рались изобразить в предыдущей части этой трилогии, Луи де Конде прими-
рился с двором искренне, публично и торжественно. За все время распри
между принцем Конде и королем принц, полюбивший виконта, тщетно делал
ему предложения, соблазнительные для молодого человека. Граф де Ла Фер,
верный принципам чести и преданности королю, когда-то преподанным им сы-
ну в усыпальнице Сен-Дени, постоянно отказывал принцу от имени сына. Бо-
лее того, не присоединившись к принцу Конде во время мятежа, виконт
примкнул к Тюренну, который сражался на стороне короля. Затем, когда Тю-
ренн, в свою очередь, охладел к королю, виконт расстался и с Тюренном,
как прежде с принцем. Благодаря такой неизменной линии поведения и тому,
что Конде и Тюренн одерживали победы, только сражаясь под знаменами ко-
роля, в послужном списке Рауля, при всей его молодости, значилось десять
побед и ни одного поражения, задевающего его честь и совесть.
Рауль, по желанию отца, стойко и покорно служил Людовику XIV, несмот-
ря на почти неизбежные в то время колебания и переходы из одного лагеря
в другой.
Принц Конде, попав в милость, воспользовался дарованной ему амнисти-
ей, чтобы возвратить себе многое, и в том числе Рауля. Граф де Ла Фер,
следуя, как всегда, велению здравого смысла, тотчас же отправил Рауля к
принцу.
Прошел год со времени последнего свидания сына с отцом; письма смяг-
чали, но не излечивали его грусти. Мы видели, что Рауль оставил в Блуа и
другую любовь, кроме сыновней.
Но отдадим ему справедливость: если б не случай и не Ора Монтале, эти
два демона-соблазнителя, Рауль, исполнив поручение, поскакал бы прямо к
отцу; он, наверное, оглядывался бы, но не остановился, если бы даже сама
Луиза простирала к нему руки.
В первую половину пути Рауль предавался сожалениям о прошлом, с кото-
рым пришлось так быстро расстаться, проще говоря, о своей возлюбленной;
во время второй половины пути он думал о друге, к которому нетерпеливо
стремился.
Рауль увидел, что ворота в сад отворены, и пустил лошадь по аллее, не
обращая внимания на угрожающие жесты старика в лиловой вязаной куртке и
в большой шапке из вытертого бархата.
Старик, половший грядку карликовых роз и маргариток, пришел в негодо-
вание, видя, что лошадь скачет по расчищенным и посыпанным песком алле-
ям.
Он решился даже произнести громкое "эй", заставившее виконта обер-
нуться. Тогда картина переменилась. Узнав Рауля, старик вскочил и побе-
жал к дому с ворчанием, которое служило у него выражением крайнего вос-
торга.
Рауль доехал до конюшни, отдал лошадь мальчику и взбежал по лестнице
с быстротой, которая порадовала бы его отца.
Он прошел переднюю, столовую и гостиную, никого не встретив; наконец,
дойдя до кабинета графа де Ла Фер, он нетерпеливо постучал в дверь и во-
шел, не дождавшись даже ответа: "Войдите!", произнесенного строгим, но
приятным голосом.
Граф сидел за столом, заваленным книгами и бумагами. Он был все тем
же благородным и красивым вельможей, как и прежде; но время придало его
благородству и красоте характер величавой значительности. Чистый гладкий
лоб, обрамленный длинными, почти седыми кудрями; глаза проницательные и
ласковые, под юношескими ресницами; усы тонкие, с проседью, над губами
чистого, красивого рисунка, точно никогда не искажавшимися гибельными
страстями; стан прямой и гибкий, безукоризненной формы, но худые руки.
Таков был знаменитый вельможа, которого многие современники превозносили
под именем Атоса. Он перечитывал какую-то тетрадь, внося в нее поправки.
Рауль обнял отца за шею, за плечи, как пришлось, и поцеловал его так
нежно, так быстро, что граф не успел ни уклониться, ни совладать с охва-
тившим его волнением.
- Ты здесь, Рауль? - вскричал он. - Ты здесь? Возможно ли?
- О! Как я рад видеть вас!
- Ты не отвечаешь мне, виконт! Получил ли ты отпуск в Блуа? Или в Па-
риже случилось какое-нибудь несчастье?
