оружия.
     После этого разговор перешел на разные другие темы. Годдер  продолжал
наблюдать за Красиски. Справа  от  него  что-то  болтала  миссис  Леннокс.
Поляк, казалось, ушел в себя. Он  нагнулся  над  тарелкой  и  лишь  иногда
бросал украдкой взгляды на Эгертона. Потом он снова заговорил по-немецки с
Линдом. Оба рассмеялись. Немного позднее Красиски обратился к Эгертону  на
немецком языке. Ко всеобщему удивлению, тот тоже ответил ему на  немецком.
Поляк нахмурился. Глаза его блеснули упреком.
     - О, вы говорите по-немецки. А я думал, вы - англичанин.
     - Разумеется, я говорю по-немецки, - ответил Эгертон. -  Ведь  я  два
года учился в Гейдельберге, прежде чем уехать в Сэндхурст.
     - Но вы этого не говорили.
     Эгертон пожал плечами. Его, видимо, раздражала  назойливость  поляка,
но внешне он оставался спокойным и казался выше всего происходящего.
     - Понимаете, друг мой, не буду же  я  провозглашать  во  всеуслышание
все, что я знаю и чего не знаю.  Ведь  большинству  людей  это  совсем  не
интересно.
     Красиски ничего не ответил, но Годдер  заметил,  что  рот  его  снова
задрожал, потом, буквально с пеной у рта, он быстро заговорил на  каком-то
языке, которого Годдер не понял. В тот же момент Красиски  поднял  руку  с
револьвером и с расстояния примерно шесть-семь футов выстрелил Эгертону  в
грудь.
     Обе женщины  пронзительно  вскрикнули,  а  Эгертон  силой  удара  был
отброшен на спинку стула. Годдер ударился о плечо миссис Леннокс,  которая
быстро юркнула под стол. Капитан потянул Керин за собой под укрытие стола.
Линд вскочил и обежал стол, направляясь к  поляку,  который  вновь  что-то
прокричал и выстрелил. Эгертон дернулся и медленно сполз на пол.
     Линд подбежал к поляку и схватил  его  за  руку.  Красиски  попытался
снова нажать на курок. С другой стороны к нему  уже  подбегали  капитан  и
Годдер. Третья пуля попала  в  лампу,  которая  разлетелась  вдребезги,  а
четвертая угодила в широкое зеркало, висевшее на переборке.
     Наконец Линд  вырвал  у  поляка  револьвер  и  ударил  его  снизу  по
подбородку. Тот упал на спину и затих на  полу.  На  мгновение  воцарилась
полная тишина, которую прервал шум от осколков  стекла,  упавших  на  пол.
Вбежал стюард, за ним - Барсет. Последний остановился в  дверях  и  только
простонал:
     - О, боже! Этого еще не хватало!
     Годдер повернулся  к  Эгертону.  У  того  из  уголка  рта  показалась
капелька крови. Он прижал руку к груди, и белая рубашка сразу окрасилась в
красный цвет. Левой рукой он попытался ухватиться за стул, но потом рухнул
на пол, потянув за собой скатерть, которая упала на него вместе с  посудой
и серебряными приборами.



                                    5

     Линд поставил револьвер на предохранитель и бросил  его  капитану.  В
два прыжка он очутился возле Эгертона и крикнул Барсету:
     - Свяжите поляка и сядьте на него! Но сперва позовите кого-нибудь  на
помощь. Ведь он сошел с ума!
     - Я вызову боцмана, - сказал Стин.
     Годдер подбежал к Линду, чтобы помочь ему. Они  совместными  усилиями
вытянули Эгертона из-под стола. Керин и миссис Леннокс с  плачем  убежали.
Линд и Годдер отнесли Эгертона в его каюту и положила на койку.
     - Мой санитарный ящичек стоит на кровати в моей  каюте.  И  принесите
стерилизатор, - сказал Линд.
     Годдер стремглав кинулся на верхнюю палубу.  Из  офицерской  столовой
вышли несколько человек и спросили, что случилось.
     - Красиски стрелял в Эгертона, - ответил он.
     Стерилизатор был прикреплен к столу. Он отвернул его, схватил  ящичек
и вернулся в каюту Эгертона. Линд склонился  над  раненым,  держа  в  руке
окровавленное полотенце.
     - Поставьте все это куда-нибудь, - сказал он. -  Сейчас  это  поможет
ему не больше, чем пара таблеток аспирина.
     Годдер посмотрел на Эгертона и кивнул. Тот был без сознания и истекал
кровью. Линд уже успел изрезать ему рубашку,  и  кровь  бежала  по  груди,
обросшей волосами, стекала по  ребрам  и  исчезала  в  складках  одежды  и
постельного белья. Подушка рядом с его ртом тоже пропиталась кровью. Глаза
Эгертона были закрыты,  и  дыхание  его  было  тяжелым.  Воздух  вырывался
какими-то толчками. Годдер обратил внимание, что кровь  не  пенилась.  Обе
пули, по всей вероятности, прошли через легкие, а в  таких  случаях  кровь
обычно пенится. Он как раз хотел обратить на это внимание Линда, но тут  в
каюту вошел капитан Стин. Он  сказал,  что  Спаркс  пытается  связаться  с
каким-то кораблем поблизости, у которого на борту есть  врач.  Но  Линд  в
ответ лишь покачал головой.
     - Ничего больше не поможет, - сказал он.  -  Эгертон  протянет  всего
несколько минут.
     - Для артериальной крови она довольно темная, - заметил Годдер и  сам
подивился глупости своего высказывания. Какая разница, какого цвета  кровь
- если потеряешь ее достаточное количество, все равно придет конец.
     - Возможно, легочная кровь смешалась с  венозной,  -  бросил  Линд  в
ответ.
     Дыхание Эгертона перешло в хрип. Это  продолжалось  около  минуты,  а
потом внезапно прекратилось. Линд снова схватился  за  запястье  Эгертона.
Судя по всему, пульс больше не бился. Он положил  руку  вдоль  туловища  и
осторожно приоткрыл Эгертону глаз, чтобы посмотреть на зрачок. Потом снова
закрыл его и вздохнул.
     - Ну, вот и все.
     Капитан Стин  опустил  голову.  Казалось,  он  читал  молитву.  Через
какое-то время он выпрямился.
     - Я попрошу стюарда принести парусину, - сказал он.
     Линд начал смывать кровь со своих рук, а Годдер повернулся, собираясь
уйти. Внезапно он почувствовал, что наступил на что-то, и посмотрел  вниз.
Судя по всему, это было крошечное шило. Он пнул его ногой  к  переборке  и
вышел из каюты.
     Проходя мимо столовой, он снова услышал истерический крик Красиски. В
тот же момент мимо него промчался Линд, на ходу вытирая себе руки.
     В столовой находились капитан с Барсетом и еще двумя мужчинами.  Руки
и ноги Красиски уже были связаны, но он все еще  пытался  выскользнуть  из
тисков обоих мужчин, с пеной у рта продолжая что-то кричать на неизвестном
языке.
     - Отпустите его, - сказал Линд. - Дайте мне с ним поговорить.  -  Оба
мужчины отпустили поляка и отступили  назад.  Линд  спокойно  заговорил  с
Красиски: - Мы ничего вам не сделаем. Не беспокойтесь.
     Но тот продолжал что-то лепетать на  своем  непонятном  языке.  Тогда
Линд послал Барсета узнать, не говорит ли кто из  команды  по-польски.  Но
Барсет остался стоять на месте и ответил, что  сам  уже  пытался  выяснить
этот вопрос, и оказалось, что этого языка никто здесь не знает.
     Линд вышел и вернулся со своим ящичком.
     - Во всяком случае, мы должны его успокоить, -  сказал  он  и  достал
шприц. Когда Красиски это увидел, то понадобились усилия уже трех  мужчин,
чтобы удержать этого тощего человечка, пока Линд  делал  ему  инъекцию.  У
Годдера словно весь желудок перевернулся при этом зрелище.
     Через несколько минут Красиски как-то обмяк. Линд послал человека  за
носилками, а Годдер прошел в салон посмотреть, нет ли там Керин  и  миссис
Леннокс. Он  увидел  Мадлен  Леннокс,  когда  она  мелькнула  в  одном  из
иллюминаторов, и вернулся обратно на палубу. Там он увидел ее. Она стояла,
прислонившись к поручням. Они смущенно посмотрели  друг  на  друга,  после
чего он сказал ей, что Эгертон умер.
     - Какой ужас, - прошептала она.  -  У  меня,  видимо,  на  всю  жизнь
останется этот кошмар перед глазами.
     Подошла Керин, и Годдер сообщил ей то же самое.
     - А что будет с Красиски? - спросила она.
     - Передадут властям в Маниле, -  ответил  Годдер.  -  А  потом  будет
приблизительно так же, как в произведении Кафки. В открытом море  от  руки
поляка, имеющего бразильское подданство,  погибает  англичанин,  и  поляк,
судя по всему,  невменяемый,  не  может  быть  передан  суду  и  судим  за
убийство. Все это  происходит  на  корабле,  который  идет  под  панамским
флагом, но, судя по всему, никогда не  видел  этой  страны.  Конечно,  его
изолируют, но какой от этого будет толк - неизвестно.
     - А мистер Эгертон? -  спросила  Мадлен  Леннокс.  -  Он  что,  будет
погребен прямо в море?
     - Этого я не знаю, - ответил Годдер. - Все, наверное, будет  зависеть
от желания его родственников. Если труп обложат льдом, то  его,  наверное,
можно будет сохранить  до  Манилы.  Конечно,  если  "Леандр"  имеет  такие
возможности.
     Керин Брук передернула плечами.
     - Как все это ужасно и бессмысленно! И все  из-за  того,  что  мистер
Эгертон был похож на какого-то другого человека.
     - Видимо, на какого-то немца, - заметил  он.  -  Возможно,  во  время
войны они встретились в концентрационном лагере. Но почему  вы  все  время
говорите "мистер Эгертон"? Ведь он был полковником.
     - Он просил не называть его так, - объяснила Керин. - Он сказал,  что
так звучит сухо и помпезно. - Она смахнула слезу. - А он был  таким  милым
человеком.
     Молча и с каким-то мрачным видом она  наблюдала  за  заходом  солнца.
Этот человек прошел всю войну, думал Годдер, смерть грозила ему на  каждом
шагу, но ему удалось ее избежать.  А  теперь  он  наткнулся  на  хилого  и
тщедушного сумасшедшего, и тот принес ему смерть.
     Линд появился из-за угла каменной надстройки и поманил его рукой.
     - Я хотел бы вам кое-что показать, - сказал он.
     Годдер последовал за ним в каюту Эгертона. Перед дверью стояли боцман
и еще один человек. Капитан тоже был там, но только в каюте. Труп Эгертона
все еще лежал на койке, но теперь был прикрыт.
     - Взгляните, - сказал Линд и стянул покрывало с лица Эгертона. Черная
повязка, закрывающая глаз, сползла или  была  снята,  и  лежала  рядом  со
щекой.
     Годдер удивленно вскрикнул.
     - Черт возьми! - прошептал он. Оба глаза Эгертона  были  закрыты,  но
левый, который раньше закрывала черная повязка,  имел  такие  же  округлые
очертания, как и правый.
     - Когда мы его хотели положить на носилки,  повязка  соскользнула,  -
объяснил Линд и большим пальцем  осторожно  приоткрыл  веко.  Потом  также
осторожно закрыл его. - Совершенно нормальный глаз.  Повязка  была  только
ширмой.
     - Но зачем это было нужно? - спросил Годдер. - Может быть,  его  глаз
был очень восприимчив к свету?
     - Фотофобия? Но  ведь  кори  у  него  не  было,  и  если  глаз  очень
восприимчив, то он и воспален. На паспорте он тоже снят с повязкой.
     Капитан Стин  протянул  Годдеру  паспорт.  С  фотографии  на  Годдера
смотрело узкое лицо с повязкой на глазу.
     - К сожалению, мы должны  были  информировать  вас  об  этом,  мистер
Годдер, так как в Маниле вы тоже будете вынуждены выступить свидетелем.
     - Да, конечно, - ответил тот. - Но все это кажется мне непонятным.  -
Он посмотрел на Линда. - Может, у вас есть какие-то предположения?
     Линд покачал головой.
     - Нет. Возможно, конечно,  у  него  был  нервный  тик,  но  ничто  не
говорило за это.
     - Что ж, тоже какое-то объяснение. А что насчет похорон? Вы  нашли  в
паспорте какие-нибудь данные о том, кто должен быть извещен о несчастье?
     - Одно имя мы нашли, - сказал капитан. -  Но  эта  женщина,  по  всей
вероятности,  не  родственница.   Некто   сеньора   Консуэла   Сантос   из
Буэнос-Айреса. Ей уже сообщили о случившемся.
     Годдер кивнул, и Линд снова набросил покрывало на лицо.
     - Вы свободны, - крикнул он людям, которые стояли за дверью.
     Годдер смешал у себя в каюте порцию мартини и прошел вместе с  ней  в
салон. Уже стемнело. В салон вошел Барсет, зажег свет и  закрыл  занавески
на иллюминаторах, так как они находились непосредственно  под  капитанским
мостиком.
     - О, боже ты мой! - простонал стюард. - Я практически весь, с ног  до
головы, покрыт гусиной кожей.
     - Куда поместили Красиски? - поинтересовался Годдер.
     - В госпиталь, туда, где раньше были вы. На дверь навесили  еще  один
замок. Первый помощник здорово накачал его снотворным,  но  он  продолжает
подавать голос, так что на нижней палубе сегодня вряд ли кто заснет.
     - Будем надеяться, что он все-таки угомонится, ведь силенок  у  этого
человека маловато. Если он будет продолжать бушевать, он сам себя погубит.
     - Может, оно было бы и к лучшему...  О,  боже,  находиться  на  одном
корабле с мертвецом и сумасшедшим! - Он закурил  сигарету.  -  Скажите,  в
Голливуде действительно все так, как об этом говорят? Ну, что  там  деньги
можно найти прямо на улице?
     - О, вы хотите стать актером?
     - Ну что вы! Я не такого высокого мнения о себе.  Но  иногда  у  меня
появляется мысль, что  было  бы  совсем  недурно  иметь  там  нечто  вроде
ресторана. Вот это по моей части, ибо, что касается продуктов питания, я в
них знаток. А как там с профсоюзами?
     - Все идет через профсоюзы, - ответил Годдер.
     - Хм, об этом я бы с удовольствием поговорил с вами  еще  раз.  Может
быть, вы мне дадите какие-нибудь рекомендации?
     Когда Барсет ушел, Годдер снова задумался об Эгертоне. Эта повязка на
глазу. Она  казалась  бессмысленной,  пока  Эгертона  считали  именно  тем
человеком, за которого он себя выдавал. Из этого сразу напрашивался вывод,
что он был не тем человеком, за которого себя выдавал, и  что  он  выдумал
себе какую-то легенду. Выходит, какой-то авантюрист или мошенник?  Но  что
нужно было ему на дешевом паровом судне?  Авантюристы  обычно  проделывают
свои дела на больших океанских лайнерах. Даже  если  бы  он  ограбил  всех
пассажиров, он вряд ли покрыл бы свои расходы.
     В салон вошли Керин и Мадлен  Леннокс,  и  Годдер  поделился  с  ними
своими соображениями. Им было трудно в это поверить, ибо это было непохоже
на Эгертона, как они заявили.
     - А где он сел на корабль? - спросил Годдер.
     - В Калласе, как и все, - ответила Керин.
     - И он ни разу не встречался с Красиски?
     Керин задумалась.
     - Нет. Они появились на борту  в  разное  время.  Красиски,  кажется,
перед самым отплытием. А потом он внезапно заболел. Мы  подумали,  что  он
страдает морской болезнью, но мистер Линд сказал,  что  у  него  поднялась
температура. И тем не менее мне кажется, что они однажды встречались  друг
с другом. - Она рассказала об эпизоде, который произошел во время спасения
Годдера. - И у меня сложилось  впечатление,  что  Красиски  узнал  мистера
Эгертона, а тот, судя по всему, никогда не видел Красиски.
     - Бредовые измышления параноика, - бросил  Годдер.  -  Но,  с  другой
стороны, тут могло  быть  и  другое.  Почему  Красиски  интересовался  его
глазом?
     Вошел капитан Стин и успокоил дам, сказав, что Красиски  помещен  под
замок и что  им  не  нужно  беспокоиться.  Увидев  стакан,  стоящий  перед
Годдером, он очень огорчился.
     - Я удивлен, мистер Годдер, что  вы  больше  не  питаете  уважения  к
смерти, - заметил он кислым тоном.
     Эти люди, подумал Годдер,  никогда  не  поймут,  что  ход  их  мыслей
неверен. Такие люди всегда уверяют, что мертвый - это не только  застывший
кусок плоти, который больше никогда не увидит восхода солнца,  никогда  не
услышит пения птиц, никогда больше не выпьет ни капли вина, но они уверены
в том, что он ушел в более прекрасную и более богатую жизнь, в вечный рай.
И тем не менее им жаль любого мертвого, потому что ему не повезло и потому
что он больше не может наслаждаться теми  страданиями,  которые  уготованы
ему здесь на земле.
     - Капитан, - сказал Годдер, - все это зависит от того,  как  смотреть
на вещи. А поскольку мы уже никогда не сможем спросить об  этом  Эгертона,
то никогда и не узнаем, кто из нас прав.
     Вошел Спаркс, неся в руке телеграфный бланк.
     - Наконец удалось получить через Калифорнию, сэр, - сказал  он.  -  Я
связался с Аргентиной. Сообщение для полковника Эгертона.
     - Для него оно немного запоздало, - заметил капитан.
     - Да, сэр. И мне очень жаль, что я не получил его немного раньше: оно
было составлено сегодня утром. Было бы лучше, если бы аргентинская станция
передала его через американские станции.
     Стин открыл конверт.
     - Хм, подписано именем Консуэла. Должно быть, это та  самая  женщина,
которой мы сейчас послали сообщение.
     - Возможно. Через несколько часов мы должны получить ответ. Я буду  в
радиорубке. - С этими словами радист ушел.
     - Ничего тут важного нет,  -  хмуро  сказал  капитан.  -  Но  он  бы,
конечно, порадовался этому сообщению. - Капитан зачитал его вслух:
     "Полковнику Уолтеру Эгертону, пароход "Леандр". Энрике присоединяется
моим пожеланиям и желает удачного путешествия. С любовью, Консуэла".
     У Керин и Мадлен Леннокс на глазах выступили слезы. А Годдер подумал,
не слишком ли  поздно,  через  шесть  дней  желать  удачного  путешествия.
Правда, телеграмма могла застрять в пути.
     Когда Годдер на следующее утро, в самом начале девятого,  появился  в
столовой, там еще никого не было.  Обе  дамы,  сообщил  стюард,  попросили
принести им кофе в каюты, а капитан уже позавтракал.
     - Никого из них упрекнуть в этом не могу, - сказал Годдер. -  Кстати,
стюард, как вас зовут?
     - Карл Бергер.
     - Так вот, Карл, я думаю, мне хватит чашки кофе и чашки компота.
     Команда уже в основном устранила повреждения.  Остатки  зеркала  были
убраны, была повешена новая лампа. Дырочку в  перегородке  позади  зеркала
расширили и забили пробкой, которая была приблизительно того же цвета, что
и переборка.
     Куря сигарету, Годдер внезапно подумал: очень странно,  что  Красиски
имел с собой на борту оружие. Ведь ему нужно было иметь чемодан с  тройным
дном, чтобы протащить оружие через таможню. Правда, когда  у  человека  не
все дома, он может попытаться протащить с собой целый арсенал.
     Потом Годдер осмотрел стул, на котором сидел Эгертон. Ни одна из пуль
даже не царапнула дерева. Может быть, они прошил через обивку? Он осмотрел
стул с обратной стороны, но и тут не нашел никаких следов.
     -  Все  еще  исследуете  обстоятельства  убийства,  Шерлок  Холмс?  -
раздался голос позади него. Годдер обернулся. Линд с  улыбкой  смотрел  на
него, стоя в дверях и почти закрывая собой весь проем. Он подошел ближе  и
сел рядом с Годдером.
     - Просто у меня появились кое-какие мысли, - ответил  тот.  -  Какого
калибра было оружие?
     - Девятого. Чешский автоматический револьвер. Но калибр сам  по  себе
не очень-то важен. Самое главное - куда попадет пуля. Вы уже позавтракали?
- Годдер кивнул. - Я исследовал оба  ранения.  Одна  пуля  пробила  ребро,
другая - позвоночник. Выходных отверстий  от  пуль  я  не  нашел,  этим  и
объясняется сильное кровотечение из входных отверстий.
     - Все понятно, - ответил Годдер,  хотя  в  какой-то  степени  остался
неудовлетворенным. Он, правда, и сам  не  знал,  чем  именно  вызвано  это
чувство. Как бы то ни было, а Линд должен  знать  больше,  чем  он.  -  От
Консуэлы Сантос пришел ответ? - спросил он.
     - Да. - Линд закурил сигарету. - Сегодня рано утром. У  Эгертона  нет
ни одного родственника, кроме двоюродного  брата,  с  которым  он  потерял
связь уже несколько лет назад. Она считает, что он живет в  Австралии,  но
точно не знает, где. А может, он вообще умер...
     - Значит, погребение состоится прямо в открытом море?
     Линд кивнул.
     - Больше мы ничего не можем сделать. А его багаж  сдадим  британскому
консулу в Маниле. Погребение назначено на четыре. Вы  присутствовали  хотя
бы на одном?
     - Нет, - ответил Годдер.
     - Ничего особенного это зрелище не представляет.  -  В  сардонических
голубых глазах можно было заметить довольный огонек. - Можете появиться  в
любой одежде. Поскольку вы располагаете обширным гардеробом, я бы надел на
вашем месте черный фрак с цилиндром и галстуком-бабочкой...  Да,  но  надо
пойти  проведать  Красиски.  Может  быть,  сейчас  мне  удастся  от   него
чего-нибудь добиться. Хотите пойти со мной?
     - Пойдемте. А что вы, собственно, знаете о нем?  Зачем  он  поплыл  в
Манилу?
     - Когда я его лечил, мне часто доводилось с ним разговаривать.  Я  не
знаю, остались ли у  него  родственники  после  войны.  Сам  он  служил  в
польской армии и попал в 1939 году в плен.  Он,  как  вы  сами  понимаете,
еврей, так что ему пришлось испить всю чашу до дна. Где-то в  этот  период
его, вероятно, к тому же кастрировали. Временами я заставал его в  слезах,
руками он держался за это место. Ужасно!
     После войны он, как и многие другие военнопленные, скитался по разным
странам и, наконец, осел в Бразилии. Там принял  бразильское  гражданство.
По профессии он ботаник и перед войной  был  ассистентом  у  профессора  в
Краковском университете. Он специалист по древесине тропических растений и
поэтому  работал  в  экспертной  конторе  по  продаже  леса.  С  таким  же
поручением он ездил в Перу и, видимо, в Минданао и Лузон отправился с теми
же функциями. Он любит джунгли. А людей он боится.
     - Ничего удивительного в этом нет, - заметил Годдер.
     Они спустились на нижнюю  палубу.  Утро  выдалось  очень  жаркое,  но
вдалеке, со стороны бак-грота, виднелась темная стена грозовых туч, сквозь
которую порой пробивались разряды молнии. Темная, пурпурная  пелена  дождя
висела, словно покрывало.
     - Сегодня нам придется пережить еще и грозу, - заметил Линд.
     Из-за двери, на которой был навешен замок, не  доносилось  ни  звука.
Линд отпер замок и вошел внутрь. Красиски уже не был связан, на  нем  были
только помятые полотняные брюки. Он лежал на одной из нижних полок.  Глаза
у него были открыты, но ничего не выражали. Линд заговорил с  ним  сначала
по-английски, потом  -  по-немецки,  но  ответа  не  получил.  Лишь  худая
безволосая его грудь ритмично поднималась при вдохе, а рука его  один  раз
смахнула с лица несуществующую муху. Сперва - преподаватель  университета,
а теперь - живой труп, "развалина" - так,  кажется,  назвал  его  Эгертон,
после чего был убит этой "развалиной".
     - Не хочет говорить, - сказал Годдер.
     Линд кивнул.
     - Будем надеяться, что это  состояние  у  него  пройдет.  Но  сделать
сейчас ничего не можем. Можем только ждать.
     Филиппинец  принес  пластиковую  миску  с  фруктами,   на   картонной
тарелочке несколько бутербродов и воду. С Красиски предусмотрительно сняли
ремень и галстук, чтобы он не смог покончить с собой.
     Они вышли, и Линд запер за собой дверь.
     - Странно, что он такой бледный, - заметил  Годдер.  -  Ведь  он  так
долго находился на свежем воздухе.
     - Гелиофобия, - объяснил Линд. - Он не выносит солнечных  лучей.  Его
кожа на солнце буквально вся бы сморщилась. Поэтому он всегда  должен  был
защищаться от света. К тому  же  в  джунглях  практически  нет  солнечного
света. На этот счет у него была довольно примитивная шутка. Он  говорит  о
себе, что не тянулся бы к солнцу, а наоборот, убегал бы  от  него.  Хотите
пройти со мной! Вы сможете посмотреть, как это делается.
     - Вы имеете в виду Эгертона?
     - Да. Его как раз готовят для погребения.
     Они спустились еще ниже. Вдоль  машинного  отделения  тянулся  темный
коридор,  на  противоположной  стороне   которого   находились   складские
помещения, холодильник стюардов и холодильные установки.  Одна  из  дверей
была не закрыта. Линд сунул туда голову.
     - Ну, как у вас тут дела?
     Они вошли вместе с Годдером. Это была стальная камера, свет в которую
проникал только через потолок.
     На двух деревянных подставках лежала дверь, а на ней - труп Эгертона.
Его как раз зашивали в  парусину.  Боцману  помогал  молодой  широкоплечий
матрос со светлой бородкой. Годдер вспомнил, что кто-то называл его  Отто.
Оба подняли глаза, но ничего не сказали. Труп был почти уже весь  зашит  в
парусину, оставалась одна голова. Седые волосы теперь находились в  полном
порядке, и худое  лицо  в  свете  яркой  электрической  лампочки  казалось
мраморным.
     - К ногам прикрепляется груз, - объяснил Линд.
     Вошел капитан Стин.
     - На задней палубе, у бакборта? - уточнил Линд.
     - Да. И мне было бы приятно, если бы все кто  захочет  участвовать  в
этой процедуре, явились бы в гражданском платье. За исключением  тех,  кто
находится в наряде, конечно.
     Линд кивнул.
     - Я доведу это до сведения людей. В  команде  у  нас  два  британских
подданных. Было бы неплохо, если бы они тоже отдали бы ему последний долг.
А мистер Годдер, я думаю, согласится представлять собой пассажиров.
     - Конечно, - ответил Годдер.
     После этого боцман натянул парусину на лицо Эгертона, и  оба  мужчины
начали делать последние стежки в полотне.



