Иван Ефремов
Лезвие бритвы.
ПРОЛОГ
Все быстрее нарастает познание в современном мире. Обрисовывается
точнейшая взаимосвязь, обусловленность кажущихся различными явлений
мира и жизни. Всеобщее переплетение отдаленных случайностей,
вырастающее в необходимость, то есть в законы природы, пожалуй, самое
важное прозрение современного человека.
И в человеческом существовании незаметные совпадения, давно
наметившиеся сцепления обстоятельств, тонкие нити, соединяющие те или
другие случайности, вырастают в накрепко спаянную логическую цепь,
влекущую за собой попавшие в ее орбиту человеческие жизни. Мы, не зная
достаточно глубоко причинную связь, не понимая истинных мотивов,
называем это судьбой.
Если проследить всю цепь, а затем распутать начальные ее нити,
можно прийти к некоему отправному моменту, послужившему как бы
спусковым крючком или замыкающей кнопкой. Отсюда начинается долгий ряд
событий, неизбежно долженствующих сблизить совершенно чужих людей,
живущих в разных местах нашей планеты, и заставить их действовать
совместно, враждуя или дружа, любя или ненавидя, в общих исканиях
одной и той же цели.
5 марта 1916 года в Петрограде, на Морской, открылась выставка
известного художника и ювелира, собирателя самоцветных сокровищ Урала
Алексея Козьмича Денисова-Уральского.
Еще внизу, в гардеробной, где суетились, угодливо кланяясь,
слуги, веяло слабым ароматом французских духов и проплывали, шелестя
тугими платьями, дамы, можно было заключить, что выставка пользуется
успехом. "Речь" и "Петроградские ведомости" одобрили "патриотическое
художество", посещение выставки стало считаться в столичном "свете"
тоже патриотичным.
Низкие залы казались пустоватыми и неуютными в тусклом свете
пасмурного петроградского дня. В центре каждой комнаты стояли одна-две
стеклянные витрины с небольшими скульптурными группами, вырезанными из
лучших уральских самоцветов. Камни излучали собственный свет,
независимый от капризов погоды и темноты человеческого жилья.
Худощавый молодой инженер в парадном сюртуке так глубоко
задумался у одной из витрин, что только прикосновение к плечу
заставило его обернуться, встретить приветливой улыбкой крупного
человека с острой бородкой, щегольски одетого.
- Ивернев, - зову, Максимильян Федорович, - зову, не откликается.
Горняцкое сердце взыграло от каменьев? И где это Алексей Козьмич такие
откапывает?
- Собирались сотней людей и десятками лет, - возразил инженер на
последний вопрос. - Хороши, в самом деле... Но вот я стоял и думал...
- Ага! Не стоило такие камни и такое умение на пустяки тратить!
Молодой инженер встрепенулся.
- Как вы правы, Эдуард Эдуардович! Да пойдемте посмотрим еще раз.
Они обошли выставку, ненадолго задержавшись у каждой из
скульптурных групп-миниатюр, как назвал их сам художник. Белый медведь
из лунного камня, редкого по красоте, сидел на льдине из селенита, как
бы защищая трехцветное знамя из ляпис-лазури, красной яшмы и мрамора,
а аметистовые волны плескались у края льдов. Две свиньи с
человеческими лицами из розового орлеца на подставке из
бархатно-зеленого оникса - император Австро-Венгрии Франц Иосиф и
султан турецкий Абдул Гамид - везли телегу с вороном из черного шерла,
в немецкой каске с острой пикой. У ворона были знаменитые усы
Вильгельма Второго - торчком вверх.
Дальше британский лев золотисто-желтого кошачьего глаза; стройная
фигурка девушки - Франции, исполненная из удивительно подобранных
оттенков амазонита и яшмы; государственный русский орел из горного
хрусталя, отделанный золотом, с крупными изумрудами вместо глаз... И
опять - Козьма Крючков со знаменитой пикой и насаженными на нее
немцами из змеевика на подставке из редкостного малахита небывало
густого цвета, толстый султан-свинья из полированного мориона,
улепетывающий от топазового английского единорога на берегу Черного
моря - широкой пластины из гематита (красного железняка), кровавый
отлив в отшлифованной черноте которого как бы напоминал о льющейся в
Дарданеллах крови...
