старшего лейтенанта. Лейтенант вдавил свой каблук в эту зыбкую земляную
плоть, и на земле отпечатались мелкие паучки звезд, забранных в контур
пятиугольника,- эмблема Космофлота.
- Пусто,- сказал лейтенант, заглядывая за спины землекопов.Никого.
Неужто ушел в глубину?
Опять засверкали стекла давешнего очкастого выскочки.
- Товарищ лейтенант, я, кажется, понимаю...
- Во-первых, старший лейтенант, а во-вторых - как тебя там... штаб...
штуб?..
- Космозоолог Герштейн.
- Так вот, зоотехник Горшков, понимать - это моя забота, а твоя -
молчать в тряпочку и копать.
Тут острие лопаты бортинженера Сенюшкина и его запотевшее от труда
лицо повернулись в сторону леса.
- Холмик, товарищ старший лейтенант. Там. Левее того пенька. Раньше
вроде бы не было.
- Говоришь, не было? - Давыденко надавил пальцем на правый глаз.- По-
жалуй, и правда не было. Ах, дед! Ах, зараза! Мы, как гады, копаем
вглубь, а он, падла, по горизонтали чешет.
- Сенюшкин. Ибрагимов. И ты, зоотехник. Всем к тому холмику. Быстро.
Копать.
Солнце планеты стояло в воздухе неподвижно. Казалось, оно забыло, что
существуют законы движения. Тень от ракеты, как упала когда-то, развер-
нувшись на земле мутной пепельной полосой, так и продолжала лежать. Она
чувствовала себя здесь хозяйкой.
Холмик скоро исчез, превратившись в могильную яму.
По черенкам лопат, по их зазубренным лезвиям скатывались желтые горо-
шины пота. Люди трудились. Солнце стояло. Поляна превращалась во вспа-
ханное поле. Земля знала, что делает.
- Вот он. Всем туда. Гершток. Ибрагимов.
И опять: пот, труд, могила.
- Ушел. Ну, ловкач.- Давыденко сплюнул в очередную вырытую траншею.-
Нет, так дело не пойдет.
Плевок еще не впитался в землю, а лейтенант зигзагами, как положено,
уже ковылял к ракете. Подойдя к самому борту, он снял с ремня стереотру-
бу и с размаху ударил ею по обгорелой обшивке. Потом ударил еще. Второй
удар был короче. Сделав два условных удара, лейтенант задрал голову
вверх и заорал что есть мочи:
- Там, на борту! Срочно спускайте экскаватор. Закопался чертов экспо-
нат, без экскаватора не отроешь.
- Спускаем,- послышалось с высоты.
- А вы...- Лейтенант оглянулся на расслабившихся без дела работни-
ков.- А вам...
Договорить он не успел. Хорошо, вовремя отскочил в сторону. Запрошен-
ная машина уже дрожала с ним рядом, оправляясь после скоростного паде-
ния.
Где-то вверху на стреле грузового крана завивался мелкими кольцами
лопнувший от натуги трос.
Это был малогабаритный землеройный автомат типа "Урал", управляемый
голосом.
- Слушай мою команду.- Лейтенант взял власть над машиной.
Экскаватор его команду почему-то не слушал. Он стоял как стоял, даже
дрожь прошла.
Давыденко не стал смущаться. Смущаться лейтенант не любил. Решив, что
машина, может быть, слегка глуховата, он добавил голосу грома:
- Слушай мою команду...
Глухонемой экскаватор стоял без движения.
Сенюшкин, бортинженер, тихонько, как бы разговаривая с лопатой, ска-
зал:
- Белая кнопка на пульте. Питание.
- Ага,- вдруг прокричал Давыденко, хлопнув раструбом причиндатора о
бедную стереотрубу,- а питание? Идиоты! А питание кто подключать будет?
Пушкин? Белая кнопка на пульте. Совсем отупели, бездельники.
Он кулаком пригрозил переминающейся от смущения команде.
Через пару минут машина уже тарахтела, раскладывая по полю ровные ку-
чи земли.
Время шло незаметно. Азарт поисков несколько поутих, но приказ есть
приказ - без экспоната на орбиту не возвращаться. И хотя начальство на-
ходилось там, на орбите, распивая чаи на флагманском корабле, и гене-
ральский голос был не самим голосом, а всего лишь радиослепком, усилен-
ным для пущего трепета, все равно - лейтенант в службе был тверд и спус-
ку не давал подчиненным.
