Иренэ поила молоком из бутылки. Кувшин с молоком держал смуглый, загорелый
мальчик лет одиннадцати.
Мул был совсем малыш. Передние ножки его разъезжались, уши были комично
прижаты к голове. Но особенно смешным делал его большой розовый бант,
болтавшийся на шее. Малыш время от времени переставал сосать и отдыхал,
причмокивая губами, потом снова жадно хватал соску.
- Это мой новый Россинант, Фред! Нравится? Иренэ сияла от гордости. -
Пей, Россинант, пей, глупенький! И никогда не бойся Фреда, это мой друг.
Девочка была так возбуждена, что на ее худеньких и всегда бледных
щечках появился нежный румянец.
- Откуда он у тебя? А это кто - тоже твой новый товарищ? - Фред положил
руку на плечо черноглазому мальчику.
- Это Педро, он теперь всегда будет жить у нас. Правда, Педро, ты не
захочешь разлучаться с Россинантом и со мной? Ой, гляди, он уже все высосал!
Налей ему еще молока! Мама, ты ведь обещала сшить ему попонку! Малыш может
замерзнуть ночью...
Агнесса тоже весело, возбужденно рассмеялась.
- Видите, сколько у нас с Иренэ новостей? Пойдемте в комнаты, надо
дошить попонку, и за работой я вам все подробно расскажу.
Разложив на коленях белый тонкий войлок, Агнесса принялась обшивать его
красной тесьмой.
- Понимаете, Фред, как счастливо все сложилось! Позавчера Пепита
поймала у наших ворот этого муленка, он уже и на ногах не держался. Потом
выяснилось, что рядом паслись мулы и малыш отбился от стада... Видели бы вы,
как обрадовалась Иренэ. И вдруг через час, а может, и больше - приходит
Педро. Это тот мальчик, которого вы видели. На щеках - дорожки от слез. "К
вам в сад не забежал муленок? Я недалеко пас стадо, и он вдруг исчез!" Ну,
дело ясное, надо отдать... А с Иренэ чуть ли не истерика! "Чье, - спрашиваю,
- стадо?" Он сказал. Я - на Рамиро и в таверну...
- В какую таверну?
- Ну, в нашу, что стоит на развилке дорог... Хозяин таверны меня хорошо
знает и охотно согласился продать муленка, а вот мальчика...
- Что? Вы купили и мальчика?
- Не купила, а пришлось дать отступное. Ведь хозяину таверны придется
искать нового пастушка для своих мулов. Теперь Педро живет у нас. Пепита
приготовила ему угловую комнату в верхнем этаже. Но там он только ночует.
Они с Иренэ и муленком целый день в саду.
- А родители Педро согласились?
- У него нет ни отца, ни матери. Только дядя в Барселоне - чистильщик
сапог, у него самого четверо детей. Он-то и отдал Педро внаймы на пять
лет... Даже деньги вперед забрал. Пришлось и их вернуть трактирщику. Дяде в
Барселону я тоже кое-что послала... Ну, а теперь скажите, что вы обо всем
этом думаете? Правильно я поступила? И не вздумайте говорить, что
неправильно! А то мне станет грустно... Я ведь так рада за Иренэ!
- Это прекрасно! У Иренэ появился друг, а ей так необходимо детское
общество! Она не станет больше грустить о Россинанте...
- Представляете, она весь день не жалуется ни на какую боль! Но что с
вами, Фред? Вы как будто не рады? У вас сегодня печальные глаза и вообще вы
не такой, как всегда...
- Откровенно?
- Надеюсь, мы всегда так разговаривали с вами...
- Я хотел бы, чтобы вы держались подальше от таверны и ее хозяина.
- Святая мадонна! Неужели вы думаете, Фред, что я... - Брови Агнессы
гневно сошлись над переносьем, и, отложив работу, она выпрямилась.
- Я имел в виду совсем не то, о чем вы сейчас подумали, Агнесса, как
такая мысль могла прийти вам в голову! Просто вам не надо появляться в
таверне.
- Почему?
- Это - скверное место, поверьте мне... Пообещайте, что станете
обходить ее стороной и забудете о ней. Дайте мне лучше попить...
- Хотите вина с водой?
- Только холодного-прехолодного.
Агнесса вышла и через минуту вернулась с двумя кувшинами, покрытыми
капельками росы. Она изучила вкусы Фреда и всегда держала в холодильнике
нужные запасы.
