мадридский климат, а заодно и испанцев, которые выбрали для своей столицы
столь неудачное место, противопоставлял Мадриду Рим, где еще в молодости
прожил несколько лет, старался вовлечь в спор с Агнессой падре Антонио и
Нунке.
Однако падре и начальник школы были озабочены собственным спором. О чем
шла речь, Фред не понимал - они сидели в противоположном углу комнаты и
разговаривали вполголоса. Но лица у обоих были недовольные, в тоне
чувствовалась неприязнь.
- Уважаемая патронесса, - указал на них глазами генерал. - Эти двое
опять что-то не поделили. Еще недавно были друзьями, а теперь... Что между
ними произошло?
- Просто они очень разные. Падре превыше всего ставит потребности духа
и поэтому считает, что все дела в мире должна вершить наша святая церковь. А
Нунке противник этого. Он утверждает, что заповеди теперь пишут не апостолы
и святые, а воины... Сеньор генерал, разве так может быть? Ведь они написаны
раз и навсегда. Они едины и вечны, как солнце над землей!
- Солнце тоже не вечно, милая патронесса! А написанное человеком и
подавно. Не стоит ломать голову над разными теологическими тонкостями.
Поэтому я предлагаю...
- Тео... логическими? Что это значит, сеньор генерал? - Лицо молодой
женщины, недавно такое оживгенное, теперь стало серьезным, глаза глядели
вопросительно и чуть растерянно.
- Пусть вам объясняет это ваш духовник, иначе Шульц подумает, что в
этом доме угощают лишь разговорами. А я ведь обещал ему стакан хорошего
вина. Если к этому вы добавите и...
- Господин Воронов, прошу вас!.. - остановил его Фред.
- Нет, нет, сеньор генерал прав. Я мигом! Простите, герр Шульц, вы сами
были немного виноваты, заговорив о Мадриде...
Быстро поднявшись, Агнесса вышла из комнаты. В коридоре застучали ее
каблучки, потом послышалось, как она звала:
- Пепита! Пепита!
Склонив голову набок, Воронов с явным удовольствием прислушивался к
переливам ее голоса.
- Прирожденная певица! Вы только вслушайтесь: слышите, как музыкально
звучит каждый слог, словно вздымается вверх, а потом спадает округлая волна.
Вот вам и "вобла"! Что скажете теперь?
- Красивая и, кажется, очень милая женщина. Просто не верится, что она
занимается политикой.
- Агнесса и политика? - генерал рассмеялся. Да она так же далека от
нее, как самая далекая звезда от нашей грешной земли...
- Чем же тогда объяснить ее роль в школе?
- Овечка, которая, спасая своего ягненка, неосторожно выскочила из
кошары и попала к волкам.
- А что, если с эзоповского языка перевести на обычный, общепринятый?
- Расскажу когда-нибудь наедине. Сейчас не время и не место. - Воронов
тяжело поднялся и прошелся по комнате.
Теперь, когда Агнесса ушла и разговор между ней, Фредом и генералом
оборвался, голоса Нунке и падре стали слышнее.
- А я вам говорю, что честолюбие в сутане самый страшный вид
честолюбия, - сердито доказывал Нунке. - Ведь человек светский находит
развлечение в женщинах, вине, картах, увлекается спортом или охотой... Ему
есть куда направить излишек своей энергии. Для особы же духовного сана...
- Нам тоже есть куда направить свою энергию и силы. Например, на дела
милосердия и просветительства. К тому же припомните, следом за завоевателями
всегда шли миссионеры. Они закрепляли добытое, завоеванное. И разве не
естественно, не законно, если они требуют своей доли?
- Доля может быть разной.
- Эта доля должна быть достаточной для того, чтобы приумножить славу
церкви и ее возможности.
- Славу церкви или славу ее служителей?
- А разве у вас, светских, не успехи полководцев прославляют армию?
- Хватит об этом! Повторяю еще раз: сейчас школа не имеет возможности
удовлетворить ваши требования.
Нунке поднялся и открыл дверь на веранду. Солнце уже склонялось к
горизонту. Из сада повеяло едва ощутимой прохладой. Сильнее запахли цветы,
раскрывая свернувшиеся за день лепестки.
