- Приходи в полдень! В полдень я буду далеко!
Затем он запер двери на ключ, опорожнил все ящики своей кассы, собрал
тысяч пятьдесят кредитными билетами, сжег кое-какие бумаги, другие поло-
жил на видное место и сел писать письмо; кончив его, он запечатал кон-
верт и надписал:
"Баронессе Данглар".
- Вечером я сам положу его к ней на туалетный столик, - пробормотал
он.
Затем он достал из ящика стола паспорт.
- Отлично, - сказал он, - действителен еще на два месяца.
VIII. КЛАДБИЩЕ ПЕР-ЛАШЕЗ
Бовиль в самом деле встретил похоронную процессию, провожавшую Вален-
тину к месту последнего упокоения.
Погода была хмурая и облачная: ветер, еще теплый, но уже гибельный
для желтых листьев, срывал их с оголяющихся ветвей и кружил над огромной
толпой, заполнявшей Бульвары.
Вильфор, истый парижанин, смотрел на кладбище Пер-Лашез как на
единственное, достойное принять прах одного из членов парижской семьи;
все остальные кладбища казались ему слитком провинциальными, какимито
меблированными комнатами смерти. Только на кладбище Пер-Лашез покойник
из хорошего общества был у себя дома.
Здесь, как мы видели, он купил в вечное владение место, на котором
возвышалась усыпальница, так быстро заселившаяся всеми членами его пер-
вой семьи.
Надпись на фронтоне мавзолея гласила: "Семья СенМеран и Вильфор", -
такова была последняя воля бедной Рене, матери Валентины.
Итак, пышный кортеж от предместья Сент-Оноре продвигался к Пер-Лашез.
Пересекли весь Париж, прошли по предместью Тампль, затем по наружным
Бульварам до кладбища. Более пятидесяти собственных экипажей следовало
за двадцатью траурными каретами, а за этими пятьюдесятью экипажами более
пятисот человек шло пешком.
Это были почти все молодые люди, которых, как громом, поразила смерть
Валентины; несмотря на ледяное веяние века, на прозаичность эпохи, они
поддавались поэтическому обаянию этой прекрасной, непорочной плени-
тельной девушки, погибшей в цвете лет.
Когда процессия приближалась к заставе, появился экипаж, запряженный
четырьмя резвыми лошадьми, которые сразу остановились; их нервные ноги
напряглись, как стальные пружины: приехал граф Монте-Кристо.
Граф вышел из коляски и смешался с толпой, провожавшей пешком похо-
ронную колесницу.
Шато-Рено заметил его; он тотчас же оставил свою карету и присоеди-
нился к нему. Бошан также покинул свой наемный кабриолет.
Граф внимательно осматривал толпу; он, видимо, искал кого-то. Наконец
он не выдержал.
- Где Моррель? - спросил он. - Кто-нибудь из вас, господа, знает, где
он?
- Мы задавали себе этот вопрос еще в доме покойной, - сказал Шато-Ре-
но, - никто из нас его не видел.
Граф замолчал, продолжая оглядываться.
Наконец пришли на кладбище.
Монте-Кристо зорко оглядел рощи тисов и сосен и вскоре перестал бес-
покоиться; среди темных грабин промелькнула тень, и Монте-Кристо, должно
быть, узнал того, кого искал.
Все знают, что такое похороны в этом великолепном некрополе: черные
группы людей, рассеянные по белым аллеям; безмолвие неба и земли, изред-
ка нарушаемое треском ломающихся веток или живой изгороди вокруг ка-
кой-нибудь могилы; скорбные голоса священников, которым вторит то там,
то здесь рыдание, вырвавшееся из-за груды цветов, где поникла женщина с
молитвенно сложенными руками.
Тень, которую заметил Монте-Кристо, быстро пересекла рощу за могилой
Элоизы и Абеляра, поравнялась с факельщиками, шедшими во главе процес-
сии, и вместе с ними подошла к месту погребения.
Все взгляды скользили с предмета на предмет.
Но Монте-Кристо смотрел только на эту тень, почти не замеченную окру-
жающими.
Два раза граф выходил из рядов, чтобы посмотреть, не ищет ли рука
этого человека оружия, спрятанного в складках одежды.
Когда кортеж остановился, в этой тени узнали Морреля; бледный, со
впалыми щеками, в наглухо застегнутом сюртуке, судорожно комкая шляпу в
руках, он стоял, прислонясь к дереву, на холме, возвышавшемся над мавзо-
леем, так что мог видеть все подробности предстоящего печального обряда.
