этом.
- Точно вам сказать не могу, - ответил он. - Там было много крови...
- Но ведь вы стояли рядом с раненым?..
- Послушайте, капитан, входное отверстие от пули очень маленькое -
девять миллиметров, а грудь Майера была покрыта волосами, пропитанными
кровью. В его теле могло быть несколько входных пулевых отверстий, и тем
не менее я мог их не заметить. И потом я не понимаю, почему это вдруг
стало так важно? Мы все хорошо знаем, что в его грудь попали две пули и
что он умер приблизительно через пять минут. Я думаю, что любой врач вам
сможет подтвердить, что спасти его было нельзя.
Стин кивнул.
- Значит, вы не сомневаетесь в том, что все было именно так, как
сказал мистер Линд?
- Абсолютно не сомневаюсь... - А про себя подумал: было бы хорошо,
если бы капитан передал ему мои слова - ведь именно его, Линда, это и
беспокоит.
Стин что-то записал в своем блокноте, но с его лица не сходило
задумчивое выражение.
- Что ж, вот, кажется, и все. Большое вам спасибо, мистер Годдер, за
то, что заглянули ко мне.
Годдер отправился обратно на среднюю палубу, чувствуя себя довольно
неуютно. Что за всем этим скрывается? Судя по всему, капитан тоже
участвует в заговоре и выражает свои собственные сомнения, чтобы вырвать у
него, Годдера, признание, что и он, Годдер сомневается во всем. Но чем
тогда объяснить эти сомнения? И почему они появились только после смерти
Красиски?
Годдеру показалось, что он погружается в сыпучие пески. Как только
начинаешь думать, что обрел наконец твердую почву под ногами, так земля
уходит у тебя из-под ног. Так как корабль все еще неподвижно покачивался
на волнах, запах горящего хлопка стал довольно явственным. А два раза он
видел, как из люка показывалась тонкая струйка дыма. Если это увидят
суеверные люди из команды, они наверняка обвинят его, Годдера, - ведь, по
их мнению, именно он был виновен в смерти двух человек.
Несмотря на то что мысль эта была неприятной, она все же чем-то и
притягивала и одновременно забавляла. Против интеллекта первого помощника
еще можно было бороться, но против людской глупости ты всегда будешь
бессилен.
Боцман и четверо матросов драили металлические части передней палубы,
и Годдер какое-то время смотрел на них. В жару эта работа была трудной и
неприятной.
Один из матросов посмотрел на него, что-то сказал, и остальные тоже
уставились на него. Было ли в этих взглядах только презрение рабочих людей
по отношению к праздно шатающемуся или же в них скрывалось нечто большее?
Из коридора появилась Мадлен Леннокс. На ней был минимум одежды -
бикини и сандалии, но волосы были мокры от пота.
- Невыносимо как на палубе, так и внутри. В моей каюте, как в
настоящей сауне, - пожаловалась она.
- Как только корабль сдвинется с места, сразу станет не так душно, -
ответил он.
Она осторожно огляделась и сказала очень тихо:
- Ты помнишь, о чем мы говорили этой ночью? Теперь я знаю, что меня
беспокоит.
В нем сразу пробудился интерес, но выражение его лица осталось
безучастным.
- Что именно? - спросил он.
- Майер... И кровь, которая показалась из его рта. В то время, когда
Красиски появился в дверях с револьвером и закричал, ты рассказывал
какую-то смешную историю. Все рассмеялись, а Майер закашлялся. Причем, он
поднес салфетку ко рту и, мне кажется, сунул что-то в рот. Какую-нибудь
капсулу, например, такую, которую он мог легко раздавить. Как ты думаешь,
такое могло быть?
Мороз пробежал у него по коже при этих словах. В общем-то он уже знал
ответ на вопрос, который только что ей задал:
- Надеюсь, ты ни с кем не делилась своими сомнениями?
- Нет, только с капитаном. За завтраком.
