Последний звук бронзового колокола еще дрожал в воздухе, а Корнелиус
уже слышал на лестнице легкие шаги и шорох пышного платья прелестной
фрисландки, и вскоре дверная решетка, на которую устремил свой пылкий
взор Корнелиус, осветилась.
Окошечко раскрылось с наружной стороны двери.
- А вот и я! - воскликнула Роза, задыхаясь от быстрого подъема по
лестнице. - А вот и я!
- О милая Роза!
- Так вы довольны, что видите меня?
- И вы еще спрашиваете!? Но расскажите, как вам удалось прийти сюда.
- Слушайте, мой отец засыпает обычно сейчас же после ужина, и тогда я
укладываю его спать, слегка опьяненного водкой. Никому этого не расска-
зывайте, так как благодаря этому сну я смогу каждый вечер на час прихо-
дить сюда, чтобы поговорить с вами.
- О, благодарю вас, Роза, дорогая Роза!
При этих словах Корнелиус так плотно прижал лицо к решетке, что Роза
отодвинула свое.
- Я принесла вам ваши луковички, - сказала она.
Сердце Корнелиуса вздрогнуло: он не решался сам спросить Розу, что
она сделала с драгоценным сокровищем, которое он ей оставил.
- А, значит, вы их сохранили!
- Разве вы не дали мне их, как очень дорогую для вас вещь?
- Да, но, раз я вам их отдал, мне кажется, они теперь принадлежат
вам.
- Они принадлежали бы мне после вашей смерти, а вы, к счастью, живы.
О, как я благословляла его высочество! Если бог наградит принца
Вильгельма всем тем, что я ему желала, то король Вильгельм будет самым
счастливым человеком не только в своем королевстве, но и во всем мире.
Вы живы, говорила я, и, оставляя себе библию вашего крестного, я решила
вернуть вам ваши луковички. Я только не знала, как это сделать. И вот я
решила просить у штатгальтера место тюремщика в Горкуме для отца, и тут
ваша кормилица принесла мне письмо. О, уверяю вас, мы много слез пролили
вместе с нею. Но ваше письмо только утвердило меня в моем решении, и
тогда я уехала в Лейден. Остальное вы уже знаете.
- Как, дорогая Роза, вы еще до моего письма думали приехать ко мне
сюда?
- Думала ли я об этом? - ответила Роза (любовь у нее преодолела стыд-
ливость), - все мои мысли были заняты только этим.
Роза была так прекрасна, что Корнелиус вторично прижал свое лицо и
губы к решетке, по всей вероятности, чтобы поблагодарить молодую девуш-
ку.
Роза отшатнулась, как и в первый раз.
- Правда, - сказала она с кокетством, свойственным каждой молодой де-
вушке, - правда, я довольно часто жалела, что не умею читать, но никогда
я так сильно не жалела об этом, как в тот раз, когда кормилица передала
мне ваше письмо. Я держала его в руках, оно обладало живой речью для
других, а для меня, бедной дурочки, - было немым.
- Вы часто сожалели о том, что не умеете читать? - спросил Корнелиус.
- Почему?
- О, - ответила, улыбаясь, девушка, - потому, что мне хотелось читать
все письма, которые мне присылают.
- Вы получаете письма. Роза?
- Сотнями.
- Но кто же вам пишет?
- Кто мне пишет? Да все студенты, которые проходят по Бюйтенгофу, все
офицеры, которые идут на учение, все приказчики и даже торговцы, которые
видят меня у моего маленького окна.
- И что же вы делали, дорогая Роза, с этими записками?
- Раньше мне их читала какая-нибудь приятельница, я это меня очень
забавляло, а с некоторых пор - зачем мне слушать все эти глупости? - с
некоторых пор я их просто сжигаю.
- С некоторых пор! - воскликнул Корнелиус, и глаза его засветились
любовью и счастьем.
Роза, покраснев, опустила глаза.
И она не заметила, как приблизились уста Корнелиуса, которые, увы,
соприкоснулись только с решеткой. Но, несмотря на это препятствие, до
губ молодой девушки донеслось горячее дыхание, обжигавшее, как самый
нежный поцелуй.
Роза вздрогнула и убежала так стремительно, что забыла вернуть Корне-
лиусу его луковички черного тюльпана.
