было приглашено несколько друзей; мы смеялись и болтали до трех
часов утра; в три легли спать; в пять у меня начались кишечные
колики; от боли я кричал как сумасшедший, Тайч перетрусил и послал
за вами. Теперь вы так же осведомлены обо всем, как я. Вот вам мой
пульс, вот язык, я мучаюсь, как грешник в аду! Выручайте меня, если
сможете, а сам я предупреждаю вас, что ни во что больше не
вмешиваюсь.
Такой искусный врач, как Жильбер, не мог не понять и без помощи
пульса и языка, что положение Мирабо весьма тяжелое. Больной едва
не задыхался, дышал с трудом, лицо у него отекло из-за задержки
кровообращения в легких; он жаловался на холод в конечностях, и
время от времени жестокий приступ боли исторгал у него то вздохи, то
стоны.
Тем не менее доктор захотел подкрепить уже сложившееся у него
впечатление проверкой пульса.
Пульс был судорожный и прерывистый.
- Ну, - сказал Жильбер, - на сей раз все обойдется, дорогой граф, но
меня пригласили вовремя.
Он извлек из кармана футляр с инструментами, причем проделал
это с такой быстротой и с таким хладнокровием, какими отличаются
лишь истинно великие люди.
- Вот как! - произнес Мирабо. - Вы отворите мне кровь?
- И немедля.
- На правой руке или левой?
- Ни там, ни там; у вас слишком закупорены легкие. Я сделаю вам
кровопускание из ноги, а Тайч тем временем съездит в Аржантей за
горчицей и шпанскими мушками для припарок. Возьмите мою карету,
Тайч.
- Черт побери, - промолвил Мирабо, - сдается, доктор, что вы и
впрямь приехали вовремя.
Жильбер, не отвечая, сразу же приступил к операции, и вскоре,
после мгновенной заминки, из ноги больного хлынула темная густая
кровь.
Тут же пришло облегчение.
- Ах, черт возьми! - сказал Мирабо, переводя дух. - Воистину, вы,
доктор, великий человек.
- А вы великий безумец, граф, коль скоро ради нескольких часов
мнимых удовольствий подвергаете такому риску жизнь, которая не
имеет цены для ваших друзей и для Франции.
Мирабо печально, почти насмешливо улыбнулся.
- Полноте, милый доктор, - возразил он, - у вас преувеличенные
представления о ценности моей особы для друзей и Франции.
- Клянусь честью, - усмехнулся Жильбер, - великие люди всегда
жалуются на неблагодарность окружающих, а на самом деле сами они
неблагодарны.
Заболейте вы всерьез, и завтра весь Париж сбежится под ваши окна;
умрите послезавтра, и вся Франция пойдет за вашим гробом.
- Однако же вы говорите мне весьма утешительные вещи, - со
смехом сказал Мирабо.
- Я говорю вам это именно потому, что вы имеете возможность
увидеть первое, не рискуя вторым; и в самом деле, для поднятия духа
вам нужны убедительные подтверждения вашей популярности. Дайте
мне через два часа увезти вас в Париж, на первом же углу улицы
сказать рассыльному, что вы больны, и увидите, что будет.
- Вы полагаете, что меня можно перевезти в Париж?
- Да, нынче же... Что вы чувствуете?
- Дышать стало свободнее, в голове прояснилось, туман перед
глазами рассеивается... Боли в кишечнике по-прежнему не отпускают.
- Ну, этому могут помочь припарки, дорогой граф, кровопускание
свое дело сделало, теперь очередь за припарками. Смотрите-ка, а вот и
Тайч.
И в самом деле, вошел Тайч с требуемыми снадобьями. Через
четверть часа наступило предсказанное доктором улучшение.
- Теперь, - сказал Жильбер, - я дам вам час отдохнуть, а потом
увезу.
- Доктор, - со смехом возразил Мирабо, - быть может, вы мне все же
позволите уехать не сейчас, а вечером и пригласить вас в мой особняк
на Шоссе-д'Антен к одиннадцати часам?
Жильбер посмотрел на Мирабо.
Больной понял, что врач разгадал причину этой задержки.
- Что вы хотите! - признался Мирабо. - Ко мне должны прийти.
- Дорогой граф, - отвечал Жильбер, - в столовой я видел много
цветов на столе. Значит, вчера у вас был не простой ужин с друзьями.
