- Конечно. Любой минералог вам скажет, что это хиастолит,
разрезанный поперек главной оптической оси. Только он дает такую
любопытную игру на свет - концентрические кольца и крест. Он вам не
идет, всему вашему облику, вот почему я спросил вас о кольце.
- Это подарок, и носить я его обещала, - глухо сказала Тата. Ее
слова укололи геолога.
- Я не расспрашиваю, если вы находите нужным умолчать о чем-либо.
- О, я не собираюсь умалчивать! Может быть, это смешно, но была
большая школьная дружба. Можно, если хотите, назвать это детской
любовью. Его семья была родом из Свердловска, и это кольцо как-то
связано с семейной историей, его надо было носить всегда. И мы
поклялись быть вместе потом, после школы, а он разбился на мотоцикле,
едва получив аттестат. Но клятва осталась, и я ношу это мрачное
кольцо. Но если оно вам так не нравится... - Она с усилием сорвала
кольцо, опустила в сумочку и посмотрела покорно и ласково.
- Может быть, хватит этого, Тата? - Ивернев кивнул головой на
шумящий зал.
- Я только что собиралась попросить вас. Пойдемте погуляем.
У Невы, блестевшей полированной сталью, они оказались среди
целого шествия влюбленных пар. Ивернев повел Тату через мост Шмидта,
мимо египетских сфинксов, к Университетской набережной. Вода тихо
плескалась внизу, на каменных ступенях. Тата села на гранитный барьер.
В странном освещении белой ночи ее фиолетовое платье потемнело, так же
как и глаза, ставшие непроницаемыми. Снова повторялась сказка,
случавшаяся уже с миллионами влюбленных на набережных Невы в белые
ленинградские ночи. Девушки и женщины превращались в принцесс и
волшебниц, заставляя мужчин склоняться перед ними.
Иверневу было совершенно все равно - был ли он первым или сто
миллионов сто тысяч первым в числе плененных белыми ночами. Дважды в
этот день девушка, которую он полюбил, восхитительно менялась.
- Тата... - Она стремительно обернулась к нему...
...Маленькая компания друзей собралась отпраздновать помолвку
Ивернева и Таты Черных.
Тата, как ни хотелось Иверневу, отказалась надеть свое
"королевское" платье, объясняя, что нельзя хозяйке принимать гостей
чересчур нарядной - вдруг гостьи придут одетые скромно. Она оказалась
права - жены его закадычных друзей Сугорина и Солтамурада Бехоева
явились в легких пестреньких платьях.
- Удивил, удивил! - восклицал Солтамурад, поводя угольно-черными
бровями. - Скажи, пожалуйста, наш тихоня и холостяк. Такая девушка,
ай-яй! Одобряем, правда, Глеб?
- Глеб-то одобрит, вы лучше спросите нас, - вмешалась жена
Сугорина, веселая молодая женщина с монгольскими чертами лица.
- Спрашиваю! - вскричал Бехоев.
- Мы скажем по секрету самой Тате, нечего вас баловать! А ты что
молчишь, Глеб? Влюбился? Не позволю! Отправляйся скорей в поле, там я
присмотрю за тобой.
- Ишь ты! - рассмеялся Глеб, поднимая бокал. - За дар Алтая!
- Кто вам выдал тайну? - спросила Тата.
- Вот это и есть тайна! - отозвался минералог. После ужина
хозяева и гости мгновенно убрали посуду и расселись с папиросами у
настежь раскрытого окна кухни. Евгению Сергеевну посадили поодаль,
хотя она уверяла, что иногда любит побыть в накуренном воздухе.
- Напоминает молодость, - сказала она, - но я жду! Или для
сегодняшнего торжества изменим старому обычаю? У нас принято, -
пояснила она сидевшей с ней рядом Тате, - когда собираемся,
рассказывать новости науки. Ведь вся среда кругом ученая, хоть и
разных наук, - добавила она чуть извиняющимся тоном.
- Что вы, Евгения Сергеевна, надо и мне просвещаться. Хорошо,
если бы разговор велся популярно!