                                    6

     По обе стороны горизонта родились желтые, как сера, тучи,  но  солнце
все еще продолжало немилосердно палить. Воздух был неподвижен,  как  перед
смерчем. Было удушающе жарко, и Годдер подумал, что было бы гораздо  лучше
назначить церемонию  погребения  на  более  поздний  срок,  так  как  если
разразится гроза, то мистера Эгертона нельзя  будет  похоронить  со  всеми
причитающимися в таких случаях почестями.
     Вскоре на палубе воздвигли нечто вроде козел, в  полутора  метрах  от
борта, и вся свободная от вахты команды собралась полукругом вокруг  этого
места. Почти все были в гражданском платье: в брюках и белых рубашках,  но
эти рубашки уже были мокры от пота. Линд надел белый тропический костюм, и
Годдер в первый раз увидел его в форме. На заднем плане  стояли  несколько
человек из машинного отделения в рабочей одежде. Годдер,  Линд,  боцман  и
два англичанина из команды, единственные, кто был  при  галстуках,  встали
рядом с козлами.
     Вдали уже грохотал гром, когда с верхней палубы  спустились  Керин  и
Мадлен Леннокс,  сопровождаемые  капитаном  Стином,  который  нес  в  руке
библию. На обеих женщинах были простые летние платья.
     Склянки  пробили  четыре,  зазвенел  машинный  телеграф,   и   машины
остановились.
     Линд сделал знак боцману.  Стальная  дверь  трюма  поднялась.  Годдер
последовал за боцманом и двумя  англичанами  в  коридор.  Дверь  маленькой
стальной каюты была открыта, а труп, зашитый в парусину, все еще  покоился
на двери. Все четверо взяли дверь за края и вынесли труп на яркое  солнце.
Установив его на козлах, они отступили назад. "Леандр" прошел еще  немного
по инерции, а потом окончательно замер.
     - Помолимся Господу Богу нашему, - сказал  капитан,  и  все  склонили
головы.
     Солнце ярко  светило,  опаляя  всех  своими  лучами,  гром  продолжал
громыхать, а капитан начал читать молитву:
     - Всемогущему Богу было угодно взять к  себе  душу  нашего  погибшего
товарища, и мы доверяем его бренную оболочку толще морской воды...
     При последних словах Линд и боцман приподняли  край  двери,  и  труп,
зашитый в парусину с грузом, медленно соскользнул в воду. Годдер посмотрел
вниз. Неутяжеленный конец сперва надулся, как воздушный шар,  запузырился,
после чего исчез под водой. При этом Годдер не мог не подумать о похоронах
Джерри, которые состоялись пять месяцев тому назад.  Он  только  почему-то
подумал, что такое погребение понравилось бы самому Эгертону, если  бы  он
при этом присутствовал.
     Снова громыхнул гром, и Линд сделал знак капитану. Стин повернулся  к
одному из членов команды:
     - Скажите мистера Ван Дорну, чтобы он запускал машины.
     Годдер обернулся и посмотрел на женщин. У обеих на глазах были слезы.
     Обед начался очень тихо. Годдер выпил три порции мартини, но  они  не
подняли его настроения. Все находились в  подавленном  состоянии,  и  даже
Линд был тише, чем обычно. Гроза до них еще не добралась, но духота стояла
изнуряющая. Оба вентилятора работали на полную мощность, но результата  не
давали почти никакого. Воздух был словно пропитан влагой.
     - Пройдет день, и самое трудное останется позади, - заметил Линд.  Он
повернулся к Годдеру. - Ведь если плыть все время в таком напряжении, то с
ума можно сойти.
     Годдер ухмыльнулся.
     - Только не надо есть грейпфруты, - сказал он.
     Линд непонимающе посмотрел на него.
     Керин спросила:
     - Пусть я глупа, но все же объясните - почему?
     - Потому что кожура от них не пойдет ко дну. И  будет  очень  тяжело,
если вчерашняя кожура встретится в море с сегодняшней.
     В этот момент вошел радист и протянул капитану конверт.
     - Это только что пришло через Калифорнию, и  Манила  вызывает  вас  -
видимо, с тем же сообщением.
     - Спасибо, Спаркс. - Капитан вскрыл конверт, прочел сообщение,  резко
отодвинул  стул  и  извинился  перед  пассажирами.   Линда   он   попросил
последовать за ним.
     Все удивленно посмотрели друг на друга.
     -  Будем  надеяться,  что  ничего  серьезного,  -  произнесла  миссис
Леннокс.
     - Конечно, ничего серьезного, - ответил Годдер. - Возможно, только  с
моим чеком произошли какие-то неувязки,  и  теперь  миссис  Брук  придется
оплатить мой проезд. Я понимаю, это звучит  немного  резко,  но  я  всегда
хотел играть роль избалованной собачонки при хорошенькой женщине.
     - В этом случае я обязана вас предупредить, - ответила Керин,  -  что
все мои избалованные собачонки называют меня по имени.
     Обмен шутками эмоций не вызвал - было слишком душно и слишком влажно.
Кроме того, все думали о  радиограмме,  после  получения  которой  капитан
быстро  удалился.  Есть  из-за  жары  тоже  никто  не  хотел.  Собравшиеся
извинились перед стюардом и удалились.
     За это время солнце уже успело скрыться за пелену  туч.  Поэтому  все
остались на палубе со стороны бакборта. Минут через двадцать появился Линд
и сразу же исчез в коридоре. Когда все проходили мимо каюты Эгертона,  они
увидели сквозь иллюминатор, что Линд находится в его каюте.
     - Что случилось? - поинтересовался Годдер.
     - Самое, что ни на есть, невероятное. Сейчас я вам расскажу.  -  Линд
закрыл иллюминатор на задвижку, запер дверь каюты на ключ и  сунул  его  в
карман. - Пойдемте в салон, - предложил он.
     - Капитан считает, что нет смысла утаивать все это от вас,  поскольку
вы были активным  свидетелем  всего  происшедшего.  Когда  мы  прибудем  в
Манилу, нас  уже  будет  ожидать  полиция  и  репортеры.  Можете  спокойно
подготовиться к этому.
     - В связи с Эгертоном? - спросил Годдер.
     Линд кивнул.
     - Прочтите вот это, - сказал он и протянул Годдеру две радиограммы. -
Сперва вот эту. Обе они посланы из Буэнос-Айреса с интервалом в два часа.
     Годдер прочел:
     "КАПИТАНУ "ЛЕАНДРА" (Радио Сан-Франциско)
     СРОЧНО ВЫЯСНИТЕ НА СУДНЕ ПАССАЖИРА КОТОРЫЙ ПОЛЬЗУЕТСЯ  ИМЕНЕМ  УОЛТЕР
ЭГЕРТОН тчк ИМЕЕТ БРИТАНСКИЙ ПАСПОРТ  И  УТВЕРЖДАЕТ  ЧТО  БЫЛ  ПОЛКОВНИКОМ
АНГЛИЙСКОЙ АРМИИ тчк НОСИТ ЧЕРНУЮ ПОВЯЗКУ ЛЕВОМ ГЛАЗУ СЕДЫЕ  ВОЛОСЫ  СЕДАЯ
БОРОДА ГОВОРИТ АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ ВЫСШИХ  КЛАССОВ  тчк  ПРИ  НАЛИЧИИ  ТАКОГО
ПАССАЖИРА НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ СООБЩАТЬ ЕМУ РАДИОГРАММЕ  И  НЕ  ВЫЗЫВАТЬ  У
НЕГО НИКАКИХ ПОДОЗРЕНИЙ тчк НЕ ПЕРЕДАВАТЬ ЕМУ НИКАКИХ  РАДИОГРАММ  НА  ЕГО
ИМЯ тчк МАНИЛЕ ВМЕСТЕ  ЛОЦМАНОМ  НА  БОРТ  ПРИБУДЕТ  ПОЛИЦИЯ  тчк  ПАСПОРТ
ФАЛЬШИВЫЙ тчк ЭТОТ ЧЕЛОВЕК ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО ГУГО МАЙЕР"
     Годдер посмотрел на Линда.  Теперь  он  понял,  что  тогда  выкрикнул
Красиски. Он выкрикнул его  имя.  Обе  женщины  подтвердят,  что  Красиски
выкрикивал что-то похожее, и Линд кивнул в знак согласия.
     После этого Годдер прочел последнюю фразу радиограммы:
     "ОТВЕТ ЛЕЙТЕНАНТУ ГАНСУ РИХТЕРУ ПОЛИЦИИ БУЭНОС АЙРЕСА".
     - Нет, этого просто не может быть! - воскликнула  Керин.  -  Это  был
такой милый и очаровательный человек!
     Линд развел руками.
     - Судя по всему, Красиски не сомневался в этом.
     - Но ведь все считали, что Гуго Майер уже двенадцать лет как мертв, -
настаивала Мадлен Леннокс.
     - Не все, - ответил Линд. - Его все еще продолжали искать.
     - Должно быть, он почуял, что они напали на  его  след,  и  попытался
ускользнуть от них, - высказал предположение Годдер.
     - Просто ускользнуть - это ему бы не помогло, - сказал  Линд.  -  Ему
нужно было изменить свое имя.
     - А эта радиограмма от сеньоры Сантос, - сказал Годдер.  -  Возможно,
она содержала намек, что они разыскивают человека по имени Эгертон?
     - Неплохая мысль, Шерлок Холмс, - похвалил его Линд  и  протянул  ему
второе сообщение. - Вы совершенно правы.
     Годдер прочел:
     "КАПИТАНУ "ЛЕАНДРА" (Радио Сан-Франциско)
     ПОЛУЧИЛИ ВАШУ РАДИОГРАММУ НА ИМЯ КОНСУЭЛЫ  САНТОС  О  СМЕРТИ  УОЛТЕРА
ЭГЕРТОНА тчк ПОДТВЕРЖДАЮТСЯ ПОДОЗРЕНИЯ ЧТО ЭГЕРТОН БЫЛ  ГУГО  МАЙЕРОМ  тчк
СТРОГО ПРЕДПИСЫВАЕТСЯ СОХРАНИТЬ ТРУП ОКОНЧАТЕЛЬНОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ  ЛИЧНОСТИ
ПОСРЕДСТВОМ ОТПЕЧАТКОВ ПАЛЬЦЕВ ПО ПРИБЫТИЮ МАНИЛУ тчк ПОДРОБНЫЙ  ОТВЕТ  НА
АДРЕС ГАНСА РИХТЕРА"
     Годдер тихо присвистнул.
     - А время в Буэнос-Айресе...
     - Если считать приблизительно, то на четыре часа меньше, чем у нас, -
ответил Линд.
     - Черт возьми! Значит, первая радиограмма была послана приблизительно
за два часа до погребения?
     - Но вины Спаркса тут никакой нет, - объяснил Линд. - Его часы работы
соответствуют международным часам, которые  отведены  для  работы  в  этой
зоне. И капитан тут тоже не виноват. Он послал радиограмму  по  указанному
Эгертоном адресу, и ему ответили, что на труп никто притязаний не имеет. К
тому же наш корабль - не отделение полиции.  Просто  получилась  маленькая
несогласованность,  и  уже  в  следующем   сообщении...   мы   уже   можем
предположить, что будет в следующей радиограмме.
     - Что? А, понимаю! - И Годдер действительно понял, что  имел  в  виду
Линд. - На каюту Эгертона наложить сургучные печати?
     - Вот именно. Капитан  уже  дал  ответ  на  первую  радиограмму,  что
Эгертон мертв и погребен в открытом море, когда пришла вторая  радиограмма
с той же станции. Они, видимо, разошлись в пути. И все же нам  ясно,  чего
они хотят. У них есть отпечатки пальцев Майера,  и  когда  мы  прибудем  в
Манилу, тамошние власти смогут найти в его каюте много отпечатков, которых
наверняка хватит для идентификации личности. Но мы  и  так  заперли  каюту
после того, как сняли постельное белье. Я даже  запер  иллюминатор,  а  на
двери будет повешен еще один замок.
     - А все остальное - рутина. Зеркало, стаканчик для чистки зубов и так
далее.
     Линд кивнул.
     - А каютный стюард говорит, что там есть целый  набор  военных  щеток
для волос... с серебряными окантовками. Вот так-то... Ну, мне пора идти на
вахту.
     Он вышел из салона, а оставшиеся какое-то время  пытались  переварить
все то, что узнали от Линда. Значит,  этот  очаровательный  англичанин  на
самом деле палач, который хозяйничал  в  свое  время  в  Польше,  и  после
Эйхмана его ищут очень активно.
     - А в итоге выяснится, что все это чепуха, - наконец, сказала Керин.
     Нет, подумал Годдер, это не чепуха. Все так и есть,  ибо  все  детали
точно  соответствуют  друг  другу.  Фальшивая  повязка   на   глазу   ясно
свидетельствует, что это не Эгертон, а  кто-то  другой.  И  если  немецкий
отдел Интерпола в Буэнос-Айресе и жертва из  концентрационного  лагеря  на
корабле "Леандр" одновременно идентифицировали личность Эгертона,  то  тут
уже сомнений быть не могло.
     И тем не менее у Годдера были какие-то неясные сомнения; чем они были
вызваны, он сам не  понимал.  Может  быть,  тем  фактом,  что  поляк  смог
опознать  Майера  через  четверть  века?  Нет,  дело  не  в  этом.   Столь
существенно черты не меняются даже за двадцать  пять  лет,  а  поляк  знал
своего мучителя при необычных условиях, так что черты его  лица  наверняка
на всю жизнь запечатлелись в его памяти.
     Но потом Годдер все-таки  понял,  что  именно  заронило  в  его  душу
сомнение, и он даже улыбнулся. Он слишком долго  жил  в  мире  иллюзий,  а
теперь попытался вернуться в обычный и реальный мир. И  что  же  выходило?
Выходило, что 24 года мир тщетно искал этого военного преступника, и вдруг
этого нациста сразу обнаруживают две личности, которые  при  этом  удалены
друг от  друга  чуть  ли  не  на  расстояние  половиной  земного  шара,  и
обнаруживают его в один и тот же день и даже почти в один и  тот  же  час.
Нациста убивают, хоронят в море и идентифицируют, то есть все идет, как по
маслу, словно все было запланированно компьютером.
     Да, таких случайностей, конечно, не бывает.  И  в  такую  случайность
трезвый человек поверить не сможет...
     - Ну, что вы  на  это  скажете,  мистер  Годдер?  -  спросила  Мадлен
Леннокс.
     - О, единственная трагическая фигура в этой драме - это Красиски.
     - Так, значит, вы верите, что Эгертон  был  действительно  этим  Гуго
Майером?
     - Да. И если бы власти догадались об этом несколькими часами  раньше,
то Красиски не нужно было бы проводить остаток своей жизни в  клинике  для
душевнобольных.
     Линд предсказал правильно - новая радиограмма потребовала  немедленно
запечатать каюту и сообщила также, что, как  только  "Леандр"  прибудет  а
Манилу, на его борт поднимутся эксперты по отпечаткам пальцев.
     Различные пресс-агентства уже предложили капитану  давать  информацию
на самых выгодных условиях. А он пил в салоне  вместе  с  другими  кофе  и
казался таким же растерянным, как и остальные.
     Потом опять появился Линд и сообщил, что состояние Красиски нисколько
не изменилось. Он налил себе чашку кофе и тоже присел.
     Керин вздохнула.
     - Просто не могу поверить, что ему удалось нас всех так  обмануть,  -
сказала она.
     Линд улыбнулся.
     - Он обманул не только вас. За двадцать лет  ему,  наверное,  удалось
обмануть множество людей.
     - Должно быть, был первоклассным актером, - вставил Годдер,  -  иначе
его бы давно уже прижали.
     Мадлен Леннокс закурила сигарету.
     - Теперь мы, наконец, можем подумать о деле без всяких криков и ахов,
- сказала она. - Как бы вы поставили эту историю в кино, мистер Годдер?
     - Я бы в ней совершенно ничего не изменил, - ответил Годдер.
     - Я имею в виду не сюжет, а техническую  сторону  дела.  Столкновение
личностей, установку камер и так далее.
     - Снимая  такую  сцену,  можно  установить  только  одну  камеру.  Ее
переносят с места на место,  снимают  с  разных  точек,  и  причем  каждую
картину - отдельно. Главной остается общая  картина  с  задним  планом,  а
детали в  основном  показывают  те,  которые  кажутся  режиссеру  наиболее
важными. Скажем, разбитый стакан или что-нибудь в том же  духе.  -  Годдер
обвел всех глазами. - Вы что, действительно хотите, чтобы я нарисовал  вас
сценарий во всех подробностях?
     - Да, - ответила она. - Мы пережили все  это  в  действительности,  и
поэтому ваш сценарий нам не помешает и не будет  шокировать.  Не  так  ли,
Керин?
     Та покачала головой. Линд с интересом наблюдал за ней.
     - В фильме, который претендует на  реалистичность,  именно  детали  и
создают  достоверность,  -  начал  Годдер.  -  И   естественно,   вызывают
наибольшие эмоции. Вот один кадр, например: Красиски стоит, держа пистолет
в руке, кричит, поднимает руку  и  стреляет.  Он  не  стреляет  в  кого-то
определенного, потому что Майер даже не стоит рядом  со  мной.  Этот  кадр
можно использовать позже или вообще вырезать. А  вот  кадр  -  камера  уже
стоит позади Красиски, немного сбоку, чтобы на экране  потом  было  видно,
как реагирует на выстрел Майер. Следующий  кадр  должен  показать  мистера
Линда, который бросается к Красиски, чтобы вырвать у него  пистолет.  А  к
тому времени, когда Линд добирается до Майера, гримеры уже нанесли на  его
рубашку красные пятна, а также красные капли на уголок рта.
     Разбитая лампа и разбитое  стекло  -  это  рутинные  детали,  хотя  и
создают известный эффект. Для этого применяются крошечные заряды,  которые
приводятся в действие электричеством...
     Мадлен Леннокс перебила его:
     - О, все понятно! Значит, стреляют из холостых  патронов?  И  даже  в
зеркала и лампы?
     -  Разумеется!  Это  же  ясно,  как  божий  день.  Если  бы  в   кино
использовались настоящие патроны, нас бы уже давно посадили за решетку. Но
знаете, что дало бы всей сцене заключительный аккорд? Только очень опытный
и смелый режиссер смог бы додуматься до такого!
     - Что же? - спросил Линд. Он сидел, вытянув свои длинные  ноги  через
подлокотник кресла, попивая кофе и внимательно слушая Годдера.
     - Звон серебряной посуды среди всеобщей тишины. Я  имею  в  виду  тот
момент, когда Майер падает  и  тянет  скатерть  на  себя.  Это  мелодичное
звяканье серебра заставило бы зрителей затаить дыхание. А если бы режиссер
придумал какой-нибудь более эффективный трюк, то его можно было бы назвать
гением...
     В тот же самый момент Годдер почувствовал, как по его спине  пробежал
холодок - словно кто-то провел холодными щипцами вдоль  его  позвоночника.
Ему показалось, что волосы приподнимаются у него на затылке. Он  посмотрел
на Линда, который все еще слабо улыбался.  И  когда  Годдер  осознал,  что
именно он только что сказал, он понял, что секунду назад заглянул в  глаза
дьяволу.
     -  А  здесь,  кажется,  природа  искусства   предпочла   зеркало,   -
пробормотал Линд.
     Выходит, они оба знали об  этом,  он  и  Линд.  Остальные  ничего  не
подозревали.



                                    7

     Годдер лежал на койке в своей каюте совершенно раздетый и  размышлял.
Как много людей втянуты в эту авантюру? Боцман и высокий матрос  по  имени
Отто? И все? А что можно  сказать  о  радисте?  О  капитане  Стине?  Когда
человек задумывается  над  вопросами  подобного  рода,  у  него  по  спине
пробегают мурашки. Любой мог быть замешан в это дело,  а  Годдер  даже  не
знал, насколько все это соответствует действительности. Возможно, Линд уже
заподозрил его. Когда имеешь дело не с человеком, а с дьяволом, никогда не
знаешь, что случится в следующую минуту. И  никогда  нельзя  недооценивать
подобного человека, ибо такую ошибку ты сможешь сделать только один раз.
     Непогода, наконец, добралась  и  до  них,  а  грозовой  эпицентр  все
приближался и приближался. Воздух в каюте, несмотря  на  вентиляторы,  был
спертым. Вентиляторы лишь гоняли по каюте насыщенный влагой жаркий воздух,
но принести свежесть были уже не в состоянии. Дверь была открыта, но  зато
были опущены жалюзи. Со стороны рубки послышался звон склянок. Они пробили
три раза. Значит, уже одиннадцать.
     А ЕСЛИ БЫ РЕЖИССЕР ПРИДУМАЛ ЕЩЕ БОЛЕЕ ЭФФЕКТНЫЙ ТРЮК,  ТО  ЕГО  МОЖНО
БЫЛО БЫ НАЗВАТЬ ГЕНИЕМ.
     Еще парочка подобных замечаний, и еще один парусиновый мешок, но  уже
с  содержимым,  соскользнет  с  козел  в  воду.  Линд  исполнял  на  судне
обязанности врача, а поскольку игру воображения ему было не  занимать,  то
Линду не надо было ломать голову над причиной смерти.
     ЕГО НАШЛИ МЕРТВЫМ У СЕБЯ В КАЮТЕ. ОТКАЗАЛО СЕРДЦЕ. Или: УЛЕГСЯ ПЬЯНЫМ
СПАТЬ С ГОРЯЩЕЙ СИГАРЕТОЙ, ПОДЖЕГ ПОСТЕЛЬ И ЗАДОХНУЛСЯ В ДЫМУ. Или: УПАЛ И
ПРОЛОМИЛ СЕБЕ ЧЕРЕП. УМЕР СПУСТЯ ДВА ДНЯ, ТАК И НЕ ПРИХОДЯ В СОЗНАНИЕ.
     Все эти фразы вполне могли сгодиться для корабельного  журнала,  а  в
трупе между тем была бы такая доза  морфия,  которая  смогла  бы  убить  и
динозавра. Разумеется, каждый случай смерти  проверяется  соответствующими
странами, но эта проверка оставалась бы  теорией,  потому  что,  благодаря
обстоятельствам, труп будет покоиться на глубине несколько тысяч футов, на
дне Тихого океана.
     Вполне возможно, что ты еще ошибаешься, сказал Годдер себе самому. Ты
же ничего не знаешь, ты только предполагаешь и гадаешь. Ты знаешь, с какой
целью это могло быть сделано и каким образом, но ни одного  доказательства
у тебя нет.
     Сверкала молния, гремел гром, появился  даже  ветер,  который  принес
прохладу.
     Может быть, временный порядок получения радиограмм сыграл с ним  злую
шутку, разбудив в  нем  недоверие?  Когда  миссис  Леннокс  задала  вопрос
относительно холостых патронов, он сразу попался в  ловушку.  И  для  него
часто фактом было бы то обстоятельство, которое бы считал возможным.
     Разумеется, Майеру было выгодно, чтобы его считали умершим. Можно  ли
было придумать что-то более убедительное, чем то, что было  сделано?  Ведь
вся  сцена  была  проиграна  перед  пятью  свидетелями,  которые  вдобавок
присутствовали и в те минуты, когда труп опустили за борт.
     Но что в таком случае нужно думать о Красиски или как  его  величать?
Если вся сцена действительно была разыграна, то должен быть подготовлен  и
побег - и в этом не было никакого сомнения. Независимо от того,  каким  бы
высоким ни  было  вознаграждение,  добровольной  жертвой  никто  стать  не
согласится. Но каким же образом им удастся организовать побег Красиски?
     Можно организовать  побег  после  того,  как  его  передадут  властям
Манилы. Только... Только версия эта имела одну заковыку:  ведь  совсем  не
исключалось, что жил на свете  действительно  польский  еврей  по  фамилии
Красиски, который был ботаником и  погиб  где-нибудь  в  джунглях  или  же
получил соответствующую дозу какого-нибудь снадобья, чтобы  кто-то  другой
смог воспользоваться его документами. Правда, в  этом  случае  его  бы  не
выставляли напоказ, так как кто-нибудь мог обнаружить  аферу.  А  паспорта
могли подделать великолепно -  зачастую  фальшивые  паспорта  бывают  даже
лучше настоящих. Но если попадается какой-нибудь дотошный  репортер,  тоже
можно наскочить на неприятности.
     Давай подумаем о Красиски, это проще, продолжал размышлять Годдер. Он
должен исчезнуть до того, как  корабль  придет  в  Манилу.  Самым  простым
выходом  из  этого  положения  было  организовать  еще  один   случай   со
смертельным исходом и отправить труп за борт. И сценарий не надо  было  бы
выдумывать  такой  сложный,  как  в  первый  раз.  Ведь  налицо  уже   все
предпосылки для самоубийства, и все  намеки  уже  сделаны  -  самоубийство
вполне может иметь место. Поэтому его и лишили ремня  и  галстука.  Никому
ведь не пришло в голову, что он просто мог разорвать простыню на веревки и
повеситься на ней. Утром откроют его каюту и  увидят,  что  он,  бедняжка,
висит на трубе. Линд пошлет  за  подходящими  свидетелями,  снимет  его  и
сообщит пассажирам с точно  выраженной  дозой  скорби  во  взоре,  что,  к
сожалению, ничего больше нельзя сделать, так как он  уже  несколько  часов
мертв и даже успел застыть.
     Но какому живому человеку смогут  придать  следы  удушения,  набухший
язык и посиневшие губы очень  характерного  цвета?  И  тем  не  менее  это
наверняка тоже было продумано. Ведь смогли  же  они  придать  лицу  Майера
смертельную бледность. Яркая  лампа,  разумеется,  тоже  помогла  в  этом.
Возможно, он ничего более не использовал - лишь  светлый  крем  и  обычную
пудру. Ведь никто же не подходил к трупу ближе, чем на три ярда, кроме тех
двоих, которые его зашивали. И его,  естественно,  пригласили  специально,
чтобы он мог видеть последние стежки. Но что  тогда  подумать  о  капитане
Стине? Сообщник он или свидетель?
     Мощный  удар  грома  потряс  каюту.  Годдер   уселся   на   койке   и
почувствовал, что сна как не бывало. В жалюзи кто-то  постучал.  Он  сунул
ноги в шорты и осторожно выглянул в освещенный коридор. У дверей его каюты
стояла Мадлен Леннокс в спальном костюме и нейлоновом халате.
     - Я могу к вам войти? - спросила она.
     Он раздвинул жалюзи.
     - Конечно. Только разрешите мне сперва быстро что-нибудь накинуть  на
себя.
     - Опять эта идиотская мужская стыдливость, - сказала она  и  вошла  в
каюту. - А ведь через пять секунд нас уже, возможно, и не будет.
     Сверкнула молния, и тут же громыхнул сильный раскат грома. Он увидел,
как она вся съежилась.
     - На кораблях я всегда ужасно боюсь гроз. Ведь тут негде  спрятаться,
- прошептала она.
     - Вам нечего бояться, - попытался он ее успокоить. - Спаркс  заземлит
свою антенну, и она  будет  действовать  как  громоотвод.  -  После  яркой
вспышки молнии все вокруг стало черным.
     - Большое спасибо, доктор Фарадей, - ответила она. Ее  рука  схватила
его руку и поднесла к своей груди. - Кому, черт возьми, нужны сейчас  ваши
научные объяснения!
     Он обнял ее, ибо она нуждалась в защите  и  утешении.  Почему  же  он
должен отказывать ей в этом? Она сразу прильнула к нему  и  обвила  руками
его шею. Снова сверкнула молния, и он увидел ее  закрытые  глаза  и  губы,
ждущие  поцелуя.  Через  пару  мгновений  они  дождались.  Губы  ее  сразу
раскрылись  под  его  губами,  и  нечто  в  глубине  подсознания   Годдера
подсказало ему, что его все-таки нельзя назвать полным импотентом.
     А гроза теперь разразилась в полную силу. Дождь  почти  горизонтально
хлестал в иллюминатор. Он оторвался от нее,  захлопнул  его  и  закрыл  на
задвижку. В следующий момент она снова была в его объятиях.
     - Нам будет удобнее, если мы присядем, - предложил он.
     Все последующее произошло довольно быстро. Ее тормозные центры больше
не работали, и она не лицемерила. Она вскрикивала в экстазе,  впивалась  в
его плечи руками и, казалось,  еще  больше  была  возбуждена  демонической
силой грозовой бури, которая раскачивала корабль. Из вежливости  он  бы  с
удовольствием согласовал свои чувства с последней вспышкой чувства  Мадлен
Леннокс, но его мысли опять обратились к тому времени,  когда  уходил  под
воду его "Чосхоум". Он ожидал упреков за его неловкость, но она, казалось,
даже не заметила этого. Ей нужен был мужчина, а  огня  у  нее  самой  было
достаточно.
     - Сегодня все словно с цепи сорвались, - сказала она. -  Поэтому  так
трудно найти человека, у которого есть время на нечто подобное.
     Он закурил сигарету.
     - А я-то думал, что ты боишься грозы...
     - Боюсь? Я боялась, что умру с минуты на минуту... - Она вздохнула.
     "Леандр" ускорил свое движение вместе с увеличением силы ветра. Дождь
барабанил по переборке над ними,  то  и  дело  громыхал  гром  и  блистали
молнии. А она прижалась к Годдеру и снова начала свою игру.
     Линд открыл дверь лазарета и впустил туда филиппинца, который  принес
молоко в пластиковой кружке и сэндвичи на бумажной тарелочке.  Над  столом
горела лампа. Иллюминаторы были закрыты и заперты на засов.
     Красиски неподвижно лежал на нижней койке, уставившись в потолок.  Он
ничем не дал понять, что заметил их присутствие.
     - Закрыл иллюминаторы, - заметил Гутиррец, забирая засохшую  булку  и
ставя на стол свежую. - Видимо, боялся грозы.
     - Нет, ответил Линд. - Иллюминаторы кажутся ему  глазами,  смотрящими
на него.
     Юноша покачал головой.
     - Бедняга, - сказал он и, выйдя, закрыл за собой дверь.
     Линд запер за ним дверь на засов.
     - О'кей, - сказал он тихо и повернулся.
     Красиски уселся на койке, ухмыльнулся, показав свои  желтые  зубы,  и
спросил:
     - Ну, как дела?
     - Лучше и не надо, - ответил Линд. Он придвинул стул и уселся. - Гуго
шлет тебе сердечный привет.
     - А наша публика? Все восприняли как надо?
     - Угу... И очень сочувствуют тебе...
     - А встреча? Ты поддерживал контакт с судном?
     Линд кивнул.
     - Оно находится на нашем курсе и ждет. Встреча  состоится  через  два
дня, ночью, в два часа.
     - Справимся с этим делом?
     - Конечно. Ведь мы все рассчитали. На это дело понадобится  несколько
часов. Ну, а если будет поджимать время, можно в конце концов сослаться на
неполадки в машине. Сюда же нужно включить время, необходимое  для  твоего
погребения.
     Красиски хихикнул.
     - Это представление даже  слишком  хорошо  для  этих  сентиментальных
овечек.
     - Веревка готова? - спросил Линд.
     - Да. -  Красиски  встал  и  откинул  матрац  верхней  койки.  Полосы
материи, оторванные от  простыни,  были  сплетены  в  тонкую,  но  прочную
веревку. Линд проверил веревку на прочность и кивнул головой.
     - Один конец прикрепишь  к  трубе,  под  потолком,  -  сказал  он.  -
Встанешь  на  одну  из  нижних  коек  и  набросишь  петлю  на  шею  -  но,
естественно, так, чтобы она не затянулась. Через пять  минут  после  того,
как пробьет половина десятого, ты услышишь, как я открываю дверь. Со  мной
будет Годдер или капитан, но я войду в каюту первым.  Когда  увидишь,  что
дверь открывается, ты соскользнешь с койки,  но  будешь  крепко  держаться
руками за веревку, пока я не окажусь внутри. Я срежу тебя в  течении  пяти
секунд. Так что, никакой опасности для тебя.
     - А что со свидетелями или свидетелем?
     - У него не будет возможности притронуться к тебе. Я сразу  же  пошлю
его за аптечкой. Он только успеет бросить взгляд на тебя...
     - А принадлежности для нашего фокуса?
     Линд похлопал себя по карману.
     - У меня все здесь. Смажешь использовать зеркало. Ты же  знаешь,  как
выглядят ремни... вернее,  подтеки  от  ремней  или  веревок  и  набухшее,
отечное лицо.
     Красиски улыбнулся.
     - Я видел многих людей, герр Линд, которые болтались на веревке.
     Тот отошел к двери и проверил угол зрения. Потом вернулся  обратно  и
показал на трубу.
     - Веревку прикрепишь рядом вот с этим фланцем. Свидетель тебя увидит,
когда я открою дверь и вбегу в каюту, но я сразу же закрою собой  тебя  от
его глаз на тот случай, если ты шевельнешься.
     Красиски посмотрел наверх. В тот же момент  Линд  сзади  накинул  ему
петлю на шею и потянул. Глаза Красиски начали  вылезать  из  орбит,  потом
стали большими от ужаса, а рот скривился в каком-то безмолвном крике. Пару
секунд его руки рвали веревку, а потом в каком-то театральном жесте  упали
вниз. Тело его обмякло и расслабилось. Линд положил его на  пол  и  присел
рядом на колени. Кисти его рук еще дрожали от напряжения. Все произошло  в
полном молчании, словно в призрачном балете, который репетируют без музыки
на звуконепроницаемой сцене.
     Минутой спустя Линд ослабил натяжение и накинул  веревку  понадежнее.
Потом он поднял Красиски, словно маленького ребенка,  зажал  его  в  своей
левой руке, а правой  набросил  веревку  на  трубу  и  закрепил  ее.  Ноги
Красиски начали покачиваться в нескольких дюймах от пола.  А  потом  стало
покачиваться и все тело, подчиняясь покачиванию корабля.
     Линд вышел из каюты и запер за собой дверь.



