вторые. Может быть, вторые даже больше - они привлекают к себе внимание.
- Вам не кажется, что я уже давно постиг эти азбучные истины и что
задерживаться на них не стоит? Может быть, вы объясните, к какому именно
берегу я приплыл? Только конкретно, без обобщений. Прежде всего меня
интересует то, что непосредственно касается моей особы.
- А я и зашел к вам, чтобы поговорить о вашей дальнейшей судьбе. -
Нунке поудобнее расположился в кресле, давая понять, что разговор будет
длинный. Вы уже составили представление о нашем заведении?
- Ни малейшего. Конечно, я говорю не об общей направленности школы, а о
структуре, конкретных заданиях. После милой прогулки за документами мне
показалось, что я кое в чем разобрался, но с тех пор прошла неделя, а я все
еще в каком-то неведении, даже более того - нахожусь на положении
полуузника.
- То есть?
- Теперь дверь моего бокса не запирают, но, когда я хотел выйти в сад,
часовой не выпустил меня, сославшись на какой-то список, в котором нет моей
фамилии.
- То, что с вами все еще обращаются, как с новичком, сознаюсь, для меня
новость. Нераспорядительность Шлитсена, не более. Сегодня же, нет, сейчас же
исправлю досадную ошибку.
Нунке пододвинул к себе домофон и набрал номер.
- Герр Шлитсен? Это Нунке. Немедленно переведите Фреда на
преподавательский режим. Да, я здесь, у него... Если я понадоблюсь, звоните
сюда... Да... да... Но я хотел бы, чтобы нам не мешали... Потом, об этом
потом... - Нунке положил трубку и, уже обращаясь к Фреду, сказал: - Видите,
как все просто!
- Вы сказали на "преподавательский режим"?
- Об этом немного погодя. К сожалению, Воронов не выполнил порученной
ему миссии и не проинформировал вас подробно, поэтому в нашей беседе
необходимы кое-какие отступления. Начну с вопроса. Вы помните наш первый
разговор?
- Очень хорошо.
- И, верно, поняли, что задали мне немало, хлопот?
- Конечно. Только не понимаю, что послужило тому причиной. Почему
именно моя скромная персона привлекла ваше внимание?
- Вы слишком осведомленный в подобных делах человек, чтобы понять:
между риском и целью всегда стоит знак равенства. Не станет же начальник
школы тратить столько времени, денег и изобретательности только для того,
чтобы заполучить для школы еще одного кандидата в класс "Д", как мы называем
класс диверсий. На вас я возлагал и возлагаю куда более серьезные надежды.
- О!
Нунке замолчал и внимательно поглядел на Фреда. Но тот проявил свою
заинтересованность лишь этим восклицанием и теперь вопросительно смотрел на
начальника школы.
- Еще там, в Австрии, узнав о вашем пребывании в лагере военнопленных,
я решил: лучшей кандидатуры на воспитателя русского отдела мне не найти.
Поняли?
- Пока еще очень немногое. В общих чертах, как говорится.
- Как по-вашему, кого готовит наша школа?
- По опыту операции "Мадрид", назовем так вашу попытку проверить мою
боеспособность, - диверсантов, возможно разведчиков...
- Ставлю точки над "и": диверсантов, агентов-разведчиков и даже
резидентов. Учтите, даже резидентов. В школе есть русский отдел. Кроме
преподавателей специальных дисциплин, нам нужен еще и воспитатель. И я хочу,
чтобы им стали вы, Фред Шульц! Что вы на это скажете?
- Я не знаю, что входит в обязанности воспитателя.
- А догадаться, как мне кажется, ничего не стоит, особенно вам.
- Я не люблю браться за дело, руководствуясь лишь догадками.
- Мне нравится ваш деловой подход, честное слоио, нравится! Тогда не
станем тратить время на излишние разговоры, а сразу же перейдем к сути дела.
Воспитатель, с нашей точки зрения, это не надзиратель, следящий за
поведением учеников, а своеобразный художник, завершающий обучение,
шлифующий каждого из будущих агентов по заранее избранному для него образцу.