XVI
Учитель и ученица
Как мы видели, старик Грифус совсем не разделял расположения своей
дочери к крестнику Корнеля де Витта.
В Левештейне находилось только пять заключенных, и надзор за ними был
нетруден, так что должность тюремщика была чем-то в роде синекуры, дан-
ной Грифусу на старости лет.
Но в своем усердии достойный тюремщик всей силой своего воображения
усложнил порученное ему дело. В его воображении Корнелиус принял ги-
гантские размеры перворазрядного преступника. Поэтому он стал в его гла-
зах самым опасным из всех заключенных. Грифус следил за каждым его ша-
гом; обращался к нему всегда с самым суровым видом, заставляя его нести
кару за его ужасный, как он говорил, мятеж против милосердного штатгаль-
тера.
Он заходил в камеру ван Берле по три раза в день, надеясь застать его
на месте преступления, но Корнелиус, с тех пор как его корреспондентка
оказалась тут же рядом, отрешился от всякой переписки. Возможно даже,
что если бы Корнелиус получил полную свободу и возможность жить, где ему
угодно, он предпочел бы жизнь в тюрьме с Розой и своими луковичками, чем
где-нибудь в другом месте без Розы и без луковичек.
Роза обещала приходить каждый вечер в девять часов для беседы с доро-
гим заключенным и, как мы видели, в первый же вечер исполнила свое обе-
щание.
На другой день она пришла с той же таинственностью, с теми же предос-
торожностями, как и накануне. Она дала себе слово не приближать лица к
самой решетке. И, чтобы сразу же начать разговор, который мог бы серьез-
но заинтересовать ван Берле, она начала с того, что протянула ему сквозь
решетку три луковички, завернутые все в ту же бумажку.
Но, к большому удивлению Розы, ван Берле отстранил ее белую ручку
кончиками своих пальцев.
Молодой человек обдумал все.
- Выслушайте меня, - сказал он, - мне кажется, что мы слишком риску-
ем, вкладывая все наше состояние в один мешок. Вы понимаете, дорогая Ро-
за, мы собираемся выполнить задание, которое до сих пор считалось невы-
полнимым. Нам нужно вырастить знаменитый черный тюльпан. Примем же все
предосторожности, чтобы в случае неудачи нам не пришлось себя ни в чем
упрекать. Вот каким путем, я думаю, мы достигнем цели.
Роза напрягла все свое внимание, чтобы выслушать, что ей скажет зак-
люченный, не потому, чтобы она лично придавала этому большое значение, а
только потому, что этому придавал значение бедный цветовод.
Корнелиус продолжал:
- Вот как я думаю наладить наше совместное участие в этом важном де-
ле.
- Я слушаю, - сказала Роза.
- В этой крепости есть, по всей вероятности, какойнибудь садик, а ес-
ли нет садика, то дворик, а если не дворик, то какая-нибудь насыпь.
- У нас здесь чудесный сад, - сказала Роза, - он тянется вдоль реки и
усажен прекрасными старыми деревьями.
- Не можете ли вы, дорогая Роза, принести мне оттуда немного земли,
чтобы я мог судить о ней?
- Завтра же принесу.
- Вы возьмете немного земли в тени и немного на солнце, чтобы я мог
определить по обоим образчикам ее сухость и влажность.
- Будьте покойны.
- Когда я выберу землю, мы разделим луковички. Одну луковичку возьме-
те вы и посадите в указанный мною день в землю, которую я выберу. Она,
безусловно расцветет, если вы будете ухаживать за ней согласно моим ука-
заниям.
- Я не покину ее ни на минуту.
- Другую луковичку вы оставите мне, и я попробую вырастить ее здесь,
в своей камере, что будет для меня развлечением в те долгие часы, кото-
рые я провожу без вас. Признаюсь, я очень мало надеюсь на эту луковичку
и заранее смотрю на нее, бедняжку, как на жертву моего эгоизма. Однако
же, иногда солнце проникает и ко мне. Я постараюсь самым искусным обра-
зом использовать все. Наконец, мы будем, - вернее, вы будете держать про
запас третью луковичку, нашу последнюю надежду на случай, если бы первые
два опыта не удались. Таким путем, дорогая Роза, невозможно, чтобы мы не
выиграли ста тысяч флоринов - ваше приданое, и не добились бы высшего
счастья, достигнув своей цели.