Все совершилось согласно обычаям. Несколько человек, - как всегда,
наименее опечаленные, - произнесли речи. Одни оплакивали эту безвремен-
ную кончину; другие распространялись о скорби отца; нашлись и такие, ко-
торые уверяли, что Валентина не раз просила у г-на де Вильфор пощады ви-
новным, над чьей головой он заносил меч правосудия; словом, не жалели
цветистых метафор и прочувствованных оборотов, переиначивая на все лады
стансы Малерба к Дюперье.
Монте-Кристо ничего не слышал; он видел лишь Морреля, чье спокойствие
и неподвижность представляли страшное зрелище для того, кто знал, что
совершается в его душе.
- Посмотрите! - сказал вдруг Бошан, обращаясь Дебрэ. - Вот Моррель!
Куда это он залез?
И они показали на него Шато-Рено.
- Какой он бледный, - сказал тот, вздрогнув.
- Ему холодно, - возразил Дебрэ.
- Нет, - медленно произнес Шато-Рено, - по-моему, он потрясен. Макси-
милиан человек очень впечатлительный.
- Да нет же! - сказал Дебрэ. - Ведь он почти не был знаком с мадемуа-
зель де Вильфор. Вы сами говорили.
- Это верно. Все же, я помню, на балу у госпожи до Морсер он три раза
танцевал с ней; знаете, граф, на том балу, где вы произвели такое впе-
чатление.
- Нет, не знаю, - ответил Монте-Кристо, не замечая даже, на что и ко-
му он отвечает, до того он был занят Моррелем, у которого покраснели ще-
ки, как у человека, старающегося не дышать.
- Речи кончились, прощайте, господа, - вдруг сказал Монте-Кристо.
И он подал сигнал к разъезду, исчезнув сам, причем никто не заметил,
куда он направился.
Церемония похорон кончилась, присутствующие пустились в обратный
путь.
Один Шато-Рено поискал Морреля глазами; но пока он провожал взглядом
удаляющегося графа, Моррель покинул свое место, и Шато-Рено, так и не
найдя его, последовал за Дебрэ и Бошаном.
Монте-Кристо вошел в кусты, и спрятавшись за широкой могилой, следил
за каждым движением Морреля, который приближался к мавзолею, покинутому
любопытными, а потом и могильщиками.
Моррель медленно посмотрел вокруг себя; в то время как его взгляд был
обращен в противоположную сторону, Монте-Кристо незаметно подошел еще на
десять шагов.
Максимилиан опустился на колени.
Граф, пригнувшись, с расширенными, остановившимися глазами, весь в
напряжении готовый броситься по первому знаку, продолжал приближаться к
нему.
Моррель коснулся лбом каменной ограды, обеими руками ухватился за ре-
шетку и прошептал:
- Валентина!
Сердце графа не выдержало звука его голоса; он сделал еще шаг и тро-
нул Морреля за плечо:
- Вы здесь, мой друг, - сказал он, - Я вас искал.
Монте-Кристо ожидал жалоб, упреков, - он ошибался.
Моррель взглянул на него и, с наружным спокойствием, ответил:
- Вы видите, я молился!
Монте-Кристо испытующим взглядом окинул Максимилиана с ног до головы.
Этот осмотр, казалось, успокоил его.
- Хотите, я вас отвезу в город? - предложил он Моррелю.
- Нет, спасибо.
- Не нужно ли вам чего-нибудь?
- Дайте мне молиться.
Граф молча отошел, но лишь для того, чтобы укрыться на новом месте,
откуда он по-прежнему не терял Морреля из виду; наконец тот встал, от-
ряхнул пыль с колен и пошел по дороге в Париж, ни разу не обернувшись.
Он медленно прошел улицу Ла-Рокет.
Граф, отослав свой экипаж, дожидавшийся у ворот кладбища, шел в ста
шагах позади Максимилиана.
Максимилиан пересек канал и по Бульварам достиг улицы Меле.
Через пять минут после того, как калитка закрылась за Моррелем, она
открылась для Монте-Кристо.
Жюли была в саду и внимательно наблюдала, как Пенелон, очень серьезно
относившийся к своей профессии садовника, нарезал черенки бенгальских
роз.
- Граф Монте-Кристо, - воскликнула она с искренней радостью, которую
выражал обычно каждый член семьи, когда Монте-Кристо появлялся на улице
Меле.
