перепугом.
- А остров?
- Остров после этого приключения будет лысый, как пятка. Что ты так
нахохлилась? Может быть, кто-нибудь и спасется.
Юта вспомнила драку в дворцовом парке накануне шляпного карнавала,
вспомнила сцену, увиденную в зеркале: "Вся эта история с драконом немного
фальшивая... Юта уродлива, к сожалению, и помочь ей может только ореол
жертвы... Чего не сделаешь ради счастливого замужества..."
Оливия... Ну и горгулья с ней.
Ночью Арман был разбужен чьим-то присутствием.
Юта, босая, стояла перед его аскетическим ложем, и свечка оплывала в
ее тонких пальцах.
- Арман... - в голосе ее была отчаянная мольба.
Он ничего не мог понять. От того, что Юта пришла к нему ночью, от
того, что она стояла так близко, от того, что на ней не было привычной
хламиды, а только наброшенная на плечи рогожка, прохудившаяся во многих
местах - от всего этого Арману почему-то стало не по себе. Сам не понимая,
для чего, он надвинул плащ, заменявший одеяло, до самого подбородка:
- Зачем ты пришла?
Она всхлипнула.
Его обдало жаром.
Она снова всхлипнула:
- Арман... Сделай что-нибудь...
- Что... случилось? Тебе плохо?
Она стояла, шмыгая носом, бледная, дрожащая, и тогда он решил, что у
нее горячка, или припадок какой-нибудь, одна из страшных и непонятных ему
человеческих болезней, от которых, как он слышал из зеркала, и умирают...
Ему стало страшно.
- Спаси их... Они ничего... не знают, там, на острове... Не
подозревают даже...
- Тьфу ты, проклятье!
Он окончательно проснулся, и ему стало стыдно за свое замешательство
и за свой страх.
- Какой горгульи... Вот, подцепил твое ругательство... Какой горгульи
ты меня будишь и пугаешь?
- Спаси их...
- Как? Я не морской царь, чтобы останавливать волны.
- Предупреди... Они еще успеют...
Он раздраженно сел на своем сундуке. Плащ соскользнул с его плеч, и
Юта увидела голую смуглую грудь с туго выдающимися мышцами. А как же,
попробуй, помаши широченными перепончатыми крыльями!
Она отвела взгляд и прошептала:
- Пожалуйста, Арман...
И горько заплакала.
Слезы прокладывали по ее щеками прямые, блестящие в пламени свечки
дорожки. Нос принцессы жалобно сморщился, а губы беспомощно шевелились,
невнятно повторяя просьбу.
Арман растерялся.
Он сидел на своем сундуке, заспанный, полуголый, а принцесса Верхней
Конты стояла перед ним босиком и лила слезы, упрашивая о чем-то совершенно
невероятном. Да кто он такой, чтобы вмешиваться в обычный ход вещей? Разве
можно справиться со всеми бедами на свете?
- Ты понимаешь, что говоришь? - спросил он устало.
Она заплакала еще горше.
Под утро в маленький ажурный дворец на острове Мыши - летнюю
резиденцию акмалийского короля - вломился незнакомец.
Совершенно непонятно, как незнакомец добрался до острова,
расположенного довольно далеко от берега - при нем, как оказалось после,
не было ни шлюпки, ни плота. Он кутался в черный измятый плащ, низко
натягивал широкополую, тоже измятую, шляпу и размахивал приказом короля в
свитке и с печатью на веревочке.
Он вертел ею перед носом заспанного лакея, потом дворецкого, потом
фрейлины, занимавшей на острове пост главнокомандующего. Но прежде, чем
печать была вскрыта, дворец уже проснулся, разбуженный страшной вестью.
- Спасайтесь! Скорее! - отрывисто выкрикивал незнакомец. Голос у него
был чуть хрипловатый.
Принцесса Оливия, едва продрав глаза, засомневалась было - незнакомец
ссылался на королевского звездочета, который обычно предсказывал погоду
неправильно; печать на свитке оказалась больше, чем обычно - но уже
заворочалось в темноте море, уже окреп ветер, доносящий от горизонта
глухой, невнятный гул.