- Вы же знаете, что я не могу без цветов: я на них помешан.
- Да, но не только на них, граф!
- Еще бы! Коль скоро мне необходимы цветы, приходится терпеть и
все последствия этой потребности.
- Граф, граф, вы себя убьете! - произнес Жильбер.
- Признайте по крайней мере, доктор, что это будет чарующее
самоубийство.
- Граф, я сегодня без вас не уеду.
- Доктор, я дал слово: не хотите же вы, чтобы я его нарушил.
- Нынче вечером вы будете в Париже?
- Я сказал, что буду ждать вас в одиннадцать в моем особнячке на
улице Шоссе д'Антен. Вы его уже видели?
- Нет еще.
- Я купил его у Жюли, жены Тальма... Право, доктор, я чувствую
себя прекрасно.
- Если я правильно понял, вы меня гоните.
- О чем вы, доктор!
- И в сущности, вы правы. У меня сегодня дежурство в Тюильри.
- Вот как! Вы увидите королеву? - помрачнев, сказал Мирабо.
- Вполне вероятно. Вы хотите что-нибудь ей передать?
Мирабо горько улыбнулся.
- На подобную дерзость я не осмелился бы, доктор; даже не
говорите ей, что вы меня видели.
- Почему же?
- Потому что она спросит вас, спас ли я монархию, как обещал, и
вам придется отвечать ей, что не спас; хотя, в сущности - с нервным
смешком добавил Мирабо, - ее вины в этом столько же, сколько моей.
- Вы не хотите, чтобы я ей сказал, что избыток работы и
парламентская борьба вас убивают?
Мирабо на мгновение задумался.
- Да, - отвечал он, - скажите ей это; если хотите, можете даже
преувеличить мою болезнь.
- Почему?
- Просто так, ради любопытства... Мне хочется кое в чем
разобраться.
- Ладно.
- Вы обещаете, доктор?
- Обещаю.
- И передадите мне, что она скажет?
- Слово в слово.
- Хорошо. Прощайте, доктор; безмерно вам благодарен.
И он протянул Жильберу руку.
Жильбер пристально посмотрел на Мирабо, которого, казалось,
смутил этот взгляд.
- Кстати, - спросил больной, - что вы мне пропишете перед
отъездом?
- Ну, скажем, теплое питье, - отвечал Жильбер, - разжижающее
кровь, цикорий или огуречник, строгую диету, а главное...
- Главное?."
- Никакой сиделки младше пятидесяти лет. Вы понимаете, граф?
- Доктор, - со смехом возразил Мирабо, - скорее я найму двух
двадцатипятилетних, чем нарушу ваше предписание!
В дверях Жильбер повстречал Тайча.
У бедняги были слезы на глазах.
- Эх, сударь, зачем вы уезжаете? - проговорил он.
- Я уезжаю, потому что меня прогоняют, мой дорогой Тайч, - со
смехом сказал Жильбер.
- И все из-за этой женщины! - прошептал старик. - И все потому,
что эта женщина похожа на королеву. А ведь такой выдающийся ум,
если верить тому, что о нем говорят... Господи, да уж лучше быть
глупцом!
И, придя к такому заключению, он распахнул перед Жильбером
дверцу кареты; тот сел в карету, не на шутку обеспокоенный, ломая
себе голову над вопросом: что это за женщина, похожая на королеву?
На мгновение он задержал Тайча, словно желая его расспросить, но
тут же одумался.
- Что это я затеял? - сказал он себе. - Это секрет не мой, а господина
де Мирабо. Кучер, в Париж!
Глава 13
ЧТО СКАЗАЛ КОРОЛЬ И ЧТО СКАЗАЛА КОРОЛЕВА
Жильбер самым добросовестным образом исполнил двойное
обещание, данное Мирабо.
Вернувшись в Париж, он повстречал Камила Демулена, живую
газету, воплощение журналистики того времени.
Он сообщил ему о болезни Мирабо, намеренно сгустив краски
относительно теперешнего состояния больного. Затем он отправился в
Тюильри и о том же рассказал королю.
Король удовольствовался замечанием:
- Ах, бедный граф! И что же, он потерял аппетит?
- Да, государь, - ответил Жильбер.
- Тогда дело серьезное, - изрек король.
И заговорил о другом.
