Он хотел вскочить, но вместо этого лишь тяжело поднялся, задев
поврежденной рукой о ребро сундука и зашипев от боли.
- Знаешь, - сказала Юта шепотом, - моей сестре Май в детстве часто
снился волк. Знаешь, такой страшный волк из детских сказок. Она вскакивала
по ночам, кричала... Мне тогда было лет двенадцать, я была сорвиголова,
моя рогатка была величиной с маршальский жезл... Я сказала Май: не убегай
от своего волка. Давай вместе его встретим - лицом к лицу! То есть лицом к
морде... Дело было вечером, Май заснула, а я села рядом с рогаткой
наизготовку... И вот, когда Май завозилась и застонала...
Арман слушал ее, остановившись посреди комнаты и по-прежнему зажимая
пальцами нос. Когда Юта натянула воображаемую рогатку, он, забывшись,
ослабил хватку и тут же закашлялся.
- Я закричала: Май, целься между глаз!.. И как пальну орехом,
подсвечник - на пол... Нянька проснулась... А Май - ничего. Спала... Утром
только пришла ко мне, счастливая, околел, говорит, волк-то... Понимаешь?
Арман переводил взгляд с серьезного Ютиного лица на обмякший цветок у
нее в руке.
- Кдо тебя даучил этобу?
- Чему? А, в ненастоящего волка стрелять из всамделишней рогатки?
Никто. Само получилось.
- Сожги цведок, - потребовал Арман.
- Нет, - сказала Юта тихо, но твердо. - У тебя свой волк, но ты же не
маленькая девочка. Ты все твердишь этой древней принцессе: уйди, я тебя не
трогал... А ты не гони ее, вспомни все-таки, что там случилось, и тогда...
Арман в два прыжка выскочил из комнаты. Оказавшись на лестнице, куда
не достал еще душный запах томника, он крикнул в дверь:
- Перестань разговаривать со мной, как с ребенком! Твой прадедушка
еще марал штанишки, когда я похитил ее! Я просто обязан был ее сожрать, а
не сумел! Мне двести тридцать два года, я могу за час дотла спалить пять
больших деревень... Я могу опустошить столицы трех королевств, но что от
этого?
- Камни, - тихо сказала Юта.
За дверью стало тихо.
- Что - камни?
- Которые катятся.
- Откуда...
- Ты же бредил три дня.
- А ты подслушивала?
- А кто бы тебя водичкой поил?
- Водичкой?
Слышно было, как Арман фыркнул. Продолжения беседы не последовало -
через пять минут над развалинами башен тяжело поднялся дракон, немного
припадающий на одно крыло.
Было тихо и темно, понемногу оплывала свеча, прилепившаяся к стене.
Свету от нее было, как от гнилушки в дремучем лесу.
- Ты спи, - в который раз сказала Юта. На коленях у нее лежала
бутылка с закупоренным в ней цветком томника.
Арман видел в темноте только ее силуэт - силуэт девушки с
распущенными по плечам волосами. Волосы у нее красивые - так мягко
струятся, так величественно падают... А лица не видно. Нет, лицо у нее
бывает даже симпатичным, веселым и задумчивым... Но сейчас его не видно.
Только глаза поблескивают и зубы.
- Ты спи, Арман. И вспоминай тот день.
Тот день... Легко ли - всю жизнь гнать от себя воспоминания, чтобы
теперь попытаться призвать их...
- Что ты делал утром?
Утро было серенькое, дождливое, и он решил, что не будет ждать
рыцаря-освободителя. Это его первая принцесса, и он сожрет ее сразу. Вот
почему утром он с таким трепетом ожидал вечера.
Он еще не привык быть один. Отец его покоился на дне моря, да и дед
тоже - почувствовав приближение смерти, старик успел залететь так далеко
от берега, как только смог... Арман спустился в подземелье и снова с
трепетом прочитал напутствие рода: преуспей в промысле.
- Как ты ее похитил, помнишь?
Просто, быстро и совсем буднично. Она прогуливалась по саду в
сопровождении служанки; он схватил было служанку, да вовремя увидел
маленькую декоративную корону, венчавшую прическу ее спутницы. Выпущенная
на травку, служанка проворно забралась под куст и оттуда кричала: "Вот,
вот принцесса! Не я, не я! Вот ее высочество!"