То и дело кто-нибудь из землян кричал, показывая на кочующий по поля-
не холмик.
Послушный "Урал" переползал туда, и скоро новая яма добавляла пейзажу
дополнительную глубину и симметрию.
Все бы хорошо, только вот холмик норовил играть в свои прятки все
ближе и ближе к ракете. И экскаватор в роли водящего соответственно то-
же.
Неизвестно, кто заметил первый, да и неважно, но солнце вдруг словно
проснулось, и тень от корабля, до того дремавшая в неподвижности, по-
ползла, поползла, словно кто ей хвост прижигал.
Собственно говоря, заметили движение не солнца, а тени, потому что
смотрели не вверх, а вниз, в терзаемую машиной землю. А когда посмотрели
вверх, ахнули. Корабль превратился в легендарную башню из Пизы. Он сто-
ял, страшно кренясь, и крен на глазах увеличивался. Ракета заваливалась
на сторону.
- Ай,- закричал лейтенант как-то по-детски - обиженно и с досадой, но
тут же себя осадил, и его бессильное "Ай" превратилось в громкое команд-
ное "Эй!".
- Эй, там, на борту! Спите вы, что ли? Ракета падает! Ногу давай, но-
гу!
Наверху, видно, не поняли, потому что из люка вместо опоры показалась
обутая в бахилу нога.
- Да не ногу, а ногу! Не ту ногу, дурак! Кто там на двигателе? Цедри-
ков, твою так? Табань вторым боковым. Ракета заваливается. И ногу, до-
полнительную опору по четвертому сектору.
Из борта полезла нога. Это была гладкая полированная телескопическая
конструкция с ребристой платформой вместо стопы. Одновременно затянул
свою волчью песню боковой двигатель, и струя газа, выбивая из почвы
пыль, сдобрила воздух поляны новыми ароматами.
Ракета перестала заваливаться и скоро пошла обратно.
- Не спят, черти. Работают,- похвалил лейтенант. Потом повторил гром-
че, чтобы услышали на борту: - Работают, черти. Тянут.
Он хотел похвалить еще, но, видно, и того, что сказал, хватило - пе-
рехвалил. Двигатель продолжал реветь, а ракета, быстренько миновав вер-
тикаль, уже заваливалась на другую сторону.
Как ни орал Давыденко, как ни размахивал кулаками, как ни крутил па-
лец у набухшего от крика виска - все зря. Двигатель заглушал слова.
Будто огромный бидон, полный звонких и хрупких стекляшек, ракета упа-
ла на кустарник и низкие деревца, росшие по краю поляны. Тень ее, верный
слуга, бросилась к ракете на помощь, но сдержать удар не смогла, слишком
была тонка, чтобы уберечь тяжелое тело.
У лейтенанта словно язык отсох. Словно она на него упала.
Что-то ткнулось в лейтенантские ноги. Он посмотрел, что. Это был ру-
пор - сильно помятый, битый, но живой и вполне годный к употреблению.
Вот только генеральский голос остался высоко на орбите. Но и помятый, и
лежащий поверженным на этой чужой земле, рупор, казалось, хранил отзвук
генеральского слова, и лейтенант бережно, как ребенка, поднял его к себе
на руки.
Понурая, стояла команда за спиной своего командира. Лишь экскаватор
послушно кряхтел на поле, как будто ничего не случилось, как будто не
он, а дядя, довел дело до беды.
Первым пришел в себя лейтенант. Ему по званию полагалось прийти в се-
бя первым. Вот он и пришел.
- Не унывай, хлопцы,- сказал Давыденко бодро,- где наша не пропадала.
За мной.
Лейтенант впереди, за ним остальные двинулись к поверженному кораблю.
На зеленом ложе, в тени высоких деревьев, так похожих на земные бере-
зы, только листья квадратные и петельки вместо кудрей, он лежал успоко-
енный, словно спал,- будить не хотелось.
Давыденко с командой и провинившийся экскаватор (про Пахаря как-то
забыли) вплотную приблизились к кораблю.
Командир, когда подошли, к уху приставил рупор, а его неровный от
вмятин край наложил на борт - чтобы выяснить по внутренним звукам, все
ли живы-здоровы.
Так он ходил вдоль борта, прикладывая рупор то там, то сям в надежде
услышать хоть легкое внутри шебуршание.
Корабль молчал. Мертвая телескопическая нога, как вражеское копье,
торчала из его большого бездыханного тела.