                                    8

     Мадлен Леннокс скрежетала зубами  в  неистовом  экстазе,  перекатывая
голову с одной  стороны  на  другую.  Тело  ее  то  вздымалось  вверх,  то
обмякало, словно порванная пружина. Ее жаркое дыхание  буквально  обжигало
его плечо, которое она минуту назад еще царапала ногтями.
     Первый  раз  встречаю  такую  ненасытную,  подумал  Годдер.  Ее   муж
наверняка об этом знал, когда уходил в море.  Знал,  что  у  нее  не  один
любовник.
     С духовной точки зрения она при этом практически  не  присутствовала.
Да, это бы не выдержал ни один мужчина. А программу она разработала,  судя
по всему отлично. В большинстве случаев женщины на грузовых судах были уже
в возрасте. Такие же, как Керин Брук, были редким исключением. С  молодыми
пассажирками она расправлялась довольно легко. Офицеры из команды  корабля
были, правда, большей частью женатыми, но кто из них, находясь в  открытом
море, смог  бы  отказать  изголодавшейся  женщине  или  противостоять  ей?
Пароходство, правда, косо смотрело на то,  чтобы  офицеры  укладывались  в
постели пассажирок, но что оно могло предпринять против этого?
     Годдер присел на койке и закурил сигарету.
     - Большое спасибо, - сказала Мадлен Леннокс.  -  Ты  хорошо  выполнил
свой долг, мистер Годдер, хотя тебя и утомляют общественные обязанности.
     - Утомляют? Ничего подобного!
     - Но я же не жалуюсь, мой дорогой. Я довольна и сыта. А  это  значит,
что половина дела уже сделана. Даже если ты хотел что-либо доказать...
     - Дело не в этом, - ответил он.
     - И манеры у  тебя  тоже  неплохие.  Ты  даже  не  обиделся  на  этот
классический прием женской извращенности. - Она тихонько засмеялась. -  Ты
очень милый, и ты мне очень нравишься. В мыслях ты где-то совсем далеко, и
тем не менее ты милый. Ты не дашь мне сигарету?
     Он закурил сигарету и протянул ей. Пепельницу  он  поставил  себе  на
живот. Гром еще грохотал, но гроза уже утихла.
     - Но меня все же кое-что беспокоит, - сказала  она  после  нескольких
минут молчания.  -  Красиски.  Как  он  все-таки  вышел  из  себя...  если
действительно вышел.
     В голове  Годдера  сразу  зажглась  сигнальная  лампочка,  означавшая
тревогу.
     - Не совсем понимаю...
     - Не имеет значения. Я сама себе не отдаю отчета, знаю ли  я,  о  чем
говорю. Но ты как-то сказал такие слова, которые никак не выходят  у  меня
из головы.
     В таком случае, подумал  он,  мое  неосмотрительное  замечание  может
стоить жизни нам обоим.
     - Ты, помнишь, сказал, что только гений сможет такую сцену  поставить
лучше. Я понимаю, что ты имел в виду это не буквально, но тем не  менее  я
об этом задумалась. И постепенно мной овладевало такое неприятное чувство,
будто всего того, что я видела собственными  глазами,  на  самом  деле  не
было. Я не очень странно объясняю?
     - Странно. Ты касаешься таких философских концепций, которые для меня
недоступны.
     - Я имею в виду лишь заготовленную и запланированную сцену.
     -  Минутку...  -  Он  попытался   найти   подходящий   тон,   который
свидетельствовал бы о его сомнениях и неверии.
     - Ты что, хочешь сказать, что все это было разыграно?
     - Ну, я и сама этого не знаю. Но все было как-то уж  слишком...  Даже
не  знаю,  как  сказать.  Ну,  словно  по  нотам.  Слишком  много  деталей
проявилось или появилось как раз  в  нужный  момент.  Такие  совпадения  в
пространстве и времени практически не случаются. И,  кроме  того,  кое-что
вызвало мои сомнения.  Например,  как  Красиски  заставил  этого  Эгертона
заговорить по-немецки. Ведь это было сделано очень умно. А такой  человек,
как Красиски, с его уже поврежденным разумом вряд ли смог бы это сделать.
     - Человек с  поврежденным  разумом  еще  не  слабоумный,  -  возразил
Годдер. - Ведь он все-таки был ассистентом в университете.
     - Я знаю. Но было и еще кое-что.  В  театре  это,  кажется,  называют
блоком.
     Умно, ничего не скажешь, подумал он. Или она сама какое-то время была
занята в театре?
     - Да, все правильно. Вы имеете в виду движение актеров в одной сцене?
     - Угу. Трое мужчин сидят за  столом.  Линд  -  единственный,  кто  со
своего места может предпринять  активные  действия  и  удержать  Красиски.
Капитан этого сделать не может, так как сидит на другом конце. Ты тоже  не
смог этого сделать.
     - Капитан всегда сидит во главе стола, а  я  занял  место  совершенно
случайно, - ответил Годдер.
     - Я не совсем в этом уверена. Ведь ты,  собственно,  сидел  там,  где
должен был сидеть Красиски. А с тех пор, как мы вышли из  Калласа,  он  ни
разу не появился за столом. Но тем не менее на  этом  месте  всегда  стоял
прибор - на тот случай, если он все же появится.
     Мысли вихрем пронеслись в голове у  Годдера,  но  облегчения  ему  не
принесли. Даже наоборот. Ведь тогда выходило, что в  это  дело  втянуты  и
Барсет,  и   стюард,   который   обслуживал   за   столом?   Неужели   они
руководствовались указаниями только капитана Стина?
     Но в данный момент самой опасной проблемой была сама Мадлен  Леннокс.
Разумеется, мысль о том, что  она  тоже  является  членом  заговора,  была
абсурдна, но тем не менее не исключалась  возможность,  что  она  каким-то
образом была связана с Линдом. Вполне допустимо, что он тоже  удовлетворял
ее женские желания - и только ради того, чтобы знать, что у кого на уме, в
том числе и у него, Годдера.
     Если это действительно была ловушка, то она была до удивления  проста
и в то же время  смертельна.  От  него  ожидали  единственного:  чтобы  он
предупредил ее придержать язык за зубами,  если  она  хочет  добраться  до
Манилы.  Если  она  играла  динамитом  бессознательно,  тогда  его   совет
наверняка заставит ее замолчать. Но если она расскажет обо всем Линду, это
будет означать, что Годдер положил  свою  голову  на  плаху.  Правда,  тут
имелась и еще одна возможность...
     - Не смотри так много шпионских фильмов, - посоветовал он ей. - Иначе
ты не в такое поверишь.
     - Значит, ты уверен, что я все вообразила?
     - Послушай меня, Мадлен, этому человеку дважды выстрелили в грудь,  и
мы все это видели! Это произошло  при  пяти  свидетелях!  Ты  сама  видела
кровь...
     - Знаю... все, наверное, так и было, и тем не менее что-то продолжает
меня беспокоить. Вот я и пытаюсь понять, что же это было.
     Он вздохнул.
     - Именно таких свидетельниц прокуроры и желают иметь на  процессах  в
делах об убийствах. Они обычно говорят приблизительно так: "Да, я  видела,
что этому человеку буквально снесло голову пулей, но я ни  на  секунду  не
могу поверить, что он был ранен".
     - Возможно, ты и прав, - ответила она.
     Что ж, не исключено, что  Годдеру  удалось  ее  убедить.  Но  сам  он
сомневался в этом.
     Стояло жаркое солнечное утро, легкий бриз рисовал рябь на поверхности
воды, и "Леандр" лениво плыл вперед. Пробило восемь,  когда  Годдер  начал
свою утреннюю прогулку по средней палубе. После  вчерашней  грозы  корабль
казался словно вымытым, и чистота на  корабле  гармонировала  с  чистой  и
ясной погодой.
     Недоверия  и  подозрения  прошедшей  ночи  улетучились,  и  все   его
вчерашние мысли теперь казались ему смешными. Улыбаясь в душе самому себе,
он  констатировал:  не  только  Мадлен  Леннокс  смотрела  слишком   много
шпионских фильмов и читала детективных романов.
     Сделав четыре круга, он обратил внимание, что корабль  плывет  сквозь
огромные рои макрелей. Он  перегнулся  через  перила,  чтобы  внимательнее
понаблюдать за этими рыбками. Такой феномен ему  удалось  наблюдать  всего
два или три раза  за  всю  жизнь,  а  этот  косяк,  казалось,  состоял  из
миллионов недавно вылупившихся рыбок.
     Продолжая наблюдать за их живой игрой, он внезапно почувствовал,  что
пахнет  чем-то  паленым.  Годдер   огляделся,   но   не   заметил   ничего
подозрительного. А вскоре запах паленого неожиданно исчез.
     Когда он вошел в столовую  позавтракать,  в  зале  находились  только
капитан Стин и Мадлен Леннокс.  Оба  как  раз  закончили  завтрак.  Годдер
обратил внимание, что они поздоровались с ним с  каким-то  мрачным  видом.
Когда он сел, миссис Леннокс повернулась к нему.
     - Вы  не  испугались  этой  ужасной  грозы,  мистер  Годдер,  которая
пронеслась вчера над кораблем?..
     В этот  момент  в  столовую  входил  Линд-,  и  у  Годдера  сложилось
впечатление, что она хотела сказать ему совсем другое.
     Линд рассмеялся и сказал после того, как уселся:
     - Этими словами вы, миссис Леннокс,  обижаете  человека,  который  на
ореховой скорлупе решается обогнуть мыс Горн.
     Она немного смущенно улыбнулась и вскоре вышла вместе с капитаном.
     - Я начитался всякой  всячины  о  кататонических  состояниях,  мистер
Годдер, - сказал Линд. - И кое-что хотел бы испробовать на Красиски. Вы не
хотите составить мне компанию?
     Годдер сперва немного растерялся, так как ему в голову  опять  пришли
страхи прошедшей ночи, но потом лишь пожал плечами.
     - Конечно, - сказал он.
     После завтрака они спустились на нижнюю палубу. Линд крикнул молодому
филиппинцу, чтобы тот принес завтрак  Красиски,  и  начал  отпирать  дверь
каюты. Годдер стоял позади него. Линд открыл дверь,  сразу  чертыхнулся  и
устремился внутрь. Годдер успел заметить,  что  тело  Красиски  висело  на
одной из труб, проходивших вдоль потолка.
     - Быстро! Принесите мою аптечку! -  прокричал  Линд  и,  выхватив  из
кармана ножичек, перерезал веревку.
     Годдер помчался со своими мыслями  наперегонки.  Разумеется,  он  был
прав. И тем не менее он сам своими  глазами  видел  довольно  убедительную
сцену. Линд еще что-то прокричал ему вслед, но Годдер уже не  слышал  его.
Буквально через две минуты он вернулся с аптечкой.  Несколько  человек  из
команды уже стояли у двери и заглядывали в каюту.
     - Отойдите от двери! Пропустите его! - прокричал им Линд.
     Труп Красиски лежал на полу. Веревка была уже снята с  его  шеи,  так
что можно было видеть страшные кровоподтеки.
     Очень правдиво, подумал Годдер.  Выглядят,  как  настоящие,  пока  не
подойдешь к телу слишком близко.
     Линд поднялся.
     - Я кричал вам, чтобы вы вернулись, но вы уже не слышали, - сказал он
усталым голосом. - Дело в том, что он мертв уже несколько часов.
     Годдер сокрушенно покачал головой.
     - Какая жалость,  -  пробормотал  он,  а  сам  подумал:  как  все  мы
превосходно играем. Имея такого режиссера, мы способны на все, что угодно.
     - Черт возьми! - взорвался Линд. - Именно об этом я и подумал!  -  Он
показал на веревку и повернулся к двери. - Прочь отсюда! Что вы  здесь  не
видели!
     Превосходно, подумал Годдер. Гнев, направленный на самого себя, чтобы
ввести  других  в  заблуждение  и  одновременно  переключить  внимание  на
Красиски, если он по неосторожности шевельнется  или  не  сможет  сдержать
дыхания. Он огляделся и  увидел,  что  иллюминаторы  в  каюте  заперты  на
задвижки.
     - Я заходил к нему что-то около одиннадцати, - сказал Линд. -  И  они
уже были заперты. О, боже мой, я-то дурак, не мог догадаться, что  он  уже
тогда что-то задумал... Помогите мне уложить его на койку.
     Так как ни Отто, ни боцмана нигде не было видно,  Годдер  решил,  что
Линд обращается к нему. На губах Линда появилась сардоническая улыбка:
     - Или вы боитесь мертвецов?
     - Нет, конечно нет, - поспешно ответил Годдер.
     Линд взял Красиски за ноги, а Годдер  подхватил  его  под  мышки.  Он
почувствовал, что тело уже холодное и застывшее.
     Линд сорвал простыню с  другой  койки  и  накрыл  ею  труп.  Потом  с
каким-то беспокойством повернулся к Годдеру.
     - Если судить по степени окоченения, то он, должно быть,  сделал  это
еще вчера. После того, как я ушел от него. А я действительно не врач и  не
психолог, а просто болван.
     Годдер попытался привести свои  мысли  в  порядок  и  стать  хозяином
своего лица. В какой-то степени ему это удалось и он даже сказал  каким-то
покорным тоном:
     - Разве можно все предвидеть.