Принцесса не сопротивлялась. Она висела в когтях, как тряпочка, но он
все равно нервничал - боялся упустить или придавить слишком сильно.
Корона ее потерялась в поднебесье, рыжие волосы растрепались; он
поставил ее на ритуальный стол, как и учил когда-то дед.
- ...Ты спишь, Арман?
- Нет, - отозвался он глухо. - Давай... цветок.
- Сейчас?
- Да.
Юта завозилась, пытаясь вытянуть пробку из пустой бутылки; пробка не
поддавалась, и Юта пустила в ход зубы. Наконец раздался негромкий хлопок,
и струйка запаха, запаха цветка под названием томник, змеей заструилась из
узкого горлышка.
Арману казалось, что он видит эту струйку в темноте. Вот она достигла
его лица; он на мгновение задержал дыхание, чтобы в следующую секунду
сделать глубокий вдох.
Тошноты не было. Картины из его памяти разом ожили, приблизились,
обрели цвет, звук и плоть.
Он видел свои когтистые лапы вблизи ее лица. Лицо было совсем белым,
безжизненным, но губы шевелились, и он даже мог различить полустертое
слово...
Он хорошо знал, что надо делать дальше. Его изогнутые когти - всего
лишь идеальной формы ножи. Его передние зубы остры, как костяные иглы.
От нее пахло томником. Духи "Истома", а может быть, тогда это
называлось по-другому. И еще - она была теплая. Он чувствовал это, даже не
касаясь ее кожи.
Она всхлипнула - длинно, прерывисто. Одна когтистая лапа протянулась
к ее груди...
"Юное существо... дева... венценосная добыча... Да укрепит тебя
жизнью своей, и радостью, и младостью"...
...Арман оттолкнул цветок томника и Ютину руку. Его трясло, опустив
глаза, он с удивлением разглядел в полутьме собственные колени,
подскакивающие, как крышка на кипящем котле - такая их колотила дрожь.
Пятки его выбивали по сундуку плясовой ритм, и он ничего не мог с этим
поделать.
- Арман? - спросила Юта испуганно.
Он хотел ответить, но чуть не прикусил язык отчаянно лязгающими
зубами.
- Ты вспомнил? - Юта старалась не выдавать своего страха. Он помотал
головой в темноте.
Мокрый, как мышь, с головы до ног покрытый холодным потом, он слышал,
как сердце его, переместившись почему-то к горлу, отстукивает
беспорядочную дробь.
- Что же делать? - Юта чуть не плакала. - Тебе плохо? Ну вспомни,
постарайся!
Он крепко взял за запястье ее руку, сжимающую цветок. Поднес к своему
лицу, снова вдохнул и заставил себя закрыть глаза.
Черно. Черно. Красные пятна. Темень.
...И когти его сомкнулись! Сомкнулись, сжали жертву и поволокли
вон...
Он нес ее - о позор! - нес прочь от замка, а она вырывалась,
почему-то только сейчас решив сопротивляться. Он принес ее в брошенный
песчаный карьер на окраине какого-то поселения, и опустил в размытую
дождем глину. А по склону рыжей ямы, липкому, грязному склону скатывались
бесформенные комья. Комья глины, всего-то...
- ...Арман!
Юта сжимала свечку в кулаке, не замечая потеков горячего воска на
пальцах.
- Я испугалась... У тебя было такое лицо...
Соскользнул на пол вялый невзрачный цветок.
Арману было легко, так легко, как в детстве, как в хмельном
счастливом сне. Все хорошо, все еще может быть очень неплохо... Кошмар
забудется. Комья глины? Скатились, упали на дно, сравнялись с землей... В
сознании больше нет занозы, и колоссальная тяжесть рухнула с плеч,
придавив мимоходом страх перед Ритуальной комнатой.
Арман глупо рассмеялся, обнял Юту за плечи и по-братски поцеловал ее
в щеку, у самого уголка губ.
Она смотрела на него круглыми восхищенными глазами, но в темноте он
различал только две светлых искорки.
На Юту снизошло прозрение.