Тогда Давыденко стал осторожно выстукивать рупором сигналы тюремной
азбуки. Стучать громко, тем более помогать стуку голосом, он не хотел. А
вдруг, кроме мертвых, в корабле имеются и контуженные, и поднятый стук
растревожит их больные барабанные перепонки.
Видно, постукивание и похаживание лейтенанта все-таки повлияли на
здоровье оставшегося на корабле экипажа.
Там внутри что-то охнуло, или кто-то. Потом они услышали скрежет и
поняли, что изнутри открывают люк.
Из отверстия показалось круглое лицо Цедрикова, оператора.
- Ну, что? - спросил оператор.
- Что - что? - не понял сначала Давыденко.
- Делать будем что? Связи с флагманом нет. Связисту Бражнину отшибло
слух. Начисто. А без связиста аппарат - что электроутюг без тока.
- Утюг,- согласился Давыденко.
- Мое дело маленькое,- продолжал оператор,- ответственным за операцию
начальство назначило тебя, вот ты и думай, как нам отсюда выбираться.
- Утюг... без тока.- Давыденко все никак не мог переварить образ, на-
рисованный оператором.
- Вот именно.- Цедриков от досады стукнул кулаком по обшивке.
- Знаю! - Лейтенанта внезапно осенило.- Знаю, как передать на орбиту
сообщение. Черт с ним, с утюгом. Рябый, когда здесь темнеет?
- Через четыре часа по земному времени, товарищ старший лейтенант.
- Отлично. Будем жечь лес.
- Как? - это сказал оператор.
- Будем выжигать лес в виде сигнала SOS, чтобы увидали с орбиты.
- Лес? SOS?
- SOS. Слушай мою команду. Рябый, Сенюшкин, Ибрагимов. Ты, Цедриков,
и давай сюда Бражнина. Это ничего, что оглох. Не ушами будем работать.
Все на прорубку просек. Лопаты отставить, всем взять топоры. И быст-
ренько, пока не стемнело.
Когда утром следующего дня аварийный подъемник поднимал их всех на
орбиту - невыспавшихся, перемазанных сажей и пеплом, из-за нехватки мес-
та перемешанных не по рангам в одну плотную кучу - кто-то, кажется, бор-
тинженер, вспомнил про непойманного аборигена.
Повздыхали в темноте кабины, оператор Цедриков, тот послал деда по-
дальше, но один голос заметил:
- С этими геоморфами вообще трудно. Сейчас они люди, а через час -
земля, глина или песок. И, главное, в таком состоянии они будут жить лет
сто, если не двести. Ты уже помер, а он встанет себе - и дальше пахать.
Лейтенант от этих слов чуть об потолок не ударился. Хорошо, уберегла
теснота кабины, а так бы наверняка подскочил.
- Что ж... что ж...- Он запнулся, не зная, что говорить дальше. От
злости и от досады на этого чертого умника, который разглагольствовал в
темноте.
- Что ж ты...- Он не видел, кто, но догадывался.- Зоотехник, что же
ты раньше молчал?
Давыденко вдохнул и выдохнул.
- Планета геоморфов. Надо же! А с виду такой приличный старик. С бо-
родой. И вел себя мирно.
Лейтенант представил широкий генеральский лампас, в который скоро уп-
рется его виноватый взгляд, и сказал тихо и уже безо всякой злости:
- Утюг. Без тока. Эх ты, зоотехник.
Александр Етоев.
Восьмая тайна вселенной
Рассказ
- Когда такая закуска, и рассказ должен быть особенный.
Слушатели притихли. Что-то он расскажет сейчас, старый космический
волк, ходячая легенда космофлота Земли, Федор Ильич Огурцов.
А дядя Федя чуток подпустил важности, осмотрел слушателей поштучно,
словно примеривался, смекал, стоит ли изводить бисер. Потом начал.
История эта, товарищи дорогие, случилась лет тридцать назад на "Мичу-
рине". Был такой звездолетишко, класса, кажется, третьего, планету при-
писки не помню, да и вам разницы никакой. После его списали, тоже исто-
рия замечательная. Была в ней замешана женщина, переодетый робот. Но про
это - за отдельную выпивку.
Итак, идем на "Мичурине". Идем, значит, идем, и вот, наконец, прихо-
дим. Куда-то нас принесло.
Смотрим, планета-не планета - вроде, какой-то шар, похоже, даже ис-
кусственный. Посылаем сигнал-запрос, в ответ - никакого ответа. Тогда