Как гончар, изготовляющий посуду различного назначения. В зависимости от
внешности, манеры держаться, учитывая, конечно, и умственные способности, мы
готовим своих воспитанников к тем амплуа, в которых им придется выступать в
России. Одного, к примеру, на роль колхозника, второго - рабочего, третьего
- мелкого служащего, еще кого-то - интеллигента-туриста... И, конечно, много
значит национальный колорит. Необходимо, чтобы тот или иной агент не только
выглядел, как русский, украинец или белорус, но и вел себя соответственно
этим национальным категориям. Малейшая ошибка, малейший просчет могут
привести к неожиданному провалу. Советская контрразведка нанесла нам немало
ощутимых ударов. Многие из них можно объяснить лишь нашим пренебрежением к
некоторым, казалось бы, незначительным деталям. Вы должны не только
тренировать учеников, а сурово и повседневно их контролировать. Даже
привычка русских завязывать шнурки на туфлях "бантиком" должна превратиться
не в простое копирование, а в настоящую потребность, которая бы вошла в
плоть и кровь. Это относится также к одежде, начиная от нижнего белья и
носков и кончая кепкой. Кстати говоря, с ней будет всего труднее. Я и сам ее
ненавижу! С едой у вас тоже будет немало хлопот. Русские употребляют много
хлеба. Приучайте к этому ваших учеников. Украинец любит борщ, а русский -
щи. Добейтесь, чтобы национальные блюда вошли в обиход. Короче: ваша
обязанность состоит в том, чтобы человек, которого мы засылаем в Россию, не
там привыкал к местным условиям, а здесь, в школе.
- А не кажется ли вам, что эта работа не по мне?
- Вы, очевидно, недооцениваете ее. Как быстро забывается печальный опыт
минувшей войны! Не могли же вы не знать о скандальном провале всей нашей
агентурной сети в первые же дни вторжения войск райха в Россию?
- Еще бы! Ну и поиздевались над нами во всем мире, когда узнали, что
красные давно держали всю нашу агентуру на длинном поводке! - не удержался
от едкой реплики Фред. - Только мы ткнулись хлоп! - и отлично засекреченной
сети разведчиков как не бывало! Верно ведь? Я знаю об этих подробностях из
третьих рук, возможно потому и преувеличиваю...
- К сожалению, нет! - поморщился Нунке. - В первые же дни войны нам
срочно пришлось забрасывать агентов, и эта-то поспешность послужила причиной
нового провала. У одного на милицейском мундире были пришиты не те пуговицы,
второй не привык ходить в сапогах, третий ел не по-ихнему. И ловили наших
агентов не только контрразведчики, но и само население...
- В первые дни войны я был в Одессе и отлично помню, как одесситы
волокли по улицам города каждого подозрительного.
- Вот видите! В общем, во время войны наша разведка понесла
колоссальные потери. Уже в военное время мы были вынуждены отказаться от
предложенных Гиммлером и Канарисом методов разведки. Они хотели заменить
хорошо натренированного разведчикаодиночку массовой агентурой и чересчур
широко размахнулись. За три предвоенных года мы заслали в Ангглию свыше
четырнадцати тысяч своих агентов. Четырнадцать тысяч! Совершенно ясно, что
такая масса новых официанток, горничных, парикмахеров не могла остаться
незамеченной.
- Покойный Бертгольд говорил мне, что в Голландию было заслано еще
больше людей - кажется, около двадцати тысяч.
- Покойный? Вы сказали "покойный Бертгольц"... Вы в этом уверены? -
заинтересовался Нунке.
Фред не заметил, как вырвалось у него это проклятое слово "покойный", и
теперь внутренне похолодел. Перед ним с фотографической точностью встала
картина его разговора с Кронне в Австрии, где он утверждал, что Берггольд
подался куда-то на север Италии и там следы его затерялись... Вот еще одна
ошибка - та мелочь, о которой только что говорил Нунке и на которой он,
Фред, может попасться.