Труды ее в клинописном зале, дни и ночи при свете дымного факела,
воспаленные глаза и озябшие ноги, радости открытий и отчаяние тупиков, и
даже та толстая крыса, которая, выскочив однажды из неведомой норы,
перепугала принцессу насмерть - все это чудесным образом проросло в
Понимание. Взглянув на текст Пророчества, Юта с благоговейным страхом
осознала вдруг, что чужие символы понятны ей и она может читать.
Она разволновалась так, что чуть не выронила факел. Потом, будто
испугавшись, повернулась и бросилась бежать - прочь из клинописного зала,
на поверхность.
Арман не поверил.
Он привык уже к ее фантазиям и не желал ничего слушать. Прочла?
Расшифровала? Вытри сначала копоть из-под носа, а то извозилась, как мышь
в каминной трубе...
Она была на грани гневной истерики, когда он выбрался-таки из
удобного кресла и бросил с усмешкой:
- Что ж, покажи...
Набрав факелов, они вместе отправились вниз, и по пути Юта
становилась все спокойнее и увереннее, а Арман, напротив, невесть почему
разволновался и, ругая себя за пересохшее горло и взмокшие ладони,
нервничал все больше и больше.
Пришли.
Плоский, вертикально поставленный камень с начертанным на нем
Предсказанием отбрасывал две тени - от Ютиного факела и от факела Армана.
Начертанные на нем знаки слились в красивую, но неразборчивую вязь - так,
во всяком случае, могло показаться неопытному глазу.
Арману так и виделось. Он покосился на принцессу насмешливо и
подозрительно.
- Тут не про всех, - сказала Юта шепотом. Сначала - "слава
доблестному Сам-Ару".
- Это понятно, - сказал Арман как мог небрежно, стараясь, чтоб голос
его не дрожал. - Это и я могу "расшифровать".
- А потом, - Юта перевела дыхание, - потом - по номерам... Сорок
третий потомок Хар-Анн.
Розыгрыш, подумал Арман. Шутка. Пусть даже Хар-Анн и был сорок
третьим потомком - что с того?
- Тут, - Юта кусала губы, - как бы предсказание... предостережение...
ты знаешь, что случилось с этим... Хар-Анном?
- Знаю. Но тебе не скажу. Прочитай прорицание.
- Сейчас... Поднеси факел ближе... Значит так... Удача... И еще,
кажется, доблесть. Старость, жизнь... А, доживет до старости, если...
Она запнулась. Арман молчал. Потрескивали факелы.
- И это все, предсказательница? - усмехнулся он наконец. Юта
обернулась, и он увидел две складочки между ее бровями, придававшие
принцессе необыкновенно серьезный вид:
- Тут... Я читаю, но не могу понять. "Предок драконов." Хар-Анн
доживет до старости, если не захочет посетить этого... Предка.
Она замолчала, озабоченная и чуть виноватая. Арман смотрел на нее, на
камень за ее спиной, на пляшущие тени - и ощущал благоговейный ужас.
Неужели?
- Предок драконов, - услышал он собственный хриплый голос, - это
легендарный Прадракон. Посетить Прадракона - значит, совершить
паломничество за море, в страну, откуда, по преданию, явились прародители.
Хар-Анн, сорок третий в роду, не вернулся из такого паломничества, и
вообще мало кто вернулся из него... - он перевел дыхание. - А теперь
скажи, откуда тебе об этом известно? Я рассказывал или прочитала где-то?
- Прочитала, - сказала Юта тихо. - Здесь.
Арман окинул покрытый письменами камень долгим недоверчивым взглядом.
Коротко потребовал:
- Читай дальше.
Юта прокашлялась. Подалась вперед, шевеля губами. Пробормотала
наконец:
- Значит, Хар-Анн доживет до старости, если не... отправится в
паломничество. Дальше - сорок девятый потомок, Лир-Ир. Этому... суждено
несчастье.
Стало тихо.
- Все? - спросил Арман после паузы.
- Все, - кивнула Юта. - Что с ним сталось?
- Погиб в юности, едва успев победить в схватке младшего брата.
Разбился о скалу. Лихач был и забияка.
- Ясно... Арман, а ты знаешь все о каждом из двухсот своих предков?
Он стоял, опустив факел, и глаза его смотрели мимо Юты, через ее