                                    9

     Люди молча отступили от двери  и  дали  Годдеру  пройти.  Он  услышал
позади себя шепот: "С тех пор, как мы выловили этого парня из воды...  Вот
уж действительно накликали себе на голову..."
     Значит, его сделали козлом отпущения? Он лишился своей яхты и перенес
проклятие, тяготевшее над ним, на этот корабль. Ни один моряк, правда,  не
сознается, что он суеверен до такой степени, но тем не  менее  и  в  нашем
столетии такие казусы еще встречаются. Поэтому он  попытался  не  слушать,
что говорят вокруг него, а рассортировать вопросы,  которые  нахлынули  на
него со всех сторон.
     Керин Брук совершала свою прогулку  по  бакборту.  Она,  как  всегда,
выглядела изумительно - холодно и сдержанно. Увидев его, она улыбнулась.
     - Ну как, изменилось что-нибудь в состоянии Красиски? - спросила она.
     В этот момент мимо них поспешно прошел капитан Стин. Керин  удивленно
посмотрела ему вслед.
     - Да, изменилось, - ответил Годдер. - Он умер... Повесился.
     А может быть, это я его убил, подумал он про себя.
     - О, какой ужас! - В ее глазах сразу появились слезы.  -  И  как  это
несправедливо! Вся его жизнь была сплошной трагедией!
     - Да, да, конечно, - ответил Годдер.
     Она, казалось, ни в чем не сомневалась, ее не мучили никакие загадки,
поэтому и у него не было ни малейшего намерения вызывать у нее те или иные
подозрения. Она ему нравилась. В какой-то степени он чувствовал,  что  она
так же одинока, как и он в  последние  пять  месяцев,  и  он  почувствовал
потребность защитить ее, насколько это было в его силах.
     Но от чего он хотел ее защитить? Разве смерть Красиски доказала,  что
он заблуждался? Разве эта смерть не была  доказательством  того,  что  все
было действительно так, как ему  и  казалось?  Что  все  было  в  точности
спланировано заранее.
     Недостатком этого плана было только то, что мысли Линда были  слишком
похожи на его собственные. С самого начала они мыслили в одном  и  том  же
направлении. Разумеется, смерть  Майера  от  огнестрельного  ранения  и  в
присутствии пятерых  свидетелей  была  много  эффективней,  чем  была  бы,
например, от сердечного  приступа,  но  если  Линд  почувствовал  какие-то
сомнения или подозрения, то он должен был действовать не  так,  как  хотел
вначале, а как заставили его сложившиеся обстоятельства.  С  корабля  надо
было убирать и Красиски, но вторичного фальшивого  погребения  делать  уже
было нельзя. Если Годдер при первом что-то заподозрил, то второе он должен
был  предвидеть.  Значит,  Красиски  нужно  было  пожертвовать,   и   Линд
хладнокровно убил его, чтобы залатать дырку, образовавшуюся в его планах.
     Но это было еще далеко  не  все.  Этот  дьявол  еще  проверяет  меня,
подумал Годдер, и я чуть было не клюнул на его приманку. Ведь  если  бы  я
предвидел второй смертельный случай,  точнее,  второе  погребение,  то  он
должен был бы точно знать, как я буду реагировать.  Я  бы  в  этом  случае
знал, что меня специально  пригласили  как  свидетеля  и  очень  тщательно
следил бы за тем, чтобы не заметить того,  что  должен  был  заметить.  И,
возможно, я не очень быстро среагировал. Если бы я чем-то дал ему  понять,
что не верю в смерть Красиски, то стало бы ясно,  что  этот  человек  убит
совершенно напрасно, и мы теперь находимся на том  же  месте,  на  котором
находились и вначале, но зато этот сукин сын уже успел  меня  основательно
прощупать. Я уже не  надежный  свидетель,  и  он  должен  принять  меры  в
отношении меня...
     Здесь мысли его внезапно оборвались, так как он  вновь  почувствовал,
что пахнет чем-то горелым. Он обратил внимание, что находится сейчас точно
на том же месте, что и в прошлый раз, - у  конца  палубы  у  борта.  Может
быть, запах этот доносился откуда-то из иллюминатора столовой или камбуза?
Он заглянул в один из иллюминаторов и потянул носом. Ничего подобного.  Он
понюхал и у люков. Но запаха гари не чувствовалось и здесь.
     В это время Керин Брук поднялась из-за палубных надстроек.
     - Как вы думаете, мистера Красиски тоже похоронят в море? -  спросила
она его.
     - Вероятно, - ответил он. -  Ведь,  насколько  я  знаю,  у  него  нет
родственников.
     Она с мрачным видом кивнула.
     - Я люблю плавать на кораблях, - сказала она, - но на этом судне есть
что-то такое, от чего я начинаю испытывать страх. Я  понимаю,  это  звучит
глупо...
     - О, нет! Это вполне нормальная реакция, - ответил Годдер. - Смерть в
открытом море всегда вызывает такие чувства. Ведь мы, как  говорится,  все
сидим в одной лодке. - Он закурил сигарету. - Кстати, вы не знаете, что за
груз находится на нашем корабле?
     - Медные плиты  и  всякое  другое,  но  главным  образом,  -  хлопок.
Несколько тысяч тюков - для японских фабрик.
     Он кивнул.  Она  направилась  дальше,  а  он  остался  стоять.  Итак,
хлопок... Великолепно! Только этого и не хватало!
     К полудню легкий бриз совсем затих, и жара стала буквально адской.  У
всех было мрачное и недовольное настроение. На всех подействовал угнетающе
второй  смертельный  случай,  случившийся  за  столь  короткий  промежуток
времени. Было сообщено, что погребение Красиски состоится завтра в  четыре
часа дня. Все были раздражены и слегка возбуждены. На нижней  палубе  даже
разгорелась драка: Рафферти, каютный стюард, избил одного из механиков,  и
Линд был вынужден наложить на его лицо шов.
     В начале двенадцатого в машинном отделении снова произошла авария,  и
"Леандр"  остановился  посреди  свинцово-серого  моря.  Опять  там  что-то
перегрелось, объяснил Барсет, но шеф надеется, что через час все  будет  в
порядке. Тем не менее прошло более двух часов, а  корабль  не  двигался  с
места. К обеду никто не вышел. Судя по всему,  обе  дамы  лежали  в  своих
каютах под вентиляторами. Годдер прогуливался по средней палубе, постоянно
потягивая носом воздух и изучая вентиляторы на грузовой палубе.  В  начале
второго он наконец  заметил  тонкую  струйку  дыма,  которая  выходила  из
третьего вентилятора со  стороны  бакборта.  Теперь  у  него  не  осталось
сомнений. Груз, находившийся в трюме, горел.
     Где-то в глубинах трюма номер три тлел тюк с хлопком. Это  напоминало
раковые клетки, которые медленно размножаются и расширяются в  объеме.  Не
было исключено, что этот тюк тлел уже тогда, когда он Годдер, появился  на
корабле, и для этого было достаточно одной неряшливо брошенной  на  палубу
сигареты, которая упала в щель люка  и  проникла  в  трюм.  Поэтому  могли
пройти еще дни и даже недели, прежде чем этот очаг  пожара  превратится  в
бушующее пламя и начнет пожирать весь корабль.
     Интересно, знал ли об этом капитан? Если у  него  в  трюмах  не  было
автоматического огнетушителя, то оставалось только воздеть руки к  небесам
и молиться Господу Богу. А если тлеющий тюк находился где-то  на  дне,  то
нужно было залить весь отсек.
     По трапу спустился Спаркс, который  сделал  легкое  движение  головой
куда-то вверх.
     - Капитан просит, чтобы вы зашли к нему.
     Годдер  смотрел  на  него  секунд  тридцать  -  молча  и  с  каким-то
высокомерием и наигранным презрением.
     - Должно быть, вы неправильно перевели, -  наконец  сказал  он.  Если
этот выродок считает, что все янки - вонючие свиньи, то зачем его  в  этом
разочаровывать.
     Не дрогнув и мускулом, радист повторил просьбу капитана на  испанском
языке, которую Годдер прекрасно понял.
     - Большое спасибо, - сказал он. - Хотя речь была  не  о  языке,  а  о
манерах. - С этими словами  он  начал  подниматься  по  трапу  на  верхнюю
палубу.
     Стин выглядел озабоченным, но тем не менее с подчеркнутым равнодушием
предложил Годдеру присесть. Прежде чем он  смог  начать  разговор,  кто-то
постучал в дверь. Это был мистер Паргорас, главный инженер, лысый  смуглый
человек в штанах цвета хаки, которые были мокры от пота.
     Он кивнул Годдеру.
     - Все в порядке? - спросил Стин.
     - Все будет в порядке через полчаса, - ответил он и  провел  себе  по
лицу промокшим от пота платком. - Никто не может находиться в этой  адской
жаре более нескольких минут. Один уже вообще свалился с ног.
     Это было отлично  понятно  Годдеру.  Речь  шла  о  стальном  туннеле,
который шел к винту мимо машинного отделения, а также мимо отсеков 3 и 4.
     - Какова сейчас температура? - спросил Стин.
     - Там, где мы  работаем,  54.  А  под  третьим  отсеком  даже  нельзя
приложить руку к пластинам.
     Годдер уловил многозначительный кивок капитана и заметил, как мужчины
обменялись взглядами. Они никогда бы не заговорили об этом при  нем,  если
бы знали, что Годдер сможет догадаться, что они имеют в  виду.  Но  Годдер
уже знал, о чем идет  речь.  Значит,  эти  тюки,  как  он  и  предполагал,
находятся в трюме где-то на самом дне.  И  капитан  Стин  знает,  что  его
корабль горит. Это частично объясняет его хмурый вид, подумал Годдер.
     Главный инженер ушел. Капитан Стин кашлянул и сказал:
     - Мистер Годдер, мне нужно написать отчет об... об этой стрельбе. Вы,
конечно, понимаете, что эта писанина займет много времени и сил. Показания
свидетелей, отдельные высказывания и так далее...
     Капитан долго ходил вокруг да около, хотя Годдеру  давно  было  ясно,
что должно быть назначено следствие.
     - Я хотел бы только уточнить  у  вас  парочку...  э...  э...  парочку
деталей, - наконец сказал он.
     - С удовольствием помогу вам, если смогу, - ответил Годдер.
     - Ведь это вы помогли Линду отнести Майера в его каюту.  Вы  положили
его на  койку,  а  потом  мистер  Линд  попросил  вас,  чтобы  вы  послали
кого-нибудь за санитарным ящичком и стерилизатором. Так?
     - Нет, - ответил Годдер. - Он попросил  меня  принести  все  это.  До
этого я однажды был в его каюте и поэтому знал, где их найти... - Да, Линд
действовал очень осмотрительно. Он не забывал ни одной детали.
     - Да, да, понимаю! И приблизительно минуты две мистер Линд  находился
один. Вы вернулись, а потом прошли еще какие-то две минуты, и вошел я.  Вы
заметили, что артериальная кровь слишком темная, а  мистер  Линд  ответил,
что она, возможно, вытекает из легочной артерии. Ну,  мистер  Линд  изучал
медицину и опытен в таких вещах. О  них  он,  видимо,  знает  больше,  чем
кто-либо из нас, но поскольку я здесь капитан, то и ответственность за все
ложится на меня. Поэтому я должен быть совершенно уверен, что  мы  сделали
все, что в наших силах, чтобы  спасти  жизнь  этому  человеку.  Если  пуля
попала в одну из крупных артерий, то этот  человек,  разумеется,  не  имел
никаких шансов выжить. Мистер Линд даже изрезал  рубашку,  чтобы  обнажить
грудь, но, поскольку я стоял почти в дверях, я плохо все это видел.  А  вы
стояли у самой койки. Вы видели, как кровь текла из ран?
     В мозгу Годдера опять прозвучал сигнал тревоги.
     - Точно я сказать не могу, капитан, но знаю лишь  одно:  кровотечение
было очень сильным. При столь  сильном  кровотечении  человека  спасти  не
удается.
     - Да, да, понятно. - Капитан  нахмурил  брови.  -  Но  сами  раны  вы
видели?
     Вот мы  и  подошли  к  критической  точке,  подумал  Годдер.  Или  он
предполагает, что я не видел ран, или знает об этом наверняка.  Но  он  не
хочет слышать моего подтверждения. Он только хочет знать, что я  думаю  об
этом.
     - Точно вам сказать не могу, - ответил он. - Там было много крови...
     - Но ведь вы стояли рядом с раненым?..
     - Послушайте, капитан, входное отверстие от пули  очень  маленькое  -
девять миллиметров, а грудь Майера  была  покрыта  волосами,  пропитанными
кровью. В его теле могло быть несколько входных пулевых отверстий,  и  тем
не менее я мог их не заметить. И потом я  не  понимаю,  почему  это  вдруг
стало так важно? Мы все хорошо знаем, что в его грудь попали  две  пули  и
что он умер приблизительно через пять минут. Я думаю, что любой  врач  вам
сможет подтвердить, что спасти его было нельзя.
     Стин кивнул.
     - Значит, вы не сомневаетесь в том, что  все  было  именно  так,  как
сказал мистер Линд?
     - Абсолютно не сомневаюсь... - А про себя подумал:  было  бы  хорошо,
если бы капитан передал ему мои слова - ведь  именно  его,  Линда,  это  и
беспокоит.
     Стин что-то записал в своем  блокноте,  но  с  его  лица  не  сходило
задумчивое выражение.
     - Что ж, вот, кажется, и все. Большое вам спасибо, мистер Годдер,  за
то, что заглянули ко мне.
     Годдер отправился обратно на среднюю палубу, чувствуя  себя  довольно
неуютно. Что  за  всем  этим  скрывается?  Судя  по  всему,  капитан  тоже
участвует в заговоре и выражает свои собственные сомнения, чтобы вырвать у
него, Годдера, признание, что и он, Годдер сомневается  во  всем.  Но  чем
тогда объяснить эти сомнения? И почему они появились только  после  смерти
Красиски?
     Годдеру показалось, что он погружается в сыпучие  пески.  Как  только
начинаешь думать, что обрел наконец твердую почву под  ногами,  так  земля
уходит у тебя из-под ног. Так как корабль все еще  неподвижно  покачивался
на волнах, запах горящего хлопка стал довольно явственным. А два  раза  он
видел, как из люка показывалась  тонкая  струйка  дыма.  Если  это  увидят
суеверные люди из команды, они наверняка обвинят его, Годдера, - ведь,  по
их мнению, именно он был виновен в смерти двух человек.
     Несмотря на то что мысль эта была неприятной, она  все  же  чем-то  и
притягивала и одновременно забавляла. Против интеллекта первого  помощника
еще можно было бороться, но  против  людской  глупости  ты  всегда  будешь
бессилен.
     Боцман и четверо матросов драили металлические части передней палубы,
и Годдер какое-то время смотрел на них. В жару эта работа была  трудной  и
неприятной.
     Один из матросов посмотрел на него, что-то сказал, и  остальные  тоже
уставились на него. Было ли в этих взглядах только презрение рабочих людей
по отношению к праздно шатающемуся или же в них скрывалось нечто большее?
     Из коридора появилась Мадлен Леннокс. На ней  был  минимум  одежды  -
бикини и сандалии, но волосы были мокры от пота.
     - Невыносимо как на палубе,  так  и  внутри.  В  моей  каюте,  как  в
настоящей сауне, - пожаловалась она.
     - Как только корабль сдвинется с места, сразу станет не так душно,  -
ответил он.
     Она осторожно огляделась и сказала очень тихо:
     - Ты помнишь, о чем мы говорили этой ночью? Теперь я знаю,  что  меня
беспокоит.
     В нем сразу  пробудился  интерес,  но  выражение  его  лица  осталось
безучастным.
     - Что именно? - спросил он.
     - Майер... И кровь, которая показалась из его рта. В то время,  когда
Красиски появился в  дверях  с  револьвером  и  закричал,  ты  рассказывал
какую-то смешную историю. Все рассмеялись, а Майер закашлялся. Причем,  он
поднес салфетку ко рту и, мне кажется, сунул что-то  в  рот.  Какую-нибудь
капсулу, например, такую, которую он мог легко раздавить. Как ты  думаешь,
такое могло быть?
     Мороз пробежал у него по коже при этих словах. В общем-то он уже знал
ответ на вопрос, который только что ей задал:
     - Надеюсь, ты ни с кем не делилась своими сомнениями?
     - Нет, только с капитаном. За завтраком.
     Теперь, видимо,  было  уже  слишком  поздно,  но  попытку  -  хотя  и
безнадежную - он все-таки должен был сделать:
     - И все же твоя теория  имеет  одну  досадную  ошибку,  -  сказал  он
несколько высокомерно.  -  Если  ты  считаешь,  что  это  был  всего  лишь
спектакль, то почему же, в таком случае, Красиски покончил с собой?
     - А разве мы знаем, что он это  сделал?  Ведь  это  тоже  могло  быть
спектаклем!
     - Мне не очень хочется вносить поправки в твой сценарий, но  Красиски
мертв. Я сам помогал укладывать его труп на койку. Его тело было не только
холодным, но и успело уже застыть.
     - А, я полагаю, это кое-что объясняет.
     Да, теперь было уже слишком поздно. Даже если она и закроет свой  рот
на замок. И все же: предупредить ее или нет? Он вздохнул.
     - Если это действительно так, как ты думаешь, - хотя я уверен на  все
сто процентов, что это не так, - то ты слишком далеко сунула свою  голову.
Я бы посоветовал тебе не подходить вечером близко к поручням, а запираться
и сидеть в своей каюте.
     - Но ведь я сказала об этом только капитану.
     А капитан не станет марать  свои  руки  в  такой  грязи,  потому  что
слишком набожный человек, подумал он. Красиски был  образованный  польский
еврей, а Линд высокий и сильный парень, понимающий  юмор,  особенно  когда
начинал врачевать людей...
     Он извинился и прошел в свою каюту. Он считал, что  сделал  все,  что
мог. Кроме того, капитан Стин мог и не быть замешан в заговоре.
     Если уж она догадалась, как можно получить  капельки  крови  изо  рта
Майера, то почему она не совершила  еще  один  шаг  вперед  и  не  сделала
выводов из ясно вытекающих из этого обстоятельства фактов? А самое главное
- почему она не смогла определить - кто есть кто? Кровь на  рубашке  была,
видимо, в маленьком баллончике на груди, спрятанном под рубашкой,  который
Майер проткнул своим крошечным шилом, которое держал в руке,  а  во  время
второго выстрела драматически прижал к груди. Да, не повезло Майеру:  ведь
он уронил это шило в своей каюте.  И  это  практически  было  единственной
ошибкой во всей драме.
     Годдер случайно наступил на это шило, увидел его на полу и  оттолкнул
ногой к переборке. А Линд, который в это время мыл руки в умывальнике, мог
видеть это в зеркале. Вместе с замечаниями Годдера о темноватой крови  эта
мелочь и могла стать причиной смерти Красиски. Все остальное было  сделано
очень легко.
     По меньшей мере полторы минуты Линд и Майер были в каюте  одни,  пока
Годдер бегал  за  санитарным  ящиком.  "Кровь"  могла  быть  припрятана  в
каком-нибудь  сосуде,  спрятанном  в  кровати.  Сделать  это  проблемы  не
составляло. А уж приборами и инструментами Линд был оснащен прекрасно.
     Все остальное - актерская игра. Крик Красиски  должен  был  приколоть
внимание присутствующих, пока первые - холостые патроны - не были пущены в
сторону Майера. Потом зрителей приковала реакция Майера. Линд схватил руку
Красиски и поднял ее вверх, причем снова нажал на  курок  -  на  этот  раз
патроны были уже настоящими, - так что осколки лампы и зеркала разлетелись
по всей комнате, что сразу придало всей сцене правдивый вид.
     Но сейчас уже все это было неважно. Проблемой был Стин. Если  он  был
вместе с ними, то миссис Леннокс подписала себе,  а  также  тем  лицам,  с
которыми она предположительно говорила на  эту  тему,  смертный  приговор.
Если же капитан не участвовал в этом, то и  в  данном  случае  можно  было
рассчитывать  на  две  неприятные  и  могущие  иметь  тяжелые  последствия
возможности.
     Одна заключалась в том, что он теперь был подозрительным и  в  то  же
время наивным. Он не догадался бы сделать  обыск  на  всем  корабле.  А  с
другой стороны, если силы Линда были достаточно мощными, то дело неминуемо
должно было кончиться насилием, так  как  при  обыске  неминуемо  было  бы
доказано участие Линда в этой афере и тот не смог бы выкрутиться.
     Другая неприятная возможность  заключалась  в  том,  что  капитан  не
станет ничего предпринимать, пока корабль находится  в  открытом  море,  а
Линд в то же время уже узнал о разговоре капитана  с  Мадлен  Леннокс.  Ее
разговор мог подслушать и Рафферти, и Барсет.
     Да, но пожар? Ведь самым вероятным убежищем Майера  на  корабле  были
промежуточные коридоры третьего трюма. Они  находились  как  раз  под  той
каютой,  где  его  зашивали  в  парусину.  Оттуда  его  легко  можно  было
препроводить  в  трюм  и  наоборот.  Вряд  ли  они  посмели  бы   рискнуть
препроводить его через весь корабль в какой-нибудь другой тайник.
     Да, но что будет, если дым и жара выгонят его из этого тайника?
     Годдер выругался  и  закурил  сигарету,  чтобы  стряхнуть  неприятное
чувство. Ведь в конечном итоге он ничего не знал. Возможно, что он все это
вообразил. И словно в  подтверждение  этой  возможности  корпус  "Леандра"
задрожал, заработали машины, и  корабль  снова  двинулся  в  путь.  Почему
обязательно на этом старом корыте, которое бороздит  сейчас  воды  океана,
должны происходить такие ужасные вещи?
     Два вентилятора в столовой с трудом разгоняли тяжелый спертый воздух.
Смерть Красиски действовала на  него  так  же  угнетающе,  как  и  духота,
которой, казалось, не будет конца. Капитан Стин был  еще  более  молчалив,
чем обычно, и даже Линд не подбрасывал  своих  шуток.  Когда  Карл  уронил
тарелку, все обернулись и бросили на него  свирепые  взгляды.  Рафферти  с
хмурым видом убрал осколки.
     Керин Брук обратилась к капитану:
     - В такую погоду приятно подумать о норвежских фиордах, не правда ли,
капитан?
     - Да, конечно. Я уже два года не был дома.
     - Достаточно испытать хоть одну бурю в Северной Атлантике, чтобы  эта
жара показалась вам приятной, - бросил Линд.
     - Вы совершенно правы, - поддержала его Мадлен Леннокс и  рассказала,
что ей как-то  довелось  попасть  в  бурю  в  Бискайском  заливе,  которая
продолжалась три дня, и эта буря так измотала ее физически, что  она  была
вынуждена потом все время за что-то держаться, даже находясь в постели.
     - Простите меня, пожалуйста... - внезапно прошептал  капитан.  Годдер
заметил, что тот сильно побледнел и, видимо, основательно испугался. Рукой
он оперся о стол.
     - В чем дело, кэп? - быстро спросил Линд.
     Одновременно с Линдом Годдер вскочил  на  ноги,  намереваясь  оказать
помощь  капитану,  который  сперва  навалился  на  плечо  Керин,  а  потом
соскользнул вниз. Обе женщины вскрикнули. Когда мужчины  уложили  капитана
на полу, к нему подскочил Барсет.
     - Носилки! Быстро! - приказал Линд.
     Барсет исчез.
     Глаза Стина были закрыты. Он тяжело дышал. Линд  пощупал  его  пульс.
Стин начал  судорожно  вздрагивать.  Годдер  прижал  его  покрепче  обеими
руками. Линд послал Керин к главному инженеру, чтобы тот прислал  в  каюту
капитана баллон с кислородом. Вскоре Барсет вернулся с носилками.  На  них
положили Стина, но он еще корчился от боли. Так им  никак  не  удалось  бы
пронести его по узкому трапу наверх.
     Недолго думая, Линд  рванул  со  стола  скатерть  со  всем,  что  там
находилось,  так  что  посуда  и  столовые  приборы  разлетелись  по  всей
столовой. Он оторвал  от  скатерти  две  полосы.  Одну  полосу  он  бросил
Годдеру, и они вместе привязали Стина к носилкам за грудь и за ноги.
     Годдер вместе с матросом вынес  его  наверх,  в  то  время  как  Линд
помчался за своей аптечкой.  Вскоре  появился  боцман  и  сменил  Годдера,
который последовал за ними по коридору.
     Он обратил внимание на глаза подбегавших матросов.
     - О, боже ты мой! - воскликнул один из них. - Кто будет следующим?
     Другой хмуро бросил:
     - У кого есть резиновая лодка? Я сматываюсь с этой чертовой посудины!
     Обе дамы были буквально потрясены. Мадлен  считала,  что  у  капитана
сердечный приступ и он обязательно должен закончиться  летальным  исходом.
Ее муж перенес три приступа за пять лет. А Годдер, ожидая новостей,  снова
почувствовал запах горящего хлопка.  Минут  через  пять  к  ним  спустился
Барсет.
     - Первый помощник говорит, что у капитана сердечный приступ, - сказал
он. Он также сказал, что Линд соорудил нечто вроде кислородной палатки,  и
капитану уже стало легче. Спаркс  пытается  через  калифорнийские  станции
получить соответствующие инструкции  от  службы  здравоохранения  США.  Он
также поддерживает связь с рейсовым кораблем, который находится от  них  в
милях трехстах и имеет на борту врача. Если  возникнет  необходимость,  то
придется резко изменить курс и сблизиться с этим  кораблем.  Годдер,  если
хочет, может подняться наверх.
     Опять придется выступать в качестве свидетеля, подумал он.  Когда  он
поднялся на верхнюю палубу, там, на мостике, находился третий помощник.
     Стин лежал на койке в своей  каюте.  Над  грудью  и  головой  у  него
размещалась импровизированная кислородная палатка, которую Линд  смастерил
из ванной занавески. В эту палатку он ввел шланг, который был прикреплен к
кислородному баллону, стоявшему на ночном столике.  Когда  Годдер  входил,
Линд как раз вынимал иглу из руки капитана, которому он ввел  инъекцию,  и
слушал его пульс.
     Годдер остановился в ожидании.
     Линд удовлетворенно кивнул и отпустил руку.
     - Уже лучше, - сказал он. - Пришлось использовать пока  занавеску  от
душа. - Он показал на импровизированную палатку. - Позднее боцман  сделает
палатку из парусины и вырежет в ней окошечко.
     До конца этого рейса боцман  успеет  не  только  сделать  палатку  из
парусины, но и зашить всех в парусину, подумал Годдер. В этот момент вошел
Спаркс и подал Линду радиограмму, как он сказал, из отдела здравоохранения
США.
     - Хм... Дигиталис... Кислород, - пробормотал он и сунул радиограмму в
карман. -  Это  мы  уже  сделали.  Спаркс,  пошлите  радиограмму  капитану
"Кунгсхолма", что мы будем поддерживать с ним связь,  но  транспортировать
капитана на его корабль  не  станем,  если  не  наступит  ухудшения.  Там,
видимо, смогут сделать не намного больше, чем мы...
     Спаркс кивнул и вышел. Если я буду свидетелем еще парочки таких сцен,
то уверенно смогу выступать в роли театрального критика,  подумал  Годдер.
Он видел, как поднимается и опускается грудь Стина,  и  был  убежден,  что
этому человеку тоже суждено умереть, так и  не  приходя  в  сознание.  Его
поражало собственное спокойствие, но он пытался убедить себя, что  никакое
другое чувство не только не помогло бы делу, но и сыграло бы против него.
     Ведь он ни в чем не был уверен. Это мог быть  и  настоящий  сердечный
приступ, и следствие какого-то яда, который Линд подсунул ему. Откуда  ему
знать, что содержал шприц - морфий или дигиталис? И у него не было никакой
возможности что-либо узнать или что-либо доказать. Но даже если бы у  него
и была возможность получить эти доказательства, он все равно  не  смог  бы
уличить Линда в том, что тот пытался убить капитана Стина. В открытом море
самым главным судьей был Господь Бог.
     - Дайте нам знать, если наступят какие-нибудь изменения, - сказал  он
Линду и вышел. Выходя из каюты капитана, он непроизвольно бросил взгляд на
фото в рамке, на котором была снята женщина и две девочки.  Он  вздрогнул,
словно его ударило электрическим током.
     Полчаса спустя он и Мадлен Леннокс были  на  средней  палубе.  Солнце
закатывалось за горизонт.
     - Ты веришь, что это был сердечный приступ? - спросила она.
     - Не знаю, - ответил Годдер. - Все может быть. Но будь осторожна.
     - В каком смысле? Или ты считаешь, что мне тоже есть опасно?
     - Нет... Я знаю одно и, причем, определенно:  он  настолько  ловок  и
умен, что не будет повторяться. Кроме того, у  женщины  сердечный  приступ
гораздо более редкое явление. Тем не менее запирай дверь своей каюты.
     - Ты это тоже будешь делать?
     - Конечно, черт возьми!
     - Значит, запирать все двери? - повторила она и  посмотрела  на  него
пепельно-серыми, невинными глазами.
     Увы, бесполезно ее предостерегать, подумал он.
     - Ты считаешь, что я сгущаю краски? - спросил он.
     - Нет, не считаю.  Но  ты  ведь  знаешь,  как  хорошо  ты  мне  помог
избавиться от страха перед грозой...
     В начале одиннадцатого Барсет  принес  весть:  капитану  Стину  стало
значительно лучше. Пульс его был нормальный,  и  сейчас  капитан  спокойно
спит. Линд буквально не отходил от него ни на шаг.
     Некоторое время  спустя  Годдер  уже  лежал  голый  на  своей  койке.
Неожиданно в дверь постучали.  Он  подошел  к  двери  и  посмотрел  сквозь
жалюзи. Это была Мадлен. Он открыл дверь, и она повисла на его шее еще  до
того, как он успел закрыться.
     - Я тебе испортила репутацию, - сказала  она.  -  Мне  кажется,  меня
видела Керин.
     - А как ты относишься к своей собственной репутации?
     - На этот счет я не тешу себя иллюзиями.  Женщины  всегда  все  знают
друг о друге. А ты, кажется, ждал меня. Ты не служил в береговой охране?
     - А почему та это спрашиваешь?
     - Мне очень нравится их девиз: ВСЕГДА ГОТОВ!
     Мадлен быстро сбросила с себя одежду. А она не  церемонится,  подумал
Годдер. И ей совершенно безразлично, будет ли мужчина ее "завоевывать" или
просто возьмет ее. Для нее самое главное -  удовлетворить  желания  плоти.
Но, с другой стороны, это упрощает дело - как для него, так и для нее.  Не
чувствуешь скованности...
     Керин Брук все время пыталась сконцентрироваться на книге, но  разные
шумы и шорохи мешали ей это сделать. Она чувствовала себя как-то  неуютно,
беспомощно и по какой-то непонятной причине  была  недовольна  собой.  Она
беспокоилась о капитане Стине, а его старшего помощника  просто  не  могла
понять. Он был и сейчас оставался для  нее  загадкой.  Один  раз  она  уже
доверилась ему, но потом опять убедилась в том, что  он  или  умалишенный,
или монстр.
     И ни с одним человеком она не могла об этом поговорить. Может быть, с
Годдером? Нет, он был слишком щепетильным и отчужденным. Ему она никак  не
могла доверить свои мрачные мысли  относительно  событий,  случившихся  на
этом корабле. Если она сделает такое, он просто поднимет ее на смех. Кроме
того, она почувствовала к  нему  какую-то  неприязнь  с  той  минуты,  как
увидела, что в  его  каюту  проскользнула  Мадлен  Леннокс.  Она,  правда,
убеждала себя, что одно не имеет ничего общего с другим, но тем  не  менее
она сама не верила этим своим убеждениям.
     Сначала она нашла его привлекательным. У него было мужественное лицо,
он был уверен в себе, имел хорошие манеры. Но позже она почувствовала, что
ему не хватает тепла и чувств. А холодными и бесчувственными мужчинами она
сыта по горло. А также  равнодушными.  Их,  казалось,  никогда  не  мучили
сомнения, они никогда не знали  страха.  Они  были  убеждены  в  том,  что
достаточно им пожать плечами, и все  неприятности  и  беды  исчезнут  сами
собой. В то время как другие  люди,  живущие  чувствами,  люди  с  мягкими
сердцами или просто глупые вечно попадали в  беды  и  неприятности.  Одних
пришибало к земле ударами судьбы, а другие сами награждали судьбу  пинками
в зад. Она с ужасом вспомнила, что буквально через пару недель после того,
как погиб муж, его женатые друзья начали делать ей  самые  недвусмысленные
предложения.
     Правда, в таком положении она  была  не  одинока  -  она  это  знала.
Большинство более или менее молодых вдов или разведенных женщин испытывали
приблизительно те же  самые  притязания  со  стороны  мужчин.  И  холодное
убеждение  этих  "друзей",  что  они  этим  самым   только   доставят   ей
удовлетворение и окажут услугу, настолько оттолкнуло ее от  них,  что  она
начала испытывать неприязнь и к другим мужчинам. Конечно, плохо, что с  ее
старым добрым Стаси случилась такая беда, но  поскольку  их  брак  к  тому
времени все равно уже дал небольшую трещину, зачем она будет  мучить  себя
этим до смерти?
     И Годдер не был другим. Может, парой лет постарше,  более  спокойный,
более уверенный, но все равно живущий чувствами.
     Она положила книгу на стол и  выключила  свет.  Вентилятор  продолжал
жужжать. Она чувствовала себя одинокой и растерянной, и ей долго  пришлось
ворочаться на постели, прежде чем она уснула.
     Когда Годдер проснулся, уже начинало светать. Мадлен Леннокс оперлась
на локоть, будучи несколько разочарованной тщетностью своих новых попыток.
     - О, всемогущий Цезарь, как низко ты пал! - сказала  она  с  каким-то
комичным разочарованием, поцеловала его в щеку и выскользнула из  постели.
В следующее мгновение она уже была одета.
     Он проводил ее взглядом,  пока  она  не  исчезла  за  дверью.  Годдер
выглянул в коридор и убедился, что там никого нет и что  она  благополучно
добралась до своей каюты. Но когда он собрался запереть дверь, в  коридоре
появился Барсет. Годдер спросил его, как обстоят дела с капитаном Стином.
     Стюард ответил, что капитану лучше и  что  он  спит  спокойным  сном.
Годдер закрыл дверь и закурил  сигарету.  Мадлен  Леннокс  тоже  наверняка
слышала эту приятную новость. Да и к чему, черт возьми, все  время  мучить
себя бесполезными мыслями? Может быть, все это - плод  его  разгоряченного
мозга?