- Слава богу, - отвечал Рауль, мало-помалу успокаиваясь, - никакого
несчастья; напротив, все прекрасно. Король женится, как я имел честь из-
вестить вас в последнем письме, и отправляется в Испанию. Он проедет че-
рез Блуа.
- И посетит его высочество?
- Именно. Боясь застать его врасплох или желая сделать ему удо-
вольствие, принц послал меня приготовить квартиры.
- Ты видел его высочество? - быстро спросил граф.
- Видел.
- В замке?
- Да, в замке, - отвечал Рауль, опуская глаза, потому что почувство-
вал в вопросе графа не одно только любопытство.
- Ах, вот как! Поздравляю...
Рауль поклонился.
- Видел ты еще кого-нибудь в Блуа?
- Видел ее высочество.
- Так. Но я говорю не о герцогине.
Рауль сильно покраснел и промолчал.
- Ты, верно, не понимаешь меня, виконт? - продолжал граф де Ла Фер,
не повышая голоса, но с некоторой строгостью во взгляде.
- Я понял, отец, - отвечал Рауль. - И если я не сразу ответил, то не
потому, что собирался солгать... Вы сами это знаете, отец...
- Знаю, что ты никогда не лжешь, потому-то я и удивляюсь, что тебе
надо так много времени, чтобы сказать мне да или нет.
- Я могу ответить вам, только если правильно понял ваш вопрос; а если
я вас понял, то вы дурно примете мои первые слова. Вам, верно, не понра-
вится, отец, что я видел...
- Луизу де Лавальер.
- Отец, входя в замок, я вовсе не знал, что Луиза де Лавальер живет
там; когда я возвращался из замка, исполнив поручение, случай столкнул
меня с нею. Я имел честь засвидетельствовать ей свое почтение.
- А как зовут случай, который свел тебя с Луизой де Лавальер?
- Ора де Монтале.
- Что это за Ора де Монтале.
- Девушка, которой я прежде никогда не видал. Приближенная герцогини
Орлеанской.
- Не стану более тебя расспрашивать, виконт; даже раскаиваюсь, что
говорил об этом слишком долго. Я просил тебя избегать встреч с Луизой де
Лавальер и видеться с нею только с моего позволения! О! Я знаю, ты ска-
зал мне правду, что не искал случая встретиться с нею. Случай был против
меня: я не могу обвинять тебя. Довольно того, что я уже говорил тебе
несколько раз об этой девушке. Я ни в чем не упрекаю ее. Бог мне свиде-
тель Только в мои намерения не входит, чтобы ты бывал в ее доме. Еще раз
прошу тебя, милый Рауль, хорошенько это запомнить.
Ясные и чистые глаза Рауля потемнели, когда он услышал эти слова.
- Теперь, друг мой, - продолжал граф с ласковой улыбкой, обычным сво-
им голосом, - поговорим о другом. Ты сейчас возвращаешься на службу?
- Нет, я могу пробыть целый день у вас. К счастью, принц дал мне
только одно поручение, вполне отвечающее моим желаниям.
- Король здоров?
- Да.
- А принц?
- Как всегда.
Граф, по старой привычке, забыл о Мазарини.
- Хорошо, Рауль Так как ты сегодня принадлежишь мне, то и я посвящу
тебе весь день Обними меня, еще... еще! Ты у себя дома, виконт... А! Вот
и наш старый Гримо!.. Гримо, поди сюда! Виконт хочет обнять тебя.
Старик не заставил себя просить и подбежал к юноше с распростертыми
объятиями. Рауль бросился к нему навстречу.
- Не хочешь ли пройтись по саду, Рауль? Я покажу тебе новое помеще-
ние, которое я велел приготовить для тебя на время отпуска Пока мы будем
смотреть зимние посадки и новых верховых лошадей, ты расскажешь мне о
наших парижских друзьях.
Граф сложил рукопись, взял сына под руку и прошел с ним в сад.
Гримо задумчиво посмотрел вслед Раулю, почти коснувшемуся притолоки,
и, поглаживая седую голову, задумчиво прошептал:
- Вырос!
V
ГДЕ РЕЧЬ ПОЙДЕТ О КРОПОЛИ, О КРОПОЛЕ И О ВЕЛИКОМ НЕПРИЗНАННОМ ЖИВО-
ПИСЦЕ
Пока граф де Ла Фер будет осматривать с Раулем новые постройки и не-
давно купленных лошадей, попросим читателя вернуться с нами в Блуа, что-
бы присутствовать при необыкновенном волнении, охватившем город.
