сосредоточены на одном - перескочить на другой камень. Не поскользнуться.
Не оступиться. Не угодить ногой в расщелину. Выскочить. Увернуться.
Но камни - камни играли с ней, как кошка с мышью. Неспешный ритм,
которому подчинялись все эти тонущие и возникающие валуны, незаметно
ускорялся.
Она путалась в мокрых полах балахона. Камни уходили в бездну, как
заглатываемые сластеной леденцы, и выскакивали на поверхность, как
поплавки удачливого рыболова. Куда не падал затравленный Ютин взгляд -
везде ходором ходили серые спины валунов, вызывая в памяти толчею на
рыночной площади.
Очередной раз извернувшись, она кинулась грудью на круглый камень
размером с большого быка. Камень издевательски качнулся и медленно, по
волоску, стал уходить в землю.
- Помогите! - закричала Юта.
У нее почти не было голоса. Суетились камни, оттесняя друг друга.
Кругом стоял невыносимый скрежет - будто сама земля, мучимая горячкой,
скрипела зубами.
- Помогите!
Большой камень ушел в землю до половины. Вокруг него, как пузырьки в
кипящем котле, возникали и проваливались камушки помельче.
- Помогите... - сказала Юта шепотом. - Кто-нибудь...
Камень провалился на две трети. Она лихорадочно оглядывалась -
перескочить куда-нибудь было совершенно немыслимо. Там и тут
удовлетворенно чавкала трясина, глотая валуны и выплевывая их, как
вишневые косточки.
- Ой, мама... - прошептала Юта. - Ой, Арман...
Мелкие камушки, стирая бока в порошок, наваливались на тонущий
большой камень. Юта уходила в землю вместе с ним, а солнце поднималось, а
небу было наплевать, а принцесса проваливалась, затягиваемая чем-то или
кем-то, засасываемая в трясину, гибнущая так бездарно и так
отвратительно...
- Помоги... - и не звука. Хрип. Снова: - Помоги...те...
Тень закрыла Юту от солнца, равнодушно взирающего на ее смерть.
Рванул ветер, пахнущий резко и необычно. Захлопали широкие, загораживающие
небо крылья. Мелкие камни навалились на Ютины ноги, но в ту же секунду
огромные загнутые когти подхватили ее за плечи. Рывок... Юте показалось,
что со ступней ее содрали кожу. Валун ухнул вниз, ушел в землю, но Юта,
уносимая прочь, уже не могла этого видеть.
7
Туда, где солнце, никто не летает при свете дня.
Крылья устали. Внизу ожидают
Меня.
Арм-Анн
В Ритуальной комнате он принял человеческий облик, и тащить принцессу
Юту стало совсем тяжело.
Юта вырывалась. Она царапалась и кусалась, она изворачивалась и
кричала срывающимся голосом:
- Ненавижу! Смрадный ящер! Мерзкое чудовище! Пусти меня, людоед!
А он тащил ее и волок, и перебрасывал через высокие пороги, и тянул
по ступеням бесконечных лестниц, и не пытался понять - зачем. Куда,
собственно, он ее ведет? И что теперь с ней делать?
Чтобы не задаваться этим вопросом, он тащил ее все быстрее и жестче.
Она сопротивлялась все меньше - берегла силы.
Когда, в конце концов ввалившись в комнату с камином, он оторвал свои
онемевшие пальцы от ее воротника, принцесса, встав на четвереньки, сразу
же оказалась в самом дальнем углу. Прокричала оттуда, причем голос ее
хрипом стал подобен голосу самого Армана:
- Ты, чудовище, кровожадный змей! Лучше умереть, чем принять помощь
из твоих рук... Из твоих грязных когтей! Ты... - и не нашлась, какое бы
еще оскорбление ввернуть.
Он ощутил смертельную усталость. Неведомо зачем сунул руку в глубокий
карман, извлек оттуда обломок ржавой пряжки. Уронил на пол:
- Слышишь?
Принцесса примолкла, удивленная. Арман поднял стальной обломок и
снова уронил. Железо тускло звякнуло о камень.
- Слышишь, принцесса Юта? Дзеннь... Мои слова для тебя значат столько
же, сколько этот звук.
