местных знахарей. Они окурили больного едким дымом трав,
закопали в землю горшок с какими-то кореньями, но состояние
молодого эллина не улучшилось.
Однажды, когда Пандион лежал около хижины и Кави,
вооружась маленькой веточкой, лениво отгонял от него жужжащих
мух, к ним приблизилась девушка в синем плаще. Это была Ирума,
дочь лучшего охотника селения, та которая обратила внимание на
Пандиона еще в первый день прихода путников.
Девушка вынула из-под плаща тонкую, зазвеневшую браслетами
руку -- в ней был небольшой плетеный мешочек. Ирума сунула его
Кави -- этруск уже научился немного понимать туземцев -- и
объяснила, что это волшебные орехи из западных лесов, которые
должны излечить больного. Девушка пыталась растолковать
этруску, как приготовить из них лекарство, но Кави ничего не
понял. В смущении Ирума поникла головой, но сейчас же вновь
оживилась, попросила этруска дать ей плоский камень, которым
дробили зерна, и принести чашку с водой. Этруск, ворча что-то
себе под нос, направился в хижину. Девушка оглянулась по
сторонам и опустилась на колени у изголовья больного,
вглядываясь в его лицо. Маленькая рука легла на лоб Пандиона.
Послышались тяжелые шаги Кави, и девушка поспешно отдернула
руку.
Она высыпала из мешочка орехи, похожие на каштаны, разбила
их, растерла ядрышки на камне и превратила в жидкую кашицу,
смешав с молоком, принесенным только что пришедшим Кидого.
Негр, едва увидев орехи. испустил радостный вопль и весело
запрыгал вокруг хмурого этруска.
Кидого объяснил недоумевающему Кави, что в западных лесах
и в лесах его родины растет небольшое дерево со стройным
стволом. Ветки дерева постепенно укорачиваются к вершине, так
что оно кажется заостренным кверху(x) На нем растет множество
орехов, обладающих чудесным свойством исцелять больных,
возвращать силы изнуренным, уничтожать усталость и давать
веселье и радость здоровым.
-------------------------------------------------------
[x] Дерево из семейства стеркулиевых, дающее орехи
кола, ныне известное во всем мире как великолепное тонизирующее
средство
-------------------------------------------------------
Девушка накормила больного кашицей из волшебных орехов,
затем все трое уселись у постели и стали терпеливо ожидать.
Прошло несколько минут. Слабое дыхание Панднона сделалось
сильным и мерным, кожа на запавших щеках порозовела. С этруска
слетела его угрюмость. Он как зачарованный следил за действием
в локтях и опустить их на голову.
вдруг, широко раскрыв глаза, приподнялся и сел.
Солнечные глаза Пандиона скользнули с этруска на Кидого и
замерли, обращенные в упор на девушку. Молодой эллин с
удивлением смотрел на лицо цвета темной бронзы с поразительно
гладкой, какой-то очень упругой кожей.
Приспущенные внутренние уголки длинных глаз пересекались у
переносицы маленькими складочками, полными лукавства. Сквозь
прищуренные веки поблескивали очень ясные белки, ноздри
широкого, но правильного носа нервно раздувались, утолщенные
яркие губы в открытой и застенчивой улыбке обнажали жемчужный
ряд крупных зубов. Все ее круглое лицо было так полно задорного
и нежного лукавства, что Пандион невольно улыбнулся. И тотчас
золотистые глаза молодого эллина, за минуту до этого тусклые и
равнодушные, засияли и заискрились. Смущенная Ирума опустила
ресницы и отвернулась.
Пораженные друзья пришли в восторг -- в первый раз после
рокового дня битвы с носорогом их друг улыбнулся. Волшебное
действие диковинных орехов было совершенно бесспорным. Пандион
сидел и жадно расспрашивал товарищей о всех происшествиях со
дня его ранения, перебивая их объяснения быстрыми вопросами,
похожий на опьяненного чем-то человека.
