Сандра равнодушно положила алмаз на стол, в общую кучку, - пусть
увеличит долю каждого на несколько фунтов.
- Не на несколько фунтов, а на несколько сот. - Лейтенант
посмотрел на Сандру с нескрываемым восхищением.
- Все равно я в равной доле. Только кок, и то неважный!
- Сандра, ты делаешь глупость, - рассердился Флайяно, - тебе
деньги нужны.
- Как и всем.
- Советую, нет, приказываю,- сказал капитан. - В Кейптауне
никому ничего не делать с алмазами! А то мы сразу же попадемся, и
тогда происхождение алмазов у членов экипажа "Аквилы" станет ясно.
Надо отложить продажу камней до Цейлона. Коломбо - следующий крупный
порт на нашем пути. А еще лучше всего - потерпеть до Европы.
- Я не могу так долго ждать! - взволнованно сказал Чезаре. - Я
готов уступить мою долю кому угодно, лишь бы получить деньги сейчас.
Мне надо лечить Леа. Может быть, вы, - обратился он к Флайяно, -
сможете мне дать денег под залог моих алмазов?
- Я могу купить их у вас. Конечно, принимая во внимание, что
оценка наша наверняка завышена, потом риск продажи... словом, хотите
тысячу фунтов, нет, ладно, полторы?
- Согласен! Давайте деньги, а мою долю берите на себя.
- Нет, постойте! - рявкнул капитан Каллегари. - Не торопитесь,
Чезаре. Я дам взаймы все, что у меня есть с собой, примерно четыреста
фунтов. Кроме того, я предлагаю всем сложиться, кто поскольку сможет,
соберем на лечение Леа, ведь мы все ей обязаны.
Когда алмазы были разложены на кучки, капитан распорядился
застопорить машину и закрепить руль. Весь экипаж вызвали на
жеребьевку, и если кто-нибудь оказался обделенным, то мог винить в
этом лишь случайность. Каллегари вручил Чезаре четыреста фунтов и
наотрез отказался взять у него в залог камни. Кроме того, он отдал
художнику еще двести фунтов, собранных товарищами. Как ни отнекивался
художник, капитан не взял денег назад. Он предложил упрямцу обойти
товарищей и вернуть каждому его деньги лично. Чезаре не мог нанести
такую обиду в ответ на дружескую помощь и принял дар.
Яхта приближалась к мысу Бурь, а погода становилась все лучше.
Осень только начиналась, апрель в южном полушарии соответствовал
нашему сентябрю. Ласковый ветер обвевал палубу. Закаленный долгим
плаваньем экипаж "Аквилы" продолжал принимать в свободные часы дня
солнечные ванны, а ночью - воздушные.
Леа свыклась со своим положением и заново перезнакомилась с
прежними товарищами, которые относились к ней с нежным вниманием.
Киноартист заметно ободрился и опять стал прежним, разудалым и
подчас бесшабашно веселым Иво Флайяно.
Все страхи были позади. Его доля от дележа даст возможность
совершить путешествие в желанную Полинезию, погасить часть долга и не
сниматься еще года два - срок достаточный, чтобы забылись неудачи
последних фильмов. И снова в газетах появятся статьи о возвращении
кумира публики на экран после романтического кругосветного
путешествия.
Только Сандра каждую минуту ранила его избалованное самолюбие.
Она стала избегать его. Недавно ее внешняя холодность и острый ум
очень импонировали ему, когда не направлялись против него. Новая
компания плохо повлияла на нее. Особенно лейтенант, не сводящий с нее
глаз. Влюбился в любовницу хозяина, почти жену, мальчишка! Если б
только не категорическое требование капитана, обошелся бы без
штурмана. Надо будет избавиться от слишком благородного моряка в
Кейптауне. А Сандра, что ж, и ей надо дать почувствовать, что чересчур
образованные и гордые девушки не нужны в ее роли... Жаль, конечно!
Сандра сложена лучше Софи Лорен, умеет держать себя, знает языки...