Юта молчала. Арман снова поднял железный обломок и вдруг изо всей
силы швырнул им о пол. Тонко взвизгнув, кусочек металла брызнул в сторону
и врезался в стену.
Арман не произнес ни слова. Юта съежилась. Некоторое время они просто
смотрели друг на друга - Арман холодно, непроницаемо, Юта - смятенно.
- Я расскажу тебе сказку, - медленно предложил Арман. - Хочешь?
И, не дожидаясь принцессиного согласия, он взгромоздился прямо на
стол. Зачем-то вытер ладони об одежду.
- Жила-была принцесса, - заговорил он тихо и глухо. - Давно уже, лет
сто пятьдесят назад. Стройная, как тополек, и веселая, как жаворонок...
Впрочем, память может меня подвести. Возможно, это была мрачная
толстушка... Дело не в этом. Дело в том, что однажды утром... Или днем,
неважно... ее похитил дракон.
Юта прерывисто вздохнула.
- Это был молодой дракон, - сквозь зубы продолжал Арман. - Можно
сказать, юный. Как раз в тот день он достиг своего совершеннолетия. Ты
слушаешь, Юта?
Принцесса сидела в своем углу, подтянув колени к подбородку -
оцепеневшая, покрытая гусиной кожей.
- Он был один, - Арман медленно, как бы лениво, сполз со стола и
принялся бесцельно кружить по комнате. - Он остался один в своем замке, но
старшие, умирая, высказали веру в его будущую доблесть... И он,
преисполненный доблести, умыкнул в соседнем государстве королевскую дочку,
тоже юную...
Остановившись перед каминной решеткой, Арман зачем-то несколько раз
ткнул в нее ногой. Камин безмолвствовал - черный, пустой, холодный.
- Она стояла близко, как ты, - Арман обернулся и направил Юте в лицо
длинный обвиняющий палец. - Она была...
Подавшись вперед, Юта оказалась вдруг стоящей на коленях и умоляюще
протягивающей руки:
- Не рассказывай... Не надо никаких ужасов, я тебя... Арман,
пожалуйста... не рассказывай, я сойду с ума, пожалуйста...
Арман слушал ее бормотание, механически накручивая на палец вырванный
волосок. Потом бездумно протянул руку и взял с каминной полки кочергу. Юта
замолкла на полуслове.
- Дракон есть дракон, - сказал Арман занудным менторским тоном. -
Принцесс надлежит кушать, жрать... Он поставил ее посреди ритуального
стола, спиной к железной спице... У нее были голубые глаза и рыжеватые
волосы. Одна бровь редкая, видно, выщипывала неумело... На подбородке -
родинка, и еще одна на шее. Он...
Арман вдруг сильно размахнулся и ударил кочергой в стену. Из камня
посыпались искры, а стальной прут сразу же изогнулся дугой. Юта с
опозданием заткнула уши. Арман огорченно посмотрел на изуродованную
кочергу, на выбоину в камне, помедлил и ударил еще раз, и кочерга
сломалась с надрывным звуком лопнувшей тележной оси. Он оглянулся - и Юта
с ужасом увидела, что глаза его выдают глубокую истерику.
- Я не помню, что там было, - сказал Арман спокойно. - Но зубы мои
никогда не знали человечины. Никогда, - уронив обломок кочерги, он вдруг
ударил о стену кулаком.
Юта вскрикнула. Арман стоял молча, на стене темнела кровавая клякса,
а он разглядывал свою новую, будто чужую, странно большую и неповоротливую
руку.
- С тех пор, - он обращался к разбитому в кровь кулаку, - с тех
пор...
Арман содрогнулся.
...И снова этот сон.
Над верхней губой девушки бисеринками выступили капельки пота. Она
стоит, прижимаясь спиной к уродливому стальному шипу, белокожая, и поэтому
бледность придает ее лицу оттенок синевы... Иссиня-бледное лицо в
обрамлении рыжих, колечками слипшихся волос. Глаза распахнуты так, что
светлые ресницы впиваются в кожу изогнутыми остриями. Губы, распухшие,
искусанные, полураскрыты, и дыхание жертвы достигает ноздрей Армана, его
огромных драконьих ноздрей... И запах. Резкий цветочный запах, будто целая
похоронная процессия бросает букеты на свежую могилу... Он должен
совершить ритуал, это неотвратимо, как приближение ночи, как наступление
зимы...
