отмщены?..
У королевы вырвался глухой стоя.
Однако над плечом герцога де Шуазеля медленно протянулась рука
Шарни и коснулась руки королевы.
Мария-Антуанетта поспешно обернулась.
- Не мешайте этому человеку говорить и действовать, - шепнул
граф, - я беру его на себя.
Тем временем король был оглушен полученным ударом, он
изумленно взирал на мрачного господина, столь вызывающе
говорившего с его величеством от имени Национального собрания,
народа; к изумлению, с которым слушал король, примешивалось
некоторое любопытство, потому что Людовику XVI казалось, что он
уже не в первый раз видит этого человека, хотя он никак не мог
вспомнить, где видел его лицо.
- Да что вам, наконец, от меня угодно? Отвечайте! - приказал
король.
- Государь! Я хочу, чтобы ни вы, ни члены королевской семьи не
сделали больше ни единого шага по направлению к границе.
- И вы явились, несомненно, не с одной тысячей вооруженных
людей, чтобы мне помешать? - молвил король; речь его становилась
все величественнее по мере того, как он продолжал спор.
- Нет, государь, я - один, вернее, нас только двое: адъютант генерала
Лафайета и я, простой крестьянин; но Национальное собрание издало
декрет; оно поручило выполнение этого декрета нам, и, значит, декрет
будет выполнен.
- Дайте мне хотя бы посмотреть на него, - проговорил король.
- Он не у меня, а у моего товарища. Его прислали генерал Лафайет и
Собрание для исполнения наказов нации; меня прислали господин
Байи и в особенности я сам, чтобы присмотреть за этим товарищем и
застрелить его, если он дрогнет.
Королева, герцог де Шуазель, граф де Дамас и другие
присутствующие в удивлении переглянулись; им до сих пор
доводилось видеть народ лишь угнетенным или разгневанным, когда
он просил пощады или требовал смерти; однако они впервые видели
его спокойным, стоящим скрестив руки, чувствующим свою силу и
говорящим о своих правах.
Людовик XVI очень скоро понял, что ему не на что надеяться, имея
дело с человеком такой закваски; ему захотелось поскорее с ним
покончить.
- Где же ваш товарищ? - спросил он.
- Там, у меня за спиной, - отвечал тот.
С этими словами он шагнул вперед, освободив вход, и в дверном
проеме стал виден молодой человек в форме офицера, облокотившийся
на подоконник.
Костюм его тоже был в беспорядке, но этот беспорядок
свидетельствовал не о силе; он был в подавленном состоянии.
Он обливался слезами, держа в руках бумагу.
Это был г-н де Ромеф, молодой адъютант генерала Лафайета, с
которым, как, несомненно, помнит наш читатель, мы познакомились
во время прибытия графа де Буйе в Париж.
Господин де Ромеф, как можно было понять в ту пору из разговора
с юным роялистом, выл патриотом, и патриотом искренним; однако во
времена диктатуры генерала Лафайета в Тюильри Ромефу было
поручено наблюдать за королевой и сопровождать ее во время
выходов; он сумел вложить В свое отношение к ее величеству столько
почтительности и деликатности, что королева не раз выражала ему за
это свою признательность.
При виде адъютанта королева, неприятно удивившись, воскликнула:
- О, это вы!?
Она застонала от боли как женщина, на глазах которой рушится
крепость, какую она считала неприступной.
- Никогда бы не поверила!.. - прибавила она.
- Ну что же! - с ухмылкой пробормотал незнакомец. - Кажется, я
хорошо сделал, что приехал.
Опустив глаза долу, г-н де Ромеф медленно двинулся вперед,
сжимая в руке приказ.
Теряя терпение, король не дал молодому человеку времени подать
ему приказ: его величество торопливо шагнул ему навстречу и вырвал
бумагу у него из рук.
Прочитав ее, король молвил:
- Во Франции больше нет короля! Человек, сопровождавший г-на де
Ромефа, улыбнулся, словно хотел сказать: Это мне известно.
Королева вопросительно взглянула на короля.
- Вот послушайте, ваше величество, - предложил он ей. - Это
декрет, который Собрание осмелилось принять против нас.