- Максимилиан только что вернулся, правда? - спросил граф.
- Да, он, кажется, пришел, - сказала Жюли, - но, прошу вас, позовите
Эмманюеля.
- Простите, сударыня, но мне необходимо сейчас же пройти к Максимили-
ану, - возразил Монте-Кристо, - у меня к нему чрезвычайно важное дело.
- Тогда идите, - сказала она, провожая его своей милой улыбкой, пока
он не исчез на лестнице.
Монте-Кристо быстро поднялся на третий этаж, где жил Максимилиан, ос-
тановившись на площадке, он прислушался: все было тихо.
Как в большинстве старинных домов, занимаемых самим хозяином, на пло-
щадку выходила всего лишь одна застекленная дверь.
Но только в этой застекленной двери не было ключа.
Максимилиан заперся изнутри; а через дверь ничего нельзя было уви-
деть, потому что стекла были затянуты красной шелковой занавеской.
Беспокойство графа выразилось ярким румянцем, - признак необычайного
волнения у этого бесстрастного человека.
- Что делать? - прошептал он.
На минуту он задумался.
- Позвонить? - продолжал он - Нет! Иной раз звонок, чей-нибудь при-
ход, ускоряет решение человека, который находится в таком состоянии, как
Максимилиан, и тогда в ответ на звонок раздается другой звук.
Монте-Кристо вздрогнул с головы до ног, и так как его решения всегда
бывали молниеносны, то он ударил локтем в дверное стекло, и оно разлете-
лось вдребезги, он поднял занавеску и увидел Морреля, который сидел у
письменного стола с пером в руке и резко обернулся при звоне разбитого
стекла.
- Это ничего, - сказал граф, - простите, ради бога, дорогой друг, я
поскользнулся и попал локтем в ваше стекло; раз уж оно разбилось, я этим
воспользуюсь и войду к вам; не беспокойтесь, не беспокойтесь.
И, протянув руку в разбитое стекло, граф открыл дверь.
Моррель встал, явно раздосадованный, и пошел навстречу Монте-Кристо,
не столько, чтобы принять его, сколько чтобы загородить ему дорогу.
- Право же, в этом виноваты ваши слуги, - сказал Монте-Кристо, поти-
рая локоть, - у вас в доме паркет натерт, как зеркало.
- Вы не поранили себя? - холодно спросил Моррель.
- Не знаю. Но что это вы делали? Писали?
- Я?
- У вас пальцы в чернилах.
- Да, я писал, - отвечал Моррель, - это со мной иногда случается,
хоть я и военный.
Монте-Кристо сделал несколько шагов по комнате. Максимилиан не мог не
впустить его; но он шел за ним.
- Вы писали? - продолжал Монте-Кристо, глядя на него пытливо-прис-
тальным взглядом.
- Я уже имел честь сказать вам, что да - отвечал Моррель.
Граф бросил взгляд кругом.
- Положив пистолеты возле чернильницы? - сказал он, указывая Моррелю
на оружие, лежавшее на столе.
- Я отправляюсь путешествовать, - отвечал Максимилиан.
- Друг мой! - сказал Монте-Кристо с бесконечной нежностью.
- Сударь!
- Дорогой Максимилиан, не надо крайних решений, умоляю вас!
- У меня крайние решения? - сказал Моррель, пожимая плечами. - Почему
путешествие - это крайнее решение, скажите, пожалуйста?
- Сбросим маски, Максимилиан, - сказал МонтеКристо. - Вы меня не об-
манете своим деланным спокойствием, как я вас не обману моим поверхност-
ным участием. Вы ведь сами понимаете, что, если я поступил так, как сей-
час, если я разбил стекло и ворвался в запертую дверь к своему другу, -
значит, у меня серьезные опасения, или, вернее, ужасная уверенность.
Моррель, вы хотите убить себя.
- Что вы! - сказал Моррель, вздрогнув. - Откуда вы это взяли, граф?
- Я вам говорю, что вы хотите убить себя, - продолжал граф тем же то-
ном, - и вот доказательство.
И, подойдя к столу, он приподнял белый листок, положенный молодым че-
ловеком на начатое письмо, и взял письмо в руки.
Моррель бросился к нему, чтобы вырвать письмо.
Но Монте-Кристо предвидел это движение и предупредил его; схватив
Максимилиана за кисть руки, он остановил его, как стальная цепь останав-
