перчатке кому-либо на плечо, и человек терял сознание, иногда на очень
длительное время. Пульверизатор клали в верхний карман пиджака, и он
выглядывал оттуда, как острый уголок обычного белого платка. Но от этого
"платочка" тянулась тоненькая трубочка, конец которой лежал в левом нижнем
кармане. Разговаривая, можно было незаметно нажать грушу в конце трубочки, и
в лицо собеседника била короткая струя какой-то жидкости. Так же, как и при
соприкосновении с электроперчаткой, человек терял сознание.
Для практики в "секретном кабинете" манекены не годились.
Практиковались на живых мишенях, то есть на том балласте, который постепенно
образовывался в школе из агентов, не сумевших справиться с заданием, из
искалеченных во время перехода границы, из шпионов, по тем или иным причинам
"вышедших в тираж". Вместо обещанной пенсии две последние категории снова
получали новое задание: выполняли в школе роль обслуживающего персонала или
подопытного материала. Случалось, что после некоторых опытов с
пульверизатором, перчаткой или каким-либо другим прибором эти неудачники так
и не приходили в себя. Тогда их тайком хоронили на монастырском кладбище.
Проверив, как осваивается новая техника, Думбрайт ровно в одиннадцать
пятьдесят возвращался к себе завтракать. Как и утренний кофе, завтрак всегда
был одинаков: вареная холодная баранина, приправленная различными специями и
обильно политая уксусом, несколько тоненьких ломтиков сыра со сладким вином
и большой апельсин. Завтракал Думбрайт всегда один. Все знали, что от
двенадцати до тринадцати беспокоить его не положено: он готовится к самой
важной работе - к посещению класса "А".
Класс "А" специального помещения не имел. Кандидаты в агенты обучались
в тех же боксах, где жили. Инструкторы, преподаватели, воспитатели приходили
к каждому отдельно.
Сейчас все внимание Думбрайта сосредоточилось на тех, кто уже
заканчивал обучение или закончил его и вот-вот должен был выехать к "месту
назначения". Оно не было известно ни преподавателям, ни инструкторам.
Последние лишь отвечали за усвоение теоретического и практического курсов
обучения. Все остальное их не касалось. О месте назначения знал лишь сам
новоиспеченный агент, Нунке да еще воспитатель, роль которого на данном
этапе подготовки необычайно возрастала: под его руководством ученики класса
"А" изучали условия жизни того района, куда их направляли, его
этнографические особенности, экономику, подробный - до мельчайших деталей -
план местности и прочее.
Одновременно будущему агенту прививались и все те навыки, которые бы
давали возможность в новой среде чувствовать себя свободно и ничем не
отличаться от местных жителей.
Последнее время при "освоении местности", как именовалась эта
дисциплина в школе, самое большое внимание уделялось систематическому чтению
советских газет данного района. Центральные газеты выписывались через
различные официальные каналы, а затем поступали в школу. Хуже обстояло дело
с районными и особенно с многотиражками - заводскими или институтскими. Их
нелегально пересылали через "почтовые ящики" или почтальонов-туристов.
Еще во время своего первого появления в школе "рыцарей благородного
духа" Думбрайт поучал Нунке:
- Газеты советских заводов и институтов - это неисчерпаемый источник
необходимой нам информации. Мы должны добиться, чтобы школа получала их как
можно больше, чтобы поступали они систематически... Подчеркиваю: имеет смысл
только систематическое чтение. Отдельная корреспонденция, заметка или статья
могут вам ничего не сказать, а сопоставляя их, подвергая анализу сведения,
полученные вчера, сегодня, завтра, можно узнать, какую продукцию выпускаег
завод, сколько в нем цехов, как они оборудованы, выпуск какой новой
продукции внедряется и т.д.
- Вы совершенно правы, - оправдывался Нунке - Я и впрямь недооценил
этот источник. А должен был первым за него ухватиться. Вам известна история
с журналистом Якобом Бертольдом?
- Что-то слышал, но сейчас не припомню.
