ся, согласно приказанию вашего преосвященства, в охотничьем павильоне,
напротив оранжереи.
Мазарини задумался.
Коменж видел, что он колеблется.
- Это место надежное, оно находится под охраной сорока испытанных
солдат, - прибавил он. - Они почти все немцы и поэтому не имеют никакого
отношения к Фронде.
- Если мы поместим всех троих вместе, Коменж, - сказал Мазарини, -
нам придется удвоить охрану, а мы не настолько богаты защитниками, чтобы
позволить себе такую роскошь.
Коменж улыбнулся. Мазарини увидел эту улыбку и понял ее.
- Вы их не знаете, Коменж, но я их знаю, во-первых, по личному зна-
комству, а кроме того, и понаслышке. Я поручил им оказать помощь королю
Карлу. Чтобы спасти его, они совершили чудеса, и только злая судьба по-
мешала дорогому королю очутиться здесь среди нас, в полной безопасности.
- Но если они такие верные слуги, то почему вы держите их в тюрьме?
- В тюрьме? - повторил Мазарини. - С каких пор Рюэй стал тюрьмой?
- С тех пор, как в нем находятся заключенные, - ответил Коменж.
- Эти господа не узники, Коменж, - сказал Мазарини, улыбнувшись своей
лукавой улыбкой, - они мои гости, такие дорогие гости, что я велел сде-
лать решетки на окнах и запоры на дверях из опасения, как бы они не ли-
шили меня своего общества. И хотя они кажутся узниками, я их глубоко
уважаю и в доказательство этого желаю сделать визит господину де Ла Фер
и побеседовать с ним с глазу на глаз, а для того, чтобы пашей беседе не
помешали, вы отведете его, как я уже вам сказал, в оранжерейный па-
вильон. Вы знаете, я там обычно гуляю. Так вот, совершая эту прогулку, я
зайду к нему, и мы побеседуем. Несмотря на то что все считают его моим
врагом, я чувствую к нему расположение, а если он будет благоразумен,
мы, может бить, с ним поладим.
Коменж поклонился и вернулся к Атосу, который с виду спокойно, но на
самом деле с тревогой ожидал результата переговоров.
- Ну что? - спросил он лейтенанта.
- Кажется, - ответил Коменж, - это дело невозможное.
- Господин Коменж, - сказал Атос, - я всю свою жизнь был солдатом и
знаю, что значит приказание, но вы можете оказать мне услугу, не нарушая
этого приказания.
- Готов от всего сердца, - ответил Коменж. - Мне известно, кто вы та-
кой и какую услугу вы некогда оказали ее величеству. Я знаю, как вам
близок молодой человек, который так храбро вступился за меня в день
ареста старого негодяя Бруселя, и поэтому я всецело предан вам во всем,
- не могу только нарушить полученного приказания.
- Благодарю вас, большего я и не желаю. Я прошу вас об одной услуге,
которая не поставит вас в ложное положение.
- Если даже она до некоторой степени и поставит меня в неприятное по-
ложение, - возразил, улыбаясь, Коменж, - я все-таки окажу вам ее. Я не
больше вашего люблю Мазарини. Я служу королеве, а потому вынужден слу-
жить и кардиналу; но ей я служу с радостью, а ему против воли. Говорите
же, прошу вас; я жду и слушаю.
- Раз мне можно знать, что господин д'Артаньян находится здесь, то, я
полагаю, не будет большой беды в том, если он узнает, что я тоже здесь.
- Мне не дано никаких указаний на этот счет.
- Тогда сделайте мне удовольствие, засвидетельствуйте д'Артаньяну мое
почтение и скажите ему, что я его сосед. Передайте ему также и то, что
сейчас сообщили мне, а именно, что Мазарини поместил меня в оранжерейном
павильоне и намеревается навестить меня там, а я собираюсь воспользо-
ваться этой честью и выхлопотать смягчение нашей участи в заключении.
- Но заключение это не может быть продолжительным, - сказал Коменж. -
Кардинал сам сказал мне, что здесь не тюрьма.
- Но зато тут есть подземные камеры, - сказал Атос с улыбкой.