Хлопали двери и окна. Спешно паковались чемоданы, чтобы тут же быть
оставленными на произвол судьбы. Лодок на всех не хватало. Полетели за
борт мешки, бочонки, ковры и тенты. Из причала соорудили плот.
Незнакомец суетился больше всех - бегал, как сумасшедший, и торопил,
подгонял, а то и просто запугивал, хотя необходимости в этом уже не было -
на море явно начиналось что-то невообразимое.
А когда принцесса Оливия с фрейлиной и дуэньей, все ее подруги и
кавалеры, два десятка слуг, повар с выводком поварят, плотник и прачка
отбыли к берегу, ведомые капитаном в мундире на голое тело - тогда
незнакомец потихоньку отошел за постройки, в минуту покрылся чешуей и
взмыл в еще темное небо.
Флотилия двигалась медленно, слуги гребли неуклюже. Времени для
спасения почти не оставалось. Занимался рассвет.
Когда лодка с парусом, шедшая впереди, достигла маленькой пристани у
подножья скал, острые Армановы глаза увидели на горизонте белый гребень.
Когда плотник подсадил прачку на нижнюю площадку деревянной лестницы,
волна занимала уже полнеба.
Вереница людей медленно, очень медленно преодолела десять пролетов
деревянных ступенек и скрылась, как червяк в норе - в скале был пробит
сквозной проход, прикрытый со стороны моря круглым валуном, и потому
невидимый для Армана.
Арман оглянулся - и сразу же рванулся ввысь.
Волна прошла прямо под ним, он видел ее гребень так же ясно, как
собственные когти. На гребне развевались ленты шипящей пены, похожие на
алчные языки. Дно на мгновение обнажилось, и у Армана закружилась голова
от разверзшейся под ним пропасти.
Волна перекатилась через остров Мыши, не заметив его, и ударила в
берег, как в гигантский бубен. Берег содрогнулся и застонал.
Когда котел, бурливший в море, немного поостыл, Арман увидел остров
Мыши. На нем уцелели две пальмы - одна с двумя ветками, а другая - даже с
четырьмя.
Долго еще рыбаки, чьи лодки волной размозжило о скалы, выуживали из
моря бочонки с дорогим вином, обрывки шелка, а порой и золотые украшения.
6
Зубчатые скалы - хребет Прадракона.
Слепящее солнце - гортань Прадракона.
Замок - его корона.
Арм-Анн
В один из дней Юта долго разглядывала причудливые знаки, некогда
перерисованные ее рукой на стену около камина. Знак "небо", знак "море",
знак "несчастье"... Подумав, принцесса решила возобновить изыскания в
клинописном зале.
- Зачем? - удивился Арман.
Юта посмотрела на него пристально и серьезно:
- Я хочу прочитать пророчество. Если там есть строки о тебе, то обо
мне тоже найдутся. Иначе как же мы узнаем, чем все это закончится?
Она ушла, а Арман долго и горестно раздумывал.
Он вспомнил, как нашел в сундуках и подарил Юте серебряный гребень.
Принцесса обрадовалась и долго прихорашивалась, используя магическое
зеркало, как обыкновенное... А однажды, задремав в кресле перед камином,
он проснулся от Ютиного страха. Она стояла в двух шагах, бледная,
дрожащая, и переводила взгляд с Армана в кресле на нож для разделки мяса,
валявшийся тут же, на столе... "Что с тобой?" - спросил Арман. "Ничего, -
отвечала она через силу, - я вошла, а ты... спал". "И что же в этом
страшного?" "Ничего. Но я видела такой сон..." Какой именно сон видела
Юта, осталось тайной - она ни за что не захотела его пересказывать.
Пожалуй, принцесса права, пытаясь разобрать пророчество. Маленькая
загвоздка в другом - никому еще не удавалось этого сделать.
Исследования Юты значительно продвинулись. Однажды она выбралась из
подземелья раньше обычного и, отбросив прогоревший факел, отправилась
искать Армана.
В комнате с зеркалом его не оказалось. Покрикивая "Арман! Арман!",
напевая и насвистывая одновременно, принцесса двинулась на поиски.