- Это немец, антифашист. Накануне мировой войны он бежал в Швейцарию и
опубликовал книгу, где доказывал, что Гитлер готовится к захватнической
войне. В подтверждение своего прогноза Бертольд абсолютно точно называл
количество наших дивизий, более того - раскрыл всю дислокацию армии фюрера.
По приказу Гитлера мы, то есть немецкая разведка, - кстати, я тоже принимал
участие в этой операции, - выкрали Бертольда и привезли в Германию. Конечно,
допрос, требование назвать имена предателей, выдавших военную тайну. И,
представьте себе, Якоб Бертольд наглядно убедил нас в том, что всю
информацию о дислокации наших войск он почерпнул из наших газет и журналов
- Вот-вот... А у вас же перед войной цензура свирепствовала. И вообще
вы, немцы, более пунктуальны и осторожны, нежели славяне.
На следующий день Нунке дал указание по всей агентурной сети о
систематическом изучении советской районной прессы и многотиражек, которыми
раньше пренебрегали. В классе "А" ввели специальную дисциплину.
Навещая каждого воспитанника, заканчивающего класс "А", Думбрайт
обращал особое внимание на знание такой прессы и "гонял" по ней учеников,
как по учебнику. Он требовал, чтобы они назубок знали фамилии всех
руководящих работников района или области, имена знатных людей, даты
съездов, конференций, интересных собраний, репертуар местных театров и кино.
Необычайно интересовала его и самодеятельность. Нунке заметил, что босс с
удовольствием выслушивал тех, у кого была склонность к музыке, живописи или
литературе.
Вот и сегодня он провел чуть ли не час в двадцать восьмом боксе, слушая
слабенькие стишки одного доморощенного поэта.
- Я даже представить себе не мог, что вы так интересуетесь литературой
и особенно поэзией, - удивился Нунке.
- Поэзия? Это вы о том, из двадцать восьмого? расхохотался Думбрайт. -
Он такой же поэт, как вы миссионер.
- Тогда почему же вы провели с ним столько времени?..
Думбрайт снисходительно похлопал Нунке по плечу:
- До мая сорок пятого борьба шла вооруженная нужны были автоматы,
пушки, самолеты. Сейчас мы начали борьбу умов, идеологий. Иная борьба - иное
оружие: философия, живопись, музыка, литература. Уверяю вас, агент, который
организует литературный кружок или подпольную выставку картин нужного нам
направления, стоит не меньше, чем специалист по активным диверсиям. Вот
почему я слушал опусы этого рифмоплета. Пойдемте скорее ужинать, хочется
прополоскать горло!
"Полоскал горло" Думбрайт лишь вечером чистым бренди, и весьма
основательно. Впрочем, пьяным Нунке его никогда не видал. Только краснело
лицо да громче становился голос.
В этот вечер он тоже много выпил, хотя и цедил бренди сквозь зубы
маленькими глоточками, словно смаковал тонкий букет вина.
Неожиданно для Нунке Думбрайт отставил только что налитую рюмку.
- Съездим на аэродром, поглядим на парашютистов? Хочется на воздух!
- Прыжки начнутся только через час. Может быть, взглянете на карту? Вы
приказали приготовить к вечеру!
- Хорошо. Тащите карту!
Нунке долго колдовал возле замка сейфа, наконец, вытащил вчетверо
сложенную карту европейской части Советского Союза, испещренную кружочками,
квадратиками, треугольниками, и разложил на столе.
Думбрайт долго и внимательно изучал эти значки.
- Мало! До смешного мало! И это все, на что способна ваша школа?
- Максимум! Но ведь мы не одни, существуют десятки других подобных
заведений...
- Мало! Мало! Боже, как мало! - упрямо повторял Думбрайт, продолжая
изучать карту.
- Если взять нашу школу в отдельности. Но ведь вы сами сказали, что
списки бывшей немецкой агентуры попали к вам! Выходит...
