Упав ничком, афинянка безутешно рыдала, по старому обычаю разодрав одежду
и распустив волосы.
Александр, величайший герой Македонии, Эллады и Ионии, ушел во мрак
Аида в возрасте всего тридцати двух лет и восьми месяцев! Сердце щемило
сознание, что накануне смерти, измученный и одинокий, он, может быть,
вспоминая о ней, плавал в Евфрате и удалился в дом на той стороне реки, у
ворот Лугальгиры, в тот дом. С новым приступом плача Таис подумала о
великом одиночестве царя. Все окружавшие его люди без конца требовали от
него мудрых распоряжений, золота, защиты, любви, не догадываясь о
безмерной его усталости и не следя за ним чуткими, понимающими глазами и
сердцем. Может быть, он бессознательно искал опоры в призраках прошлого?
Если так, то, будь она с ним хотя бы эти несколько часов, она сумела бы
усмотреть грозные признаки надвигающейся беды. Сумела бы. Александр хотел
ведь выполнить данную Таис клятву - вырваться из Вавилона с флотом Неарха!
Афинянка зарыдала так, что Эрис, испуганная впервые за их совместную
жизнь, помчалась за врачом. Таис отказалась впустить врача, но подчинилась
подруге и выпила какого-то густого и горького коричневого питья,
бросившего ее в черный и долгий сон.
Только через четыре дня Таис нашла в себе силы выйти из темной
комнаты, заняться обычными материнскими и домашними делами. И еще через
несколько дней она собралась с духом прочитать и письмо Птолемея.
Он писал, что все свершилось по его предвидению. На совете диадохов
он первый предложил раздел империи и выговорил себе Египет. Заместителем
Александра и верховным стратегом Азии назначен Пердикка. Ему вменено в
обязанность охранять Роксану, беременную от царя на седьмом месяце.
Антипатр стал начальником войска в Элладе и Македонии, верховным стратегом
стран к западу от Ионии. Начальнику гетайров Селевку достались Вавилония и
Индия, Антигону Одноглазому - Малая Азия, за исключением Ионии и Фракии,
отошедших Лисимаху. Неарх не захотел ничего, кроме флота, получил его и
готовился уплыть в Арабию. Теперь уж без Александра. Птолемей напомнил
Таис обещание ехать с ним в Египет. Ему придется подождать родов Роксаны.
Если будет сын - все останется по-прежнему, если дочь - совет диадохов
будет избирать царя.
Так приключилась новая удивительная перемена в жизни Таис. У Роксаны
родился сын, Александр Четвертый, и Птолемей срочно вызвал афинянку в
Вавилон. С отборными преданными ему войсками он захватил саркофаг с телом
Александра и поспешил в Египет.
С тех пор Таис здесь, в Мемфисе, царицей сказочной для всякого эллина
древней Земли Нила.
И вот он, Нил, плещущий едва слышно о ступени храма Нейт.
16. МЕМФИССКАЯ ЦАРИЦА
"Ты будешь править Мемфисом, а я останусь в Александрии", сказал
Птолемей в споре с Таис. Впервые они были на грани разрыва. Она упрекала
его в нарушении клятвы - не брать другой жены после брошенной им в
Вавилоне Сириты, если Таис согласится поехать с ним в Египет. Теперь он,
признанный царь Египта, полюбил Беренику, женился на ней тайно, и в
Александрии тоже будет царица... А прежде была еще Эвридика, родившая ему
сына Птолемея, которую он взял силой еще в Ионии и привез в Персию.
Впервые Птолемей не уступил требованиям Таис. За десять лет
победоносных походов с армией Александра, когда сокрушались города и
тысячи тысяч гибли и подвергались насилию, он привык, не задумываясь,
менять сотни женщин. "Одной больше - одной меньше, стоит ли об этом
говорить?" - искренне думал Птолемей. Другое заботило его - недавно он
понял всю тщету усилий преобразовать Египет, внедрив сюда дух Эллады и
гений Александра.
- Эту глыбу древних верований, обычаев и уклада жизни, подобную скале
из черного гранита Элефантины, - объяснял он Таис, как всегда, умно и
убедительно, - невозможно изменить иначе как расколов се на части. Но
поступать так немудро. Разрушая, невозможно сразу заменить прежнее новым,
ибо страна останется без закона и обычая, обратясь в сборище одичалых
негодяев. Я начну с Александрии и превращу ее в город, открытый всему
миру, открытый для всех вероучений и верований, для философов любых школ и
прежде всего для торговли между Азией и Внутренним морем. Александрия, где
я храню в золотом саркофаге тело великого Александра, моего друга детства
и сводного брата, станет самым прекрасным из всех городов в Ойкумене. Маяк
на Фаросе будет более знаменит, чем башня Этеменанки, а для философов я
построю Мусей. В Библиотеке [созданное Птолемеем в Александрии хранилище
древнегреческих рукописей - знаменитая Библиотека - было крупнейшим в
древнем мире] мной уже собрано рукописей и книг больше, чем в любом из
городов Эллады. Я дал приказ, чтобы начальники всех судов, приходящих в
гавань Александрии, сообщали мне о новых произведениях искусства,
открытиях ученых и знаменитых книгах. У меня достаточно золота, чтобы
купить многое. Если бы не война!..
Птолемей нахмурился, и Таис сочувственно погладила его по плечу, зная
о непрекращавшейся войне среди диадохов - наследников Александра.
Верховный стратег Азии, старый сподвижник Александра Пердикка, назначенный
советом диадохов управителем царства, пока подрастает сын Роксаны, пошел
на него, чтобы взять себе и Египет. Собственные полководцы убили его, едва
он достиг Дельты, а войско перешло к Птолемею.
- Я буду воевать за Египет, за Кипр, может быть, за Элладу, но для
свершения всех замыслов мне надо жить в Александрии. Сюда я призываю всех,
в ком сильна предприимчивость, кто умеет смотреть вперед, умеет работать,
кто талантлив и умен. Я пригласил из Вавилона, Сирии, Иудеи евреев жить
свободно и торговать в Александрии. На этот способный и строгий народ я
возлагаю надежду в умножении богатств и процветании города, так же как и
на твоих соотечественников, быстрых в принятии решений и в исполнении их.
Правда, иногда афиняне смелы не по силам, но они всегда рискуют и спокойны
в опасности. Я умею воевать и строить. В глубине Египта воевать незачем и
нечего строить. Все построено тысячелетия назад, частью уже заброшено и
занесено песком. Тебя любит Мемфис, и ты понимаешь египтян, разные
верования и тайные учения, посвящена в сокровенные обряды. Будь царицей в
Мемфисе, где мы оба венчаны на царство, помогай мне здесь, и я клянусь
нерушимой клятвой Стиксовых вод, что не назову царицей никакую другую,
пока ты со мной!
- Пока я с тобой, - медленно повторила Таис, соглашаясь с доводами
своего мудрого мужа.
И она осталась в Мемфисе одна, если не считать малолетней Иренион,
или Ираны, как ее называла Таис на дорическом диалекте. Имя дочери
напоминало ей Персию, а сама девочка становилась все больше похожей на
Птолемея. Леонтиск находился в Александрии при отце. В мальчике проявилась
та же глубокая любовь к морю, какая пронизывала все существо Таис, по
насмешке судьбы живущей вдали от его ласковых волн и сверкающей синевы.
Мемфисцы почитали царицу скорее за се добрые глаза и поразительную
красоту, чем за действительную власть, фактически сосредоточенную в руках
наместника Птолемея. Таис и не старалась быть грозной повелительницей,
взяв на себя дворцовые праздники, приемы послов и храмовые церемонии. Все
это очень тяготило живую и веселую афинянку. Египетские обычаи требовали
от царицы недвижно восседать часами в тяжелых украшениях на неудобном
троне. Таис старалась сделать свои приемы и участие в празднествах как
можно короче. Верховые прогулки пришлось ограничить вечерними сумерками
или рассветом. Египтяне не могли представить свою царицу носящейся верхом
вместо торжественной и медленной поездки в золоченой колеснице. Салмаах
нашла здесь свой конец, и для Эрис пришлось приобрести похожую серую
либийскую кобылу. Боанергос приближался к двадцатилетнему возрасту и, хотя
перестал резвиться, был по-прежнему легок и быстр, ревниво не позволяя
обгонять себя ни одной лошади. Красавец иноходец, по слухам, купленный у
царицы амазонок, всегда привлекал особое внимание мемфисцев, что также не
помогало хранить в тайне верховые прогулки. По вечерам Таис любила сидеть
на обращенных к Нилу ступенях храма Нейт, созерцая мутную могучую реку,
катящую воды в родное Внутреннее море, и дожидаясь, пока замерцают в реке
отражения звезд. Эти вечерние сидения стали ее лучшим отдыхом. Из
обязательных знаков власти она оставляла на себе лишь золотую диадему в
виде змеи, священный уреос, спускавшийся на лоб. На ступеньку ниже
восседала Эрис, косясь на двух застенчивых знатных египетских девушек с
опахалом и зеркалом, обязанных неотступно сопровождать царицу. По реке
иногда тянул прохладный ветер, и египтянки, совсем нагие, если не считать
поясков из разноцветных бус и таких же ожерелий, начинали ежиться и
дрожать. Эрис молча делала им знак, указывая в сторону, где лежало большое
покрывало из тончайшей шерсти. Девушки, благодарно улыбаясь, закутывались
в него вдвоем и сидели в стороне, оставив свою царицу в покое.
Храм Нейт, где она приняла орфическое посвящение и начала познавать
мудрость Азии, давно уже стал для Таис родным. Жрецы храма хорошо помнили
и делосского философа, и ее прежние посещения храма и не удивились, когда
девять лет спустя она снова посетила храм во всем величии прекрасной
царицы Египта. С тех пор Таис иногда уединялась в прежней комнате, в толще
стен пилона, и подружилась с главным жрецом богини. Дружба молодой царицы
и старого священнослужителя началась с попытки афинянки узнать о судьбе
Гесионы и Неарха. Выполняя завет покойного царя и друга, данный ему
накануне смерти, Неарх получил весь флот и поплыл вокруг Арабии, чтобы
сквозь Эритрейское море продолжить путь в Египет и Нубию.
По истечении двух лет, ничего не ведая о судьбе Неарха, Таис решила,
что, как бы огромна ни оказалась Арабия, моряки уже должны были достичь
цели и дать о себе знать. Она слыхала о плаваниях египтян в Пунт по
Эритрейскому морю во времена, когда не существовало Эллады, и принялась
искать знающих людей. Поиски вышли короткими. Главный жрец храма Нейт имел
доступ к архивам тайных дел, где хранились записи и карты плаваний в Пунт,
на тот далекий восточный берег Либии, откуда еще две тысячи лет назад
египтяне везли золото, слоновую кость, благовония, черных рабов и редких
зверей.
Запомнилось Таис посещение архива, где-то в подземельях древнего
храма, около малой пирамиды. Четыре служителя или жреца с исхудалыми
лицами аскетов-фанатиков, одетые с ног до головы в зеленые мантии
Ведателей Разных Стран, сопровождали царицу и жреца Нейт, который служил
переводчиком с древнего священного языка. На другом зеленые фанатики не
говорили или не желали изъясняться.
Перед Таис расстелили обветшалые листы коричневого пергамента с
непонятными линиями, иероглифами и значками в виде летящих птиц.
- Ты говорила, что незадолго до смерти великого Александра Неарх
прибыл в Вавилон с новыми открытиями? - спросил жрец Нейт.
- Его помощник Архиас подтвердил, что море от устья Евфрата - только
залив между Индией и Арабией, - сказала Таис, - а Гиерон утверждал, будто
южный берег Арабии бесконечно далеко протягивается на юго-запад.
Жрец Нейт перевел хранителям архива, и они как по команде засверкали
глазами. Один глухо сказал непонятные слова, стукнул костяным пальцем в
самый большой из развернутых на каменной плите листов.
- Мы не знаем о заливе, - перевел спутник Таис, - но вот он, берег
Арабии, идущий на запад и юго-запад. Вот здесь он кончается углом,