- Может быть, спустимся в сад? - предложил падре. - Наш гость еще не
знает, какой прекрасный вид открывается из беседки.
- Вы идите, а меня воротит от всех этих пейзажей. - Воронов уселся в
соломенное кресло на веранде. - Намозолили они мне глаза за всю жизнь. Все
эти ваши ландшафты я бы променял на вывеску первой попавшейся корчмы в самом
грязном закоулке города.
Нунке вздохнул.
- Я тоже лучше посижу. Моему сердцу милы лишь типично немецкие пейзажи.
Фред и падре спустились в сад. Он был небольшой, немного запущенный. Но
повсюду множество цветов, у дома - садовых, дальше в траве - диких.
- Это единственная радость нашей маленькой больной, - пояснил падре.
- А что с девочкой?
- Вряд ли когда-нибудь она встанет на ноги, - печально покачал головой
падре, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.
Вообще разговор не клеился. На вопросы Фреда падре отвечал коротко и
невнимательно, видно было, что у него из головы не выходит спор с Нунке.
Когда они вернулись с прогулки, на веранде ухе никого не было, а в
комнате гостей ждал сервированный к ужину стол. Вокруг него суетилась
старенькая служанка, расставляя блюда, и медленно похаживала Агнесса, что-то
передвигая и переставляя.
- А почему вы меня не познакомите с нашим гостем? - прозвучал сбоку
нетерпеливый детский голос.
Только теперь Фред заметил, что чуть в стороне, в уютном уголке,
отгороженном вьющимися комнатными цветами и небольшим экраном, в специальном
медицинском кресле-коляске сидит девочка. Несмотря на летний вечер, ее
светло-серое, украшенное тонкими кружевами платье было застегнуто до самого
горла, а ноги плотно укутаны клетчатым пледом, край которого нервно теребили
длинные детские пальчики. Нетерпение оживило ее до прозрачности бледное
личико, обрамленное пушистыми белокурыми волосами. Не заплетенные в косы, а
только перевязанные лентой, они длинными прядями ниспадали на грудь. Глаза
девочки, такие же большие, как у матери, но более светлые, смотрели
требовательно, даже чуть сердито.
- Если никто не догадался нас познакомить, давайте сделаем это сами, -
серьезно предложил Фред, подходя к больной. - Как хорошо, что и вы говорите
по-итальянски! Вас зовут Иренэ?
- Угу! Только не пожимайте мне руку так крепко, как дедушка Воронов, а
то я и с вами начну ссориться.
- О, этого мне бы хотелось меньше всего!
- Почему?
- Потому что у меня нет здесь друзей.
- Вы думаете, что я... что мы... - девочка смутилась и исподлобья
недоверчиво взглянула на Фреда.
- Мне хочется на это надеяться...
Иренэ откинулась на подушку, закрыла глаза, но через минуту окинула
Фреда благодарным, сияющим взглядом.
- Тогда говорите мне "ты", а я буду называть вас просто Фред.
- С большим удовольствием...
- Ну... а где же ваше "ты"?
- Это не так-то легко сразу, - рассмеялся Фред, опускаясь на маленькую
скамеечку рядом с девочкой. - Прежде всего скажи: ты тоже была в Италии?
- Да! Но мы уехали оттуда, когда я была совсем маленькой...
- Откуда же ты знаешь язык?
Иренэ немного наклонилась вперед, подав Фреду знак сделать то же самое.
- Это страшная тайна, я о ней никому не говорила... Только вам скажу.
Вы обещаете, что никому, ни единой душе?.. - прошептала девочка, наклоняясь
еще ниже. - Осенью я поеду на богомолье в Ватикан, вот как!
- И только ради этого ты учила язык?
- Конечно! Как же я стану разговаривать с папой, если не по-итальянски!
Латыни я ведь совсем не знаю.
- Иренэ, о чем ты там шепчешься с Фредом? Я сейчас покажу тебе, как
заводить от меня секреты! шутя крикнул Воронов с другого конца комнаты.
- Вот сейчас он подойдет, и я не спрошу вас о самом главном! - еще
быстрее зашептала Иренэ. - Если папа хорошенечко помолится обо мне, как вы
думаете, я смогу ходить?