Фред с удовольствием выпил залпом стакан холодного, наполовину
разбавленного водой вина.
Агнесса пила медленно, задумчиво прищурившись.
- Не сердитесь, но я хочу спросить... Почему вы сказали, что таверна
скверное место? Ведь хозяин ее Нунке. И потом - я же сама давала деньги на
таверну.
Фред не торопился с ответом. Рано или поздно, а придется рассказать ей
о школе все. Но не рано ли? Может быть, только чуть-чуть намекнуть?
- Не хотите говорить, Фред?
- Мы же условились не разговаривать о школе!
- Но речь не о школе, а о таверне.
- Это все равно.
- Как вам не стыдно, Фред! Школа - заведение, угодное богу, а
таверна... - Агнесса искренне обиделась.
- Придет время, и вы сами в этом убедитесь... Много денег вы даете на
таверну?
- Она очень убыточна. Но Нунке уверяет, что когда в Испанию снова
начнут ездить туристы...
- Знаете, что я вам посоветую: перестаньте давать деньги на содержание
таверны.
- Раньше я могла легко это сделать, а теперь...
- Что же изменилось теперь?
- Нунке требует у меня доверенность на право распоряжаться моим счетом.
Тогда ему не понадобится моя подпись на чеках.
- Почему?
- До весны этого года на моем счету было триста восемьдесят тысяч
долларов. Это Нунке настоял, чтобы я держала деньги в долларах... Месяцев
пять тому назад счет увеличился на миллион долларов. Их прислал какой-то
неизвестный покровитель нашей школы из Нью-Йорка.
- Прекрасно! Только при чем здесь требование Нунке?
- Он утверждает, что деньги получены от известного лица благодаря его,
Нунке, хлопотам. И этот человек хочет, чтобы все финансовые дела школы вел
Нунке... А если он будет распоряжаться финансами, то сможет тратить деньги
по своему усмотрению.
- А вы не давайте доверенности!
- Как же я могу?
- Откажитесь - и все! Более того, скажите, что приглашаете специалиста
бухгалтера, который будет проверять расход школы. Требуйте, чтобы Нунке
представил смету.
- А что такое смета? - с искренним удивлением спросила Агнесса. Ей
надоел длинный разговор о делах, но в душе зародилась тревога. Ведь дело шло
о деньгах, а деньги так нужны для ухода и лечения Иреиэ. Что, если Нунке их
обеих обманет? Агнесса испугалась.
- Фред! Милый мой друг! Помогите! Я ничего не смыслю в этих расчетах и
доверенностях. Знала лишь одно: подписывала чеки по первой просьбе Нунке и
все. Куда уплывали мои собственные деньги, откуда поступали новые... Я
совсем запуталась... А теперь чувствую, Нунке меня обманывает, он задумал
что-то недоброе! Но что я могу сделать, если я совсем, совсем одна. Только
вы можете мне что-то посоветовать и помочь. Может быть, это сама мадонна
послала мне иашу дружбу за вее мои страдания
Агнесса схватила руку Фреда и прижала ее к горячей щеке, потом уголком
губ прижалась к ней, словно поцеловала...
Фред отдернул руку
- Не надо, Агнесса! Я ведь не ваш духовник...
- Вы для меня больше, чем духовник! Вы для меня... один на свете.
Понимаете? Единственный близкий человек во всем мире... А теперь уходите,
лучше уходите... Я хочу побыть одна. Мадонна! Как хорошо, что вы есть на
свете и что вы рядом со мной...
Фред вздрогнул: именно так сказала когда-то Моника...
- Что с вами, Фред?
- Да так, что-то холодно стало.
- Дать что-нибудь накинуть на плечи? Вечер и впрямь холодный.
- Нет, Агнесса, сейчас пройдет. Вот пойду и мигом согреюсь. - Фред
склонился, чтобы поцеловать руку Агнессы, но она его удержала.
- Фред! Сделайте мне приятное!
- Да я...
- Давайте выпьем вина. Чистого вина, без воды!
- Наливайте!
Агнесса наполнила два стакана.
- За что выпьем, Фред?
- Мне бы хотелось, чтобы сегодня тост произнесли вы.