Дрогнувшим от возмущения голосом он прочитал следующие
строки:
Национальное собрание приказывает министру внутренних дел
немедленно разослать по департаментам курьеров с приказанием ко
всем представителям власти, командующим отрядами Национальной
гвардии или пограничных войск задержать всякого, кто попытается
выехать за пределы королевства, а также препятствовать вывозу
какого бы то ни было имущества, оружия, обмундирования, золота и
серебра, лошадей и карет; в случае, если курьерам удастся нагнать
короля или кого-нибудь из членов королевской семьи, а также лиц,
могущих способствовать их похищению, вышеуказанные
представители власти, командующие отрядами Национальной
гвардии или пограничных войск обязаны принять все возможные
меры, чтобы воспрепятствовать похищению, задержать беглецов в
пути, а затем передать законодательным властям.
Во время чтения декрета королева впала в оцепенение; однако едва
он кончил, она покачала головой, словно пытаясь прийти в себя.
- Дайте! - приказала она, протягивая руку к роковому декрету. -
Невероятно!..
Тем временем товарищ г-на де Ромефа ободряюще улыбнулся
национальным, гвардейцам и вареннским патриотам.
Они почувствовали беспокойство, когда королева произнесла
невероятно, хотя от слова до слова слышали содержание декрета.
- О, читайте, ваше величество, - с горечью проговорил король, -
читайте, если у вас еще есть сомнения; это составлено и подписано
председателем Национального собрания.
- Что же за человек мог осмелиться составить и подписать
подобный декрет?
- Дворянин, ваше величество! - сообщил король. - Это маркиз де
Богарне!
Не странно ли, - и это лишний раз доказывает, что прошлое
таинственным образом связано с будущим, - что декрет, в силу коего
следовало арестовать Людовика XVI, короля, и членов королевской
семьи, был подписан именем до той поры не известным, но которому
было суждено прогреметь в начале XIX века?
Королева взяла декрет и, прочтя его, нахмурилась и поджала губы.
Потом король опять взял бумагу у нее из рук, чтобы еще раз
пробежать глазами, после чего бросил декрет на постель, где спали
дофин и наследная принцесса, не подозревавшие о том, что в этом
споре решалась их судьба.
Королева не могла долее сдерживать себя; она бросилась к постели,
схватила декрет, скомкала и отшвырнула с криком:
- О ваше величество! Будьте же осмотрительны! Я не хочу, чтобы
эта грязная бумага коснулась моих детей!
Из соседней комнаты послышался гул возмущенных голосов.
Национальные гвардейцы рванулись было в комнату, где находились
именитые беглецы.
Адъютант генерала Лафайета в ужасе вскрикнул.
Его товарищ взревел от бешенства.
- Ага! - прошипел он сквозь зубы. - Это - оскорбление
Национального собрания, нации, народа... Ну что же...
Он обернулся к находившимся в первой комнате разгоряченным
борьбой патриотам, вооруженным ружьями, косами и саблями, и
прокричал:
- Ко мне, граждане!
Те сделали еще шаг по направлению к комнате, где укрывалась
королевская семья, и один Бог знает, чем бы закончилось столкновение
этих двух страстей, если бы не Шарни; в начале описанной нами сцены
он произнес всего несколько слов, а потом все время держался в
стороне: вдруг он выступил вперед и, схватив за руку незнакомца в
форме национального гвардейца в ту самую минуту, как тот поднес
руку к эфесу своей сабли, проговорил:
- Прошу вас на одно слово, господин Бийо; мне нужно с вами
поговорить.
Бийо - а это был именно он - вскрикнул от изумления, потом
смертельно побледнел и замер на мгновение в нерешительности;
резким движением он убрал в ножны наполовину оголенную саблю и
молвил в ответ:
- Хорошо! Мне тоже нужно с вами поговорить, господин Шарни!
Он торопливо подошел к двери.
- Граждане! - обратился он к толпе. - Оставьте нас, пожалуйста. Мне
надо переговорить с этим офицером; но можете быть спокойны, -
прибавил он тихо, - ни волк, ни волчица, ни, волчата от нас не уйдут. Я
здесь, я за них в ответе!
Нападавшие попятились, освобождая помещение, как будто этот
человек, бывший им совершенно незнакомым, так же как королю,
королеве и их свите - за исключением Шарни, - имел отныне право им
приказывать.
Кроме того, каждому из них хотелось поделиться с оставшимися на
улице товарищами увиденным и услышанным в доме и посоветовать
патриотам быть как никогда начеку.
Тем временем Шарни шепнул королеве:
- Господин де Ромеф вам предан, ваше величество; оставляю вас с
ним, попытайтесь извлечь из него все, что можно.
Это было тем легче сделать, что, выйдя в соседнюю комнату,
Шарни затворил дверь и закрыл ее собой от всех, в том числе и от
Бийо.