Искусство художника-камнереза было поразительно. Не меньше
восхищало редкостное качество камней, из которых были выполнены
фигурки. Но вместе с тем становилось обидно, что такое искусство и
материал потрачены на дешевые карикатуры, годные для
газетенки-однодневки, "недопрочитанной, недораскрытой".
- Довольно, пожалуй, - вздохнул инженер Ивернев.
- Довольно, - согласился его спутник, известный геолог Анерт, и
повел рукой по направлению к дальней стене, где висели картины -
модели уральских горных разработок. Гипсовые барельефы, отделанные
натуральными породами, показывали в разрезе шахты и пещерки с
согбенными черными фигурками горщиков - искателей самоцветов.
В витринах-столиках, расставленных вдоль стен и окон, сверкала
нетронутая природная красота: сростки хрусталя, друзы аметиста, щетки
и солнца турмалина, натеки малахита и пестрые отломы еврейского
камня...
- Видите, Максимильян Федорович, - Анерт кивнул на беленького
мальчишку лет восьми, с круглой белой головенкой и огромными голубыми
глазами, зачарованно уставившегося на витрину с горками, - вот где
оно, настоящее, что и младенцу понятно...
Горки, издавна прославившие екатеринбургских мастеров, особенно
хорошо удавались Денисову-Уральскому и шли нарасхват, так же как и его
коллекции уральских камней в больших и малых ящиках с
клеточками-гнездами.
Горка - особый способ экспозиции камней, теперь незаслуженно
забытый, но очень распространенный в начале века. Различные куски
красивых горных пород склеиваются так, что образуют модель заостренной
скалы с глубокой пещеркой у подножия, иногда несколькими. Игольчатые
кристаллы берилла, турмалина, а то и просто наколотые столбики
отдельностей гипса-селенита изображают сталактиты в сводах пещерок. В
глубине сверкают щетки мелких кристалликов горного хрусталя, аметиста,
топаза или синего корунда. Уступы "скалы" украшены искусным подбором
полированных кусочков агата, малахита, азурита, красного железняка,
амазонита. Кое-где вклеены черные зеркальца биотита, а в стенках
"пещер" блестят, подсвечивая, прозрачные камни, листочки белой слюды -
мусковита или цинвальдита.
Именно у такой горки, самой богатой по количеству минералов, и
застыл зачарованный мальчишка.
- Как тебя зовут? - погладил круглую головенку Ивернев. Мальчик
нехотя поднял взгляд.
- Ваня. А что?
- Нравится горка?
- Угу!
- А что еще понравилось?
- Вот, - мальчик ткнул в штуф, добытый безвестным мастером
невесть из какой ямы в Ильменских горах, - плоский кусок желтого
зернистого кварца с мельчайшими блестками слюды, по которому были
разбросаны с причудливой прихотливостью короткие блестящие столбики
черного турмалина, - и вот, - мальчик ринулся к другой витрине.
Рядом послышалось шуршание шелка, повеяло духами "Грезы". Инженер
увидел высокую молодую даму с пышной прической пепельно-золотистых
волос и такими же ясными озерами голубых глаз, как у мальчика.
- Ваня, Ваня, пойдем же, пора! Ужасно поздно! - Она поднесла к
носу мальчишки браслет с крохотными часами.
- Простите, господа, я должна увести сына. Он у меня чудак - не
оторвешь от камней. Второй раз здесь из-за него...
- Не считайте сына чудаком, мадам, - улыбнулся Ивернев. - За
необычными интересами часто кроются необычные способности. Мы по нему
проверяли правильность наших собственных впечатлений.
- И не ошиблись! - склонил лысеющую голову Анерт, явно
восхищенный красивой дамой.
Мать и сын удалились, а приятели продолжали лениво обходить
выставку.