- Об этом не беспокойтесь. Я тут самая малограмотная, но и мне
почти все понятно, - уверила ее жена Солтамурада, такая же, как муж,
узколицая смуглянка.
- Во всяком случае, это хороший обычай, - твердо сказала
Ивернева. - Куда как лучше, чем дикая традиция, распространившаяся в
последнее время среди ленинградской молодежи, таскаться друг к другу с
подарками по любому пустячному поводу. Тебе приносят бесполезные вещи,
и ты должен носиться по магазинам, как угорелый, стараясь найти
подарок пооригинальнее. А ничего оригинального-то в этом нет.
Персидские нравы, которые кто-то удумал возродить на советской почве.
Глупо! Но моя молодежь не следует моде. Вот и ты, Тата, осталась без
подарков, только цветы и вино...
- У меня, как на грех, для такого исторического, легендарного
вечера ничего, - начал Сугорин. - Правда, два-три интересных минерала
поступили в музей, да вот еще великолепнейший опал прислали из
Забайкалья. Не уступит самым лучшим из Индии и Южной Америки. Вот
такой, - он показал на пальцах кружок с голубиное яйцо.
- Постой-ка, Глеб! - сказал Ивернев. - Помнишь, месяца два назад
ты говорил мне о серых камнях из княжеского сейфа?
- А, это! Действительно. Ничего не получилось! Камни украли!
- Что, как, где?! - наперебой воскликнули присутствующие.
- Из нашего музея. Из лаборатории. Крупная была неприятность.
Кому и для какого черта, простите, Евгения Сергеевна, они
понадобились? Мерзавец небось ткнулся туда-сюда к скупщикам и
выбросил. Так и погибли для науки. Первый случай за двести пятьдесят
лет существования Горного института. И вор-то ничего не понимающий,
рядом лежали куда более ценные вещи.
- А может быть, утащили просто потому, что были в лаборатории, а
не в музее, украсть легче? - спросил Ивернев.
- Никуда не годится наш минералог, - начал Бехоев, - интересного
нет, а было - так украли. Плохо двигают науку геологи. То ли дело мы,
гуманитарщики!
Тата оцепенело уставилась на Сугорина. Она так задумалась, что
вздрогнула, когда Евгения Сергеевна прикоснулась к ее плечу, и
сказала:
- Послушаем, чем похвастают гуманитарщики.
- Мой учитель Павел Архильевич, - чеченец назвал знаменитого
индолога профессора Муравьева, - поручил мне разобраться у него в
личном архиве. Это громадное хранилище! Две комнаты в его квартире
уставлены шкафами от потолка до пола. А высота потолков пять метров...
- Да ты не увлекайся потолками, - заметил Сугорин. - Переходи к
шкафам, Солтамурад. Давай суть дела!
- Помолчи, пожалуйста, прошу! Зачем поручил мне профессор
Муравьев рыться в его архиве? Да потому, что прочитал в газетах -
сначала коротенько в европейских, а потом получил из Южной Африки -
там уже все подробности. Какие-то итальянцы-киноактеры,
путешествовавшие на собственной яхте "Аквила" у берегов Южной Африки,
нашли под водой целый флот судов античного типа, погибших в
незапамятные времена. Ученые высказывались в газетах по-разному, но
когда мой старик натолкнулся на заявление какого-то иоганнесбургского
историка, что найденные остатки флота не что иное, как пропавший без
вести флот Александра Македонского, то пришел в раж.
- Ого! Вот это интересно! - воскликнул Ивернев.
- Да разве это интересно? Дело в том, что итальянцы подняли с
самого большого корабля черную корону, украшенную драгоценными
камнями. Случайно или нет, корона снова упала в воду и погибла
безвозвратно. Итальянцев даже обвиняли, что они нарочно утопили
находку, которую хотела отобрать полиция.
- Невероятно! Наверно, газетная утка! - нервно воскликнула Тата.
- Может быть, и утка! - согласился Бехоев. - Но суть дела, как
любит говорить наш точный Глеб, не в этом. Профессор Муравьев
вспомнил, что очень давно, еще до революции, он разбирал частную
коллекцию индийских рукописей одного германского исследователя,
кажется, Кейзерлинга. Не помню точно и не ручаюсь за правильность
фамилии.