- А, это другое дело, - сказал Коменж. - Да, я слышал кое-что об
этом. Но человек низкого происхождения, как этот итальянец-кардинал,
явившийся во Францию искать счастья, не осмелится дойти до подобной
крайности с такими людьми, как мы с вами: это было бы чудовищно. Во вре-
мена его предшественника, прежнего кардинала, который был аристократ и
вельможа, многое было возможно, - но Мазарини! Полноте! Подземные камеры
- королевская месть, и на нее не решится такой проходимец, как он. О ва-
шем аресте уже стало известно, об аресте ваших друзей тоже скоро узнают,
и все французское дворянство потребует у Мазарини отчета в вашем исчез-
новении. Нет, нет, будьте покойны, подземные темницы Рюэя уже лет десять
как обратились в детскую сказку. Не тревожьтесь на этот счет. С своей
стороны, я предупрежу господина д'Артаньяна о вашем прибытии сюда. Кто
знает, не заплатите ли вы мне подобной же услугой через две недели?
- Я?
- Ну, конечно. Разве не могу я, в свою очередь, оказаться пленником
коадъютора?
- Поверьте мне, - сказал Атос с поклоном, - я употреблю тогда все
старания, чтобы быть вам полезным.
- Не окажете ли вы мне честь отужинать со мною? - спросил Коменж.
- Благодарю вас, но я в мрачном настроении и могу испортить вам ве-
чер. Благодарю.
Коменж отвел графа в комнату, помещавшуюся в нижнем этаже павильона,
непосредственно примыкавшего к оранжерее; в эту оранжерею можно было
проникнуть, только пройдя через двор, наполненный солдатами и придворны-
ми. Двор имел вид подковы. В центре его помещались апартаменты Мазарини;
по одну сторону их находился охотничий павильон, где был заключен д'Ар-
таньян, по другую сторону находилась оранжерея, в которую отвели Атоса.
Позади этих зданий раскинулся парк.
Войдя в отведенную ему комнату, Атос увидел в окно, тщательно заде-
ланное решеткой, какие-то стены и крышу.
- Что это за здание? - спросил он.
- Это задняя стена павильона, в котором заключены ваши друзья, - от-
ветил Коменж. - К несчастью, все окна в этой стене были заделаны еще во
времена покойного кардинала, так как здание это уже много раз служило
тюрьмой, и Мазарини, заключив вас сюда, только вернул ему его прежнее
назначение. Если бы окна эти не были заделаны, вы могли бы утешаться,
переговариваясь знаками с вашими друзьями.
- А вы наверное знаете, Коменж, что кардинал почтит меня своим посе-
щением? - спросил Атос.
- По крайней мере, он так сказал мне.
Атос со вздохом взглянул на свое решетчатое окно.
- Да, правда, - сказал Коменж, - это почти тюрьма: нет недостатка ни
в чем, даже в решетках. Но я не понимаю одного: что за странная мысль
пришла вам в голову, - вам, с вашим умом, отдать свою храбрость и пре-
данность на службу такому делу, как Фронда! Уверяю вас, граф, если бы
мне пришлось когда-нибудь искать друга среди королевских офицеров, я
прежде всего подумал бы о вас. Вы фрондер! Вы, граф де Ла Фер, в партии
Бруселя, Бланмениля и Виоля! Поразительно!
- Что же мне было делать? - сказал Атос. - Приходилось сделать выбор:
стать мазаринистом или фрондером. Я долго сопоставлял эти два слова и в
конце концов выбрал второе: по крайней мере, оно французское. И, кроме
того, ведь я не только с Бруселем, Бланменилем и Виолем, но и с Бофором,
с д'Эльбефом, с принцами. Да и что служить кардиналу? Взгляните на эту
стену без окон, Коменж: она красноречиво свидетельствует о благодарности
Мазарини.
- Да, вы правы, - рассмеялся Коменж. - Особенно если бы она смогла
повторить все те проклятия, которыми вот уже неделю осыпает ее д'Ар-
таньян.
- Бедный д'Артаньян! - сказал Атос с оттенком мягкой грусти. - Такой
храбрый, такой добрый и такой грозный для врагов своих друзей. У вас два
очень опасных узника, Коменж, и я жалею вас, если эти два неукротимых
человека вверены вам, под вашу личную ответственность...
- Неукротимых! - сказал, улыбаясь, Коменж. - Полноте пугать меня. В
первый же день своего заключения д'Артаньян оскорблял всех солдат и всех
офицеров, без сомнения в надежде получить в руки шпагу. Это продолжалось
два дня, а затем он успокоился и стал тих, как ягненок. Теперь он распе-
вает гасконские песни, от которых мы умираем со смеху.