Разгуливая знакомыми коридорами, Юта вдруг обнаружила незамеченный
раньше поворот. Как он смог укрыться от зоркого принцессиного взора -
неизвестно, но Юта, конечно же, поспешила восполнить потерю.
Впрочем, в этом коридоре не было ничего примечательного - Юта хотела
повернуть назад и возобновить поиски Армана, когда ход вдруг уперся в
закрытую дверь. При Юте не было верной связки ключей - но инструмент и не
понадобился, потому что дверь оказалась незапертой.
Юта, которой после всех приключений море было по колено, смело
шагнула вперед.
Помещение, куда она вошла, было Ритуальной комнатой. Для Юты
спокойнее было бы считать ее порождением бреда.
Как и в день похищения, откуда-то сверху бил столб света. Как и в
день похищения, Юта задрожала, потому что в этом свете ритуальный зал
предстал во всех ужасающих подробностях.
В центре помещался круглый стол, похожий одновременно и на алтарь, и
на жертвенник. Не стол даже - глыба. Из середины его торчал железный
заостренный шип; солнце безжалостно посверкивало на остриях трехгранных,
круто загнутых крючьев, бахромой свисающих по краю круглого стола.
Каменный пол хранил следы копоти, и копотью были покрыты отвратительные
приспособления, сваленные тут же неопрятной грудой.
Юта стояла, не в состоянии сдвинуться с места. Потом подняла глаза -
и увидела письмена, покрывавшие стены под самым круглым потолком. После
долгих часов, проведенных ею в клинописном зале, текст был даже более
понятен, чем следовало.
"Ты славен, сын... и славна твоя добыча. Исполни волю отцов и
праотцов своих, вкуси венценосную пленницу в согласии с ритуалом, как
подобает носящему пламя..."
И вкушали. Ютиному лихорадочному воображению явились молчаливые
драконы, неподвижно сидящие вдоль стен. Сколько их тут помещалось за раз?
Три? Четыре? Вон через ту чудовищную дыру, ведущую в драконий тоннель,
вводили пленницу... Или нет? Ведь до этого она томилась в заточении, в
башне... Может быть, ее вводили через ту самую дверь, куда Юта и вошла?
Она затравленно оглянулась. В Ритуальную комнату вело множество
дверей - и один драконий тоннель... Значит, Арман бывает здесь всякий раз,
когда вылетает наружу? Погоди, при чем тут Арман... Арман совершенно ни
при чем. Этот зал не имеет к нему отношения, он не может отвечать за дела
предков своих.
Ей горячо захотелось немедленно увидеть Армана, она уже повернулась,
чтобы бежать прочь - но что-то ее удержало.
Как завороженная, почти против своей воли, она шагнула вперед,
приближаясь к каменному столу. На поверхности его лежало косое солнечное
пятно, и Юте казалось, что оно движется, медленно ползет по древнему,
кое-где замшелому камню.
Шип, торчащий из середины стола, был ростом с Юту. Вокруг него вязью
змеился текст; прочесть его можно было, только обходя стол кругом.
Принцесса двинулась в обход, стараясь поменьше смотреть на бахрому из
трехгранных крючьев.
"Здесь творили свой славный промысел... здесь вкушали царственную
добычу... поколения..." Далее следовала вереница имен. Юте бы
остановиться, но знаки и слова приковали ее, подчинили своей воле, и она
ходила кругами, то приближаясь к ужасной груде инструментов, то снова
удаляясь от нее: "Им-Ар, Сам-Ар... Дин-Ар, и сын его Акк-Ар... Дон-Ир,
Дан-Ан, Дар-Ар... Хар-Анн, Хен-Анн..."
В ушах у Юты зарождалась, усиливалась торжественная, ритуальная
музыка, и шаги ее невольно укладывались в жесткий, беспощадный ритм:
"Лир-Ир, Лак-Анн... Сан-Ир, Зар-Ар, Зон-Анн...". У принцессы закружилась
голова, крючья слились в одно железное кольцо, а Юта все читала и читала:
"Ган-Анн, Гар-Ар... сын его, могучий... и сын его... и сын..."
Сколько имен. Каждое имя - ритуал, и не один. Неудивительно, что так