                                    10

     В комнате рядом со столовой Рафферти еще раз помешал кофе в маленькой
чашечке, чтобы убедиться, что обе таблетки полностью  растворились.  Потом
посмотрел на часы. Половина восьмого. Еще пять минут. Он поставил чашечку,
сахарницу и чашку со сливками на  поднос  и  надел  белую  куртку,  правый
карман которой оттягивался под тяжестью предмета. Поднос он понес к миссис
Леннокс.
     Он постучал и крикнул:
     - Кофе!
     - Минутку!
     Дверь открылась, и он вошел в каюту.  Мадлен  Леннокс  села  на  край
кровати и закурила сигарету.
     - Сегодня вы что-то  немного  рановато,  Доминик,  -  сказала  она  с
улыбкой. - Но тем не менее спасибо.
     - О, пожалуйста.  -  Он  поставил  поднос  на  столик  и  как  всегда
посмотрел в разрез ее спальной кофты. Сдобной ее уже не назовешь,  подумал
он, но для женщины ее  лет  она  в  прекрасной  форме.  Больше  всего  ему
хотелось проверить качество ее грудей на ощупь, но он не отваживался этого
сделать, так как она могла закричать.  Барсета  он  не  боялся,  но  этого
сукиного сына с холодным взглядом  побаивался.  От  него  ему  уже  как-то
досталось.
     Если тот в скором  времени  придет,  то  ему  тоже  не  поздоровится,
подумал он и вышел в примыкавшую к  каюте  ванную  комнату,  словно  хотел
проверить, есть  ли  там  мыло  и  полотенце.  Этот  Барсет  забавлялся  с
вдовушкой целых четыре  дня,  а  теперь  Годдер  получает  товар  прямо  с
доставкой в свою каюту. Рафферти тихо засвистел,  открыл  и  снова  закрыл
дверцу аптечки,  затем  пустил  воду.  Этому  голливудскому  мошеннику  не
помогло  даже  то,  что  он  изменил  свое  имя.  Евреев  и   негров   там
полным-полно. Нужно все это гнездо подпалить и сжечь.
     - Я принесу вам свежее полотенце, - сказал он,  направляясь  к  двери
каюты.
     - Большое спасибо, - сказала она  и  налила  себе  кофе  в  маленькую
чашечку, положив туда больше сахару,  чем  обычно.  Он  вышел  в  коридор.
Кажется, она ничего не заметила, подумал он, вышел на  палубу  со  стороны
бакборта и посмотрел вперед. Боцман, Отто и еще один  матрос  мыли  палубу
вениками и водой из шланга.
     Он вернулся в коридор и подошел к бельевому шкафу. Вынув  оттуда  два
полотенца, он снова постучал в дверь  каюты  Мадлен  Леннокс.  В  коридоре
никого не было. Он вошел в каюту. Она подняла на  него  глаза  и  подавила
зевоту.
     - Ужасно хочется спать, - сказала она и с улыбкой потрясла головой.
     - Всему виной эта проклятая жара, - ответил  он.  -  Я  лучше  закрою
иллюминатор, там моют палубу.
     Он прошел мимо нее,  коснувшись  ее  колена.  Закрыв  иллюминатор  на
задвижку, он обратил внимание, что весь  кофе  был  уже  выпит.  Он  опять
прошел в ванную, захватив оба полотенца.
     А Мадлен Леннокс все еще сидела с мечтательным  видом  на  кровати  и
зевала. На этот раз он даже не заглянул мне в вырез кофты, удивилась  она.
О, боже ты мой, и что со мной такое? Неужели мы почти не спали этой  ночь?
Она потянулась и встала так, чтобы Рафферти мог видеть  обнаженный  живот,
но он даже не глядел в ее сторону. Неужели я так  постарела  за  эти  пять
минут? - подумала она.
     Она вздрогнула от громкого шипения, но в следующее мгновение  поняла,
что это струя воды из шланга ударила в переборку и иллюминатор. Ей  теперь
все казалось в розовом цвете, даже мысли были розовыми. В голове  вертелся
еще вопрос: могла ли она мыслить? И думала ли она о чем-нибудь вообще?  Во
всяком случае, удержать свои мысли она не могла. Она почему-то  вспомнила,
что мальчишки начали заглядывать в вырез ее платья  уже  тогда,  когда  ей
было тринадцать. С той поры многое изменилось.
     Потом струя воды снова ударила в ее иллюминатор. В тот же  момент  из
ванной вышел Рафферти. В правой руке он держал  полотенце,  которое  затем
переложил с какой-то глупой усмешкой в  левую  руку.  Под  полотенцем  она
увидела черный металл и, будучи вдовой морского офицера, поняла,  что  это
пистолет - поняла это, несмотря на то что уже наполовину спала. Он  поднял
ее голову, и она, казалось, ничего не имела против этого.
     Рафферти ударил ее по левой части головы, как раз  в  то  место,  где
начинаются волосы. Все шумы в каюте были заглушены  струей  воды,  которая
все еще била по переборкам и иллюминатору. Когда он начала падать  вперед,
он подхватил ее и уложил на кровать, подсунув под голову полотенце. Оружие
снова исчезло в его кармане. Он потянул за  штаны  ее  спального  костюма.
Черт возьми, тут где-то должна быть застежка-молния. Наконец он  нашел  ее
на левом бедре и стянул с нее брюки.  Потом  он  стянул  и  верхнюю  часть
одежды. При этом от тщательно следил за тем,  чтобы  полотенце  все  время
оставалось у нее под головой.
     Крепенькая для пожилой женщины, подумал он и щипнул ее за  попку.  На
большее он не отважился, так как этот сукин сын уже дал  ему  понять,  что
ему будет, если он не выйдет из ее каюты в точно определенное время. Он  и
так уже достаточно рисковал, сунув себе в  карман  пистолет  вместо  куска
мыла.
     Он отнес ее в ванную и положил под душ. Из-под волос начала  сочиться
тонкая струйка крови. Пол между душем и постелью  он  тщательно  осмотрел,
выискивая на нем капельки крови, но  не  нашел  ничего.  Боцман  со  своим
шлангом уже продвинулся немного вперед, и он должен был поспешить.  В  тот
же момент он все-таки заметил несколько капель  крови,  вытер  их  носовым
платком и завернул этот платок в полотенце.
     Вернувшись в ванную, он отвернул кран душа и пустил из  него  сильную
струю воды. Рядом он бросил на пол кусок мыла. Потом  отступил  на  шаг  и
полюбовался своей работой. Все время его беспокоила мысль, что  он  что-то
забыл, но все выглядело очень естественно. Мадлен  Леннокс  была  уже  вся
мокрая, рядом валялся кусок мыла. Любому могло показаться, что она  встала
под душ, а потом поскользнулась и упала. Он пожал плечами и вышел.
     Держа в руке свернутое полотенце, он осторожно  прошел  по  коридору.
Никого здесь не было. Мгновение спустя он уже снова был в кладовой. Карл в
столовой накрывал стол к завтраку. Рафферти бросил полотенца в корзину для
отбросов, которую он еще вчера  должен  был  опорожнить,  и  понес  ее  на
палубу. Запах тлеющего хлопка становился все сильнее, и один  из  палубных
показал на вентилятор, из которого вился дымок.
     - Там, внутри, кажется, становится все теплее и теплее, - бросил он.
     - Ты у меня умненький парень! - ответил Рафферти с ноткой уважения  в
голосе. - Будешь докладывать о положении дел каждый час, договорились?
     Странный парень, подумал он при этом. Так  обеспокоен,  словно  горит
его собственный хлопок.
     Придя на корму,  он  выбросил  содержимое  корзин  за  борт.  Закурив
сигарету, он  спокойно  наблюдал,  как  все  содержимое,  в  том  числе  и
полотенца, остаются далеко за кормой корабля.
     Этот день тоже обещал быть очень жарким.
     Приблизительно без четверти восемь Годдер  принял  душ  и,  когда  он
выключил воду, то услышал, что в ванной миссис Леннокс тоже работает  душ.
А когда он закладывал в прибор новое лезвие, то  почувствовал,  что  запах
гари начал проникать и в его каюту.
     Надев шорты и сандалии, он вышел  прогуляться  на  палубу,  хотя  уже
стояла  удушающая  жара.  На  горизонте,  со  стороны  бакборта,  начинали
собираться грозовые тучи, но в районе корабля ветра практически  не  было.
Из обоих трюмовых вентиляторов дым уже шел  настолько  явственно,  что  не
заметить его было нельзя, а по палубе стлался  туман,  вызывающий  кашель.
"Леандр" попал в тяжелое положение, которое усугублялось с каждым часом.
     Он чуть было не погиб в океане, три  дня  проплыв  в  одиночестве  на
резиновом плотике. Потом он попал на этот корабль. Но  в  скором  времени,
подумал он,  ему  вновь  придется  покинуть  этот  корабль  и  садиться  в
спасательную шлюпку. Кроме того, ему было ясно, что он не  будет  желанным
ни на одной спасательной шлюпке, ибо на каждой из них  найдутся  суеверные
люди и не захотят брать  в  шлюпку  человека,  с  появлением  которого  на
корабле одно несчастье следует за другим.  И  таких  людей  можно  понять.
Убийство, самоубийство, сердечный приступ и пожар на корабле - и  все  это
за три дня. Такое повсюду вызвало бы охоту на ведьм.
     Он вернулся в свою каюту и побрился. Когда он промывал  свою  бритву,
до его сознания дошло, что душ в каюте миссис Леннокс все  еще  продолжает
работать. Он ухмыльнулся. Если бы она была на его  яхте,  она  бы  еще  до
первого завтрака израсходовала шестинедельный запас воды. Что ж, это  тоже
какая-то возможность спастись от жары.
     Когда он в начале девятого вошел в столовую,  там  сидела  одна  лишь
Керин Брук. На ней было голубое летнее платье без рукавов,  которое  очень
гармонировало с цветом ее глаз и подчеркивало медовый цвет ее волос.
     - Вы очаровательно выглядите, - сказал он вместо приветствия.
     Она улыбнулась, но тем не менее осталась холодной и равнодушной.
     - Благодарю вас, мистер Годдер. В данной ситуации я рассматриваю этот
комплимент как нечто особенное.
     - Не понимаю.
     - Сегодня уже несколько мужчин доложили мне, что наш корабль горит, а
потом, что я хорошо выгляжу. А вы начали с другого конца. Или вы  об  этом
еще не знаете?
     - Знаю. - Это замечание быстро его протрезвило. - А вы давно об  этом
знаете?
     - Еще со вчерашнего дня. Приблизительно  с  того  времени,  когда  вы
поинтересовались у меня, чем нагружен этот корабль.
     - Но официально это еще не сообщалось, не так ли?
     - Да. Мистера Линда еще не было здесь. Но я подозреваю, что вы  знали
об этом уже пару дней назад. Возможно, что и сердечный приступ у  капитана
был вызван этим обстоятельством. А как вы думаете?
     Он кивнул.
     - Но Барсет сказал, что ему уже лучше.
     - Знаю.
     Вошел Карл. Годдер попросил его яйцо всмятку и чашку кофе.  Кофе  тот
принес сразу, а потом исчез в кухне.
     - Скажите, весь трюм 3 забит хлопком? Или в отдельных отсеках имеется
что-то другое?
     - Да как вам сказать... -  Она  нахмурилась,  словно  пытаясь  что-то
вспомнить. - Когда я поднялась на борт, они как раз заканчивали  погрузку.
Мне кажется, что в промежуточных отсеках у них хранится  что-то  другое  -
консервы, кока, большие бутылки в плетеных корзинах и тому подобные вещи.
     - А вы не знаете, что в этих бутылках?
     Она задумалась.
     - Знаю. Спиртное.
     Можно было представить себе, как будет реагировать тлеющий хлопок  на
спиртное, когда бутылки начнут лопаться от жары.
     Вошел Линд. Он с каким-то рассеянным видом  поздоровался  с  ними,  и
Годдер почувствовал, что тот чем-то озабочен.  Это,  конечно,  можно  было
понять в такой ситуации.
     Когда Керин осведомилась о самочувствии капитана, он покачал  головой
и нахмурил брови.
     - Прямо, не знаю. Во всяком случае, мне было  бы  гораздо  спокойнее,
если бы его перевезли на "Кунгсхолм".
     - Что, повторный приступ? - спросил Годдер.
     - Нет, повторного не было. Он довольно спокойно проспал все  ночь,  и
пульс его был в порядке. Но уже час  он  опять  как-то  тяжело  дышит.  Не
исключено, что в легких скопилась жидкость.
     - Воспаление легких?
     - Нет. Но тем не менее все это может привести к повторному  приступу.
Спаркс все время поддерживает связь с врачами из службы здравоохранения, и
мы делаем все, что они нам рекомендуют, но тем не менее...
     - Но на  "Кунгсхолме"  они  вряд  ли  смогли  бы  сделать  больше,  -
высказала предположение Керин.
     - У них есть дипломированный врач, а я таковым не являюсь. - Он пожал
плечами и криво усмехнулся.  И  в  этой  усмешке  снова  промелькнула  его
прежняя самоуверенность. - О, пока я не  забыл!  Хочу  довести  до  вашего
сведения, что горит третий трюм. А таких вещах пугливым пассажирам  обычно
не докладывают,  но  дым,  который  выбивается  из  трюма,  уже  настолько
заметен, что скрывать это бесполезно. Как бесполезно скрывать женщине свою
беременность на девятом месяце...
     - Вы можете предпринять какие-нибудь меры? - спросил Годдер.
     - Как только нам удастся ввести шланги в межотсечное пространство, мы
сможем довольно быстро залить все это водой.
     - А можно определить, где именно находится источник пожара?
     - Это трудно сделать. Кстати, если горящий хлопок  находится  глубоко
внизу, то и вода может не добраться до него... Тем не менее, если  верхние
слои будут в воде, у нас появится шанс держать очаг пожара под  контролем.
- Линд выпил кофе: завтрак он не заказывал. - Кстати, не знаете, никто  не
продает птицеводческой фермы?
     С  этими  словами  он  ушел,  оставив  Годдера  в   растерянности   и
задумчивости. Что ж,  выходит  Эрик  Линд  никогда  не  показывает  своего
истинного лица. У него и полдня не продержится то или иное суждение. Вчера
говорили, что Стину уже лучше, а теперь он опять подготавливает к худшему,
что может означать даже то, что капитан уже мертв. А может, он хотел  этим
сказать, что практически и мы уже мертвы?  Он.  опять  вспомнил  о  Мадлен
Леннокс, и ему стало как-то  не  по  себе.  Нет,  с  ней  все  в  порядке,
постарался он убедить самого себя. Ведь он  слышал,  как  она  мылась  под
душем.
     Керин закончила свой завтрак и ушла. Он закурил сигарету и налил  еще
чашку кофе. Когда он выходил, боцман и  двое  матросов  как  раз  начинали
открывать люк в трюм номер 3. Один матрос развертывал пожарный насос. Если
дым станет более густым, им придется надеть маски.
     Когда он вновь потянулся за сигаретой,  то  обнаружил,  что  в  пачке
больше не осталось ни одной. Вернувшись  в  каюту,  он  разорвал  целлофан
нового блока, но даже сквозь этот шелест он слышал  из  открытой  двери  в
свою ванную монотонное журчание. Он вошел в ванную и  прислушался.  Душ  в
соседней каюте продолжал работать. И это  через  40-50  минут?  Он  быстро
выбежал в коридор.
     В каюте миссис Леннокс были опущены только жалюзи, и он мог явственно
слышать, как шумит вода. Он постучал. Никакого  ответа.  Может  быть,  она
ушла и забыла выключить воду?  Он  поискал  ее  на  палубе,  в  салоне,  в
столовой, а потом вернулся к ее каюте. Поскольку на его повторный стук  не
последовало никакой реакции, он подошел к каюте Керин.
     Годдер быстро объяснил ей, в чем дело.
     - Может быть, вы  войдете  к  ней  в  каюту  и  посмотрите,  что  там
произошло? - попросил он в заключение.
     - Конечно. - Она постучала, окликнула ее и, наконец, вошла  в  каюту.
Почти в тот же момент он услышал, как она в испуге закричала:
     - Она лежит под душем! Подождите, я вынесу полотенце!
     Он услышал, как  Керин  выключила  воду,  а  потом  увидел,  как  она
подбежала к двери. На лице у нее был ужас. Он последовал за ней в  ванную.
Мадлен Леннокс лежала лицом вниз на  полу  душевой  кабины,  и  из-под  ее
мокрых волос  сочилась  тонкая  струйка  крови.  Простыня,  которой  Керин
накрыла ее тело, была уже совсем мокрой. Годдер перевернул ее и приподнял,
чтобы Керин могла подложить под нее  простыню.  На  подушку  она  положила
полотенце, и он положил миссис Леннокс на постель.
     Потом он пощупал пульс.
     - Она жива, - сказал он. Пульс был слабым,  но  ровным,  и  грудь  ее
равномерно вздымалась и опускалась.
     - Я скажу Барсету, чтобы он позвал Линда, - предложила Керин и быстро
выскочила из каюты.
     Годдер огляделся и увидел через открытую дверь в ванную, что  там  на
полу валяется кусок мыла. Но две другие вещи приковали его внимание  много
больше. Одной из них была сама головка душа. Арматура была такой же, как и
в  его  ванной,  и  закреплена  сверху.  А  другой  вещью  была  сухая   и
неиспользованная шапочка для купания, которая висела тут же на крючке. Душ
начал  работать  приблизительно  в   то   самое   время,   когда   боцман,
приблизительно в половине восьмого, начал шуметь  своим  шлангом,  поливая
палубу... Что ж, теперь ты знаешь все, что ты хотел знать, сказал он себе.
     Она была без сознания уже около часа, а  это  означало,  что  ей  или
нанесли сильный удар  по  голове  или  же  напичкали  каким-то  снадобьем,
которое до сих пор не позволило ей проснуться. Годдер  быстро  вернулся  в
каюту и внимательно осмотрел ее руки. Он нигде не нашел следа  иглы.  Зато
на столике он обнаружил поднос с принадлежностями для кофе.  Должно  быть,
ей что-то подсыпали в кофе, а удар по голове был сделан только  для  того,
чтобы стимулировать падение и, как  следствие  падения,  потерю  сознания.
Значит, великий маэстро иллюзий снова оказался верен себе.
     Она могла умереть, так и не придя в сознание, так же, как  и  капитан
Стин, если он вообще жив. Теперь Линд, видимо,  будет  давать  ей  морфий,
чтобы стимулировать кому, вызванную сотрясением мозга, а напоследок введет
такую дозу, которая отправит ее на тот свет.
     Ну, а что он сам мог поделать со своими так называемыми  абстрактными
знаниями? Публично обвинить Линда и сказать, что  он  уже  догадывается  о
том, что должен произойти этот "несчастный случай"? Что он добьется  этим?
Ничего, если не считать того факта, что сам он окажется в опасности.  Судя
по  всему,  Линд  был  главой  этого  заговора,   корабельным   врачом   и
организатором всех действий. Запрыгнуть на ящик и рассказать об этом  всей
команде? Но он не знает, кто  именно  из  людей  участвует  в  заговоре  и
сколько человек в нем замешано. В конечном счете его могут просто осмеять.
     Керин вернулась, но остановилась перед дверью,  так  как  в  коридоре
послышались шаги. Появился Линд. За ним следовал Барсет с аптечкой в руке.
Годдер отошел в сторону. Линд пощупал пульс и, казалось, остался  доволен.
Потом он приподнял веко и посмотрел на зрачок. Прежде чем осмотреть  рану,
ему нужно было помыть руки, и когда он мыл их, Годдер рассказал  ему,  как
он нашел ее в таком положении.
     Линд бросил на него серьезный взгляд.
     - Хм... Говорите, что почти час пролежала без сознания? Должно  быть,
очень сильно ударилась головой.
     Да, Линд был первоклассным актером.  И  не  делал  ошибок.  Он  обрил
волосы вокруг раны, удалил кровь  и  осмотрел  рану.  Найдя  ее  не  очень
серьезной, он сказал, что  около  двух  уколов  будет  вполне  достаточно.
Кончиками пальцев он ощупал весь череп, но переломов не нашел. Правда,  он
сказал, что в этом можно быть уверенным только после рентгена. Линд промыл
рану, аккуратно перевязал ее и сделал два  укола.  После  этого  он  снова
пощупал пульс, положил руку на  место  и  улыбнулся,  словно  говоря  этой
улыбкой, что все будет в порядке.  Великий  лекарь,  мысленно  назвал  его
Годдер
     Да, если я открою глотку, то и со мной поступят не лучше, подумал он.
И чего я этим тогда добьюсь? Что не одна она будет лежать на  дне  океана?
Возможно, они даже зашьют нас в один мешок, если у них не так много лишней
парусины. Но это слабое утешение...
     Ну, а чем была для него Мадлен Леннокс? Он знал ее всего три  дня,  и
они несколько раз побаловались в постели. Ни для нее, ни для него  это  не
означало ничего серьезного. В Маниле они бы быстро распрощались, и их пути
опять бы разошлись.
     Он требовал от жизни и от людей только одного: чтобы его  оставили  в
покое. Значит, он сам должен позаботиться о себе. А ее бросить на произвол
судьбы.
     Он вздохнул. Мысль была отличной, но  он  знал,  что  не  сможет  так
поступить. Он должен был выжидать, пока ему  не  представится  возможность
нанести удар Линду. И Керин он не должен втягивать в это дело.
     - В настоящий момент ничего сделать нельзя, - заявил  Линд.  -  Я  не
знаю, насколько сильно она ударилась. Мы  должны  обождать,  пока  она  не
придет в себя. Я буду заглядывать к ней каждый час.
     - Отлично, - сказал Годдер. - Мы тоже будем приглядывать за ней.
     Линд ушел, взяв с собой аптечку. Барсет вздохнул и посетовал  на  то,
что  их  буквально  преследуют  несчастные  случаи.  Керин  проводила   их
взглядом, а потом заперла дверь.  Взяв  сигарету  из  пачки,  лежавшей  на
столике, она села. Годдер дал ей прикурить.
     - Ну, хорошо, - сказала она. - Что мы можем предпринять против него?
     Годдер подивился собственной глупости. Уж если он, мужчина,  заметил,
что Леннокс не пошла бы под душ без шапочки для волос, что  она  наверняка
не мыла бы волосы обычным мылом, что она не стала бы мыть себе  голову  за
20 минут до завтрака, так как при такой  влажности  нужно  много  времени,
чтобы высушить их, то как же все это могло не броситься в глаза женщине?
     Но прежде чем он смог ответить, дверь распахнулась, и в  каюту  вошел
Рафферти, неся в руке тряпку и мыльный порошок. На его грубом лице висело,
словно маска, выражение детской невинности и отеческой заботы,  но  Годдер
ожидал от него и того, и другого. Правда, два фактора все же привлекли его
внимание.  Во-первых,  карман  куртки  стюарда  был  сильно  оттопырен,  и
во-вторых, то, что там находилось,  довольно  жестко  стукнулось  о  рамку
двери, когда он входил.
     - О, боже ты мой, она что,  стояла  на  голове?  -  бросил  Рафферти,
посмотрев на миссис Леннокс, лежавшую без чувств на кровати.
     - Что ж, такой вариант тоже  не  исключается,  -  ответил  Годдер.  -
Надеюсь, мы вам не помешаем?
     - Нет, нет! Я только приведу в порядок ванну.
     Керин с удивлением наблюдала за Годдером. А тот взял носовой платок и
повязал его вокруг своей правой руки. Такого взгляда,  какой  был  у  него
сейчас, она еще ни разу не  видела  у  культурных  людей.  В  нем  была  и
хитрость лисы, и голод волка, и дикость гиены. В нем было нечто такое, что
могло бы свидетельствовать о ненормальной  психике.  Она  даже  испугалась
немного, но он, покачав головой, дал ей понять, что она должна вести  себя
тихо. Годдер проскользнул к двери и бесшумно  запер  ее  на  задвижку.  Из
ванной доносились  звуки,  которые  должны  были  означать,  что  Рафферти
наводит там порядок. Отойдя от входной двери, он встал у двери, ведущей  в
ванную.
     - О, посмотрите! - неожиданно крикнул он. - Она приходит в  себя!  Ее
глаза уже открыты!
     Своим возгласом от обманул даже  Керин,  так  как  она  автоматически
повернулась в сторону постели. Рафферти вышел из ванной и посмотрел в  том
же направлении. Годдеру осталось только сделать шаг вперед и  ударить  его
рукой в живот.
     Тот хрюкнул и сложился пополам. Годдер поймал его за отвороты куртки,
поднял его голову  и  нанес  второй  удар  -  на  этот  раз  сбоку,  между
подбородком и ухом. Голова Рафферти откинулась назад, он повернулся вокруг
своей оси, потерял равновесие  и  ударился  головой  о  тяжелую  дверь.  В
следующие мгновение он был на полу. Одним прыжком Годдер уже был  на  нем,
вдавил в живот ему колено и снова ударил его перевязанной рукой - на  этот
раз по шее. Рафферти был здоровым и крепким парнем, лет 40 с небольшим,  а
неприложенный закон говорил, что, когда тебе уже 45 и  ты  хочешь  одолеть
молодого и здорового парня, ты можешь это сделать  только  в  том  случае,
если применишь быстроту и ловкость.
     Тот издавал какие-то нечленораздельные  звуки,  но  Годдер  продолжал
молотить его. Над его глазом уже зияла рана, но он все  еще  защищался  от
ударов Годдера. Последний внезапно вскочил, потянул противника за собой  и
перекинул  его  через  себя,  заложив  руку  за  его   затылок.   Рафферти
перевернулся и ударился о металлическую переборку.  И  все-таки  он  успел
сунуть руку в карман и вытащить оттуда пистолет. В то же мгновение  Годдер
ударил его ногой по запястью и придавил каблуком руку. Пистолет  выпал  из
руки Рафферти. Словно пьяный,  он  прислонился  к  переборке  и  попытался
полезть наверх. По его лицу текла кровь.
     Керин с ужасом наблюдала за этой  сценой.  На  мгновение  в  закрытом
иллюминаторе мелькнуло лицо, и по  палубе  послышался  топот  ног.  Годдер
проверил обойму. Одна пуля выпала, другая уже сидела в  стволе.  Он  сунул
обойму обратно и снял пистолет с  предохранителя.  После  этого  он  ткнул
дулом в зубы Рафферти.
     - Что ты ей дал, ублюдок? И сколько?
     - Тебя это не касается, ты, дерьмо... - огрызнулся Рафферти, но в тот
же момент понял, что лучше было бы не огрызаться.  Годдер  ухмыльнулся,  и
такой ухмылке Рафферти еще ни разу за свою жизнь не видел. Годдер  потянул
его вверх за отвороты и стукнул пистолетом  по  голове  -  сперва  справа,
потом слева.
     - Если тебе это нравится, я могу продолжать в том же духе, - прошипел
он.
     Кто-то постучал в дверь. Годдер опять ткнул дулом револьвера  в  лицо
Рафферти.
     - Две таблетки, - промычал тот.
     - Какие таблетки?
     - Не знаю. Он дал их мне, но не сказал, что это такое.
     Возможно,  кодеин,  подумал  Годдер.  А  двойная  доза   кодеина   не
смертельна.
     - А где Майер? - Злобно спросил он.
     - Майер? Он умер, и теперь его пожирают  рыбы,  ты,  собака...  -  Он
посмотрел на лицо Годдера и сразу же добавил: - Ну, где-то там, внизу. Где
точно - я не знаю.
     - Каким образом он должен исчезнуть с корабля и где?
     - Где-то впереди нас находится другой корабль.
     - Далеко?
     - Не знаю.
     - Сколько людей, кроме Линда, замешано в это дело?
     - Отто, Спаркс, Карл, Мюллер.
     - Кто такой Мюллер?
     - Боцман.
     В коридоре перед каютой уже успело  собраться  несколько  человек,  и
кто-то ударил в дверь металлическим предметом.
     - Кто еще? - спросил Годдер.
     - Один человек из машинного отделения - только я не знаю, кто именно.
     - Еще кто-нибудь?
     - Больше я не знаю. Ты думаешь, он мне обо всем рассказывает?
     - Все это строится на денежной основе?
     - Частично...
     Засов на дверях уже разболтался  под  ударами.  Рафферти  взглянул  в
сторону двери. Помощь была уже близко.
     - А частично еще на чем? - снова спросил его Годдер.
     Рафферти плюнул ему в лицо.
     - Слишком много позволяешь себе, ты жидовская морда!
     - Так, понятно! - ответил Годдер. - Значит, ты тоже из этой банды.  -
Он вытер лицо. - Керин, - попросил он, -  посмотрите,  может,  вы  найдете
патроны. У нас всего  одна  обойма.  Оставайтесь  все  время  рядом  и  не
позволяйте никому заходить вам за спину.
     Он сделал Рафферти знак пистолетом.
     - Можете шуметь, сколько вам хочется! - крикнул он. - Мы  выходим.  -
Он открыл задвижку и распахнул дверь. Перед дверью стоял Отто со шлангом в
руках. Рядом с ними были Линд и Карл  с  топорищем  в  руках.  Отто  хотел
поднять шланг, но в тот же момент увидел, что у Годдера в руке оружие.
     Тот подпихнул Рафферти к двери.
     - Вот вам малыш! - сказал он Линду.
     Тот кивнул, но промолчал. Годдер повернулся в сторону Отто.
     - Брось эту штуку и уматывай отсюда! И ты тоже, Карл
     Шланг и топорик с шумом упали на  пол.  Годдер  посмотрел  в  сторону
выхода на палубу, а потом сделал знак Линду и  другим,  чтобы  они  шли  в
указанном направлении. Сам он, в сопровождении Керин, отправился вслед  за
ними. Барсет с испуганным видом стоял у входа в столовую.
     - Не вздумай только идти вслед за мной!  -  предостерег  его  Годдер.
Барсет повернулся и удалился в другом направлении.
     Четверо мужчин вышла на палубу. Годдер появился только  тогда,  когда
все они уже были на виду. За ним шла Керин.
     Годдер отошел немного вправо от выхода из  коридора.  На  воздухе  не
чувствовалось  ни  малейшего  дуновения  ветерка,  а  море  блестело,  как
полированный металл. Зато со стороны  бакборта  небо  было,  как  ядовитое
облако дыма, в котором то и дело сверкали молнии. Гром они уже слышали,  а
от одного дыма горящего хлопка сразу запершило в глотках.
     Мюллер, боцман, поднимался по трапу с нижней  палубы.  Годдер  сделал
ему знак, чтобы он присоединился к другим, и обратился к Линду:
     - Мне наплевать, где находится Майер  и  что  вы  собираетесь  с  ним
сделать. Сейчас я собираюсь перенести миссис Леннокс в свою  каюту;  мы  с
Керин останемся в ней. Я не знаю, кто из команды участвует в этой игре, но
мне это безразлично. Так что каждый, кто попытается приблизиться к  каюте,
будет застрелен. Возможно, мы не продержимся до Манилы,  но  некоторые  из
вас ее тоже не увидят.
     Он не угрожал и не блефовал. Линд внимательно его слушал и ждал, пока
он закончит. Потом он повернулся к Рафферти и спокойно сказал:
     - Я же, по-моему, говорил тебе, чтобы ты не брал с собой пистолета.
     В глазах Рафферти был написан страх, но он  тем  не  менее  попытался
превратить все дело в шутку:
     - Черт возьми, но у нас еще целая куча этого...
     Все произошло с быстротой молнии. Рафферти поднял руку,  Линд  поймал
ее, вывернул за спину и бросил Рафферти на железную переборку.  Послышался
глухой удар и что-то вроде хрюканья, которое испускает животное, когда его
ударяют топором по голове. Линд схватил его за отвороты куртки и  штанину,
подошел с ним к перилам и сбросил вниз, в море.
     Пронзительный крик Рафферти  был  поглощен  морской  пучиной.  Годдер
непроизвольно вздрогнул и посмотрел в ту  сторону.  Рафферти  жадно  ловил
ртом воздух, и руки его отчаянно работали, словно он хотел вплавь  догнать
корабль.
     - О, боже! - вскричала Керин. Она подбежала к перилам, и ее  вырвало.
Годдер поднял пистолет, но было уже слишком поздно -  Линд  успел  сделать
прыжок и схватить ее. Он поднял Керин над палубой, словно  тоже  собирался
сбросить в море. Но потом остановился и повернулся к Годдеру.
     - Вот и чудесно! А теперь бросьте-ка  пистолет  Отто!  -  сказал  он.
Годдер услышал, как рвется ткань платья Керин. Кровь словно застыла в  его
жилах. Он бросил  пистолет  Отто.  В  тот  же  момент  кто-то  с  бакборта
прокричал: "Майер!" Линд повернулся и посмотрел в том направлении.
     Снова затрещала ткань.
     - Оставьте ее в покое! - взревел Годдер и бросился к перилам.  В  тот
же момент Линд разжал руки, и Керин полетела в воду.
     Он не помнил точно, кто нанес ему первый удар.  Чей-то  кулак  заехал
ему в подбородок. Он отшатнулся, но снова  получил  удар,  а  в  следующее
мгновение все уже навалились на него. Он успел ударить  одного  коленом  в
пах, другому нанести удар  в  челюсть.  На  какое-то  мгновение  ему  даже
удалось подняться на ноги, так как он хотел добраться до  Линда.  А  когда
его снова повалили на палубу, он увидел, что  с  нижней  палубы  по  трапу
поднимается Майер. В руках у него был автомат.
     Кто-то ударил его головой о палубу. Потом они схватили его и  подняли
на руки. Голова у него кружилась, но он был в полном сознании. В следующий
момент он почувствовал, что летит за борт. В воздухе  он  перевернулся  и,
наконец, плюхнулся в воду.