Первыми жертвами новости, привезенной Раулем, стали гостиницы.
В самом деле, король и двор приедут в Блуа; это значит - сто всадни-
ков, десять карет, двести лошадей и столько же слуг, сколько господ. Где
поместятся все эти люди? Где расположатся соседние дворяне, которые, мо-
жет быть, приедут через два-три часа, как только до них дойдут вести,
расходящиеся, как круги от камня, брошенного в спокойную воду?
Еще утром Блуа был спокоен, как самое тихое озеро; но при известии о
прибытии короля город вдруг наполнился шумом и суетой.
Повара под надзором дворецких отправились из замка в город покупать
провизию Десять курьеров поскакали в шамборские лавки за дичью, на бев-
ронские тони за рыбой, в шевернийские оранжереи за цветами и фруктами.
Из кладовых вытаскивали ценные ковры и люстры на золоченых цепях, це-
лая армия слуг мела дворы и мыла каменную облицовку замка, в то время
как их жены собирали полевые цветы за рекой Чтобы не отстать от замковой
челяди, весь город принялся приводить себя в порядок с помощью щеток,
метелок и воды.
Канавки верхнего города, беспрерывно наполнявшиеся водой, в нижнем
городе превращались в потоки, а мостовая, часто весьма грязная, теперь
была вычищена и блестела под лучами солнца.
Музыканты тоже готовились к встрече; все запасались у купцов лентами
и бантами для шпаг, хозяйки закупали хлеб, мясо и пряности. Многие жите-
ли, дома которых были снабжены всем, точно в ожидании осады, и которым
нечего было больше делать, уже надевали праздничные платья и направля-
лись к городским воротам, чтобы раньше всех увидеть въезд свиты. Они
знали, что король прибудет не ранее ночи или даже, может быть, утром. Но
ведь ожидание - это своего рода безумие. А что такое безумие, если не
избыток надежды?
В нижнем городе, шагах в ста от замка, на красивой улице, которая на-
зывалась тогда Старою и действительно была очень старой, возвышалось со-
лидное здание с остроконечной кровлей, массивное и широкое, с тремя ок-
нами в первом этаже, двумя во втором и маленьким окном в третьем.
Со стороны этого треугольника недавно построили довольно обширных
размеров параллелограмм, который бесцеремонно занял большую часть улицы,
согласно вольному стилю застройки, допускаемому тогдашними городскими
властями. Улица оказывалась раза в четыре уже, но зато дом - в два раза
шире; не правда ли, игра стоила свеч?
Предание гласило, что в этом доме с остроконечной крышей во времена
Генриха III жил сановник, к которому однажды приехала королева Екатерина
Медичи, по словам одних - просто чтобы навестить его, по словам других -
чтобы задушить. Как бы то ни было, королеве пришлось с опаской пересту-
пить порог этого дома.
После смерти сановника, последовавшей от удушения или от естественных
причин, - не все ли равно, - дом продали, потом забросили и, наконец,
отделили от остальных домов этой улицы. Только во второй половине
царствования Людовика XIII итальянец Крополи, бежавший от службы на кух-
нях маршала д'Анкра, занял этот дом. Он открыл тут гостиницу, где приго-
товлялись такие вкусные макароны, что их приходили поесть и за ними по-
сылали люди, жившие за несколько лье от Старой улицы.
Слава гостиницы возросла, когда королева Мария Медичи, заточенная,
как известно, в Блуаском замке, однажды прислала сюда за макаронами. Это
произошло именно в тот день, когда она бежала из замка через знаменитое
окно. Блюдо с макаронами осталось на столе: королева едва прикоснулась к
лакомому кушанью.
В ознаменование двойной милости, оказанной треугольному дому благода-
ря удушению и макаронам, бедный Крополи вздумал дать своей гостинице
пышное название. Но его итальянская фамилия не могла служить в ту пору
рекомендацией, а маленькое, тщательно скрываемое состояние не позволяло
ему слишком выставлять себя напоказ.
Чувствуя приближение смерти, что происходило в 1643 году, после смер-
ти Людовика XIII, он позвал сына, юного поваренка, подававшего блиста-