Размышляя об этом, хозяин яхты расхаживал по мостику, ревниво
наблюдая за Сандрой и Андреа. Они сидели в шезлонгах рядом, в
молчаливом созерцании яркой луны.
- Лунное волшебство... без конца говорят о нем, поют, пишут,
рисуют - и никто не знает, в чем дело, - тихо сказала Сандра.
- Японцы, например, уверены, что луна изменяет свое влияние в
зависимости от времени года. Насколько помню, самой хорошей для
размышления и для любви считается луна в августе, - ответил лейтенант.
- Как странно, любовь и размышление. Казалось бы, исключающие
друг друга...
- А мне кажется, что настоящая любовь наступает только после
размышления, - возразил Андреа.
Сандра бросила длинный косой взгляд, насмешливо улыбнулась и не
ответила. Моряк закурил и сказал:
- Наверное, те, кто ближе к природе, знают больше нашего о ее
силах.
Сандра молчала так долго, что лейтенант нагнулся, заглядывая
снизу ей в лицо. Она положила ему руку на плечо ленивым и сильным
движением.
- Где-то я прочла, что мужчины, несмотря на все свои умения и
силу, никогда не становятся взрослыми до конца. И значение женщины в
том, чтобы охранять их и руководить ими, спасая от крушения надежд и
неразумных поступков.
- О, как бы я хотел, чтобы меня охраняли именно от крушения
надежд! Со мной это случается слишком часто...
Андреа отвернулся, но Сандра успела прочесть в его лице неистовую
надежду.
- Я не умею охранять, потому что сама полна еще ожиданием того,
что не исполнится.
- А может быть, исполнится!
- Милый Андреа, я изучала античность не для ненужного диплома, а
по призванию. И это дало мне понимание многого из происходящего
сейчас. И даже некоторую силу. Смотреть на жизнь как бы из дали
времен, опираясь на мужество предков, их поиски прекрасного и жажду
яркой жизни. А с другой стороны, это дает возможность легче видеть
ложь и ошибки, среди которых живешь. Их не понять без взгляда на
прошлое.
- Так что же именно вы поняли?
- Что идея первобытного рая, пронизывающая все наши мечты,
религию и даже более серьезные научные изыскания... она, эта идея, и
есть та первичная ошибка, которую сделал человек когда-то в своей
религии и философии и упорно продолжает цепляться за нее. Уже пять
тысяч лет, как мы, европейцы, впитываем из еврейских религиозных
преданий сказку о рае, который был дан человеку богом, дан так, ни за
что, бесплатно... и потом отнят за грехопадение с матерью всего зла -
женщиной! Это прочно вошло в христианство, в проповеди Руссо, в
немецкую идеалистическую философию...
- А на самом деле?
- Никогда никакого рая не было, всегда была трудная и жестокая
борьба, где умирали слабые и выживали сильные, потому что в мире
ничего не дается и никогда не давалось даром. В природе или обществе -
все равно. А какой-то безумный поэт или жрец породил легенду о таком
времени и месте, где все было предоставлено человеку изначала без
усилий, жертв и борьбы с его стороны, без всяких обязательств!
- Сандра, тут я не согласен с вами! Ведь были же всегда заморские
земли, например Полинезия. Как я мечтал о ней! Там народы вели
первобытный образ жизни, и он всегда манил приплывавших к ним
европейцев. Колумб, Магеллан, Кук, все они...
- Все они, вырвавшись из душной феодально-религиозной Европы,
набитой народом, с нищетой и болезнями, млели от восторга, попав на
тропические острова, где земля сама рождала пищу человеку, где не было
жестоких зим и где им казалось, что теплое море навсегда омыло
человеческие страдания. И они, пришельцы из северных стран, жили
гостями, наполняя похвалами дневники и письма, а мечтательные
европейские философы из кожи лезли, доказывая нам всю прелесть райских
островов.
- И что же?
