добродушную усмешку.
- Я вижу, вы не доверяете мне. Ваше право, не будучи археологом,
откуда вам меня знать. Но я мог бы представить гарантии, наконец,
условленная сумма могла бы быть передана третьему лицу.
- Почему бы вам не поискать самому, то есть я имею в виду ваш
институт, - сказал Чезаре, тщательно подбирая слова. - За пять тысяч
долларов вы обшарите все корабли и можете опуститься поглубже, в ту
пучину, куда скатилась корона.
Археолог поднялся с легкостью спортсмена, медленно закрыл коробку
с сигаретами, постучав квадратным концом пальца по ее крышке.
- Синьор Пирелли, если бы я не был уверен, что вы сумели спрятать
корону, я был бы не здесь, а на месте находки. - Чезаре пожал плечами.
- Надеюсь, что вы обдумаете наше предложение как следует. Я буду
здесь еще несколько дней, - он вытащил карточку, написал на ней
название лучшей гостиницы и номер телефона. - И, разумеется, я прошу,
- он нажал на слово "прошу", - о полной конфиденциальности. Здесь
никто не должен знать о моем предложении. Лучше, чтобы о нем не знали
и ваша жена, и ее подруга!
Приказательный тон профессора возмутил Чезаре:
- Позвольте мне самому решать, как обойтись с вашими пожеланиями!
- О, конечно! Это только совет. Но я должен иметь некоторую
уверенность в вашей... хм, скромности. Поэтому разрешите предупредить
вас, что если наша беседа попадет в печать, то в ответ последуют очень
неприятные для вас выступления прессы. Заверяю вас, что обладаю
большими возможностями в этом отношении.
Чезаре указал наглецу на дверь. Тот, нимало не смутившись,
поклонился, положил карточку на стол и вышел не оглядываясь.
Сандра и Леа нашли разозленного Чезаре шагавшим по номеру из угла
в угол.
- Какой чудесный табак! Пахнет всеми ароматами Востока! -
воскликнула Леа.
- Гость оказался пахнущим куда хуже, - проворчал Чезаре.
- Мне он сразу не понравился, - сказала Сандра. - Он не похож на
археолога. Одни его претенциозные испанские бачки! И слишком хорошо
одет!
- Не понимаю, Чезаре, почему ты стал справочником потонувших
кораблей?
- Я объяснял тебе, дорогая, что произошла путаница. Газеты
напечатали про какую-то другую итальянскую яхту, а тут мы пришли в
Кейптаун, и корреспонденты не разобрались.
- Путаница, путаница, - запела Леа и подошла к радиоприемнику.
- Это насчет короны, Чезаре? - шепнула Сандра. Чезаре
утвердительно кивнул и стал рассказывать о странном посещении,
поглядывая на Леа.
- О чем вы секретничаете с Сандрой? - спросила Леа. - Я включила
хорошую песенку, слышите: про Алабаму, только на этом непонятном
африкаансе. Давайте потанцуем? Так о чем же вы шепчетесь?
- Никакого секрета! Сандра интересовалась моим гостем. Он
произвел на нее впечатление.
- И на меня тоже. Он прекрасно говорит по-итальянски - только с
твердым акцентом, как у испанца.
- Он так взглянул на меня, что в душе что-то подалось, -
призналась Сандра. - Мы, женщины, должны победить тысячелетия
подчиненности мужчине, привычки видеть в нем владыку мира.
- Тогда идем в кино. В двух шагах отсюда. Новый фильм
"Теруэльские любовники" с русской "звездой" Людмилой Чериной. И пусть
он забудет свою Зизи Жанмер! Черина играет какую-то одалиску, я видела
на рекламе, - подсмеивалась Леа, и Чезаре готов был идти куда угодно,
лишь бы сохранить хорошее настроение Леа и отвести ее мысли от визита
странного турецкого археолога.
Профессор Ван-Хепен против обыкновения не вызвал двух своих
ассистентов и не предложил какие-нибудь новые обследования. Угрюмый
бур огромного роста, с заостренной бородой, с медлительными и точными
движениями, профессор сегодня был необыкновенно любезен. Ласково
усадив Леа в мягкое кресло в глубине кабинета, он предложил Чезаре
едкую маленькую сигару. Художник после такого приема не стал ждать
ничего хорошего и не ошибся.
