преподавателю русского отдела?
- Мы получаем множество журналов и газет, причем не только центральных.
Если нас интересует какой-либо определенный район, мы различными путями
достаем районную газету, даже многотиражки фабрик и заводов. Кстати говоря,
именно в них мы иногда находим особо интересующие нас сведения. По натуре
русские люди откровенны, и порой кое-что проскальзывает, как бы они не
заботились о бдительности
- А что, если это не откровенность, а ощущение силы? Как говорится, нам
нечего бояться, если вы узнаете наши маленькие секреты? Не забывайте, мы
ведь почувствовали их силу и их гнев на собственной шкуре.
- Придет время, и мы возьмем реванш!
- Вы действительно верите в это, герр Нунке?
- Безусловно! Перспективы для этого уже начинают вырисовываться!
Учтите, война только закончилась, а дружба между вчерашними союзниками
трещит по всем швам. Тает, словно снег на солнце. Я встретился с Борманом -
удирая из Германии, он на несколько дней остановился в Испании. Борман тоже
согласен со мной. На протяжении всего вечера мы только и говорили, что о
неизбежности третьей мировой войны... О, на этот раз Германия не будет
одинока!
- Во второй мировой войне она тоже не была одинока. Почти вся Европа...
- В третьей против России выступит Германия и весь мир. Только бы
дожить нам с вами, Фред, до этого часа! А имя я действительно выбрал вам
скверное! В интимном разговоре даже язык не поворачивается. Впрочем, надо
придерживаться железного правила. Я Нунке, вы - Фред. Пока что... Вопросы
еще будут?
- Один
- Я вас слушаю
- Считаете ли вы нужным, чтобы воспитатель время от времени посещал
Россию? Боюсь, одних газет и журналов мало для детального изучения
обстановки. Я думаю, для настоящего всестороннего изучения...
- Думаю, лично вы не рискнете поехать, памятуя о заочном приговоре над
лейтенантом Комаровым. Так, кажется, произносится фамилия, под которой вас
знали в части, где вы служили?
- Произношение у вас безукоризненное. Но почему вы вдруг вспомнили мою
фамилию?
- По ассоциации... Я думаю, что вас так же легко могут узнать в России,
как узнали в Австрии.
- Это меня самого заставляет задуматься. Я не из трусливого десятка, но
сознательно рисковать, да еще после войны, из которой выскочил целым и
невредимым... Бр-р! Что-то не хочется. Приговор "расстрелять" - плохой
спутник в дороге. Может быть, в связи с этим вы подыщете другую кандидатуру
на должность воспитателя? Как-никак, а линию фронта я перешел в начале
войны. И с тех пор не был в России. Война, разруха, безусловно, все так
изменили, что я могу влипнуть в еще большую неприятность, чем Воронов... А
спросят с меня! И вам все равно придется искать кого-то другого...
- Не торопитесь с отказом...
- Я хотел, чтобы вы правильно меня поняли. Отказ мой проистекает не от
нежелания работать. Просто я мало подготовлен к такой ответственной задаче.
Ведь положение мое таково, что я лишен возможности глубоко вникнуть в суть
дела.
- Я знаю ваши деловые качества, Фред. Вашу настойчивость, инициативу. В
процессе работы что-нибудь придумаем. Поэтому я так отстаивал вашу
кандидатуру. Поверьте, мне и здесь пришлось преодолеть кое-какие трудности.
- Даже так?
- Не я один руковожу школой. Есть другие. И не все с таким доверием
относятся к вам.
- Основания?
- То, что из южной Италии вы бежали к югославской границе. Это верно?
- Да.
- Почему именно туда?
- Считал это самым простым и безопасным. Там я легко мог выдать себя за
русского
- Так я и объяснил Шлитсену. Впрочем, он...
Глаза Нунке впились в лицо Фреда.
- Не доверяет мне?
- Нет, не не доверяет, а не доверял. Хотя это не то слово. Мы не
получили никаких сведений о вашем пребывании в Югославии, и это его
обеспокоило. Вещь вполне естественная, и обижаться не стоит.
- Я обиделся не столько на него, сколько на вас.
- Правда? - Нунке удивленно поднял брови. - На меня, на человека,
который спас вам жизнь, привез сюда, хочет предоставить вам интересную и
ответственную работу? Ну, знаете, это уж ни в какие ворота не лезет!
- Вы ведь меня хорошо знали. Зачем же было так трепать мне нервы этой
мадридской операцией?
- Хотел доказать Шлитсену, что он ошибается. Как начальник школы я мог,
конечно, не согласиться на эту операцию. Но сомнения Шлитсена задели меня за
живое. Как-никак, а вы моя креатура!
- Могли бы предупредить!
- Зачем? Знай вы, что документы не такие уж важные, вы отнеслись бы к
заданию менее серьезно, а это непременно отразилось бы на результатах. Потом
еще одно: меня радовало, что я хоть немного отыграюсь за те неприятности,
которые вы мне доставили, симулируя тяжелую болезнь. Теперь мы квиты. Не
хотел вам этого говорить, но сегодня у нас откровенный разговор. Надо
покончить и с этим недоразумением.