                                    11

     Удар был довольно сильным, и он чуть было не потерял сознание,  когда
ушел в воду. Тем  не  менее  он  инстинктивно  заработал  руками,  пытаясь
выбраться на поверхность, хотя ему было совершенно ясно, что этим делу  не
поможешь. Было бы разумнее дать разрубить себя на куски винтом парохода.
     Но даже этого он сделать не смог - когда корабль нагружен,  его  винт
сидит  глубоко  под  водой.  А  в  следующее  мгновение  он  даже  потерял
ориентировку - где верх, а где низ - ибо  попал  в  водоворот  кильватера.
Легкие готовы были лопнуть, когда водоворот этот вынес его на поверхность,
чтобы в следующее мгновение опять потянуть вниз.
     В паническом страхе он сделал несколько  судорожных  взмахов  руками,
пытаясь  поплыть  за  кораблем,  но  в  следующее  мгновение  он  как   бы
протрезвел. Годдер даже не знал, что его стимулировало - то ли ненависть к
Линду, то ли удовлетворенность судьбой  Рафферти,  то  ли  просто  большая
порция адреналина. Как бы то ни было, но он снова был в состоянии ритмично
двигать руками, чтобы держаться на поверхности. Он огляделся.  В  душе  он
почти не надеялся обнаружить Керин. Скорее всего, она была где-то ярдах  в
ста позади него и под водой. Если бы их сбросили  с  палубы  одновременно,
тогда бы еще можно было на что-то надеяться.
     Вода кильватера постепенно успокаивалась, и  он  снова  увидел  перед
собой корабль. Годдер недоверчиво  уставился  на  него.  Он  находился  по
меньшей мере в ста ярдах от него, но  корабль  разворачивался.  И  тут  он
увидел со стороны бакборта две фигуры, которые определенно смотрели в  его
сторону. Холодок пробежал у него по коже, но он  безжалостно  отбросил  от
себя всякие надежды, пока они не дали ростки. Наверняка  лишь  любопытство
заставило их посмотреть в его сторону... Потом он увидел  крупную  фигуру,
которая спешила на верхнюю палубу. Этой фигурой мог быть только Линд.
     Эштони Гутиррец, филиппинец,  как  раз  выходил  из  коридора  нижней
палубы, когда услышал, как что-то шлепнулось в воду. Он  перегнулся  через
поручни и посмотрел вниз, но не увидел  ничего.  Рафферти  в  этот  момент
находился еще под водой и уже  позади  корабля.  Он  обратил  внимание  на
тяжелые грозовые тучи, а потом хотел продолжить свое  путь,  как  внезапно
увидел золотистые сандалии - сперва одну, потом другую, которые  пролетели
мимо него. С верхней палубы раздавались  крики,  потом  -  треск  рвущейся
материи, и женщина, которую он мысленно  уже  не  раз  обнимал  по  ночам,
пролетела мимо него за борт.
     Голоса сверху стали еще громче,  потом  послышался  крик  со  стороны
трюма. Дрожащей рукой он провел по лицу, посмотрел вниз и  увидел  крупную
фигуру с оружием в руке. Это был мерзавец,  которого  они  два  дня  назад
предали морской пучине.
     Геральд Сведберг, третий помощник, ни слова не знал по-английски,  но
даже если бы и знал, то  все  равно  ничего  бы  не  понял  из  того,  что
рассказал ему с пеной у рта молодой филиппинец о пролетевших мимо  него  в
воду людях и о мертвецах с оружием в руках. Но  указывающий  перст  всегда
действует довольно убедительно,  даже  если  он  и  принадлежит  человеку,
находящемуся почти в невменяемом состоянии. Глаза автоматически следуют за
ним. Вот он и увидел в  том  направлении,  в  бурунах  кильватера,  голову
Годдера.
     - Резкий поворот влево! - прокричал он в машинное  отделение,  рванул
ближайший спасательный круг, канистру и швырнул и то и другое  подальше  в
воду.
     Годдер видел, как корабль развернулся, но потом снова лег на  прежний
курс. Это произошло буквально через несколько секунд после  того,  как  он
увидел бежавшего наверх Линда. Но в то же время он увидел, как  в  воздухе
промелькнул  и  закачался  на  волне  белый  спасательный  круг,  а  также
сигнальный огонек канистры-маяка, который, правда, был почти  не  виден  в
лучах солнца.
     Он сбросил ботинки и, сильно работая руками, поплыл в нужную сторону.
Не успел он доплыть до круга, как заметил, что из иллюминаторов потянулась
густая струя дыма.
     В следующее мгновение он был уже у круга и сразу же заплыл под  него.
Снова вынырнув на поверхность и находясь уже внутри него, он быстро стянул
с себя рубашку, потом штаны и начал осматриваться. Когда круг поднялся  на
гребень  одной  из  волн,  ему  показалось,  что  он  видит  вдали  что-то
золотистое. Выждав какое-то время, он убедился, что  был  прав,  и  быстро
поплыл в ту сторону.
     Дело  продвигалось  медленно,  и,  проплыв  приблизительно   половину
расстояния, он сделал передышку. Да и зачем он все это делал? Не  было  ли
более гуманным  дать  ей  утонуть?  Буквально  через  минуту-две  силы  ее
окончательно оставят, она потеряет сознание, и для нее все кончится. А так
они могут продержаться на воде четыре-пять дней, а в конечном итоге сойдут
с ума от жажды.
     "Леандр" уже исчез в темноте грозовых туч, и Годдер стал единственной
точкой в этом бесконечном водном  пространстве.  Тем  не  менее  он  снова
поплыл, гонимый страхом, что может опоздать.
     Ему повезло, так как он не потерял ее из виду. Она уже погружалась  в
воду, а он был не более, чем в восьми футах от нее. Еще один рывок,  потом
он ныряет вниз и, схватив ее за ореол светлых волос, тянет наверх.
     Глаза ее были закрыты, а тело совершенно безвольное. Она  не  сделала
ни малейшей попытки схватиться за него. Как же ему удастся выкачать из нее
воду,  которой  она  успела  наглотаться?  Ведь  они  оба  по   подбородок
находились в воде? Если он ляжет на круг, то у него, возможно, хватит  сил
удержать ее на поверхности. Он попытался это сделать, но, когда он потянул
ее вверх, они оба очутились в воде.
     Значит, так дело  не  пойдет.  Он  только  потерял  время.  Тогда  он
перебросил ногу через круг и сел на него верхом. После этого  он  притянул
ее за волосы поближе к себе. Глубоко вздохнув, он открыл ей рот и с  силой
начал вдувать в него воздух. Потом он сильно надавил ей  на  ребра,  чтобы
она могла выдохнуть.
     Сперва его усилия не приносили успеха,  и  он  понимал,  что  слишком
торопится. Не спеши, не спеши, сказал он себе. Ты должен найти  нормальный
ритм дыхания. И не сдаваться. Она еще не умерла. Она не могла умереть!  Не
имела права умереть!
     Он опять огляделся и подумал: а не сходит ли он с ума? Почему  он  не
оставит ее в покое? Ведь страх смерти у нее уже позади? И тем не менее  он
продолжал вдыхать в нее жизнь. Когда  он  уже  было  совсем  отчаялся,  он
почувствовал легкое движение, потом раздался тихий стон. Он  нажал  ей  на
грудную клетку, и она сделала тихий выдох. Постепенно  она  нашла  ритм  и
начала самостоятельно дышать.
     В тот же момент он обратил внимание на то, как ее  держит,  и  ему  в
голову пришло, что  поза  их  очень  интимная,  если  не  сказать  больше.
Бюстгальтера на ней не было - видимо, был сорван или порван  при  ударе  о
воду, и ее обнаженные груди прижимались к его груди, не говоря уже  об  их
губах, которые то и дело соприкасались. Их поза была очень похожа на позу,
которую занимают влюбленные при любовном акте.
     Он выругал себя за эти бредовые мысли, поскольку хорошо понимал,  что
в этом не было ничего эротического. Он только  хотел,  чтобы  она  открыла
глаза. Как только она это сделает и скажет хоть пару слов,  он  больше  не
будет один. Откровенно говоря, это мало помогло  бы,  и  в  этом  не  было
никакого смысла, но тем не менее он нашел ее и теперь пытается привести ее
в чувство.
     Годдер выполз из-под круга и начал затаскивать  на  него  Керин.  Она
опять застонала, и в тот же момент ее свело судорогой, как при рвоте.  Изо
рта полилась соленая вода. Он вытер ей губы и выждал, пока ее  дыхание  не
стало сильнее. А потом он увидел, что она открыла глаза.
     Сперва они были  какими-то  пустыми  и  ничего  не  понимающими.  Она
посмотрела на него,  осмотрела  бесконечную  гладь  океана,  взглянула  на
висящие над водой грозовые тучи. Он подумал, что сейчас  она  пронзительно
закричит от страха, забьется в истерике или потеряет сознание,  но  ничего
этого не случилось. Возможно, для нее всего предыдущего оказалось  слишком
много, и она уже потеряла способность реагировать на что-либо.
     Она опять посмотрела на него - даже смущенно, как ему показалось.
     - Вы... - начала она. - Надеюсь, вы не  спрыгнули  с  корабля,  чтобы
спасти меня?
     - Нет, - ответил он. - Меня они тоже сбросили.
     В  нескольких  словах  он   объяснил   ей,   как   стал   обладателем
спасательного круга. Она ничего не ответила, только подбородок  ее  дрожал
несколько секунд. Он почувствовал, как она пытается взять себя в руки.
     - Прошу меня простить, - сказал он.
     - Нет... - Она  глубоко  и  опять  с  какой-то  дрожью  вздохнула.  -
Виновата во всем я. Если бы я оставалась позади вас...
     - Я не это хотел сказать... - его жест охватил  и  их  обоих,  и  все
безбрежное водное пространство. - С вами ничего подобного бы не случилось,
если бы я не втянул вас в это дело...
     - О, теперь вы будете извиняться за то, что спасли мне жизнь!
     - Спас?
     - Ну, хотя бы на какой-то срок. Ведь  мы  все  живем  на  этой  земле
только какой-то срок. А корабль может и вернуться,  если  другие  об  этом
узнают.
     - У других нет оружия, - объяснил ей Годдер. Он рассказал ей, как  на
палубе появился Майер. Или дым его  выгнал  из  убежища,  или  его  успели
препроводить в другое убежище, где потом его кто-то случайно обнаружил.
     - Значит, теперь люди знают, что он жив? Что  может  сделать  Линд  в
этой ситуации?
     - Не знаю. - Годдеру показалось странным, что Линд не обезопасил свое
положение за два последних дня. А ведь он мог спокойно  это  сделать.  Ему
достаточно было отделаться от Майера. Красиски он принес в жертву, по всей
вероятности, без всяких  угрызений  совести.  Так  почему  же  он  не  мог
поступить так же и с Майером? Для такого человека, как Линд, было бы проще
освободиться от уличающих его доказательств, а  этим  доказательством  был
Майер. И несмотря на  это,  он  избрал  более  опасный  путь  -  попытался
избавиться от капитана  Стина  и  миссис  Леннокс.  Что  это?  Дисциплина?
Идеологический фанатизм? Нет, в этом не было никакого смысла. Ведь  теперь
на земле не было ни одного уголка, где Майер мог бы  скрыться.  Почему  же
Линд пошел на то, чтобы перестрелять даже  всю  команду,  лишь  бы  спасти
Майера?
     Гром громыхнул уже в непосредственной близости, а порывы ветра рябили
поверхность воды. На севере и западе теперь не  было  ни  клочка  голубого
неба, а в нескольких сотнях метров перед ними висела дождевая завеса.
     - Смотрите! - внезапно закричала Керин.
     Годдер повернулся в ту сторону, куда показывала Керин, и  застыл.  Не
более, чем в полумиле от них из плена дождя появлялся "Леандр".  С  нижней
палубы поднимался столб дыма, пронизанный языками пламени. Значит, пожар в
третьем трюме разгорелся не на шутку.
     Корабль, казалось, шел в должном направлении. Но  прежде  чем  Годдер
смог определить это точно, корабль, подобно призраку, снова исчез в пелене
дождя.
     Эштони Гутиррец перекрестился, но шевельнуться он,  казалось,  больше
не мог. Он еще никогда в жизни не стоял  на  корабельном  мостике  и  всей
душой желал, чтобы никогда и не видеть его. Если он  шевельнется,  то  его
наверняка смогут заметить. Тем не менее он даже  не  мог  поклясться,  что
все, что он сейчас переживает, случилось с ним в реальной жизни. Во всяком
случае, Эштони не мог ручаться, что рассудок его не помутился, с  тех  пор
как он увидел мертвеца на палубе. А потом он видел, как за  борт  полетела
блондинка. Когда же он рассказал об этом офицеру и показал  на  то  место,
где, по его мнению, должна  была  показаться  женская  голова,  там  вдруг
показалась мужская. Офицер, судя по всему,  не  обратил  внимания  на  эту
несуразицу, так как он сразу же приказал  развернуться  и  бросил  в  воду
спасательный круг... А вот теперь к нему приближается этот высокий  первый
помощник. Ему кто-то уже успел сказать, что теперь этот человек - капитан.
Его глаза были очень холодны и вызывали страх.
     Корабль уже успел развернуться, и Геральд Сведберг  решил  убедиться,
заметил ли человек за бортом спасательный круг. В тот же момент он  увидел
подходящего Линда.
     - Мистер Сведберг! - гаркнул Линд. - Немедленно отдайте  распоряжение
лечь на прежний курс!
     - За бортом человек... - начал третий помощник, но Линд перебил его:
     - Немедленно распорядитесь лечь на прежний курс! Слышали, что  я  вам
сказал? - Линд повернулся к рулевому. - Право руля!
     Рулевым был грек, опытный моряк.  Он  бросил  на  третьего  помощника
беспомощный взгляд  и  начал  разворачивать  корабль  вправо.  Когда  Линд
говорил таким тоном, лучше было его слушаться.
     Но на третьего помощника тон Линда никакого впечатления не  произвел.
Точнее, даже вызвал его гнев.
     - Мистер Линд, я повторяю вам, что за  бортом  находится  человек.  -
Линд, правда, замещал капитана, и Сведбергу было это известно, но ведь  на
вахте стоял он, и поэтому он здесь распоряжался. Он прошел к двери  рубки.
- Я видел это собственными глазами...
     И вдруг у него отнялся язык, так как он увидел Гуго Майера, к тому же
без черной повязки на глазу. На поросшем щетиной лице играла ухмылка, а  в
руках у него был автомат. Позади него появился  Карл  с  люгером  в  руке.
Рулевой тоже увидел их обоих, и глаза его расширились от  страха.  Корабль
теперь резко накренился на бакборт, так что грозовая туча оказалась  почти
над головой.
     Эштони Гутиррец все еще стоял на мостике без движения и видел, как по
палубе идет матрос по имени Отто с большим пистолетом в руке. Он взошел на
мостик и встал  позади  третьего  помощника.  Потом  посмотрел  на  Линда,
который стоял позади рулевого. Кивнув в ответ, он поднял пистолет и ударил
третьего помощника по  голове.  Ноги  Сведберга  подкосились,  он  упал  и
покатился в сторону двери как раз в тот момент, когда  по  палубе  ударили
первые капли дождя. Отто поднял его и затащил обратно на  мостик,  в  угла
которого все еще прятался Гутиррец.
     - Прочь от руля! - крикнул Линд греку, но тот  от  страха,  казалось,
ничего не слышал. Линд оторвал его руки от руля и отшвырнул к  двери.  Тот
упал на колени, проскользнув немного по мокрой палубе, а потом поднялся  и
пустился наутек.
     - Отто, возьми руль! - приказал Линд. Тот оставил третьего  помощника
лежать под дождем и подбежал к рулю. Линд  дал  ему  курс.  Отто  повернул
колесо налево, чтобы направить корабль по старому курсу.
     Линд тем временем повернулся к Майеру и что-то сказал ему по-немецки.
В этот момент подбежал боцман. Люгер у него  торчал  за  поясом,  по  лицу
стекала вода.
     - Лопнули бутыли в третьем трюме, - быстро выпалил он. - Еще до того,
как разразилась гроза, на нижней палубе чувствовался запах спиртного.
     Линд кивнул.
     - Ничего не поделаешь. И все же можно держать  огонь  под  контролем.
Где Спаркс?
     - Сейчас придет.
     - Хорошо. Перекройте трюмы. И  стрелять  в  каждого,  кто  попытается
подняться сюда.
     Боцман исчез в серой  пелене  дождя.  Спаркс  прошел  по  внутреннему
трапу, который вел через картографический отдел.
     - Вызови  "Феникс"!  -  приказал  Линд.  -  Они  должны  спешить  нам
навстречу. Ежечасно подавай им сигнал, чтобы они пеленговали нас.
     Спаркс вопросительно посмотрел на него.
     - Встреча состоится до наступления темноты?
     - А какое это может теперь иметь значение? - спросил Майер.
     - Мы все перейдем на "Феникс", - сказал Линд.
     - А что будет... - Спаркс  жестом  показал  на  весь  корабль  и  его
обитателей. Линд провел пальцем по горлу. Спаркс кивнул и вышел.
     Третий помощник все еще лежал там, где оставил его Отто, почти у  ног
Гутирреца. Его фуражка куда-то укатилась, а на лицо стекала  из-под  волос
струйка  крови.   Гутиррец   считал   его   мертвым.   Он   посмотрел   на
противоположную сторону рубки. Может,  его  не  заметят,  если  он  сейчас
шевельнется?
     Но не успел он сделать и шага, как услышал  звук,  очень  похожий  на
вздох.
     Застыв от страха  и  не  способный  больше  ничего  воспринимать,  он
увидел, как с палубы поднялся большой клуб дыма вместе с огнем, и в воздух
полетели обломки дерева и переборки.
     В следующий момент эти обломки начали падать, шипя и угасая  в  воде.
Но столб огня стал еще выше, и шум, вызываемый  огнем,  перекрывал  теперь
шум дождя. На нижней  палубе  матросы  что-то  кричали  друг  другу.  Линд
промчался на бакборт к телефону, который стоял позади рулевого колеса.
     - Усильте давление в шлангах! - прокричал он в трубку, бросил  трубку
на рычаг, передал в машинное отделение команду "СТОП" и помчался с другими
по  палубе.  Теперь  на  мостике  никого  не  оставалось,  кроме  третьего
помощника, который лежал без сознания, и молодого филиппинца.
     Гутиррец проскользнул к двери рубки и  заглянул  туда.  Эта  красивая
женщина-блондинка была в воде где-то позади  них.  Если  корабль  повернет
обратно, ее можно будет  спасти.  Как  делал  рулевой,  когда  поворачивал
корабль? Так? В левую сторону. Он схватился за штурвал и повернул  его  до
отказа влево. Потом оставил штурвал и затащил третьего  помощника  внутрь,
где было сухо. Затем он снова вышел на палубу, чтобы посмотреть на пожар.
     "Леандр" все еще шел со скоростью двенадцать узлов в час.
     Они продолжали держаться за спасательный круг. Вокруг хлестал  дождь,
сверкала молния, гремел гром.
     - Почему ты считаешь, что они вернутся? - спросила Керин.  -  Неужели
они вернутся, чтобы спасти нас?
     - Вряд ли, - ответил Годдер. Говорить так было жестоко, но еще  более
жестоко было лгать ей. Ведь на корабле командует Линд. Их было по  меньшей
мере шестеро, и  все  шестеро  имели  оружие.  -  Возможно,  они  потеряли
управление над кораблем или изменили курс, чтобы не дать огню проникнуть в
центральную часть судна.
     - Найти нас они все равно бы не  смогли,  -  сказала  Керин.  -  Ведь
сейчас на пятьдесят ярдов ничего не увидишь.
     - Ты не видела в воде Рафферти?
     - Нет.. - она смахнула с лица воду. -  Почему  он  это  сделал?  Ведь
Рафферти принадлежал к его людям.
     - Рафферти был глуп. Линд позднее все равно  бы  с  ним  расправился.
Даже если бы все было в порядке. Такую тайну не доверяют глупцам. Ведь обо
всем он проболтался бы в первом же баре.
     Гроза продолжала бушевать, и волна становились все больше. Белая пена
затрудняла их дыхание.
     - Смешно, - сказала она вдруг. - Я даже  не  знаю,  есть  ли  у  тебя
семья.
     - Есть брат в Техасе, - ответил он. - А  где-то  в  Европе  -  бывшая
миссис Годдер. Мы связаны только адвокатской фирмой и  банковским  счетом.
Если курс доллара будет держаться твердо,  то  она  об  этом  происшествии
узнает через несколько лет.
     - У тебя нет детей?
     - Была дочь, она погибла в автомобильной катастрофе.
     - Прости меня...
     - Это случилось пять месяцев тому назад.
     Почему я обо всем этом рассказываю? - подумал он.  Может,  неизбежный
конец  развязал  ему  язык?  Или  он  просто  давно  уже  ждал   преданную
слушательницу?  Ведь  после  того,  как  он  вышел  из  больницы,  он   не
рассказывал об этом ни  одному  человеку.  Никому,  кроме  Сьюзен.  Ей  он
сказал, что Джерри умерла, что он приедет домой через три  часа  и  что  к
этому времени она должна покинуть дом.
     Если его спрашивали, есть ли у него дети, он всегда отвечал:  нет,  у
него нет детей. Лишь когда он напивался, то говорил самому  себе:  "Да,  у
меня была дочь, но я и мачеха ее убили".
     Руки Керин на спасательном круге были мягкими и  округлыми.  Ему  так
хотелось прикоснуться к ним. По ее лицу текла вода.
     - А у тебя были дети? - спросил он.
     - Нет. - И не знаю почему, добавила: - Было два выкидыша.
     - Прости.
     - Они были вызваны специально. Мой муж не хотел детей.
     - Разве в Сан-Франциско нет никаких пилюль?
     - Тогда они только начали появляться.
     Больше она ничего не сказала. Место, да и время  были  неподходящими,
чтобы вести разговоры на эту тему. Ясно было только то, что ни он, ни  она
не имели близких людей.
     - Извини меня за мои слова, но твой муж был все-таки большой негодяй.
     Она испытующе посмотрела на него, но ничего не  сказала.  В  какой-то
степени все это было понятно, хотя он и сам себя не мог понять.
     - Я даже не знаю, к чему все это говорю...
     - Ну и ладно. Я тоже не знаю, зачем все говорила...
     Как красиво ее лицо, подумал он. Он бы  с  радостью  рассказал  ей  о
своей дочери Джерри, но тут внезапно заметил, что по ее  лицу  стекает  не
чистая вода, а какая-то грязная, словно ржавая.  Неужели  это  с  корабля?
Значит, корабль должен быть где-то совсем  близко.  Он  огляделся,  но  не
увидел ничего, кроме воды, сливающейся с пеленой дождя.
     Тем не менее он продолжал всматриваться в туман - ведь копоть и грязь
могли быть принесены с горящего  корабля.  Вскоре  его  усилия  увенчались
успехом. Нет, это был не корабль. Но ему показалось, что за пеленой  дождя
он видит какое-то расплывчатое  оранжевое  сияние.  Он  повернул  Керин  и
показал ей в ту сторону.
     Он совершенно не мог сказать, на каком расстоянии  от  них  находится
это сияние, как не мог сказать и о том, приближается  оно  или  удаляется.
Оно просто было тут, без формы и  размеров,  а  единственной  возможностью
ориентироваться был ветер. Когда же оранжевое сияние  стало  ярче,  сердце
его забилось учащенно и беспокойно.
     Спустя несколько минут, он заметил  пламя  и  клубы  дыма.  Потом  из
тумана начали вырисовываться контуры корабля. Словно призрак, судно  плыло
мимо них.
     - Машины не работают, - сказал Годдер. - И корабль больше не погружен
так глубоко в воду, как раньше.
     Керин поднырнула под круг. Оба положили руки на спасательный  круг  и
поплыли в сторону корабля. Сам корабль вскоре снова  исчез,  но  оранжевое
сияние осталось. Оранжевое сияние - их путеводная звезда.  Через  какое-то
время  оно  перестало  тускнеть,  и  Годдер  понял,  что  корабль   совсем
остановился.