Ирума поспешно удалилась, пообещав к вечеру прийти узнать
о здоровье юноши. Пандион много и с удовольствием ел и
продолжал расспросы. К вечеру, однако, действие лекарства
прекратилось, прилив жизни угас, и снова дремотное безразличие
охватило молодого эллина.
Пандион лежал в хижине. Этруск и негр советовались, нужно
ли снова дать ему волшебные орехи, и решили спросить об этом у
Ирумы.
Девушка пришла в сопровождении отца -- высокого атлета с
рубцами от львиных когтей на плечах и груди. Отец и дочь долго
совещались, несколько раз охотник пренебрежительно отмахивался
от девушки, сердито тряся головой, потом шумно расхохотался и
слегка ударил ее по спине. Ирума досадливо передернула плечами
и подошла к друзьям.
-- Отец сказал -- много орехов давать нельзя, -- объявила
она негру, видимо считая его более близким другом больного. --
Орехи нужно давать один раз в середине дня, чтобы больной
хорошо ел...
Кидого ответил, что знает действие этих орехов и будет
делать, как ему сказано.
В это время отец девушки посмотрел на больного, покачал
головой и сказал дочери несколько слов, не понятных ни Кави, ни
Кидого. Ирума вдруг сделалась чем-то похожей на большую
рассерженную кошку так заблестели ее глаза. Верхняя губа чуть
приподнялась, показав край зубов. Охотник добродушно
усмехнулся, махнул рукой и вышел из хижины. Девушка склонилась
над Пандионом и долго всматривалась в его лицо, потом, словно
спохватившись, тотчас пошла к выходу.
-- Завтра вечером я буду лечить его сама по обычаю нашего
народа, -- решительно объявила она перед уходом. -- Издавна
женщины так лечат у нас больных или раненых. У твоего друга
ушла душа радости -- без нее ни один человек не захочет жить.
Нужно вернуть ее!
Кидого, подумав над словами девушки, решил, что Ирума
права. Пандион после всех испытанных потрясений действительно
утратил интерес к жизни. Что-то в нем надломилось. Но способ
лечения, о котором говорила Ирума, негр так и не смог себе
представить, как ни ломал голову. Ничего не придумав, он улегся
спать.
На следующий день Кидого снова накормил друга кашицей из
орехов. Пандион опять сидел, разговаривал и, к радости друзей,
ел с большим аппетитом. Молодой эллин все время посматривал по
сторонам и наконец спросил о вчерашней девушке. Кидого скорчил
веселую гримасу, подмигнул этруску и предупредил Пандиона, что
сегодня вечером эта девушка будет его лечить таинственным и
никому не известным образом. Пандион сначала заинтересовался, а
потом, видимо, когда окончился срок действия орехов, опять впал
в обычную апатию. Тем не менее Кави и Кидого нашли, что вид
больного за эти два дня значительно изменился к лучшему. Их
друг ворочался чаще и дышал громче, чем обычно.
Едва солнце склонилось к западу, селение, как обычно,
наполнилось едким запахом горящего хвороста и монотонным глухим
стуком больших ступок, в которых женщины дробили для еды мелкие
зерна какого-то возделываемого здесь растения(x).
-------------------------------------------------------
[x] Просо элевзина африканское просо с шишками,
усаженными множеством мелких черных зерен
-------------------------------------------------------
Черной кашей из этих зерен с приправой из молока и масла
питались здесь все жители.
Сумерки быстро превратились в ночь. Внезапно по затихшему
селению пронесся глухой рокот барабана. Шумная толпа молодежи
приблизилась к хижине трех друзей. Впереди шли четыре девушки с
факелами, окружая двух согбенных старух в широких темных
плащах. Юноши подхватили больного и под громкие крики толпы
понесли его на другой край селения, примыкавший к расчищенной
опушке леса.
Кави и Кидого последовали за толпой. Этруск недовольно
посматривал по сторонам с видом, говорившим, что он не ждет
ничего хорошего от этой затеи.