- Согласна... Я цыганка, Фред! Была, есть и буду! А у нас, цыган, есть
такой обычай: если у кого-то в шатре радость - радуется весь табор. Если в
шатре горе - весь табор плачет и горюет.
Агнесса замолчала.
- Почему вы замолчали, Агнесса?
- Я бы хотела, чтобы не табор, а вы один, понимаете, вы один, Фред,
радовались, когда в этом доме будет радость, и грустили, если его посетит
горе.
- Это самый лучший тост, какой вы могли произнести...
Они выпили. Вместе. Залпом.
А когда вышли на веранду, вдруг услышали то, чего до сих пор никогда не
слышали - не только Фред, но и Агнесса - заливистый смех Иренэ. Девочка
смеялась от всего сердца, беззаботно, по-детски.
На цыпочках они подошли к кустам. Педро пускал мыльные пузыри, потом
бежал за ними вдогонку и дул, чтобы они не опускались на землю.
- Уйдем отсюда, пусть играют, - тихо прошептала. Агнесса и после долгой
пауэы еще тише прибавила:
- Вот смотрела я на Иренэ, Педро, на вас, Фред... Мадонна пречистая,
как хорошо было бы, если б мы могли не разлучаться!
...Отойдя от виллы метров сто, Григорий лег на сожженную солнцем траву,
положил под голову руки и долго пролежал так, глядя в небо. Оно менялось на
глазах. Глубокая синева перешла в нежную голубизну, растворявшуюся на западе
в лимонно-желтом закате. Затем небосвод вдруг вспыхнул ослепительно розовым
светом, и тотчас его словно присыпали пеплом. Лишь на горизонте еще пылала
узкая красная полоска, но вскоре и она погасла.
Наступила ночь - внезапно, как это бывает всегда на юге. Гигантский
черный бархатный шатер неба раскинулся так низко, что казалось - протяни
руку и достанешь ближайшую звезду. Григорий вздохнул полной грудью. Заснуть
бы здесь под открытым небом, забыть обо всем, что терзает сердце тревогой и
беспокойством. Но на это он не имеет права...
Григорий поднялся, отряхнул одежду и медленно побрел по направлению к
школе "рыцарей благородного духа".
* ЧАСТЬ III *
ГЕРР ШЛИТСЕН
ТЕРЯЕТ РАВНОВЕСИЕ
Воронов вошел в кабинет Фреда Шульца, потирая руки от удовольствия,
веселый, возбужденный, словно ему неожиданно досталось наследство после
покойной тетушки или он получил долгожданную посылку из Англии с двумя
ящиками "смирновской".
Фред изучил характер старика: его не надо ни о чем спрашивать, все
расскажет сам.
Воронов несколько раз прошелся по комнате, сел на диван, снова
поднялся, выключил телефон.
- Вы не видели сегодня Шлитсена? - наконец спросил он.
- Нет.
- Советую не попадаться ему на глаза...
- Не такое уж он высокое начальство, чтобы бояться столкнуться с ним,
даже когда он в плохом настроении.
- В плохом? Не то слово! В убийственном! Ужасающем! Попал как кур во
щи. И кто? Шлитсен! Всех учит, всем дает директивы, указания, а сам..
Воронов хохотал, от непомерного возбуждения топал ногами, похлопывал
себя ладонями по бедрам.
Фред знал - Нунке терпеть не может своего заместителя, Шлитсен очень не
любит Воронова, а тот ненавидит Шлитсена и Нунке вместе взятых. И если
Воронов сегодня так рад, значит, у Шлитсена действительно крупная
неприятность.
Фред поднялся, налил стакан воды, подал генералу.
- Не воду - водку я буду сегодня пить! Напьюсь как сапожник. До
зеленого змия!
У Шлитсена было уже несколько очень резких стычек с Шульцем, и каждая
только увеличивала их взаимную неприязнь. Воронов это знал и, должно быть,
именно поэтому сейчас пришел.
- Да скажите вы, наконец, в чем дело?
Генерал сел, почти вплотную придвинув стул к креслу Фреда.
- А как же! Помните, перед вашим отъездом в Мюнхен я рассказал вам об
операции "Прогулка", подготовленной Шлитсеном?
- Припоминаю в общих чертах...
- Речь шла о засылке большой группы агентов в прибалтийские районы
Восточной зоны Германии Висмар, Варнемюнде и Росток. Вспомнили?.. Сославшись