- Не пойти ли нам покурить? - предложил Ивернев, но Анерт
остановил его жестом.
- Постойте-ка, Максимильян Федорович, что я! Когда вы вернулись
из Туркестана, помните, вы рассказывали о том, что нашли камни, может
быть, неизвестные науке. Вы собирались отдать их Денисову-Уральскому
для огранки. И что же вышло?
- Что вышло - увидите, они тут, на выставке.
- Как же я мог просмотреть?
- А это значит, что ничего особенного не вышло. Они подошли к
высокой, столбиком, витринке, внутри которой на черном бархате
сверкали готовые ювелирные изделия, сделанные по эскизам все того же
неутомимого художника-камнереза.
- Вот они, - инженер показал на подвеску из четырех небольших
камней, прикрепленную под кулоном из желтого топаза, такого яркого,
что он был виден от входа.
В камнях, на которые показал инженер, на первый взгляд не было
привлекательности. Ограненные плоской "зеркальной" гранью и заделанные
в модную тогда платину, камни казались серыми, сливающимися с матовым
металлом оправы и цепочки. Требовался знающий глаз, чтобы понять
необыкновенность самоцвета - прозрачного и в то же время пронизанного
едва заметными точками с металлическим блеском. Облако этих точек,
рассеянных в прозрачной основе, придавало камню его странный серый
цвет и вид как бы хрустально прозрачного металла, гармонировавшего с
глухой сероватостью платины.
- Э, да это вовсе не так, - возразил Иверневу после долгого
молчания Анерт. - Я тоже горный инженер и тоже любитель камня. Что до
Алексея Козьмича, то он просто молодец и вы ему многим обязаны. Он
сразу понял ваш самоцвет. М-да... И что вы собираетесь с этим делать?
- Право, не знаю. Я хочу оставить их себе, но боюсь, что дорого
обойдется. По глупости я заранее не договорился с Алексеем Козьмичом,
а ведь, вы знаете, он купец прижимистый. Опасаюсь, что шкуру сдерет за
работу... Анерт недовольно нахмурился.
- Прижимистый сами знаете почему - ему много надо денег, да не
для себя - за уральское каменное мастерство воевать. А с этим где
взял, а где и погорел. Не грех и заплатить как следует, у вас
жалованье не плохое? Слыхал я от Александра Павловича, что вам
Минералогическое общество за отчет о туркестанских исследованиях
прочит медаль имени инженера Антипова. Наверное, и денежная премия
последует.
- Все это так, - согласился Ивернев, - но... - он заколебался и
выпалил: - Я женюсь, Эдуард Эдуардович!
- Вот что! Поздравляю! Спрошу на правах старшего, простите, - не
наспех? По годам-то не рано... а вот война!
- В том-то и дело, что война! Скверная, долгая, никому не нужная.
И моя Вера хочет на фронт, сестрой. Такая уж она. Что ж получится: я в
Сибирь, она на фронт? А браком удержу! - улыбнулся инженер, но улыбка
вышла какой-то неуверенной. Анерт серьезно сказал:
- Коли так, помогай бог! Квартиру нашли?
- На Васильевском, хорошую.
- Зовите на свадьбу, Максимильян Федорович! Польщен признаньем,
как знаком дружбы. Однако насчет камней не ясно-с. Если не станете
выкупать подвеску, значит, оставите Денисову-Уральскому? Лучше уж я
куплю! Кстати, как вы назвали новый камень?
- Никак еще! Собирался описать, да сами знаете, какое сейчас
время! Нам, геологам, никакого покоя с производительными силами,
комиссией этой, да еще затевается кое-что на Дальнем Востоке - лучше
меня знаете. Война окончится, тогда, дай бог, наукой займемся!
- Двадцать две причины, а главное - не было пороху! - усмехнулся
Анерт. - Боюсь, что главная тут причина не в порохе. Шерше ля фам...
Ну вот что, по старой дружбе - уважьте, раз так.
- Понимаю. С действительного статского советника Анерта Алексей
Козьмич сдерет так, что все ваши проповеди о пользе камнерезного дела