Выйдя от короля, Жильбер заглянул к королеве и повторил ей то же,
что и королю. Лоб высокомерной дочери Марии Терезии собрался в
складки.
- Почему, - сказала она, - эта болезнь не приключилась с ним в тот
день, когда он произносил свою прекрасную речь о трехцветном
знамени?
Потом, словно раскаявшись в том, что при Жильбере не удержалась
от замечания, выдающего всю ее ненависть к этому символу
французской нации, она добавила:
- Тем не менее, если его недомогание усилится, это будет большим
несчастьем для Франции и всех нас.
- По-моему, я имел честь сообщить вашему величеству, что это не
просто недомогание, это серьезная болезнь, - повторил Жильбер.
- Но вы с нею справитесь, доктор, - подхватила королева.
- Сделаю все от меня зависящее, государыня, но ручаться не могу.
- Доктор, - сказала королева, - вы будете сообщать мне, как себя
чувствует господин де Мирабо, слышите? Я на вас рассчитываю.
И она заговорила о другом.
Вечером в означенный час Жильбер поднимался по лестнице
особнячка Мирабо.
Мирабо ждал его, возлежа в шезлонге; но сперва Жильбера
попросили немного подождать в гостиной под предлогом того, что
следует предупредить графа о его приезде; поэтому Жильбер успел
осмотреться и глаза его остановились на белом кашемировом шарфе,
забытом в одном из кресел.
Но Мирабо, не то желая отвлечь внимание Жильбера, не то
приписывая большую важность вопросу, который должен был
последовать за обменом приветствиями, сказал:
- А, это вы! Знаю, что вы уже исполнили часть вашего обещания. В
Париже известно, что я болен, и вот уже два часа, как бедному Тайчу
приходится каждые десять минут сообщать о моем здоровье друзьям,
которые приезжают спросить, не стало ли мне лучше, а быть может, и
врагам, которые являются узнать, не стало ли мне хуже. С первой
частью все ясно. Теперь скажите, исполнили ли вы вторую?
- Что вы имеете в виду? - с улыбкой спросил Жильбер.
- Сами знаете.
Жильбер пожал плечами в знак несогласия.
- Вы были в Тюильри?
- Был.
- Видели короля?
- Видел.
- А королеву?
- Тоже.
- И сообщили им, что скоро они от меня избавятся?
- Во всяком случае, сообщил, что вы больны.
- И что они сказали?
- Король осведомился, не потеряли ли вы аппетита.
- А когда вы подтвердили что так оно и есть?
- От души посочувствовал вам.
- Добрый король! В день моей смерти он скажет друзьям, как
Леонид:
"Нынче я ужинаю у Плутона." А что же королева?
- Королева посочувствовала вам и с интересом о вас расспросила.
- В каких выражениях, доктор? - спросил Мирабо, придававший, по-
видимому, большое значение ответу Жильбера.
- В очень благожелательных.
- Вы дали мне слово, что повторите буквально все, что она вам
скажет.
- Но я не могу вспомнить все буквально.
- Доктор, вы все прекрасно помните.
- Клянусь вам...
- Доктор, вы обещали; неужели вам хочется, чтобы я считал вас
человеком, который не держит слова?
- Как вы требовательны, граф!
- Да, я таков.
- Вы настаиваете на том, чтобы я воспроизвел вам все, что сказала
королева?
- Слово в слово.
- Ну хорошо же, она сказала, что лучше бы эта бо-лезнь
приключилась с вами утром того дня, когда вы с трибуны защищали
трехцветное знамя.
Жильберу хотелось оценить, какое влияние на Мирабо оказывает
королева.
Тот так и привскочил в своем шезлонге, словно прикоснувшись к
вольтовой дуге.
- Как неблагодарны короли! - прошептал он. - Этой речи ей хватило,
чтобы забыть о двадцати четырех миллионах, полученных по
цивильному листу королем, и еще четырех, составляющих ее часть.
Так, значит, эта женщина не знает, так, значит, этой королеве
неведомо, что мне для этого пришлось вновь завоевывать
популярность, которой я лишился из-за нее же!
Так, значит, она уже не помнит, что я предложил Франции отсрочку
авиньонского собрания, чтобы поддержать короля, терзавшегося
угрызениями совести из-за религии! Какая ошибка! Значит, она уже не