Теперь, видимо, было уже слишком поздно, но попытку - хотя и
безнадежную - он все-таки должен был сделать:
- И все же твоя теория имеет одну досадную ошибку, - сказал он
несколько высокомерно. - Если ты считаешь, что это был всего лишь
спектакль, то почему же, в таком случае, Красиски покончил с собой?
- А разве мы знаем, что он это сделал? Ведь это тоже могло быть
спектаклем!
- Мне не очень хочется вносить поправки в твой сценарий, но Красиски
мертв. Я сам помогал укладывать его труп на койку. Его тело было не только
холодным, но и успело уже застыть.
- А, я полагаю, это кое-что объясняет.
Да, теперь было уже слишком поздно. Даже если она и закроет свой рот
на замок. И все же: предупредить ее или нет? Он вздохнул.
- Если это действительно так, как ты думаешь, - хотя я уверен на все
сто процентов, что это не так, - то ты слишком далеко сунула свою голову.
Я бы посоветовал тебе не подходить вечером близко к поручням, а запираться
и сидеть в своей каюте.
- Но ведь я сказала об этом только капитану.
А капитан не станет марать свои руки в такой грязи, потому что
слишком набожный человек, подумал он. Красиски был образованный польский
еврей, а Линд высокий и сильный парень, понимающий юмор, особенно когда
начинал врачевать людей...
Он извинился и прошел в свою каюту. Он считал, что сделал все, что
мог. Кроме того, капитан Стин мог и не быть замешан в заговоре.
Если уж она догадалась, как можно получить капельки крови изо рта
Майера, то почему она не совершила еще один шаг вперед и не сделала
выводов из ясно вытекающих из этого обстоятельства фактов? А самое главное
- почему она не смогла определить - кто есть кто? Кровь на рубашке была,
видимо, в маленьком баллончике на груди, спрятанном под рубашкой, который
Майер проткнул своим крошечным шилом, которое держал в руке, а во время
второго выстрела драматически прижал к груди. Да, не повезло Майеру: ведь
он уронил это шило в своей каюте. И это практически было единственной
ошибкой во всей драме.
Годдер случайно наступил на это шило, увидел его на полу и оттолкнул
ногой к переборке. А Линд, который в это время мыл руки в умывальнике, мог
видеть это в зеркале. Вместе с замечаниями Годдера о темноватой крови эта
мелочь и могла стать причиной смерти Красиски. Все остальное было сделано
очень легко.
По меньшей мере полторы минуты Линд и Майер были в каюте одни, пока
Годдер бегал за санитарным ящиком. "Кровь" могла быть припрятана в
каком-нибудь сосуде, спрятанном в кровати. Сделать это проблемы не
составляло. А уж приборами и инструментами Линд был оснащен прекрасно.
Все остальное - актерская игра. Крик Красиски должен был приколоть
внимание присутствующих, пока первые - холостые патроны - не были пущены в
сторону Майера. Потом зрителей приковала реакция Майера. Линд схватил руку
Красиски и поднял ее вверх, причем снова нажал на курок - на этот раз
патроны были уже настоящими, - так что осколки лампы и зеркала разлетелись
по всей комнате, что сразу придало всей сцене правдивый вид.
Но сейчас уже все это было неважно. Проблемой был Стин. Если он был
вместе с ними, то миссис Леннокс подписала себе, а также тем лицам, с
которыми она предположительно говорила на эту тему, смертный приговор.
Если же капитан не участвовал в этом, то и в данном случае можно было
рассчитывать на две неприятные и могущие иметь тяжелые последствия
возможности.
Одна заключалась в том, что он теперь был подозрительным и в то же
время наивным. Он не догадался бы сделать обыск на всем корабле. А с
другой стороны, если силы Линда были достаточно мощными, то дело неминуемо
должно было кончиться насилием, так как при обыске неминуемо было бы
доказано участие Линда в этой афере и тот не смог бы выкрутиться.
Другая неприятная возможность заключалась в том, что капитан не
станет ничего предпринимать, пока корабль находится в открытом море, а
Линд в то же время уже узнал о разговоре капитана с Мадлен Леннокс. Ее
разговор мог подслушать и Рафферти, и Барсет.