И тогда, угодив в тиски неотвратимости ритуала и полной невозможности
его свершения, сознание Армана больно исказилось.
Страх. Тошнота. Склизкие комья, катящиеся по волглому склону.
Он провалялся в горячке три дня. Юта сидела над ним, как бессонный
сторож. Его разбитая рука лежала поверх плаща, служившего одеялом, и Юта
то и дело бережно касалась ее, удобнее устраивая в грубых складках темной
материи.
Он бредил. Днем и ночью ему являлась та роковая Ютина
предшественница, рыженькая принцесса полуторавековой давности, встреча с
которой привела Армана к окончательному осознанию своей никчемности.
- Уйди... - шептал Арман, не открывая глаз. - Я ничего тебе не... Ни
волоска твоего рыжего... Не буду... Не жела...
Юта вздыхала и обтирала его горячее лицо влажной тряпочкой.
На четвертый день он пришел в себя. Очнувшись от короткого чуткого
полусна, Юта увидела его еще воспаленные, но уже вполне осмысленные глаза.
- Прости, пожалуйста, - сказала она, едва встретившись с ним
взглядом. - Я ужасно перед тобой виновата, от меня одни неприятности, и я
все время плачу тебе злом за добро.
Арман чуть заметно усмехнулся. Пробормотал одними губами:
- Да... Уж. Что бывает добрее... похищения из дому.
На следующий день она сбегала на башню, где на глыбе земли,
принесенной некогда Арманом-драконом, отцветал "сад". Принцесса
безжалостно повыдергивала все восемь еще уцелевших цветов и, соорудив из
них кокетливый букет, потащила вниз, намереваясь украсить им Арманову
комнату.
Он сидел на своем сундуке и меланхолично разглядывал разбитую о стену
руку. Усмехнулся навстречу Юте - и сразу же насторожился. Помрачнел
отчего-то. Отвернулся.
Принцесса смутилась. Чем она снова ухитрилась вызвать его
недовольство?
Губы Армана страдальчески искривились, и Юта решила, что ему опять
нездоровится. Из всех снадобий ей известна была лишь вода, поэтому она тут
же поднесла Арману ковшик, изо всех сил желая, чтобы лекарство помогло.
Но выпитые несколько глотков не принесли, по-видимому, облегчения.
Арман поперхнулся, и вода пролилась:
- Запах... Проклятье... Юта, уйди.
Ненавистный цветочный запах, густой, как патока, насильно втискивался
в его ноздри. Ему очень не хотелось делать ее свидетелем своей тошноты.
Принцесса нерешительно переступала с ноги на ногу, терзая в руках
невесть как подвернувшийся букет.
Арман принялся дышать ртом, и ему стало немного легче. Юта посмотрела
на свои руки - и обнаружила вдруг, что вертит в пальцах три тонких
стебелька, а еще пять цветков - бывшие ромашки - валяются на полу среди
лепестков, с них же и оборванных.
Два из трех еще уцелевших цветиков были колокольчики - здорово
помятые. Третий оказался невзрачным, блеклым сиреневым пятилистником.
Повинуясь внезапному наитию, Юта поднесла его к носу.
О да! Городской парфюмер, так часто выполнявший прихоти и фрейлин, и
принцесс, и даже самой королевы, очень хвалился духами под громким
названием "Истома", каковые духи сам же и готовил из лепестков...
- Томник, - сказала Юта громко. - Этот цветочек называется томник.
Считается, что запах его рождает сладостную истому, потому деревенские
девчонки носят его за пазухой, а знатные дамы заказывают парфюмеру духи...
Арман кисло на нее покосился, прогнусавил с закрытым носом:
- Чдо ты говоришь? Одкуда ты здаешь?
Юта держала цветок томника за кончик стебелька - двумя пальцами, вниз
головкой, как дохлую птичку.
- У той твоей жертвы были духи из томника. Тебе не мерещится, Арман.
Ты не бредишь, а действительно чувствуешь...
- Дичего я де чувствую!