- Как это ни печально, но я постепенно приучаю себя к этой мысли. Все
мои попытки разыскать его в Италии, как я уже вам говорил, оказались
тщетными. Никакого следа, даже намека на след! Предположение, что Бертгольду
удалось незаметно проскользнуть к своим в Швейцарию, тоже пришлось
отбросить. Как бы ни сложилась обстановка, он бы подал о себе весточку. А из
лагеря военнопленных, окажись он там, и подавно. Я знаю Бертгольда лучше,
чем кто-либо другой: нас ведь связывали не только служебные, но и семейные
отношения. Приходится предполагать самое худшее!
Как трудно было придать этим словам оттенок сдержанной боли, с которой
мужчина мужчине поверяет свои горести.
И Нунке, по всему было видно, поверил в искренность сказанного.
- Не надо терять надежды, - попробовал он успокоить собеседника. -
Имейте в виду, многие руководящие работники нашей разведки своевременно
бежали и теперь прячутся в самых отдаленных от Германии уголках мира,
конечно, под чужими фамилиями. Я уже связался с некоторыми из них и могу
запросить о Бертгольде. Возможно, вы преждевременно похоронили его.
Оказавшись где-то на чужбине, не так-то легко дать знать о себе. Уверяю вас!
- Буду безмерно вам благодарен. Простите, что отвлек вас своими личными
делами.
- Мы тоже заинтересованы в поисках такого ценного и опытного работника.
Но вернемся к теме нашего разговора. Да, ошибки многому нас научили и против
многого предостерегают. Любопытную вещь рассказал мне Воронов из практики
русской разведки во время первой мировой войны. Перед самым началом военных
действий командующий Одесским военным округой под видом точильщиков заслал в
Галицию пять своих офицеров-разведчиков. Те свободно гуляли по стране,
точили ножи, ножницы и, собрав все данные о дорогах, мостах, укрепленных
пунктах, целехонькими вернулись домой. Тогда командующий Киевским округом,
возможно движимый завистью, решил, как говорят русские, переплюнуть своего
одесского коллегу и послал в ту же Галицию уже сто восемьдесят точильщиков.
Представляете картину: изо дня в день под вашими окнами горланят: "Точить
ножи, ножницы!" Австро-венгерская разведка была не очень проворна, но и она
догадалась, в чем дело. Все "точильщики" вскоре оказались за решеткой.
Числом в нашем деле бой не выиграешь! Необходим квалифицированный одиночка.
Безупречно подготовленный. Чтобы он ничем не отличался от населения той
страны, куда его забрасывают.
- До сих пор в русском отделе школы не было воспитателя?
- Был, даже есть сейчас, но...
- Кто?
- Генерал Воронов. Один из самых одаренных работников царской
контрразведки. Он, естественно, очень хорошо знал свою страну, ее порядки.
Подчеркиваю, знал, а не знает. Ибо о новой России у него представления
довольно туманные. Эмигрировав, он больше никогда не возвращался на родину.
И это привело к досадному провалу. Мы забросили в одну из южных областей
Украины нового резидента. Самого способного нашего ученика. Он прекрасно
изучил язык, обычаи. Под видом нищего он должен был добраться до Полтавы,
где ему была обеспечена явка. Я сам осмотрел его перед полетом,
ознакомившись предварительно со множеством образцов русской живописи, где
фигурируют нищие. Все точно, хоть картину пиши с нашего разведчика. Воронов
даже расчувствовался, так напомнил ему его подопечный типичную для России
фигуру. А по дороге в Полтаву - провал! Выяснилось, Воронов не учел
главного, в Советской России нищенство ликвидировано и запрещено. Теперь вы
понимаете, почему мы вынуждены устранить Воронова!
- Мне не хотелось бы обижать старика
- О, генерал сам согласился на это. Теперь он будет обучать маскировке
- Разрешите несколько вопросов?
- Пожалуйста!
- За время жизни в России я убедился, что изменения, и не только в
экономике, а и в быту, происходят очень быстро. Как с этим ознакомиться