- Ваша жена - трудный орешек, - начал профессор, - уже целую
неделю я бился, стараясь разгадать ее странную амнезию.
Образно говоря, у нее будто иссекли небольшой участок совершенно
здорового мозга, не нарушив ничего остального. Я изучил все известные
в литературе случаи психических поражений при глубинном опьянении и
при кислородном отравлении - ничего похожего. Можно думать, что
случайный газовый пузырек дал эмболию капилляра где-нибудь в заднем
отделе больших полушарий. Но другие симптомы говорят против этого, да
и такая эмболия должна бы была уже ликвидироваться. Но нет ни
малейшего признака восстановления, поразительная стабильность. Короче,
я не могу установить природы заболевания и, следовательно, бессилен
лечить его.
Одна из медсестер, полуитальянка, всегда помогавшая профессору
при обследовании Леа, старательно перевела его слова.
Художник бросил раскуривать мерзкую сигару, спросил:
- Может быть, профессор посоветует, к кому обратиться в Европе?
- Конечно, мои коллеги... - профессор назвал несколько имен. - Но
не советую вам очень надеяться. Исходя из общего уровня современной
науки, я могу сказать, что она не знает природы заболеваний такого
характера и тем более их лечение. Если бы взглянуть совсем со стороны,
пользуясь кибернетикой. Или обратиться к совершенно другому
направлению, например индийской психологической науке, к йогам...
Простите меня, я понимаю, что вам не до шуток. О нет, вопрос о
гонораре, разумеется, отпадает. Очень виноват! Желаю вашей
очаровательной маленькой жене выздороветь... без нас, врачей.
Леа вприпрыжку спускалась по мраморной лестнице института, целуя
Чезаре на каждой площадке.
- Чему ты радуешься, дурочка! Доктора нас прогнали...
- И слава мадонне! Слушай, Чезаре, а что, если мы поедем в Индию?
Пусть меня в самом деле лечат йоги или тибетские врачи. Говорила я
тебе, что совсем не больна, ну, просто что-то забыла.
- До Индии далеко и дорого.
- А мы пошлем каблограмму капитану Каллегари. Пусть приезжает в
Индию. У него наши алмазы...
- Ш-ш! Замолчи! - Художник в испуге оглянулся.
- Подумаем в гостинице, возьмем справочники.
- Чезаре, я знала, что ты согласишься, - Леа повисла у него на
шее, к негодованию накрахмаленной медсестры, поднимавшейся им
навстречу.
Чезаре не успел опомниться, как Леа стремглав пронеслась вниз, к
Сандре, ожидавшей их в холле.
- Профессор нас прогнал, ура! И мы едем в Индию!
Сандра растерянно посмотрела вверх по лестнице на Чезаре. Тот,
улыбаясь, развел руками.
- И Сандра поедет с нами! - не успокаивалась Леа. - Завтра же!
Бежим на почтамт посылать каблограмму Каллегари.
- Да объясните же хоть вы, Чезаре, - рассердилась Сандра. - Леа,
ну, она уж такая...
- Сумасшедшая, - докончила Леа, - профессор это подтвердил, и
теперь я могу делать что хочу. И ничего мне не будет. Вот дерну за нос
этого надутого господина!
"Надутый господин", кого-то ожидавший в холле, с удовольствием
посмотрел на озорную, горевшую румянцем Леа и красивую Сандру.
- Поедемте с нами, - предложил Чезаре, в свою очередь, и с
несвойственным ему смущением добавил: - Я к вам привязался, как к
сестре. А Леа - вы сами знаете! Да что там говорить, берите сигарету,
думайте и соглашайтесь! Я должен закурить! После ужасной отравы -
профессорского угощения - во рту смолокуренный завод. Совсем не то,
что вчерашнего профессора с голубыми сигаретами.
Сандра, волнуясь, закурила, смяла и бросила сигарету.
- Знаете, я поеду с вами. Спасибо!
Леа кинулась к подруге, покрыла ее поцелуями, растрепала. Сандра
крепко пожала руку художника.