- Не все ли равно, какая фамилия! Давай дальше, - подогнал друга
Сугорин.
- Ага, пробрало каменную душу! Погоди, то ли еще будет. В этой
коллекции была санскритская рукопись примерно начала нашей эры с
легендой об Александре Македонском. Как известно, легенд об Александре
множество, существовал даже сборник их в виде эллинистического романа.
Первый в истории роман приключений, не дошедший до нас полностью.
Индийская легенда не была пересказом или вариантом известных историй,
она говорила о таком моменте жизни Александра, какой не был затронут
античными преданиями. Павел Архильевич заинтересовался, переписал
рукопись и увез в Россию, чтобы на досуге перевести легенду и
опубликовать. Первая мировая война, в которой он участвовал
добровольцем, затем революция, гражданская война, большая работа по
восстановлению науки. Короче, профессор забыл о своем намерении, и
копия рукописи очутилась, как говорят, в долгом ящике его громадного
архива. И действительно, я перерыл уже четыре шкафа и только вчера
нашел ее. Теперь старик хочет выполнить стародавнее желание -
перевести ее и опубликовать, а в Кейптаунскую газету послать статью.
Потому что в ней тоже есть черная корона! - с торжеством выкрикнул
Солтамурад и сделал паузу, обводя взглядом присутствующих.
- Так что же вы нас томите? - упрекнула Бехоева Евгения
Сергеевна.
- Знаю только то, что рассказывал профессор. Рукопись-то еще не
переведена. Так вот, как известно, Александр вторгся в Индию, выдержал
два больших сражения, одно проиграл, но в общем-то вся Индия лежала
перед ним открытая. И тем не менее он повернул назад, ушел в свою
новую столицу в Вавилоне, где скоро умер. Историки объясняют это
усталостью армии, находившейся на грани бунта, ранением самого
Александра в голову при штурме крепости в среднеазиатском походе и еще
разными причинами. Легенды дают более поэтическую версию о тоске
Александра по морю. Завоеватель якобы всегда мечтал об острове,
"лежащем на море шумно широком, в гремящем прибое", как говорит Гомер
об острове Фаросе. В таком месте мечтал Александр кончить свои дни, а
не в знойных равнинах Месопотамии или еще более жаркой долине Инда...
Но индийская легенда рассказывает, что Александр, перейдя Инд и решив
дойти до сердца Индии - Деккана, наткнулся на развалины очень древнего
города. Интересно, что эта часть легенды совпадает с наличием в долине
Инда остатков протоиндийской цивилизации, родственной критской и
относящейся ко второму-третьему тысячелетию до нашей эры.
- Бог мой, какая невозможная древность! - вырвалось у Евгении
Сергеевны.
Бехоев довольно усмехнулся, наслаждаясь интересом своих
слушателей.
- Среди развалин уцелел незапамятной древности храм. Несколько
жрецов жили в нем среди населенной львами пустыни, охраняя священную
реликвию прошлого - черную корону царей исчезнувшего народа. Тех
времен, когда людьми правили боги или герои, происшедшие от союза
смертных женщин с небожителями. Существовало предание, что, если
человек божественного происхождения наденет эту корону и выйдет в ней
на свет полуденного солнца, его ум обострится волшебным образом, и он,
познав сущее и вспомнив прошедшее, приобретет равную богам силу. Но
если корону наденет простой смертный - горе ему! - он лишится памяти и
станет, как младенец, игрушкой в руках судьбы и людей. Александр
слышал это предание и потребовал от жрецов корону. Те сначала отказали
ему, завоеватель пригрозил разобрать храм по камешку и все равно найти
укрытое сокровище. Жрецы предупредили царя, что только дитя богов
может безнаказанно надеть черную корону, но Александр рассмеялся.
Версия о его божественном происхождении от союза его матери Олимпиады
с Дионисом, вначале сочиненная его матерью, ненавидевшей отца