- Этой агентуры не существует, мистер Нунке! Практически она равна
нулю! Если и сохранился какой-нибудь неразоблаченный агент, то мы не такие
дураки, как Шлитсен, чтоб на него рассчитывать.
- Преувеличение, мистер Думбрайт, уверяю вас! Отступая из России, мы
позаботились о том, чтобы оставить там широкую агентуру и хорошо
законспирированные явки. Таким образом...
- А вышел пшик! Мы тоже обрадовались, Когда к нам попали ваши списки.
Помните, я даже хвастался перед вами! А что получилось на практике? Прошло
немногим больше полугодия, и списки эти спокойненько можно выбросить на
помойку. Ваша прежняя агентура - сегодня миф! Одни сами пришли в советскую
контрразведку с повинной и рассказали все, что знали, других схватили на
месте преступления! Когда ниточка в руках, клубочек разматывается и
разматывается... Те одиночки, которые, возможно, притаились, словно мыши в
норках, надеются, что о них позабыли... Фактически в России надо все
начинать сначала.
Думбрайт сердито отодвинул карту и заходил по кабинету.
- Спрячьте это до завтра! Надо что-то придумать... Кстати, как дела у
Воронова и Шульца? Сегодня я их почему-то не видел. Баклуши бьют? Пойдите
разузнайте! А я тем временем напишу патрону. Не думаю, что его порадуют наши
новости.
- Я только позвоню Шульцу, узнаю - у себя ли он. Вы не возражаете?
Думбрайт вдруг вспылил:
- Надо так поставить дело, чтобы вам докладывали, а не бегать
разыскивать своих подчиненных!
- Очевидно, Фред на аэродроме, а Воронов еще не закончил занятий со
своими святошами. Пойду проверю...
Назначенный руководить секцией сектантов, Воронов назвал ее классом
"Аминь".
- Почему "Аминь"? - удивился Думбрайт, услышав название.
- "Аминь" значит "конец", - хитро прищурился Воронов, возможно, чтобы
скрыть грусть, невольно прозвучавшую в голосе. - Мне пошел семьдесят первый.
Думаю, что воспитание кадров пресвитеров, священников и руководителей разных
сект мое последнее занятие . Потому и "Аминь"..
Думбрайт, любивший неожиданные названия и прозвища, рассмеялся.
- Только вот что, мистер Воронов, - предупредил он, - не приучайте
ваших преподобных к водке! Дай вам волю, так на вас не напасешься!
- Высокочтимый мистер Думбрайт, и вы, уважаемый герр Нунке! Я не знаю,
как обстоят дела в современной России с сектами, церквами и их служителями,
но прекрасно помню сеятелей на ниве божьей России дореволюционной -
религиозной, суеверной и пьяной. Вы тогда не нашли бы ни одного попа,
дьячка, пономаря, который не выпил хотя бы двух рюмок, на крестинах,
именинах, свадьбе, поминках, на рождество, на Новый год, на крещение, на
масленицу, на пасху, вознесение, троицу, на заговенье перед Петровками, на
Петра и Павла, на, на, на... А если сосчитать всех святых да угодников им же
несть числа, - не бывало и дня, чтобы поп со своим причтом не пил... Не
думаю, чтобы как раз здесь что-либо изменилось! Ведь это даже не новая и
старая Россия, а древняя Русь, веселье которой, как сказал равноапостольный
князь Владимир, "есть пити"... Аминь!
Последнее слово Воронов пропел во весь голос, и оно эхом прокатилось
под сводами школы. Думбрайт зажал уши.
- Колоритная фигура! - сказал он, когда генерал вышел. - Давно работает
на вас?
- Лет двадцать.
- А до этого?
- "Интелидженс сервис". Есть основания предполагать, что уже во время
первой мировой войны он был связан с английской разведкой, поэтому и
эмигрировал в Англию после революции в России.
- Почему перешел к вам?
- Кто-то из белоэмигрантов выпустил в Париже мемуары, где припомнил и
заслуги генерала, который с ведома и по поручению русской разведки ловко
морочил голову своим английским коллегам. Воронову дали пинка под зад, и он