Они вернулись в отель только к вечеру. Сандра стояла под душем,
когда в дверь ее номера постучал Чезаре и попросил впустить его на
минутку. Сандра завернулась в халат и с мокрыми волосами выбежала из
ванной. Чезаре запер дверь и потащил Сандру к окну, задернутому
шторой.
- У нас был обыск! - встревожено сообщил Чезаре. - Странно, что
добрались до нас только теперь.
- Что-нибудь пропало?
- Пропало! Пленка со снимками Леа в короне и все отпечатки.
Теперь нет никакого следа находки. Только в нашей памяти.
- Знаете, Чезаре, мне кажутся, что это дело рук вашего нового
знакомца.
- Профессора из Турции? Зачем ему пленка, если я отдал хороший
снимок?
- А может быть, ему нужны увеличения? Трудно разгадать истинные
намерения, когда не знаешь побудительной причины. Вы сами говорили,
что он ушел с угрозой. Неизвестно еще, кто он на самом деле. Капитан
Каллегари мне рассказывал, что в Танжере, международном воровском
центре, британский паспорт стоит всего пятьдесят фунтов, а
американский и совсем пустяки - двадцать.
- Ну ладно, что поделаешь. Ясно, что надо удирать отсюда, пока
целы. Алмазы, корона, таинственные незнакомцы. Пора! Надо уметь
вовремя уйти со сцены. Идите к нам скорее!
- Я только оденусь.
- ...Есть постоянная линия с хорошими пароходами - Кейптаун -
Бомбей - четыре с половиной тысячи миль. Можно добираться через Аден.
Тоже есть линия, - сообщила Сандра, перелистав красочные проспекты и
толстый справочник. - Раз в две недели. О, несчастье, позавчера ушел
теплоход на Бомбей! А вот примечание, что в осеннее время линия на
Аден по особому расписанию. Неужто сидеть здесь еще две недели?
- А самолеты?
- С самолетами тут что-то сложное. Надо лететь в Иоганнесбург,
оттуда или в Каир, или опять же на Аден и Карачи. Обойдется в огромную
сумму.
Сандра обернулась на прикосновение руки Леа.
- Испытаем счастье, а? Мое счастье? Давайте позвоним в порт! -
Леа сняла трубку и подала ее Сандре.
Та довольно долго ждала ответа. Брови Сандры поднялись от
удивления, она переспросила:
- Завтра? Завтра? - и повесила трубку.
- Ну что? - не вытерпела Леа.
- В порту французский теплоход, направляющийся в Бомбей. Отходит
на рассвете. Есть места, и в дешевом туристском классе, - Сандра
взглянула на часы, - десять часов до его отхода. Поехали?
Леа вскочила.
- Едем немедленно!
Пассажиры двадцатитысячетонного черного с белым теплохода
"Шалимар" крепко спали, когда он покинул Кейптаун. Сандра, Леа и
Чезаре стояли у поручней, ежась от предутреннего ветра, и, не
отрываясь, смотрели на амфитеатр города, в котором пришлось пережить
так много за короткий срок.
- Вы не сетуете, Сандра, что мы потащили вас с собой, навстречу
неизвестности? - спросил Чезаре девушку, задумавшуюся и грустную.
- О нет! Я благодарна вам. И ни о чем не жалею, поверьте. Мне
хорошо с вами, так хорошо, потому что я всегда чувствую за спиной
дружескую готовность к помощи. Я очень много думала в нашем долгом
путешествии. Теперь я знаю, насколько мы все одиноки в жизни. Надо
быть друзьями, надо всегда чувствовать вокруг себя дружеское участие,
уверенность в помощи, ежедневную духовную связь, общение, деловую
поддержку. Даже если захочется уединиться. Тогда появляется большая
внутренняя сила, смелость, сознание своего единства с хорошими людьми.
И думается, почему бы людям не создавать дружеских союзов
взаимопомощи, верных, стойких и добрых? Вроде древнего рыцарства, что
ли, не знаю, как уж назвать. Насколько стало бы легче жить. А дряни,
мелким и крупным фашистикам, отравляющим жизнь, пришлось бы плохо.
- Отличная мысль, Сандра! Пока составим втроем наш рыцарский
орден.
- И включим сюда дядю Каллегари, - предложила Леа.
- И лейтенанта Андреа, когда он вернется! - сказал Чезаре.