- А потом путешественники стали замечать, как Колумб, например,
что милые первобытные хозяева держат в особых домах женщин, назначение
которых производить детей для откорма и съедения - этакое человеческое
стадо. На многих благословенных островах Тихого океана процветало
махровое людоедство, причем с тонкой гастрономией: схватить девушку
помоложе, вроде Леа, перебить ей все кости в суставах, связать и
мочить живую трое суток в ледяной воде ручья для того, чтобы мясо
приобрело особый вкус.
- Но в Полинезии ведь не было людоедства?! Я говорю о больших
группах островов, ну, хоть там, где снимался "Последний рай".
- Там не едят людей. Но сто лет назад - ели. Знаете ли вы обычай
убивать новорожденных, распространенный прежде на многих островах? Это
и естественно. Крохотные клочки земли могли дать пищу лишь
ограниченному числу людей, а лишних надо было съедать или уничтожать
иным путем.
- Сандра, вы хотите убить мою мечту! Не могу согласиться.
Выходит, что везде прежде был какой-то первобытный фашизм!
- Именно фашизм. Но не везде, это не так. Повсюду, в странах
главного развития человечества, в смене различных форм общества этого
не было, там издревле только шла борьба кочевника и земледельца. А
райские уголки - это убежище для чего-то древнего, не добитого
сильными и молодыми народами, выжившего благодаря изоляции в хорошем
климате, но и расплачивающегося за это.
- Ну вот австралийцы, они не людоеды, а очень древние и жили
изолированно...
- На целом материке! Кстати, у австралийских аборигенов такие
сложнейшие обряды возмужания и брака, охоты и погребения, такие страхи
перед явлениями природы и чудовищные суеверия, что, очевидно, они не
первобытные дикари, как это старались представить ранее многие ученые.
Они, видимо, пережитки чего-то невероятно архаического, какой-то
зрелой культуры каменного века, уцелевшие на недоступном материке,
куда они забрались, спасаясь невесть каким путем. Подобные же древние
люди есть и в Африке, это бушмены и мелкие лесные племена. А мы их
ошибочно считали за дикарей и пытались судить о первобытной жизни по
их обрядам и верованиям. Вот и получилась полная путаница. Человек -
победитель природы - предстал перед нами как жалкое и запуганное ее
силами темное существо, недостойное рая, в котором оно живет. А отсюда
уже пошли всякие поиски первобытных инстинктов в душе современного
человека, фрейдовские психоанализы и многое другое. А наделе мнимая
первобытность всего лишь расплата за райскую жизнь в изолированном
убежище!
- Клянусь... я и не представлял себе, что вы такая ученая. Вам,
должно быть, скучно с нами, тут все мы такие... малознающие!
- Какая чушь! Я много думала и читала именно об этом, потому и
знаю побольше. Тогда еще, когда я надеялась стать великим археологом и
была некрасивой голенастой девчонкой с вечно растрепанными метлой
волосами. - Андреа стал хохотать, и Сандра зашикала на него.
- Разве вы могли быть некрасивой? Вот уж не поверю! - Флайяно
сказал с мостика:
- Вам, лейтенант, через пять минут на вахту, а вы болтаете с
прекрасной дамой. Кораблей попадается все больше, надо смотреть в оба!
Утром Кейптаун!
Ранняя осень Южной Африки иногда дарит такие же хрустальные дни,
как и в Средиземноморье. Апрельское утро заставило отступить к горам
легкий туман. Он затянул сиреневой дымкой гигантский кирпич Столовой
горы и острие пика Дьявола. Как в Луанде, полумесяцем врезалась в
материк обширная бухта с огромным городом на заднем плане.
Капитан уверенно вошел в бухту, отказался от лоцмана и после
коротких переговоров получил маленький участок причала в самом конце
второй пассажирской пристани. Еще несколько минут маневрирования,
задний ход, стоп - и тонкие швартовы "Аквилы" надежно закрепились на
полутонных кнехтах, предназначенных для гигантов океана.
Не успели закончиться обычные формальности: врач, таможенный
осмотр, проверка паспортов и прививок от лихорадки, как на яхту явился
белокурый человек, штатский костюм которого не скрывал его военной