Да, но пожар? Ведь самым вероятным убежищем Майера на корабле были
промежуточные коридоры третьего трюма. Они находились как раз под той
каютой, где его зашивали в парусину. Оттуда его легко можно было
препроводить в трюм и наоборот. Вряд ли они посмели бы рискнуть
препроводить его через весь корабль в какой-нибудь другой тайник.
Да, но что будет, если дым и жара выгонят его из этого тайника?
Годдер выругался и закурил сигарету, чтобы стряхнуть неприятное
чувство. Ведь в конечном итоге он ничего не знал. Возможно, что он все это
вообразил. И словно в подтверждение этой возможности корпус "Леандра"
задрожал, заработали машины, и корабль снова двинулся в путь. Почему
обязательно на этом старом корыте, которое бороздит сейчас воды океана,
должны происходить такие ужасные вещи?
Два вентилятора в столовой с трудом разгоняли тяжелый спертый воздух.
Смерть Красиски действовала на него так же угнетающе, как и духота,
которой, казалось, не будет конца. Капитан Стин был еще более молчалив,
чем обычно, и даже Линд не подбрасывал своих шуток. Когда Карл уронил
тарелку, все обернулись и бросили на него свирепые взгляды. Рафферти с
хмурым видом убрал осколки.
Керин Брук обратилась к капитану:
- В такую погоду приятно подумать о норвежских фиордах, не правда ли,
капитан?
- Да, конечно. Я уже два года не был дома.
- Достаточно испытать хоть одну бурю в Северной Атлантике, чтобы эта
жара показалась вам приятной, - бросил Линд.
- Вы совершенно правы, - поддержала его Мадлен Леннокс и рассказала,
что ей как-то довелось попасть в бурю в Бискайском заливе, которая
продолжалась три дня, и эта буря так измотала ее физически, что она была
вынуждена потом все время за что-то держаться, даже находясь в постели.
- Простите меня, пожалуйста... - внезапно прошептал капитан. Годдер
заметил, что тот сильно побледнел и, видимо, основательно испугался. Рукой
он оперся о стол.
- В чем дело, кэп? - быстро спросил Линд.
Одновременно с Линдом Годдер вскочил на ноги, намереваясь оказать
помощь капитану, который сперва навалился на плечо Керин, а потом
соскользнул вниз. Обе женщины вскрикнули. Когда мужчины уложили капитана
на полу, к нему подскочил Барсет.
- Носилки! Быстро! - приказал Линд.
Барсет исчез.
Глаза Стина были закрыты. Он тяжело дышал. Линд пощупал его пульс.
Стин начал судорожно вздрагивать. Годдер прижал его покрепче обеими
руками. Линд послал Керин к главному инженеру, чтобы тот прислал в каюту
капитана баллон с кислородом. Вскоре Барсет вернулся с носилками. На них
положили Стина, но он еще корчился от боли. Так им никак не удалось бы
пронести его по узкому трапу наверх.
Недолго думая, Линд рванул со стола скатерть со всем, что там
находилось, так что посуда и столовые приборы разлетелись по всей
столовой. Он оторвал от скатерти две полосы. Одну полосу он бросил
Годдеру, и они вместе привязали Стина к носилкам за грудь и за ноги.
Годдер вместе с матросом вынес его наверх, в то время как Линд
помчался за своей аптечкой. Вскоре появился боцман и сменил Годдера,
который последовал за ними по коридору.
Он обратил внимание на глаза подбегавших матросов.
- О, боже ты мой! - воскликнул один из них. - Кто будет следующим?
Другой хмуро бросил:
- У кого есть резиновая лодка? Я сматываюсь с этой чертовой посудины!
Обе дамы были буквально потрясены. Мадлен считала, что у капитана
сердечный приступ и он обязательно должен закончиться летальным исходом.
Ее муж перенес три приступа за пять лет. А Годдер, ожидая новостей, снова
почувствовал запах горящего хлопка. Минут через пять к ним спустился