                                    12

     Они должны быть где-то здесь, размышлял Эштони  Гутиррец.  Сейчас  он
должен увидеть эту  красивую  блондинку.  Ведь  она  видела,  как  корабль
остановился и начал разворачиваться, - как и  тогда,  когда  она  заметила
высокого  американца  на  резиновом  плоту.  Связь,  существовавшая  между
капитанским мостиком и машинным отделением, была выше  его  разумения,  но
это его не тревожило. Он не знал и того обстоятельства, что  "Леандр"  шел
только по инерции с тех пор, как Линд и другие исчезли с мостика.
     Правда, в таком дожде он почти ничего не  мог  увидеть.  И  что  было
хуже, так это то, что о женщине, казалось, никто и не беспокоился.  Третий
помощник продолжал лежать в рубке, а этажом ниже люди  бегали  по  палубе,
тащили шланги,  что-то  кричали  друг  другу,  пытаясь  загасить  пламя  и
направляя на него струи воды.
     Один раз  он  попытался  ретироваться  с  мостика  -  ведь  если  они
обнаружат его в таком месте, где он не должен находиться,  ему  пощады  не
будет, - но сразу же понял, что ему не спуститься по трапу незамеченным  -
около трапа стояли люди с оружием. Поэтому  он  оставался  там,  где  был.
Разумеется, он был мокрым  насквозь,  но  теперь  это  не  имело  никакого
значения. Он был единственным человеком, который  мог  следить  за  водной
поверхностью, и он не переставал следить за ней.
     Он даже подошел к перилам и встал между двумя спасательными  лодками.
Потом опять посмотрел на воду. Эштони ничего не увидел, но  тем  не  менее
обратил внимание, что корабль практически  не  двигается.  Он  внимательно
осмотрел всю  водную  поверхность,  которая  была  доступна  его  взгляду.
Ничего. Тогда он перешел на другую сторону и снова начал  всматриваться  в
воду. Тоже ничего. Он вернулся к рубке и заглянул  туда.  Третий  помощник
пришел в себя и пытался подняться на ноги. Однако он был еще слишком  слаб
и все время держался за голову. По его  лицу  по-прежнему  стекала  тонкая
струйка крови.
     Было очень утомительно бороться с сильными порывами ветра и короткими
резкими волнами, которые постоянно били им в лицо. Пару раз они  вынуждены
были останавливаться, чтобы передохнуть и  отдышаться.  Годдер  совершенно
потерял счет времени. Он не знал, сколько минут  или  часов  они  плыли  в
сторону оранжевого сияния. Внезапно перед ними  снова  возникли  очертания
"Леандра". Прошло еще несколько минут, и вот они уже  находятся  у  самого
корабля. Палуба была высоко над ними.  Они  посмотрели  друг  на  друга  и
поняли, что уже давно думают об одном и том  же:  как  они  поднимутся  на
корабль, даже если доберутся до него?
     Звать на помощь было нельзя. Этим они привлекли бы внимание  Линда  и
его людей, и в них снова начали бы стрелять. А может  быть,  и  вообще  не
услышат. И то, и другое грозило смертью, как только корабль снова придет в
движение. Правда, Годдер сомневался  в  последнем.  Корабль  не  придет  в
движение, пока они не смогут контролировать очаг пожара. А если  на  судне
не смогут справиться с пожаром, то корабль неизбежно погибнет.
     Линд, который, несомненно, должен был руководить людьми  при  тушении
пожара, наверняка не мог находиться на корме. Годдер сделал знак Керин,  и
они начали двигаться вдоль бакборта.  Они  слышали  треск  огня  и  резкие
выкрики команды. Вскоре они уже были возле центральной части корабля.
     Геральд Сведберг, поддерживаемый Гутиррецом,  с  трудом  поднялся  на
ноги.  Чувствовал  он  себя  отвратительно,  голова  гудела,  словно  была
расколота. Когда он провел рукой по лицу, то понял, что лицо  было  все  в
крови. Заметил он также и то, что корабль не двигается. Гроза  по-прежнему
продолжала бушевать, видимости практически не было, а наверху  был  только
этот молодой филиппинец. Голова у него гудела так сильно, что  он  сначала
даже не понял, что тот обращается к нему по-английски.  А  когда  понял  и
прислушался к его словам, то узнал что на  корабле  пожар.  Он  подошел  к
двери рубки и выглянул наружу. Увидев Майера и других с оружием  в  руках,
он сделал  соответственные  выводы:  Линд  захватил  корабль,  а  человек,
которого он видел в воде, был, судя по всему, сброшен им за  борт.  Теперь
же все на корабле были заняты тушением пожара.
     У него оставалась надежда только на то, что капитан Стин  еще  жив  и
имеет оружие. Он медленно добрался до капитанской каюты. Импровизированная
кислородная палатка уже исчезла, но Стин все еще лежал на  кровати.  Глаза
капитана были закрыты. Сведберг схватил его за запястье. Рука  Стина  была
еще теплая, и он обнаружил пульс. Значит, Стин еще жив и является законным
капитаном  корабля  -  независимо  от  того,  находился  он  под  влиянием
наркотиков или нет.
     Правда, Сведберг был почти уверен, что такой религиозный человек, как
капитан, не станет иметь  при  себе  оружие,  но  слабая  надежда  на  это
все-таки была. Он  начал  обыскивать  ящики  -  один  за  другим,  пытаясь
одновременно с этим разрешить вопрос: кто, кроме  Линда,  замешан  в  этом
заговоре. Не найдя ничего в ящиках каюты  капитана,  он  начал  обыскивать
письменный стол в картографическом отделе.
     В этот момент в каюте появился филиппинец. Он был весь мокрый.
     - Мы - там... - сказал он и показал вниз  на  воду.  -  Она  как  раз
внизу.
     Сведберг выдвинул очередной ящик стола и  переворошил  все,  что  там
было. На слова филиппинца он не обращал никакого внимания.
     - И мужчина, которого вы видели, тоже там, -  продолжал  Гутиррец.  -
Высокий американец.
     Что, черт возьми, бормочет этот  филиппинец?  Если  у  капитана  есть
пистолет, то  он,  наверное,  находится  в  сейфе.  В  этот  момент  слова
Гутирреца дошли до его сознания.
     - Что? - переспросил он.
     - Люди там, которые упали в воду...
     Люди? Ведь за бортом был только один человек, и теперь  он  находится
где-то в нескольких милях  позади  корабля.  Минутку...  Он  посмотрел  на
показания приборов и помчался на мостик, куда показывал  Гутиррец.  Отсюда
он смог увидеть Годдера и Керин Брук, которые, держались  за  спасательный
круг, находились точно под ними.
     - Быстро за мной! - крикнул он и помчался вместе с Гутиррецом вниз по
трапу. На нижней палубе он увидел, как матросы заливали из шлангов  пламя,
рвущееся из трюма  номер  три.  Боцман  и  Отто,  вооруженные  пистолетами
направляли их действия и удерживали на расстоянии других  членов  команды,
которые столпились у трапа в коридор и оживленно жестикулировали.
     Линд и Майер стояли на палубе со стороны бакборта. У  Линда  в  руках
был автомат, и он отдавал какие-то приказания на  немецком  языке  Майеру.
Потом Линд кивнул, дал знак боцману и поманил к себе человека из машинного
отделения, тощего мужчину по имени Спивак,  лицо  которого  было  необычно
сурово. Боцман протянул Спиваку люгер, а сам  получил  от  Линда  автомат.
Первый помощник помчался на верхнюю палубу.
     Вбежав в рубку, он сорвал с вилки телефонную трубку и крикнул:
     - Спаркс! Быстро в картографическую!
     Потом он нажал кнопку и связался с машинным отделением.
     - Мы не в состоянии бороться с пожаром, - сказал он.  -  Приведите  в
порядок насосы, погасите огонь в топках и пошлите людей наверх. Мы  должны
покинуть корабль... Да, немедленно.
     Он повесил трубку, вернулся  в  картографическую  и  стал  вычислять,
насколько это  было  возможно,  координаты  корабля.  Вошел  Спаркс.  Линд
написал ему координаты на клочке бумаги.
     - Сейчас мы находимся здесь. Передай  наши  координаты  "Фениксу".  И
пусть он спешит к нам как можно быстрее. - На другом клочке он написал еще
какие-то координаты. - А это фальшивые, указывающие, что корабль находится
на двести миль восточнее, чем на самом деле. После того, как ты  свяжешься
с "Фениксом", дай сигнал  "СОС"  и  сообщи  эти  координаты.  Сообщи,  что
корабль горит  и  что  пожар  невозможно  потушить.  Как  только  получишь
подтверждение, что сигнал принят, разбей передатчик - на тот случай,  если
в команде найдется еще один радист.
     Спаркс посмотрел на небо, а потом отвел взгляд.
     - Это мне совсем не нравится, - сказал Спаркс.
     Линд нахмурил брови.
     - Что тебя не устраивает?
     - В команде - тридцать человек. Об этом речь не шла.
     Линд схватил его за рубашку и притянул к себе.
     - Если "Феникс" нас не выловит, а те координаты так и не  получит,  я
тебе вырежу все внутренности прямо из живого тела! Ты уже их видел,  когда
вспарывал акулу!
     Годдер и Керин Брук все  еще  держались  за  спасательный  круг  и  с
надеждой смотрели наверх, на капитанский мостик. Две-три минуты назад  они
видели на нем Эштони Гутирреца, после чего на них смотрел третий помощник.
Правда, он быстро исчез, и они с минуты на минуту ожидали,  что  покажется
Линд или один из его людей. Но вскоре  Годдер  вздохнул  с  облегчением  -
Сведберг появился как раз над ними с канатом в руке. Он  перебросил  канат
через поручни, и канат, падая, развернулся. К нему они и подплыли.  Годдер
затянул петлю на конце каната.
     - Когда я поднимусь, ты просунешь в эту петлю ноги и сядешь на канат.
Мы тебя вытянем наверх, - сказал Годдер Керин.
     Она кивнула. Он поймал канат и, перебирая руками и опираясь ногами  в
корпус корабля, стал подниматься наверх. Вскоре  он  был  уже  на  палубе.
Кроме Сведберга и Гутирреца здесь никого не было,  но  тем  не  менее  они
должны были спешить. В любое мгновение мог кто-либо появиться.
     - Сними свою куртку,  -  сказал  Годдер  Гутиррецу.  Тот  непонимающе
посмотрел на него. - На женщине ничего нет, - объяснил он, и они вместе со
Сведбергом вытянули Керин на палубу. На ней действительно ничего не  было,
кроме нейлоновых трусиков. Он взял куртку, которую ему дал  филиппинец,  и
протянул ее Керин. Они все проскользнули в открытую дверь. Судя по  всему,
их никто не заметил.
     Когда они уже были  внутри,  Керин  застегнула  куртку  на  пуговицы.
Куртка Гутирреца доходила ей почти до колен.
     Сведберг потянул стальную дверь и закрыл  ее  на  засов.  Сейчас  они
чувствовали себя в безопасности, находясь под  нижней  палубой,  где  были
только складские помещения, шкафы  и  та  каюта,  где  Майера  зашивали  в
парусину.
     Керин с улыбкой посмотрела на Гутирреца.
     - Большое спасибо, Эштони, - сказала она.
     Юноша кивнул и покраснел. Он даже не решился посмотреть на ее ноги.
     - Он спас вас обоих, - сказал Сведберг и  быстро  рассказал  им,  что
произошло на мостике. С его мокрой  головы  все  еще  продолжала  сочиться
кровь. -  После  того  как  бандиты  пристукнули  меня,  Эштони  полностью
развернул рулевое колесо  и  потом  все  время  не  сводил  глаз  с  воды,
разыскивая вас в море.
     Годдер улыбнулся и похлопал филиппинца по спине.
     - Большое спасибо, Эштони!
     - Они вас тоже сбросили за борт? - спросил Сведберг.
     - Да, - ответил Годдер и рассказал о Мадлен Леннокс, о Рафферти  и  о
стычке на средней палубе.
     - Много людей, кроме Линда, участвуют в заговоре? - спросил Сведберг.
     - Точно не знаю. Но знаю, что в нем  замешан  боцман,  Отто,  Карл  -
стюард столовый и кто-то из машинного отделения. Но их, видимо  больше.  И
все вооружены.
     - Кроме их оружия, судя по всему, на корабле нет никакого  оружия,  -
бросил Сведберг и добавил,  что  он  уже  обыскал  всю  каюту  капитана  и
картографическую каюту. Потом он сказал, что Стин еще жив. - Я не знаю,  -
добавил он, - что они собираются делать с кораблем и членами  экипажа,  но
если они увидят кого-либо из вас, вы наверняка опять полетите за борт.  Вы
должны исчезнуть, пока я не узнаю, каковы их планы.
     - Вы знакомы с работой радиста? - спросил Годдер.
     - Нет. В наши дни  офицеру  это  знать  необязательно,  но  я  спрошу
второго помощника. И потом узнаю -  может,  кто-либо  из  инженеров  имеет
оружие. Долго вам здесь все равно не высидеть - дым не позволит вам  этого
сделать, поэтому я подумаю, как  перевезти  вас  в  другое  место  и  куда
именно. Я или сам вернусь, или пришлю с кем-нибудь весточку.
     Сведберг и Гутиррец побежали к трапу, который вел на нижнюю палубу, и
вскоре исчезли в  дыму.  Керин  и  Годдер  переступали  с  ноги  на  ногу,
поскольку пол был очень горячим.
     Едкий дым все больше затруднял им дыхание.  Кроме  того,  они  должны
были найти что-либо, на чем могли бы стоять, не рискуя сжечь себе  подошвы
ног. Годдер огляделся. Слева от них тянулась переборка,  которая  отделяла
их от машинного отделения,  справа,  в  коридоре,  находились  холодильные
установки Барсета, но их двери были заперты. Точнее, первые четыре.  Пятая
оказалась открытой. Годдер взял Керин за руку и потянул за собой.
     Это было маленькое помещение, в котором Майера зашивали в парусину, и
Годдер вспомнил о двери на деревянных козлах,  на  которой  лежал  "труп".
Этого им вполне хватит. О Красиски он не вспомнил, а тот лежал сейчас, как
мумия, зашитая в парусину. Он увидел, как Керин непроизвольно  вздрогнула.
Внезапно увидев кучу парусины, он потащил Керин за собой,  и  в  следующие
мгновение они уже  стояли  на  ней,  довольные,  что  избавились  от  жара
накалившейся стали.
     Где-то над ними раздались выстрелы. Они посмотрели друг на друга,  но
ничего не сказали. Потом над  их  головами  послышался  топот  ног  многих
людей. Они что, убегали от огня? Дым становился все  более  едким.  Годдер
закашлялся. Кроме того было очень жарко. Пот ручьями лил по его лицу.
     Через какое-то время наступила тишина. Только слышно было, как бушует
огонь.
     - Как ты думаешь, - пожар усиливается? - спросила Керин.
     - Не знаю, - ответил он. - Но мне кажется,  нам  пора  выбираться  из
этой ловушки, пока еще есть возможность добраться до трапа.
     Он знаком показал ей, чтобы она подождала, и быстро подбежал к двери,
все время переступая с ноги на ногу, чтобы не поджарить себе  подошвы.  Он
выглянул в коридор трюма. Трап был в  дыму,  а  на  стальных  поверхностях
краска вся пузырилась. Он оглянулся назад.
     - Кинь мне парусину, а сама минутку посиди вон там. - Он  показал  на
дверь, на которой лежал Красиски.
     Быстро расстелив парусину вдоль коридора, он  по  трапу  выбрался  на
палубу и огляделся. Никого.
     - Хорошо, - тихо сказал он. - Давай за мной!  -  Керин  выскочила  из
каморки и подбежала к трапу. Он вытащил ее наверх.
     "Лазарет" находился от него  всего  в  нескольких  ярдах,  но  тишина
сделала его подозрительным. Годдер сделал  Керин  знак  рукой,  чтобы  она
подождала, а сам выглянул из-за переборки. Огонь  продолжал  полыхать,  но
поблизости никого не было.
     Он сделал ей знак подойти, и она быстро подбежала к нему.
     У основания двух трапов лежали шланги, вода из которых больше не шла.
     - Если бы они собирались покинуть корабль, они бы поднялись наверх, к
лодкам, а они побежали вперед, - сказала Керин.
     Они пробежали по пустынному коридору, средней  палубы.  Все  каюты  и
передняя палуба были пусты. Прильнув к иллюминатору  одной  из  кают,  они
поняли, почему возле огня больше никого не было.
     На  носу  под  проливным  дождем  стояли  люди.  Вели  они  себя  как
недоверчивые животные. Годдер решил, что здесь собралась вся  команда.  Он
увидел  Барсета,  мистера   Паргораса,   Сведберга,   второго   помощника,
Гутирреца, двух  инженеров  и  нескольких  матросов.  А  также  нескольких
человек из машинного отделения.
     Керин сделала знак Годдеру и показала ему на другой иллюминатор.  Тот
понял ее жест и посмотрел в сторону. На палубе стоял Отто  с  автоматом  в
руках - и стоял он таким образом, чтобы одновременно наблюдать  за  обоими
трапами.
     Годдер поманил Керин за собой, и они вновь  вернулись  в  коридор.  В
этот момент они услышали с бакборта какой-то  шум,  словно  кто-то  уронил
садок. На мгновение воцарилась тишина, а  потом  послышался  стон.  Годдер
скользнул к углу и  выглянул  в  поперечный  коридор.  Поперек  его  лежал
человек. Рядом с ним валялось ведро, которое он, видимо, сорвал со  стены,
пытаясь удержаться на ногах.
     Годдер подбежал к человеку и быстро перевернул его на спину.
     Это был Кениг, который не так давно  одолжил  ему  рубашку.  Судя  по
всему, у него была прострелена грудь. Вся верхняя часть тела была в крови.
Кровь также сочилась из носа и уголков рта.
     Керин вздрогнула и на какое-то мгновение закрыла глаза.
     Годдер опустился перед ним на колени.
     - Кто это сделал? - спросил он.
     - Боцман... - с трудом выдавил Кениг.
     Годдер положил его на спину и, сорвав простыню  с  кровати  ближайшей
койки, вытер кровь.
     - Я  пытался...  спрятаться  в  шкафу...  Хотел  от...  нять  у  него
пистолет... Я знаю, что... они собираются делать...
     - Что? - спросил Годдер.
     Но Кениг уже закрыл глаза, и по выражению лица  нельзя  было  понять,
слышал ли он слова Годдера. Но вскоре он  опять  с  трудом  заговорил.  Он
слышал слова Линда и Майера, когда они говорили на  немецком  языке  в  то
время, когда другие тушили пожар.
     - Я... немец, - ответил Кениг, тяжело дыша.  -  Майер  сказал  Линду,
чтобы тот оставил корабль. Приказал вывести из  строя  все  шлюпки,  кроме
одной, а сигнал бедствия дать с неправильными координатами... Спивак...
     Кениг опять замолчал.
     - Что со Спиваком? - затеребил его Годдер.
     - Должен спуститься вниз... и открыть кингстоны...
     Годдер посмотрел на Керин.
     - Тридцать человек! - прошептал он. - Кто бы мог  решиться  на  нечто
подобное! - Он нагнулся над Кенигом. - Кениг, Кениг, вы меня  слышите?  Вы
говорите, что приказы отдавал Майер? У вас не сложилось  впечатления,  что
он... что он начальник Линда? По военной линии?
     - Нет... - Голос Кенига становился все слабее. -  Много  хуже.  Он  -
отец Линда.
     Это было ответом на многие трудные вопросы. Родня по крови.  Кровь...
Да, им было неважно, сколько крови они прольют, лишь бы спасти свою шкуру.
     Глаза Кенига снова широко раскрылись, словно он  увидел  перед  собой
что-то ужасное, от которого уже не сможет убежать. Он попытался еще что-то
сказать, но с губ его  сорвался  только  шепот,  который  Годдер  не  смог
понять.