- Я поняла, - ответила Роза. - Завтра я принесу землю, и вы выберете
ее для меня и для себя. Что касается земли для вас, то мне придется пот-
ратить на это много вечеров, так как каждый раз я смогу приносить только
небольшое количество.
- О, нам нечего торопиться, милая Роза. Наши тюльпаны должны быть по-
сажены не раньше чем через месяц. Как видите, у нас еще много времени.
Только для посадки вашего тюльпана вы будете точно выполнять все мои
указания, не правда ли?
- Я вам это обещаю.
- И, когда он будет посажен, вы будете сообщать мне все обстоя-
тельства, касающиеся нашего воспитанника, именно: изменение температуры,
следы на аллее, следы на грядке. По ночам вы будете прислушиваться, не
посещают ли наш сад кошки. Две несчастные кошки испортили у меня в Дорд-
рехте целых две грядки.
- Хорошо, я буду прислушиваться.
- В лунные ночи... Виден ли от вас сад, милое дитя?
- Окна моей спальни выходят в сад.
- Отлично. В лунные ночи вы будете следить, не выползают ли из от-
верстий забора крысы. Крысы - опасные грызуны, которых нужно остере-
гаться; я встречал цветоводов, которые горько жаловались на Ноя за то,
что он взял в ковчег пару крыс.
- Я послежу и, если там есть крысы и кошки...
- Хорошо, нужно все предусмотреть. Затем, - продолжал ван Берле,
ставший очень подозрительным за время своего пребывания в тюрьме, - за-
тем есть еще одно животное, более опасное, чем крысы и кошки.
- Что это за животное?
- Это человек. Вы понимаете, дорогая Роза, крадут один флорин, рискуя
из-за такой ничтожной суммы попасть на каторгу; тем более могут украсть
луковичку тюльпана, который стоит сто тысяч флоринов.
- Никто, кроме меня, не войдет в сад.
- Вы мне это обещаете?
- Я клянусь вам в этом.
- Хорошо, Роза. Спасибо, дорогая Роза. Теперь вся радость для меня
будет исходить от вас.
И, так как губы ван Берле с таким же пылом, как накануне, приблизи-
лись к решетке, а к тому же настало время уходить, Роза отстранила голо-
ву и протянула руку.
В красивой руке девушки была луковичка тюльпана.
Корнелиус страстно поцеловал кончики пальцев ее руки.
Потому ли, что эта рука держала одну из луковичек знаменитого черного
тюльпана? Или потому, что эта рука принадлежала Розе? Это мы предостав-
ляем разгадывать лицам, более опытным, чем мы.
Итак, Роза ушла с двумя другими луковичками, крепко их прижимая к
груди.
Прижимала она их к груди потому ли, что это были луковички черного
тюльпана, или потому, что луковички ей дал Корнелиус ван Берле? Нам ка-
жется, что эту задачу легче решить, чем предыдущую.
Как бы там ни было, но с этого момента жизнь заключенного становится
приятной и осмысленной.
Роза, как мы видели, передала ему одну из луковичек.
Каждый вечер она приносила ему по горсти земли из той части сада, ка-
кую он нашел лучшей и которая была действительно превосходной.
Широкий кувшин, удачно надбитый Корнелиусом, послужил ему вполне под-
ходящим горшком. Он наполнил его наполовину землей, которую ему принесла
Роза, смешав ее с высушенным речным илом, и у него получился прекрасный
чернозем.
В начале апреля он посадил туда первую луковичку.
Мы не смогли бы описать стараний, уловок и ухищрений, к каким прибег
Корнелиус, чтобы скрыть от наблюдений Грифуса радость, которую он полу-
чал от работы. Для заключенного философа полчаса - это целая вечность
ощущений и мыслей.
Роза приходила каждый день побеседовать с Корнелиусом.
Тюльпаны, о которых Роза прошла за это время целый курс, являлись
главной темой их разговоров. Но, как бы ни была интересна эта тема,
нельзя все же говорить постоянно только о тюльпанах. Итак, говорили и о
другом, и, к своему великому удивлению, любитель тюльпанов увидел, как
может расширяться круг тем для разговоров.
Только Роза, как правило, стала держать свою красивую головку на