Пандиона принесли в огромную пустую хижину, не менее
тридцати локтей в поперечнике, и уложили у центрального столба,
спиной к широкому входу. Несколько факелов из рыхлого дерева,
пропитанного пальмовым маслом, укрепленных на столбе, ярко
освещало центр хижины. Стены под низко опускавшимися краями
крыши скрывались в полумраке. Хижина была полна женщин -- юные
девушки и старухи сидели вдоль стен, оживленно переговариваясь.
Какая-то старуха дала Пандиону темного питья, сразу
подбодрившего юношу.
Из выдолбленного слонового бивня раздался резкий дрожащий
звук -- в хижине наступила тишина, и все мужчины поспешно
покинули помещение. Этруск и Кидого, пытавшиеся остаться, были
бесцеремонно вытолкнуты в темноту. Группа безобразных старух
столпилась у входа, заслоняя происходившее в хижине от глаз
любопытных, Кави уселся поблизости от хижины, решив ни за что
не уходить до конца таинственного дела. К нему, скаля зубы и
посмеиваясь, присоединился Кидого -- он верил в способы
лечения, существующие у южных народов.
Две девушки осторожно приподняли больного и усадили,
прислонив спиною к столбу. Пандион удивленно оглядывался по
сторонам, встречая в полумраке блестящие белки глаз и зубы
смеющихся женщин. Хижина была увешана изнутри пучками какого-то
душистого растения(x). Широкая гирлянда шла кольцом вокруг
хижины по внутреннему карнизу крыши, тонкие веточки этого же
кустарника оплетали столб, к которому прислонился Пандион. Все
было наполнено терпким, бодрящим ароматом растения -- этот
запах дразнил и тревожил Пандиона, напоминая что-то бесконечно
близкое и манящее, но безвозвратно забытое.
-------------------------------------------------------
[x] Элелешо -- душистое растение Судана, родственное
нашему тархуну
-------------------------------------------------------
Прямо перед эллином расположились несколько женщин. При
свете факелов белели две длинные изогнутые трубы из слоновых
клыков, круглыми боками выделялись темные барабаны -- отрезки
выдолбленных толстых стволов дерева.
Снова прозвучал дрожащий звук трубы. Старухи поставили
перед Пандионом деревянную статуэтку женщины, почерневшую, с
грубо выделенными мощными формами.
Высокие женские голоса начали тихую песню -- полились
медленные переливы гортанных звуков и тоскливых вздохов,
убыстрявшиеся и нараставшие, ширясь и поднимаясь все выше.
порывисто и стремительно. Внезапно гулкий удар барабана потряс
воздух. Пандион невольно вздрогнул. Песня умолкла, на грани
света и тени показалась девушка в синем плаще, уже знакомая
Пандиону. Она вступила в освещенный факелами круг и как бы в
нерешительности остановилась. Опять зазвучала труба, ее стон
был подхвачен неистовым воплем нескольких старух. Девушка
отбросила назад плащ и осталась в пояске из плетеной гирлянды
душистых ветвей.
Свет факелов переливался туманными бликами на блестящей
темно-бронзовой коже. Глаза Ирумы были сильно подкрашены
синевато-черной краской, на руках и ногах сверкали начищенные
медные кольца, недлинные, круто вьющиеся черные волосы
разметались по гладким плечам.
Мерно и глухо зарокотали барабаны. В такт их медленным
ударам девушка, тихо переступая голыми ногами, приблизилась к
Пандиону и гибким, звериным движением склонилась перед
статуэткой неведомой богини, простирая вперед руки в
томительном и страстном ожидании. Восхищенный Пандион следил за
каждым жестом Ирумы. Сейчас и тени лукавства не было на лице
девушки -- серьезная, строгая, с нахмуренными бровями, она,
казалось, прислушивалась к голосам своего сердца. По протянутым
к Пандиону рукам волнами двигались напрягшиеся мускулы. Эти
волны сбегали от гладких плеч к покачивавшимся перед лицом
Пандиона пальцам, как будто каждая частица ее тела стремилась к
нему. Молодой эллин никогда не видел ничего подобного --