Фред осторожно положил руку на пальчики девочки и почувствовал, как они
дрожат от волнения. Верно, нздрагивали и губы, потому что Иренэ прикусила их
зубками.
- Ну, почему же вы не отвечаете? - требовательно и нетерпеливо спросила
она, внимательно всматриваясь в лицо своего нового друга, словно хотела
прочитать его мысли.
"Солгать, поддержать наивную веру в выздоровление? Ведь самовнушение
иногда действует лучше всяких лекарств... Но тогда девочка будет уповать
только на святейшего папу и его молитвы, - колебался Фред - Сказать "нет" -
значит отнять у нее ту горячую надежду, которой она сейчас живет?"
- Я верю, поездка в Италию тебе поможет, - заявил Фред убежденно. - Но
ты знаешь, ведь бог помогает только тем, кто сам приложит силы, чтобы
достичь цели. Сама рассуди: как он может потакать лентяям? Один сидит,
пальцем не шевельнет, чтобы добитъся своего, только уповает на небо:
смилуйся-де, дорогой боженька, помоги! А другой - ищет, борется, бьется,
готов все сделать и все вытерпеть. Кому, потвоему, надо помочь раньше?
- Второму!
- Вот видишь! Так и с тобой...
Иренэ притихла, пораженная новым толкованием небесного милосердия. Губы
ее плотно сжались, в уголках рта залегли горькие складочки. Личико девочки
сразу как бы постарело.
- Почему у нас нахмурены брови? - к коляске подошел Вронов и тяжело
плюхнулся в ближайшее кресло. - Фред, вы плохо развлекаете вашу юную даму! И
за это вам придется платить штраф Иренэ, что мы для него придумаем? Погоди,
нашел! Давай поставим живые шарады, например, такая фраза... Дай ушко!
Ладно? Так вот, Фреда мы заставим сыграть роль ДонКихота, а я буду Санчо
Панса.
- А Нунке пусть изобразит Россинанта! - воскликнула Иренэ с вызовом.
Генерал хмыкнул.
- Знаешь, оставь его в покое! Вряд ли он согласится напялить на себя
шкуру коня, даже аллегорически.
- Я так хочу! Герр Нунке, идите сюда! - позвала Иренэ.
Нунке, который в другом конце комнаты разговаривал с падре Антонио,
недовольно поморщился.
- Одну минуточку... - бросил он небрежно.
- Иренэ, не мешай взрослым! У них важные дела. - Агнесса подошла к
дочке и положила ей руку на лоб. - У тебя головка горячая, тебе пора в
кровать, обеспокоенно сказала она.
- А у меня тоже важное дело! - девочка сердито дернула головой,
освобождаясь от материнской руки. - Я хочу, чтобы он подошел сейчас же!
Падре Антонио, и вы идите сюда!
Пожав плечами, Нунке подошел к Иренэ.
- Ты, как всегда, капризничаешь, - проговорил он холодно. - Хорошо
воспитанные девочки так себя не ведут
- Простите ее, она сегодня с утра нервничает, вступилась за дочку
Агнесса.
- Это он должен просить у меня прощения!
- Нельзя говорить "он" о человеке, который находится здесь же, -
вмешался падре - Одиннадцатилетней девочке пора бы это знать.
- А обманывать можно? - голос Иренэ звенел от гнева. - Так поступать,
как он поступил, можно?
- Может быть, ты объяснишь, в чем дело? - не скрывая раздражения,
спросил Нунке.
- Вот тебе и на! - развел руками Воронов. - Речь шла о шарадах, а
обернулось..
- Какие еще шарады и при чем здесь я? Может быть, хоть вы, Фред,
объясните?
- Думаю, что уже не стоит.
- Стоит! Стоит! Стоит! - Иренэ застучала кулачками по подлокотникам
коляски. - В нашей шараде вы должны сыграть роль коня Россинанта!
- Что за нелепость!
- Только кто же пустит ему пулю в лоб? - Иренэ подалась вперед, на ее
бледных щечках заиграл румянец, глаза заблестели.
- В конце концов всему есть предел! Донья Агнесса, я попросил бы вас
вмешаться!
- Иренэ, умоляю тебя, успокойся! И сейчас же, сию минуту попроси у
герра Нунке прощения.