                                    13

     Единственным благоприятным для них обстоятельством был тот факт,  что
Линд ничего не знал о их присутствии на корабле.  Правда,  большой  пользы
они из этого извлечь не могли, если учесть, что времени оставалось  совсем
мало. Самое большее через полчаса  огонь  перейдет  на  среднюю  палубу  и
охватит всю  среднюю  часть  судна.  Машинное  отделение  было  затоплено.
Поскольку  Годдер  не  знал,  сколько  времени  понадобится,  чтобы   вода
заполнила трюмы, то он, естественно, не имел никакого  понятия  и  о  том,
сколько времени остается для того, чтобы закрыть кингстоны  до  того,  как
помпы и топки окажутся под водой.
     Кениг все еще боролся за жизнь. Он стонал и хрипел, но дело было лишь
в минутах. Тем не менее они не хотели оставлять его одного. Лишь когда  он
потерял сознание, Годдер кивнул Керин. Каждая секунда была дорога. Они оба
быстро проскользнули по коридору.
     - Что мы можем сделать? - спросила она.
     - Хочу заполучить один из их пистолетов,  -  ответил  он.  Голос  его
прозвучал спокойно, но когда она посмотрела ему в глаза, она увидела в них
ту  же  первобытную  жестокость,  которую  заметила  в   них,   когда   он
расправлялся с Рафферти.
     - Один пистолет? - спросила она.
     Они достигли двери, ведущей на юг. Стальная  дверь  напротив  вела  в
машинное  отделение.  Он  сделал  ей  знак,  чтобы  она  вела  себя  тихо,
проскользнул на ту сторону и немного приоткрыл дверь.
     На платформе, находившейся приблизительно на  середине  трапа,  сидел
человек с пистолетом за поясом.  Должно  быть,  это  был  Спивак,  который
наблюдал за кингстонами.
     Годдер тихо прикрыл дверь. Когда он оглянулся,  то  увидел,  как  дым
поднимается вдоль трапа, который ведет на среднюю палубу. Они покинули  ее
всего пару минут тому назад. Теперь дым валил уже с обеих сторон.
     Годдер лихорадочно раздумывал. Где другие? По-видимому, пока  еще  на
верхней палубе. И двое из них горелками  прожигают  днища  у  спасательных
лодок. Напасть  на  них  -  это  самоубийство.  Один  Линд  голыми  руками
расправился бы с ним. Отто? Имея за своей спиной стальную переборку, а  по
обе  стороны  по  двадцать  ярдов  открытого   пространства   палубы,   он
практически был неуязвим. Но если Отто оттуда  не  убрать,  они  не  могут
надеяться на благополучный исход.
     - Что ты сделаешь с одним пистолетом? - вновь спросила она.
     - Уберу Отто, - ответил он.
     Она поняла, что он имел в виду. Они должны  были  вызволить  команду.
Даже если ему удастся проникнуть в машинное отделение, то он все равно  не
знает, как нужно закрывать кингстоны или  приводить  в  действие  пожарный
насос.
     - Как только они поймут, что собирается сделать Линд, Отто не  сможет
удержать команду под прицелом, - сказала Керин.
     Но ведь нужное время ему удержать их удастся, подумал Годдер. А потом
уже будет слишком поздно. У него не было времени объяснять ей все это. Она
знала об этом. Из тридцати матросов Отто мог остановить  в  лучшем  случае
пятерых или шестерых первых, но кто будут эти первые пять или шесть?
     Нет, к Отто не подойти. К Линду и Майеру тоже... И вдруг его осенило.
Спаркс!
     Он был единственным человеком, который мог быть  в  одиночестве  и  к
которому можно было подобраться!
     Годдер схватил Керин за руку и помчался с  ней  по  проходу  к  двери
лазарета.
     - Подожди здесь, - сказал он ей. -  Закрой  дверь  на  щеколду  и  не
открывай, пока не убедишься, что это я.
     - А ты куда?
     - В радиорубку. Только на пару минут.
     Он помчался по внутреннему трапу наверх, свернул в поперечный коридор
и повернул направо. Потом осторожно стал красться на  цыпочках,  постоянно
прислушиваясь. Вскоре он услышал звуки. Но они не были похожи  на  сигналы
азбуки Морзе. Скорее это было похоже на шум карательного  отряда,  который
крушил и стекло, и металл.
     Звуки доносились  из  второй  двери.  Годдер  проскользнул  к  ней  и
прислушался. Потом заглянул в радиорубку. Спаркс стоял посреди помещение и
пожарным топориком разбивал аппаратуру на мелкие кусочки.
     Да, Линд успевал обо всем позаботиться, мелькнуло в  голове  Годдера.
Он даже не исключил возможность, что  на  борту  мог  оказаться  еще  один
радист. Годдер вздохнул,  проскользнул  в  рубку  и  ребром  ладони  нанес
Спарксу сильный удар по почкам. Тот скрючился от боли и  выпустил  топорик
из рук. Годдер заломил ему руку за спину, толкнул вперед и изо  всей  силы
ткнул головой о стальную переборку.
     Ноги у радиста сразу подкосились, но Годдер быстро подхватил его,  не
дав упасть, и положив на спину. У Спаркса все вертелось перед глазами,  но
он был еще в сознании, и его темные глаза  метали  молнии.  Годдер  присел
рядом с ним и обыскал. В карманах ничего не было.
     - Мне нужен пистолет, -  сказал  он.  -  Где  мне  его  найти?  -  Он
потянулся назад и взял выпавший из руки Спаркса топорик. Приставив  его  к
горлу Спаркса, он сказал: - Лучше говори сразу, ибо, когда лезвие топорика
перережет тебе голосовые связки, тебе придется изъясняться знаками.
     - У меня нет пистолета.
     - Ты, наверное, понял, что я спешу, - сказал Годдер и немного надавил
на топорик.
     - Я бы сразу отдал вам пистолет, если бы он у меня был.
     - Ясно. В таком случае я хочу знать, где я могу его найти?
     - Послушайте, если вы снимете с моего горла эту проклятую  штуку,  то
я, возможно, и смогу вам  кое-что  сказать.  Я  ненавижу  вас  и  ненавижу
надменных свиней. Но если бы у меня был пистолет и если бы я верил, что вы
сможете остановить этим готовящуюся бойню, то я бы с  удовольствием  отдал
бы его вам...
     Годдер нахмурил брови, но ослабил нажим топора.
     - И почему так?
     - Потому что я пошел на это только ради денег. Потому что  мне  нужны
были деньги. Говорили, что ни с одного человека  не  упадет  и  волоска  с
головы. Но теперь все пошло вкривь и вкось, и он  хочет  уничтожить  целую
команду.
     - А это что? - Годдер показал на искореженное оборудование.
     - Он сказал, что вырвет кишки из моего живого тела, если я  этого  не
сделаю. Он бы так и сделал. И, причем, перед всеми...
     Да, этот человек действует без стеснения, подумал  Годдер.  И  знает,
как повлиять на психику других. Он поднялся и отбросил топорик.
     - Что ж, продолжайте в том же духе.
     Спаркс недоверчиво уставился на него.
     - Вы мне поверили? Вы меня не свяжете?
     - Нет на это времени, - ответил Годдер. -  И  кроме  того,  человека,
который меня ненавидит, нельзя считать совсем уж  плохим.  -  Он  вышел  и
пошел вдоль коридора.
     Видимо, ему не повезет, но попытаться он обязан. Если Спаркс позвонит
Линду, то он и Керин будут мертвы через пять минут, но он в это  почему-то
не верил. В таком мире он больше не мог верить в театральные эффекты.
     Дым  валил  уже  густыми  облаками,  и,  когда  Керин  открыла  дверь
лазарета, глаза ее слезились и она кашляла. Но время поджимало. Они должны
были что-то предпринять - и немедленно.
     - У Спаркса нет пистолета, - сказал он. - Значит, мы  должны  сыграть
роль "десперадос". Я должен напасть на Отто, а для этого имеется лишь одна
возможность. Пока он стоит посреди палубы, перспектив нет никаких, но если
я заставлю его повернуться в мою сторону и броситься на меня...
     - Каким образом?
     - Если я выползу с одной стороны палубы,  то  люди  меня  увидят.  Из
тридцати, по меньшей мере, десять непроизвольно посмотрят в мою сторону. И
он поймет, что там кто-то есть. Когда же он пойдет в  мою  сторону,  я  по
шагам определю, когда мне наброситься на него...
     - И это называется продюсер? - Керин покачала головой. - Гарри, такой
человек уже выступал для Отто в тысячах фильмов, и всегда  он  в  подобных
обстоятельствах держал пистолет наготове. Но есть и другая возможность...
     - Какая?
     -  Отвлечь  его  внимание.  Древний  трюк,  я  его  сделаю.  Мы   оба
одновременно выйдем с противоположных сторон, но я выйду из-за  угла,  так
что он меня увидит первой. Он убежден, что меня уже съели  акулы.  Поэтому
на какое-то время будет сражен. А за эти мгновения ты сможешь  напасть  на
него.
     - Прекрасно! А его заряженный пистолет будет направлен  на  тебя,  и,
когда я брошусь на него, он успеет выстрелить...
     - Нет. Когда ты набросишься на него, я  мигом  спрячусь  за  угол.  Я
сделаю только один шаг.
     Он кивнул. Разумеется, он понимал, что возможен и другой исход:  Отто
чисто инстинктивным движением мог нажать на курок, увидев ее.
     - О'кей! - тем не менее сказал он. - Но есть еще  одна  деталь.  Там,
где он стоит, перила совсем закрытые. Если мы появимся, согнувшись  в  три
погибели, люди нас не увидят. Поэтому ты  должны  выпрямиться  за  два-три
шага до угла. Только подготовь этого бандита каким-нибудь образом, а то он
выстрелит в тебя от испуга.
     - Не бойся, Гарри. - Она  слегка  улыбнулась.  -  Обещаю  тебе  -  он
застынет, как столб.
     И все-таки какое-то оружие он должен был иметь. В одном из шкафов они
нашли большой и ржавый гаечный ключ. Именно такой  вещи  ему  не  хватало.
Таким ключом  достаточно  будет  одного  удара.  И  ему  будет  совершенно
безразлично, куда он выбьет этим ключом мозги из головы Отто - внутрь  или
наружу. Взглянув в иллюминатор, он убедился, что Отто  все  еще  стоит  на
своем посту.
     Они вместе вышли на бакборт. Огонь  на  корабле  продолжал  бушевать,
гроза же немного стихла. Он решил, что ему легче заходить слева - тогда он
будет  иметь  свободной  правую  руку.  Керин  пошла  по  правой  стороне.
Неподалеку от угла они еще раз посмотрели друг на друга. Она улыбнулась  и
показала кружок, сделанный большим и указательным пальцами.  Ему  было  бы
легче, если бы  он  чувствовал  себя  так  же  спокойно,  как  и  она.  Он
почувствовал  неприятное  ощущение  в  желудке.  Сейчас   ему   предстояло
преодолеть самые длинные в мире пятьдесят ярдов. Он опустился на колени  и
пополз.
     Дело продвигалось с трудом, так как он мог использовать  только  одну
руку - в другой он держал гаечный ключ.  В  то  же  время  он  лихорадочно
обдумывал каждое свое последующее движение. Прежде чем броситься на  Отто,
он должен закричать. Тот быстро обернется и взмахнет пистолетом -  это  не
позволит ему спустить курок, когда пистолет направлен на Керин.  Это  было
ясно, не ясно было другое: какой сигнал дать людям, стоявшим на палубе.
     Если  ему  удастся  заставить  их  вести  себя  спокойно,   хотя   бы
относительно, то они практически все смогли бы уйти  оттуда,  не  возбудив
подозрений. А если  у  него  окажется  оружие  Отто,  то  он  даже  сможет
обеспечить им вооруженную охрану при отступлении.
     Наконец он добрался до угла  и  осторожно  выглянул.  Отто  находился
ярдах в двенадцати от  него.  Через  секунду  все  решится...  Ага,  Керин
появляется - люди ее уже заметили. Он глубоко вздохнул  и  приготовился  к
прыжку. В этот момент Керин Брук появилась из-за пристройки. Он  удивленно
уставился на нее и даже на какое-то мгновение забыл, что должен делать.  У
него буквально глаза полезли на лоб - точно так же как и у Отто.
     Дело в том, что Керин успела сбросить с себя куртку Эштони, и  стояла
теперь перед Отто совсем голая  и  мокрая,  словно  только  что  вышла  из
морской пены. Это была настоящая  русалка,  которая  заставила  бы  любого
мужчину, не достигшего тридцати  пяти  лет,  жадно  хватать  ртом  воздух.
Годдеру даже стало жалко Отто, но в следующие мгновение он  уже  пришел  в
себя и бросился на Отто.
     По дороге он успел замахнуться ключом, но люди на  него  не  обращали
внимания - их внимание было поглощено чем-то более интересным.
     - Отто! - заорал во всю глотку Годдер и одновременно ударил ключом по
переборке. Это наконец подействовало.
     Отто оторвал глаза от Керин, которая сразу же исчезла за углом. Потом
обернулся... В тот же момент он получил  мощный  удар  по  голове  гаечным
ключом. Удар был глухим, но сильным, так что Годдер  даже  испугался,  что
Линд сможет услышать его с мостика. Отто обмяк и упал - две  сотни  фунтов
мяса и костей. Видимо, этот удар оказался для  него  смертельным,  но  это
можно было выяснить и позже.
     Странно, но пистолет так и  не  выстрелил.  Годдер  выхватил  его  из
обмякшей руки Отто.  Потом  обернулся.  Люди  из  команды  двинулись  было
вперед, в его сторону, но, заметив у него в руке пистолет подались  назад,
к трапам. Он сделал им жест рукой, означавший: ОБРАТНО! К  сожалению,  они
поняли это недостаточно быстро. С мостика раздался крик, а потом выстрел.
     Следующий жест  Годдера  поняли  все.  В  тот  же  момент  с  мостика
раздались еще два выстрела. Если первый  выстрел  никого  не  поразил,  то
теперь Годдер увидел, как Барсет прижал руку  к  груди,  испуганно  поднял
голову и упал на палубу.
     Люди из команды отступили немного назад и наблюдали за ним с  тем  же
страхом, что и за Отто. Он попытался завязать  с  ним  контакт  с  помощью
жестов - показал на свои часы и поднял вверх пять пальцев.  Потом  показал
на себя и наверх и начал описывать круги рукой с пистолетом. Он  надеялся,
что они его поняли. Потом он опустился на колени перед Отто,  обыскал  его
карманы и нашел две запасные обоймы.
     Сделав последний знак команде, он помчался за угол. Керин  уже  ждала
его. На ней снова была куртка, и выглядела она вполне невинно.
     - Шуточки шутить изволишь? - бросил он на ходу.
     - Ты очень рисковал, - ответила она. - А когда я тебе обещала, что он
превратится в столб, я знала, что говорю.
     - А ты не думала, что я тоже могу превратиться в столб?
     - Для продюсеров это дело привычное.
     На углу  они  остановились.  Он  сказал  ей  о  том,  что  собирается
предпринять. А потом ему пришла в голову еще одна мысль.
     - Я должен вытащить из машинного отделения этого  Спивака,  -  сказал
он. - Иначе они не  смогут  наладить  насос  для  подачи  воды  и  закрыть
кингстоны. К тому же нужно заполучить его оружие.
     - Если они услышат стрельбу, они сразу же спустятся вниз.
     - Мне кажется, я знаю, как это сделать. -  И  проверяя  пистолет,  он
познакомил ее со  своим  планом.  Он  плохо  разбирался  в  автоматическом
оружии, а это, ко всему прочему, оказалось еще европейского  производства.
Прошли драгоценные секунды, прежде  чем  он  разобрался,  как  в  пистолет
вставляется новая обойма. Наконец он зарядил оружие полной обоймой, а  две
другие протянул Керин.
     - Подержи. Я сейчас вернусь.
     Он помчался по заполненному дымом коридору и по внутреннему  трапу  к
радиорубке. Спаркс сидел за столом, обхватив голову руками.  Когда  Годдер
окликнул его от двери, тот обернулся. Без всякого выражения  он  посмотрел
на пистолет в руке Годдера, но ничего не сказал.
     - Через пару минут команда будет тут, - сказал Годдер. - И  если  она
не возьмет корабль под свой контроль, радостей тебе от жизни не ждать, мой
мальчик. А  если  матросы  снова  будут  на  корабле  хозяевами,  я  смогу
замолвить за тебя словечко.
     Спаркс кивнул.
     - Что вы хотите?
     - Вытащить Спивака из машинного отделения. - Он показал на телефон. -
Ты можешь позвонить отсюда?
     - Нет. Связь только с капитанским мостиком.
     - Хорошо. Тогда предпримем другой вариант. Подойди к двери  и  крикни
ему, что Линд спускает шлюпку, а о нем, кажется, забыл. Если сделаешь это,
будешь находиться под моей защитой.
     - Хорошо, пошли! - сказал Спаркс, и они побежали по коридору.  Вскоре
они достигли нижней палубы.
     - Быстро! - сказал Годдер.  Он  потянул  стальную  дверь  на  себя  и
отступил в сторону. Спаркс сунулся в дверь.
     - Спивак! - крикнул он. - Вылезай поскорее! Лодку спускают на воду!
     Со своего места Годдер не мог видеть происходящего и  выжидал.  Огонь
уже лизал ступеньки трапа, который вел на среднюю палубу,  а  краска  была
вся в пузырях. Стало трудно дышать. Спаркс вынырнул из двери.
     - Он поднимается, - прошептал он. - На последней ступеньке.  Пистолет
засунут за пояс.
     Годдер кивнул и сделал ему знак, чтобы он отошел. В тот же  момент  в
дверях показался Спивак. Годдер ткнул его пистолетом в бок.
     - Стоять, Спивак! - Тот раскрыл от удивления  вот  и  застыл.  Годдер
вытащил у него из-за пояса люгер и бросил его Спарксу. - Подержи  минутку!
- сказал он.
     Спивак  бросил  на  Спаркса  взгляд,  полный  ненависти,  но   Годдер
подтолкнул его пистолетом и головой показал, чтобы  тот  шел  по  коридору
вперед.
     - Быстро!
     Спивак раздумывал секунду, после  чего  повиновался.  Они  подошли  к
открытой двери в лазарет.
     - Туда, быстро! - приказал Годдер.
     Спивак повернулся. Глаза его были полны страха. Он показал на  дым  и
языки пламени в конце коридора.
     - Но... но... ведь горит весь корабль!
     - Очень рад, что ты обращаешь на это мое внимание, - ответил  Годдер.
Он положил свою ладонь на лицо Спивака и втолкнул его в каюту. - А  теперь
тебе остается пожелать нам счастья! - бросил он на прощание.
     Он закрыл дверь и защелкнул ее на замок. Потом побежал  по  коридору,
сделав знак Спарксу следовать за ним. Они быстро  оказались  на  палубе  и
побежали в ту сторону, которую еще пощадил  огонь.  Керин  ждала  их  там.
Годдер взял люгер у Спаркса и протянул ей.
     -  Когда  они  поднимутся  по  трапу,  ты  отдашь  пистолет   мистеру
Сведбергу, - быстро сказал он. - Скажи ему, что мне там,  наверху,  срочно
нужна   помощь.   Возможно,   им   удастся   проскочить    наверх    через
картографическую. Спивак заперт в лазарете,  и  если  огонь  нельзя  будет
взять под контроль, ты его выпустишь оттуда. Правда, я думаю, его не  ждет
ничего хорошего, если он попадет им в руки. И не забудь  им  сказать,  что
Спаркс никакого отношения к этому делу не имеет.
     Она кивнула. Керин хорошо поняла, что он  имел  в  виду.  Она  должна
сказать об этом, если он сам уже не сможет сделать этого.
     - Я обещал ему это, - добавил он. - А вы доберетесь до рубки быстрее,
чем я смогу им это сказать. Ну, с Богом, Спаркс!
     Он взял у Керин две запасные обоймы, и они побежали  на  палубу.  Тут
коридор тоже был весь в дыму.
     - Запрись наверху, пока люди не  знают  об  этом,  -  посоветовал  он
Спарксу. Тот кивнул головой. Годдер  повернулся  и  помчался  к  трапу  со
стороны бакборта. У него было  такое  чувство,  будто  в  желудке  у  него
обосновался рой пчел.



                                    14

     Он выглянул. Поблизости никого  не  было.  Сквозь  шум  огня  он  мог
слышать какие-то металлические звуки с верхней палубы. Прошло  более  пяти
минут, и он должен был поспешить, чтобы люди внизу не подумали, что с  ним
что-то случилось и что они теперь сами должны добывать  себе  свободу.  Он
перевел пистолет на режим автоматической  стрельбы,  но  при  этом  мешали
запасные обоймы, поскольку у него не было карманов и он должен был держать
их в руке. Он проскользнул  за  бакборт  и  поднялся  на  верхнюю  палубу,
вернее, выглянул, ибо его голова  сейчас  находилась  на  одном  уровне  с
палубой.
     Прямо перед ним, на переднем плане, боцман и Карл крушили лодки.
     Бросив на них  беглый  взгляд,  он  быстро  прошмыгнул  по  палубе  и
спрятался за широкой подставкой для фонаря. Отложив  запасные  обоймы,  он
взял пистолет двумя руками и выглянул. Теперь перед  ним  открывалась  вся
палуба. У обоих спасательных шлюпок со стороны  ширборта  уже  были  сняты
парусина и предохранительные штыри. Одна из шлюпок покачивалась на  тросах
и медленно опускалась. В ней стоял Линд и что-то  прятал.  Майер  стоял  в
рубке с автоматом в руках и смотрел на переднюю палубу.
     Годдер глубоко вздохнул, встал на колени, и, направив  в  их  сторону
пистолет, нажал на курок.  Сперва  он  выпустил  очередь  в  парусину,  за
которой должны были находиться ноги Майера, а потом быстро  перевел  ствол
пистолета направо и выпустил очередь в направлении шлюпки, в которой стоял
Линд. Грохот автоматического оружия буквально оглушил его. Карл  сразу  же
нагнулся к передней лодке, а боцман бросил горелку и моментально исчез.
     Годдер снова направил оружие направо. Майера больше не было видно, но
Годдер опять выпустил очередь в парусину.
     Линд тем временем высунул голову из-за борта лодки и поднял пистолет.
Годдер снова нажал на спуск, но пистолет сделал лишь два выстрела - обойма
кончилась. Голова Линда исчезла.
     Годдер упал на стальную перегородку и перезарядил оружие.  В  тот  же
момент в перегородку над его головой врезалась пуля. Он отполз  немного  в
сторону  и  выглянул.  Заметив,  как  боцман  поднимает  пистолет,  Годдер
выстрелил в палубу рядом  с  ним.  От  нее  полетели  щепки.  В  следующее
мгновение он снова выстрелил в сторону Майера. Тот опять  исчез.  Линд  не
появлялся. Годдер выпустил очередь параллельно борту шлюпки.
     К этому моменту команда уже должна  была  покинуть  палубу.  Если  он
сможет удержать их еще минуту, то к нему подоспеет  помощь.  Но  в  то  же
мгновение холодок прошел по его спине. Линд! Ведь  он  мог  выпрыгнуть  из
лодки и пробраться на нижнюю палубу!
     Годдер быстро перевернулся и в тот же миг  увидел  лицо  великана  на
уровне палубы и буквально в футах трех от себя. В руке у него был пистолет
45-го калибра, который Линд направил как раз в то  место,  где  мгновением
назад  был  затылок  Годдера.  Бросок  пистолета  в  затылок   Линда   был
практически продолжением его движения. Пистолет попал в руку Линда  в  тот
момент, когда она нажимала на курок, и рикошетом  ударил  Линда  по  лицу.
Словно кошка, Годдер сверху бросился на него, и они оба полетели  вниз  по
трапу. В тот же момент Годдер услышал сверху крики и выстрелы.
     Первой мыслью Годдера было желание завладеть  оружием  Линда,  ибо  с
физической точки зрения он явно ему  уступал.  Линд  справится  с  ним  за
считанные секунды голыми руками. А тот после падения по трапу уже  пытался
подняться на ноги. Брошенный Годдером пистолет здорово поранил ему лицо, и
из раны сочилась кровь. Он набросился на Годдера, но тот легко уклонился в
сторону и нанес ему удар по уху ребром ладони. Любой  другой  свалился  бы
замертво, но Линд лишь покачнулся и снова бросился на Годдера.
     Тому все же удалось выхватить пистолет противника, но Линд набросился
на него сбоку, и Годдер не успел ускользнуть.  Оба  покатились  по  доскам
настила. Их тела словно сплелись воедино, катаясь по палубе  то  туда,  то
сюда. В пылу борьбы Годдер почуял все же, как из коридора вырвалась  едкая
струя дыма. Слышал он и крики людей с верхней палубы. Наконец ему  удалось
ударить Линда коленом в живот и врезать ему кулаком по шее. Это  позволило
ему освободиться от мертвой хватки Линда, вскочить  и  снова  броситься  к
пистолету. Но он  слишком  поспешил  по  скользкой  сырой  палубе.  Годдер
поскользнулся и ударился о парапет. В  тот  же  момент  Линд  схватил  его
сзади. Годдер почувствовал, как Линд оторвал его ноги от палубы  и  поднял
его в воздух, собираясь бросить за борт.  В  последний  момент  Линд  тоже
поскользнулся, а поскольку вес Годдера уже  тянул  его  за  собой,  а  сам
Годдер вцепился в него обеими руками, то он  увлек  за  собой  за  борт  и
Линда.
     Вцепившись друг в друга, они сразу ушли под  воду.  Годдер  дрался  с
каким-то невероятным отчаянием - лишь бы освободиться от  железной  хватки
Линда. Ему удалось схватиться за большой палец Линда и так вывернуть  его,
что он хрустнул. Хватка на какой-то момент ослабла. В этот же  миг  Годдер
оттолкнул Линда, ударив в живот, и освободился.
     Когда он  вынырнул  на  поверхность,  то  почувствовал,  что  вот-вот
потеряет сознание. Он стал жадно ловить ртом воздух.
     На палубе уже толпились люди, и он увидел Керин, которая  ему  что-то
кричала. В тот же момент Линд схватил его за  ноги  и  потянул  под  воду.
Годдер понял, что это конец. Руки Линда были как железные обручи,  воздуха
в легких не было, и сопротивление его убывало с каждой секундой.
     В его ушах звенело, когда он вдруг услышал какие-то хлесткие звуки  -
сперва один, потом другой. Он подумал, что у него  ломаются  ребра,  но  в
следующий момент хватка Линда внезапно ослабла, и Годдер, ударив два  раза
ногами, снова всплыл на поверхность. Глубоко вздохнув,  он  открыл  глаза.
Большая голова со светлыми волосами уже была  рядом  с  ним,  но  медленно
погружалась в воду. Вода над этой головой была окрашена в красный цвет.
     Годдер поднял глаза. У края верхней палубы стоял Геральд  Сведберг  с
пистолетом в руке. С нижней палубы соскочили два человека, и кто-то бросил
ему  канат.  Годдер  оглянулся,  отыскивая  глазами  Линда.  Тело  бандита
вздрогнуло еще пару раз  и,  колыхаясь  на  волнах,  начало  удаляться  от
корабля. Два матроса, спрыгнувшие в воду, схватили его с  обеих  сторон  и
втащили в петлю, сделанную на конце каната. Один из них ухмыльнулся.
     - Вам никогда, наверное, не надоест купаться в морской воде?
     Они вытянули его наверх и положили на палубу. Но в  следующий  момент
он  смог  уже   самостоятельно   подняться   на   ноги,   ибо   силы   его
восстанавливались удивительно быстро. С волос его  стекала  вода,  а  одна
штанина была вся изорвана. Руки его были изранены и все в крови.  Из  люка
третьего трюма все еще полыхало пламя, но в то место уже били  струи  воды
из нескольких шлангов. Подтаскивались и другие средства тушения пожара.
     Люди похлопывали его по  спине,  освобождая  от  каната.  Керин  тоже
бросила взгляд в его сторону. В глазах ее стояли слезы.
     - Я... я только думала, что ты скажешь, когда увидишь людей, спокойно
расхаживающих по  палубе.  Спокойно  и  без  страха.  -  Потом  она  снова
заплакала и засмеялась одновременно.
     Люди работали, не покладая рук, и час  спустя  все  поняли,  что  они
победили. Пламя практически было погашено, только  из  третьего  люка  шел
дым.
     Майер и боцман были мертвы. Их убил  в  поединке  на  верхней  палубе
Сведберг. Майер был  к  тому  же  ранен  в  ногу  Годдером,  но  он  успел
выстрелить в Сведберга, когда матросы через картографическую ворвались  на
палубу. Карл сдался, и его заперли в лазарете вместе со Спиваком  и  Отто,
который снова пришел в  сознание.  Спаркс  остался  на  свободе  и  сейчас
пытался поправить аппаратуру  в  радиорубке.  Разумеется,  передатчик  был
разрушен, и об его восстановлении нечего было и думать,  но  что  касается
аппарата, посылающего сигналы бедствия, то Годдер считал, что к следующему
вечеру удастся сделать его работоспособным.
     В одиннадцать часов дня из трюма номер 3 дым  почти  не  поступал,  и
Керин вернулась в каюту, чтобы привести себя  в  порядок.  Годдер  остался
вместе с командой, которая посылала в трюм все новые и новые порции  воды.
Один из  матросов  заметил,  наконец,  его  разорванные  штаны  и  покачал
головой.
     - Послушайте, ребята, я думаю, мы снова должны  устроить  собрание  в
связи с нашим постановщиком фильмов.
     - Он берет пример со своих актеров - его зад блестит то из одной,  то
из другой дырки.
     - Когда я вернусь на твердую землю, - ответил серьезно  Годдер,  -  я
введу новое правило на съемках: никогда не  сниматься,  не  надев  нижнего
белья.
     Главный инженер сообщил, что  очаг  пожара  полностью  находится  под
контролем и  что  можно  продолжать  путь.  Спаркс  сообщил  о  встрече  с
"Фениксом", на что мистер Сведберг заявил, что они в  течении  двух  часов
будут идти полным ходом в  северном  направлении,  а  уж  потом  лягут  на
прежний курс. Ни у кого не было желания встречаться с этим кораблем.
     Минут  двадцать  спустя  "Леандр"  сотрясся,  словно  ему  совсем  не
хотелось плыть дальше. Но потом он все-таки двинулся вперед.
     Годдер прошел на среднюю палубу. Керин Брук только что вышла из своей
каюты. Волосы ее были еще мокрыми, но она  уже  надела  платье  и  сделала
прическу.
     - О-о! - воскликнул он. - Что случилось с моим боевым соратником?
     - Он снова превратился в обычную женщину, - ответила она с улыбкой. -
Мажешь продолжать издеваться.
     - Я сделаю кое-что получше,  -  ответил  он  тоже  с  ухмылкой.  -  Я
последую твоему примеру.
     Но сперва они направились к каюте Мадлен  Леннокс.  Казалось,  прошли
годы с тех пор, как они  пытались  сохранить  ей  жизнь.  Мадлен  спокойно
лежала в постели, судя по всему, даже в том положении, накрытая все тем же
легким покрывалом.
     Годдер пощупал ей пульс, посмотрел на Керин и кивнул.
     - Все нормально, - сказал он.
     - Самое смешное заключается  в  том,  что  вечером  она  проснется  и
захочет узнать, что же произошло за это время, - заметила Керин.
     Посреди ночи капитан Стин проснулся, но  чувствовал  себя  еще  очень
слабым от наркотиков, которыми напичкал его Линд. Он смог встать лишь  три
дня спустя. В течение этого времени на вахте  стояли  попеременно  Геральд
Сведберг и второй помощник. Годдер нашел в капитанской  каюте  штемпельную
подушечку, и они вместе с мистером Сведбергом сняли  отпечатки  пальцев  с
рук Майера. После этого они спустили его в море окончательно. Но  на  этот
раз без всяких торжественных ритуалов.
     После этого третий помощник  начал  допрашивать  оставшихся  в  живых
бандитов.
     - Ни один из них не знает планов своих главарей, - сказал он  Годдеру
на другой день. - Во всяком случае, они так утверждают. И я думаю, что  не
лгут. Линд сам разработал план и держал его в тайне. Спаркс, например,  не
знает даже, что это за "Феникс", откуда он шел и куда должен был доставить
Майера. Линд только дал ему определенные  частоты  и  некоторые  позывные,
которые к тому  же  каждый  день  менялись.  Ко  всему  прочему  все  было
закодировано. Естественно, информация шла  через  радиотелеграф,  так  как
радиотелефона у нас нет.
     Как  рассказал  Сведберг,  встреча  должна  было  состояться   ночью,
"Феникс" должен был подойти с потушенными огнями.  Спиваку  было  поручено
сообщить о каком-то дефекте в машине, так что Майер  и  Красиски  спокойно
могли спуститься в резиновой лодке и отправиться на тот корабль. При  этом
все торжественно клялись, что во время этой операции никто не  должен  был
пострадать. Третий помощник считал это  вполне  возможным,  но,  с  другой
стороны, не было никакого сомнения в том, что Линд и Майер были  готовы  в
любую минуту открыть стрельбу, если в этом возникнет  необходимость.  Ведь
она были вооружены даже более, чем хорошо.
     Ну, а кто был виноват в том, что  их  план  не  удался  и  что  шесть
человек должны были расстаться с жизнью? Причем, одним из них стал  Кениг,
который  был  абсолютно  невиновен.  Возможно,  причиной  этого  было  его
неосторожное замечание, когда он рассказывал компании о  том,  как  бы  он
заснял  эпизод  гибели  Эгертона.  А  может,  подозрение  Линда  возбудило
вмешательство Мадлен Леннокс?
     Самый верный ответ на эти вопросы, возможно,  дала  Керин  Брук.  Она
сказала, что, судя по всему, Линд был душевнобольным.  Параноик  на  грани
сумасшествия. И любая фраза, сказанная без всякого умысла, могла вызвать в
его мозгу цепную реакцию.
     "Леандр" продолжал бороздить волны Тихого океана. Людей на его  борту
было мало, вид у судна был далеко неважнецкий, он весь  пропах  гарью,  но
тем не менее он должен был добраться до Манилы самостоятельно -  причем  с
опозданием не больше чем на сутки.
     Эштони Гутирреца повысили в должности - теперь  он  стал  стюардом  в
столовой. Капитан Стин вскоре приступил к своим обязанностям.
     Спаркс, как и обещал, починил аппарат, посылающий  сигналы  бедствия.
Ему даже удалось связаться с кораблем, который смог передать его сообщение
дальше. Таким образом, они снова восстановили связь с остальным миром.  Со
всех сторон к ним поступали просьбы  об  информации,  и  Годдер  мог  себе
представить, какими сенсационными сообщениями пестрела мировая пресса.
     На третий день, к вечеру,  Годдер  приготовил  коктейль  из  джина  и
тоника и отыскал Керин Брук, которая любовалась заходом солнца на  носовой
части средней палубы. Облокотившись  на  поручни,  они  восхищались  игрой
красок. Потом к ним подошел  Стин  и  уже,  наверное,  в  двенадцатый  раз
сообщил им, что все, что они пережили, просто ужасно.
     С благочестивым неодобрением капитан посмотрел на спиртное.
     - Мне кажется, мистер  Годдер,  вы  должны  опуститься  на  колени  и
благодарить нашего всемогущего Господа Бога  за  свое  чудесное  спасение,
вместо того чтобы пить этот дьявольский напиток.
     - Вы наверняка правы, капитан, - ответил Годдер. - Но тем не менее не
мог удержаться и добавил: - Когда мы прибудем в Манилу, я думаю, там будет
проведено очень тщательное расследование.
     Стин вздрогнул.
     -  Я  имею  в  виду,  -  продолжал   Годдер,   придав   своему   лицу
наивно-детское выражение, - что заговор на борту, пожар, убийство и подача
неверных сигналов "СОС" вызовут настоящую бумажную войну.
     Стин ушел. Керин улыбнулась Годдер и покачала головой.
     - Не надо было расстраивать беднягу.
     - Пусть сам ищет свой заход солнца, - буркнул он.
     Они помолчали какое-то время.
     - Ты говорил, что я спасла тебе жизнь. Теперь ты спас мою. Значит, мы
квиты?
     - Я спас кое-что получше. Можешь спросить команду, - ответил Годдер.
     - Ну, это моряки. Они примитивны  и  предвзято  относятся  ко  многим
вещам.
     Годдер посмотрел на нее.
     -  А  что  ты  скажешь  относительно  древней   китайской   мудрости,
касающейся ответственности?
     - Это - интересный аспект. А что ты сам думаешь по этому поводу?
     - Право, не знаю, - ответил Годдер. - Но когда мы прибудем в  Манилу,
мы можем сесть на самолет  и  добраться  до  Гонконга.  Там  мы  серьезнее
займемся этой проблемой.
     - Я должна работать. - Она помолчала мгновение.  -  Но,  возможно,  я
смогу получить еще неделю отпуска.
     - Вот и договорились. Тебе не придется меня стыдиться.  Убежден,  что
команда даст мне в долг еще одну пару штанов.
     Она рассмеялась.
     - Хорошо. Я об этом подумаю.
     - Лучше забудь об этом, - предложил он. - Ты знаешь, я как-то немного
одичал за последнее  время,  поэтому  мне  трудно  выразить  то,  что  мне
хотелось бы сказать. А мне просто хочется услышать от тебя слово "да".
     - Знаю, - ответила она. - В последнее время я  так  наловчилась,  что
могла бы работать дешифровщиком. Но  ты  должен  рассказать  мне  о  своей
дочери.
     Впервые за пять месяцев он смог это сделать...
     Минут через двадцать из-за угла палубной надстройки появилась  Мадлен
Леннокс. Неожиданно она остановилась, ибо нечто в  позе  Годдера  и  Керин
Брук, которые стояли,  прислонившись  к  перилам,  ей  не  понравилось.  В
следующий момент она только  пожала  плечами...  Никогда  не  знаешь,  где
найдешь, а где потеряешь. Так, кажется, говорится в пословице?

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт: