драгоценности, которых набралось немало.
Покончив с делами, Таис опустилась в кресло слоновой кости.
- Что ты задумала, госпожа царица? - необычайно мягко сказала Эрис,
гладя и перебирая ее распущенные черные косы.
Таис молчала.
- Разве когда-нибудь царица бросала царство и уезжала из страны,
которой правила? - сказала снова Эрис. - Не будет ли это малодушием, не
соответствующим высоте положения и судьбы?
- Если царица не правит, то ее положение мнимое, - в тон ей ответила
Таис, - не будет ли разумнее уступить место тому, кто не будет мнимым?
- В Мемфисе?
- В Александрии. Здесь не будет больше цариц, только наместник,
который и так уже повелевает всем. Однако эти слова преждевременны. Я хочу
поехать к Птолемею и рассудить с ним все обстоятельства.
- Давно ли царь изъявил высочайшую похвалу твоей деятельности здесь?
Собранные тобой сведения о Нубии, Пунте и вообще Либии стали основанием
для изучения географии всей страны в александрийском Мусее. Он хвалил и
лодочников царицы Таис...
Черная жрица напоминала об отрядах молодых людей, призванных Таис
нести спасательную службу в густонаселенных местах по берегу Нила. Очень
много маленьких детей, живущих в непосредственной близости от огромной
реки, тонуло или гибло от крокодилов. Легкие быстрые лодки с зеленым
флагом на шесте плавали теперь дозором вдоль берегов, всегда готовые
прийти на помощь детям и животным. Тех и других очень любила Таис, и они
платили ей полным доверием.
Эрис почудился шорох в кустах сада. Загасив светильник, она выглянула
вниз.
Темная безветренная ночь обступила маленький дворец, выбранный Таис
для жилья в середине парковой части Мемфиса. Не колыхалась листва, не
лаяли собаки, только летучие мыши носились взад и вперед. Обе подруги
слышали их еле различимый писк. Слышать писк летучих мышей - мерило
возраста у эллинов и египтян. Когда человек переставал слышать летучих
мышей, наступал перелом жизни, начиналась старость.
- Я выйду посмотреть на галерею, - шепнула Эрис, - беспокоит меня
красавец, который успел удрать!
- Не посмеет после гибели сообщников, - возразила Таис.
- Наверное, так. А все же я взгляну. Не зажигай света! - И Эрис
растаяла во тьме.
Верхние комнаты дворца выходили на галерею, сообщавшуюся с открытой
верандой на восточной и северной сторонах дома. Галерея отделялась от
веранды раздвижными стенками из папирусных циновок, а от комнат - голубыми
полупрозрачными занавесями, туго натянутыми меж деревянных колонн. В
северной галерее горели лампионы, бросавшие в темную комнату, где сидела
Таис, подобие лунного света.
Внезапно на занавесях возник четкий силуэт почти голого мужчины,
притаившегося с короткой булавой в руках. Таис бесшумно встала, нашаривая
что-либо пригодное для обороны, и взяла обеими руками ониксовую вазу, чуть
ли не в талант весом. Позади первой тени так же беззвучно появилась вторая
- Эрис, вот она извлекла страшный кинжал. Первая тень остановилась,
слушая. Таис медленно приближалась, подняв вазу над головой. Замерла и
Эрис. Человек с булавой постоял, затем издал тихий, чуть громче летучей
мыши, свист. Позади Эрис появилась третья тень с длинным ножом. Дальнейшее
произошло в мгновение ока. Первый человек левой рукой достал из-за
набедренной повязки нож и одним взмахом распорол туго натянутую ткань,
которая разошлась. Третья тень, увидев Таис, издала глухой
предостерегающий крик своему сообщнику, но тот не успел обернуться, как
получил удар в левое плечо кинжалом, вонзившимся по рукоятку. Таис
крикнула: "Берегись!", черная жрица повернулась, второй убийца бросился на
нее. Афинянка изо всех сил швырнула ониксовую вазу в знакомое лицо
фракийца; убийца успел метнуть нож одновременно с броском Таис, и Эрис
упала у ног своей жертвы, заливаясь кровью.
На Крик царицы сбежалась стража и почти вся челядь ее дворца, среди
которой по настоянию Птолемея был искусный врач.
Зажгли десяток лампионов. Таис запретила переносить Эрис. Ее положили
на ложе царицы. Первый убийца был сражен наповал, а второй еще был жив и
силился подняться на четвереньки. Таис вырвала священный кинжал Эрис и
занесла его над ним, но, осененная догадкой, остановилась:
- Трясите его! - приказала она воинам. - Может быть, он придет в
себя. Облейте водой. Бегите за моим переводчиком!
Прибежал переводчик, знавший восемь языков. Но афинянка, забыв о нем,
упала перед ложем подруги, по другую сторону которого хлопотал врач,
останавливая обильно льющуюся кровь. Она взяла похолодевшую руку Эрис,
прижимая ее к своей щеке.
Веки черной жрицы дрогнули, раскрылись незрячие синие глаза, в них
зажегся огонек сознания, и серые губы тронула улыбка.
- Как эллинка!.. - едва слышно шепнула Эрис.
Горестный вопль царицы заставил всех в комнате опуститься на колени.
- Эрис, подруга любимейшая, не уходи! Не оставляй меня одну!
Только сейчас полностью ощутила она, насколько драгоценна эта
"мелайна эйми это, кай кале" - "черная, но насквозь прекрасная", как
называли Эрис ее друзья. Эрис была дороже всего на свете, дороже самой
жизни, ибо жизнь без божественно стойкой, спокойной и умной подруги
показалась Таис немыслимой.
Все приближенные царицы почитали Эрис, несмотря на ее внешнюю
суровость. Она любила хороших людей и хорошие вещи, хоть никогда не
старалась приобрести дружбу первых и покупать вторые. Не имела она и
ложной гордости, никогда не хотела унизить других или требовать себе
особенных знаков почитания и внимания.
Непобедимая простота, полное отсутствие недостойных желаний и зависти
давали ей крепость переносить любые трудности. Эрис понимала с первого
взгляда прелесть явлений и вещей, ту, что обычно проходит мимо большинства
людей. Ее удивительная красота перестала служить оружием с тех пор, как
она покинула храм Кибелы-Геи, хотя поэты воспевали, а художники всячески
старались заполучить ее моделью, афинянка удивлялась, как немного людей
понимало истинное значение и силу прекрасного облика Эрис. В сравнении с
Таис она производила впечатление более взрослой, как будто ей было открыто
более глубокое понимание дел и вещей, чем всем другим людям. И в то же
время в часы веселья Эрис не уступала афинянке, в глубине души оставшейся
прежней афинской девчонкой, падкой на безрассудные, озорные поступки. Эта
дивная ниспосланная Великой Матерью, или Афродитой, подруга уходила от нее
в подземное царство. Таис казалось, что сердце ее умирает тоже, что вокруг
уже собираются тени мертвых: Менедем, Эгесихора, Леонтиск, Александр...
Сдерживая рыдания, Таис шептала трем всемогущим богиням, моля вернуть
ей Эрис. Словно в ответ на ее мольбу, еще раз открылись синие глаза,
озаряясь теплым светом любви.
- Не печалься, мой друг, я буду ждать!
Эрис даже в тяжелом своем состоянии не забыла про обещание дожидаться
Таис в Аиде, на полях асфоделей перед Рекой, чтобы перейти ее вместе с
подругой, рука в руке.
И тогда Таис больше не могла сдержать отчаянный приступ горя. Ройкос
решил послать за главным жрецом Нейт в страхе, что царица умрет от
потрясения.
Старик жрец вошел, едва дыша, но не теряя величественной осанки. Он
склонился над бесчувственной Эрис, взял ее руку и долго держал. Потом
тронул за плечо царицу. Таис подняла искаженное горем лицо и встретила
спокойный и печальный взгляд своего друга.
- Мне думается, она будет жить, - сказал жрец. Таис задохнулась, не в
силах вымолвить ни слова. - Я послал за нашими врачами в помощь твоему
эллину. Помнится мне, ты как-то упоминала о веществе из гор около
Персеполиса. Сохранилось ли оно у тебя?
- Да, да! Сейчас принесу! - Таис заторопилась к ларцу, где хранились
диковинные лекарства Месопотамии, Индии и Бактрианы.
Жрец нашел кусок темно-коричневого цвета, напоминавший смолу, и
передал появившимся двум пожилым египтянам в простых белых одеждах.
Скромные, но уверенные, они поговорили о чем-то с врачом дворца, растерли
кусок лекарства в молоке и, разжав зубы Эрис, напоили ее. На рану положили
пучок голубоватой травы с сильным странным запахом и крепко забинтовали.
- Теперь твое величество пусть выпьет, - сказал жрец, протягивая Таис
полчашки напитка, похожего на прозрачную, чуть опалесцирующую воду, -
иначе потрясение, подобное сегодняшнему, может дорого обойтись. Рану
сердца надо лечить немедленно, ибо далеки и неожиданны последствия.
Таис хотела взять питье, вспомнила о другом и отвела чашу.
- Благодарю! У меня осталось еще одно дело. Позовите переводчика! Что
можешь ты сказать мне? - обратилась она, выйдя на галерею к ожидавшему ее
бледному финикиянину.
- Очень мало, царица! Сын гиены проронил только несколько слов на
фракийском языке. Из них мы поняли, что посланных было четверо, значит,
попались все. И он назвал имя. Я записал его во избежание ошибки, могущей
стать роковой. Вот, - переводчик подал Таис дощечку.
- Имя мужское, звучит по-ионийски, - сказала, подумав, афинянка.
- Твое величество сказало верно! - склонился переводчик.
- Где убийца?
- Сын гиены совсем обезумел от боли. Мы прирезали его, прекратив
муки, непозволимые живому существу.
- Вы поступили правильно. Благодарю тебя!
Вернувшись в комнату, Таис послушала слабое, ровное дыхание Эрис и
обратилась к старому жрецу:
- А теперь дай мне лекарство, мой друг. Я приду к тебе на днях, если
минует опасность для Эрис, и попрошу важного совета.
- Я буду ждать твое величество, - поклонился старик, - и мне очень
печально будет расстаться с тобой!
Таис вздрогнула, взяла чашку и выпила залпом. У постели Эрис остались
один из египетских и эллинский врачи, Ройкос и его первая жена. Уверенная
в том, что с Эрис не будут спускать глаз, Таис улеглась рядом на
принесенное ложе. Перед глазами поплыли мерцающие пятна - питье египтян
действовало быстро.
Эрис на третий день уже приподнималась на ложе. Слабо улыбаясь, она
заявила, что никогда еще не была так близка к порогу Аида и не думала, что
смерть от потери крови может быть столь приятной.
- Просто теряешь силы и себя, растворяясь в небытии. Если бы не ты,
мне не хотелось бы возвращаться, - вздохнула Эрис.
- Неужели тебе так плохо со мной? - нежно упрекнула ее афинянка.
- Не думай так. Просто чем старше становишься, тем больше печали
приходит от понимания жизни в неотвратимом ее течении. И уж если случилось
сделать легкий шаг к Великой Матери, то жаль возвращаться. Не будь тебя, я
не стала бы!
Таис нежно поцеловала подругу, и слезы снова закапали на ее лицо.
Эрис ласково смахнула их и сказала Таис, что хочет спать.
На следующий день Таис собралась идти в храм Нейт пешком, но уступила
черной жрице и поехала по всем правилам в колеснице под опахалами в
сопровождении тридцати всадников. Шесть гигантов нубийцев провожали ее по
лестнице, держа руки на мечах и булавах, выкатывая настороженные глаза.
Таис улыбалась про себя. После искоренения четверых подосланных близкой
опасности не существовало, хотя она сама поставила сильную стражу вокруг
комнаты, где лежала Эрис. Внутри афинянки все пело от радости. Эрис
осталась живой, неискалеченной и быстро выздоравливала. В этом настроении
главный жрец Нейт показался ей очень худым, постаревшим и печальным.
- Что с тобой, мой друг? - спросила Таис. - Может быть, тебе самому
нужна помощь врачей? Или мое коричневое лекарство?
- Лекарство береги. В нем великая целительная сила соков самой Геи,