- А дю Валлон? - спросил Атос.
- О, этот - дело другое. Признаюсь, это страшный человек. В первый
день он выломал плечом все двери, и, право же, я ждал, что он выйдет из
Рюэя, как Самсон из Газы. Но затем настроение его так же изменилось, как
у д'Артаньяна. Теперь он не только привык к своему заточению, но даже
подшучивает над ним.
- Тем лучше, - сказал Атос, - тем лучше.
- А вы ожидали чего-нибудь другого? - спросил Коменж, который, сопос-
тавляя слова графа де Ла Фер с тем, что ему говорил Мазарини об этих
двух узниках, начинал испытывать некоторое беспокойство.
Со своей стороны, Атос подумал, что такая перемена в настроении его
друзей была, может быть, вызвана каким-нибудь планом, зародившимся у
д'Артаньяна. Поэтому, боясь им повредить, он ответил спокойно:
- Это две горячие головы: один гасконец, другой пикардиец. Они оба
быстро воспламеняются и так же быстро остывают. То, что вы мне рассказа-
ли о них, только подтверждает мое мнение.
Таково же было мнение и Коменжа, и он, успокоенный, удалился. Атос
остался один в просторной комнате, где, согласно приказанию кардинала, с
ним обращались вполне почтительно. Но чтобы составить себе точное поня-
тие о своем положении, он стал терпеливо ждать обещанного посещения Ма-
зарини.
XLI
УМ И СИЛА
А теперь перейдем из оранжереи в охотничий павильон. В глубине двора,
там, где за портиком с ионическими колоннами виднелись псарни, возвыша-
лось продолговатое здание, словно протягивавшее руку к другому строению
- оранжерейному павильону, образуя вместе с ним полукруг, окаймляющий
парадный двор. Это был охотничий павильон, в нижнем этаже которого зак-
лючены были Портос и д'Артаньян. Сидя вместе, они коротали, как умели,
долгие часы в ненавистной им обоим неволе.
Д'Артаньян прохаживался взад и вперед, как тигр в клетке, уставившись
глазами в одну точку и по временам глухо рычал, проходя мимо решеток ши-
рокого окна, выходившего на просторный задний двор замка.
Портос безмолвствовал, находясь еще под впечатлением прекрасного обе-
да, остатки которого были только что убраны.
Один казался безумным, но на самом деле размышлял; другой, казалось,
размышлял, тогда как на самом деле спал. Но во сне его мучили кошмары, о
чем легко было догадаться по его прерывистому тяжелому храпу.
- Вот уже начинает темнеть, - сказал д'Артаньян. - Должно быть, часа
четыре. Скоро будет сто восемьдесят три часа, как мы сидим здесь.
- Гм, - пробормотал Портос вместо ответа.
- Да слышите ли вы, соня? - сказал д'Артаньян, раздраженный тем, что
кто-то может спать днем, когда ему стоит неимоверного труда заснуть
ночью.
- Что? - спросил Портос.
- То, что я сказал.
- А что вы сказали?
- Я говорю, что скоро сто восемьдесят три часа, как мы сидим здесь, -
повторил д'Артаньян.
- Вы сами в этом виноваты, - сказал Портос.
- Как? Я виноват?
- Да, ведь я предлагал вам выйти отсюда.
- Выломав решетки и двери?
- Конечно.
- Портос, люди вроде нас с вами не могут уйти так просто, как вы ду-
маете.
- Ну а я, - возразил Портос, - ушел бы отсюда совсем просто, без за-
тей, и, по-моему, вы напрасно от этого отказываетесь.
Д'Артаньян пожал плечами.
- Все равно, если мы и выйдем из этой комнаты, то ведь этим дело не
кончится.
- Милый друг - сказал Портос, - мне кажется, вы сегодня немного лучше
настроены, чем вчера. Объясните мне, почему дело не кончится, когда мы
выйдем из этой комнаты?
- Очень просто: не имея оружия и не зная пароля, мы и пятидесяти ша-
гов не сделаем по двору, как наткнемся на часового.
- Ну и что же? - сказал Портос. - Мы убьем часового и заберем его
оружие.
- Так, но прежде чем умереть (ведь эти швейцарцы так живучи!), он
закричит или застонет, и это привлечет караул. Нас окружат и схватят,
словно лисиц, - это насто, львов, - и бросят в какой-нибудь каменный ме-