"Хитрит ли он, ссылаясь на Шлитсена, или действительно персона фон
Гольдринга не вызывает у него ни малейших сомнений, - думал Фред. -
Возможно, из-за допущенной мною оплошности в разговоре о Бертгольде он
теперь тоже насторожится? Не надо было сегодня заговаривать о необходимости
поездки в Россию... Впрочем, чрезмерная осторожность тоже будет
подозрительна. Ничем нельзя отличаться от бывшего фон Гольдринга. Я должен
держаться с тем же апломбом, действовать решительно, независимо. На таких,
как Шлитсен, это особенно действует. А именно его и надо остерегаться..."
Ничто не выдавало волнения Фреда. Выражение лица быстро менялось в
зависимости от темы, которой касался разговор, поза была естественна, руки
спокойно лежали на ручках кресла.
- Я вижу, вы все же задумались над моим предложением, - нарушил
коротенькую паузу Нунке.
- Нет, меня волнуют взаимоотношения с Шлитсеном. Не очень приятно,
когда тебе не доверяют. Это портит настроение, мешает работать.
- О, пусть это вас не тревожит! Шлитсен положен на обе лопатки! Он даже
сам выдвинул вашу кандидатуру для выполнения одного очень сложного и
ответственного поручения...
- Теперь я буду бояться его поручений, как огня! Не очень-то приятно,
когда считают, что тебя легко провести.
- Упаси бог! Поручение совершенно серьезное.
- В чем же оно заключается?
- Об этом вам расскажет сам Шлитсен, ответственный за это дело. Сейчас
я его вызову.
Приказав своему заместителю прийти в тринадцатый бокс, Нунке с улыбкой
заметил:
- А вы не очень гостеприимный хозяин, Фред! Разговаривать за чашкой
кофе было бы значительно приятнее.
- Я не знал, что имею право что-либо заказывать. Ел, что приносили и
когда приносили...
- Опять недосмотр Шлитсена! Как воспитатель, вы имеете на это право.
- Как воспитатель? Разве мы обо всем договорились?
- А разве нет?
- Хотелось бы на свободе взвесить все "за" и "против". Вы можете дать
мне день-два?
- Значительно больше. Выполнение задания потребует много времени, и вы
сможете все хорошенько обмозговать.
- Это меня устраивает. Ваше распоряжение о смене режима останется в
силе?
- Да. Но должен предупредить, существует один строгий закон, неизменный
для всех - будь то ученик или воспитатель.
- Какой же?
- Тот, кто попал в нашу школу, выходит отсюда или до конца преданным
сотрудником, или...
- Не выходит совсем? - закончил Фред. - Не очень оригинально! Насколько
мне известно, подобный закон существует во всех родственных нашему
учреждениях.
- Считал своим долгом предупредить...
- Осталось задать один вопрос: почему вы не рассказали мне о школе еще
в Австрии? Я мог бы убежать из лагеря, и вам не пришлось бы...
- Можно было просто выкупить вас из лагеря. Кое-кто из тамошних
руководителей делает на этом неплохой бизнес. Но мне не хотелось привлекать
внимание американцев к вашей персоне. Знатоков России они ценят на вес
золота. Это - первое. Второе: я хотел, чтобы для всех вы были покойником.
Так разведчику удобнее.
- А подумали вы, герр Нунке, что у меня есть невеста, которую я люблю и
с которой хотел бы повидаться перед новой разлукой? Подумали о том, что Лора
может узнать о моей "смерти"? О том, как это тяжело на нее подействует? И в
конце концов, не могу же я совсем отказаться от личной жизни, от дорогих мне
людей! Фрау Эльза и Лора остались на чужбине, кто, как не я, должен
позаботиться об их возвращении домой, устроить их дела? Бертгольд мне
никогда бы этого не простил...
- Каюсь. Этого я не учел. Конечно, семейные обязанности - святая
святых. Я подумаю, как это исправить. Возможно, впоследствии мы предоставим
вам возможность....
Появление Шлитсена прервало разговор.
Вежливо поклонившись Нунке и едва кивнув Фреду, он остановился у кресла
шефа и ждал, пока тот предложит ему сесть.
Глядя на своих начальников, Фред едва сдерживал улыбку. Слишком жалким
выглядел Шлитсен рядом с Нунке. Один - вылощенный, подтянутый, в элегантном
спортивном костюме, в безукоризненно чистой рубашке. Второй - приземистый, с
брюшком. Пиджак был ему узок, полз вверх, от чего лацканы перекашивались и
оттопыривались. Лицо Шлитсена, хотя и было тщательно выбрито, тоже казалось
неопрятным, возможно, из-за перекошенного шрамом рта. Никому не пришло бы в
голову, что такой вот работал следователем гестапо - типичный бюргер,
отяжелевший от чрезмерного употребления пива.
Получив разрешение сесть, Шлитсен вопросительно взглянул на Нунке, а
когда тот утвердительно кивнул, перевел бесцветные глаза на Фреда.
- Насколько я понимаю, герр Нунке подготовил вас к тому, что мы хотим
поручить вам одно важное дело?
- Да. Но не сказал какое.
- Прежде чем объяснить суть, я хотел бы сделать одно замечание. То, что
мы вам поручаем, не входит в круг ваших непосредственных обязанностей.
Поэтому за вами остается право выбора: можете согласиться или отказаться,
если сочтете задание слишком трудным для себя. Для вашей будущей карьеры
лучше согласиться.
- Я считаю, что должен исходить не из соображений будущей карьеры, а из
успеха или неуспеха в выполнении задания, - бросил Фред.
- Мне нравится ваш подход к делу, - похвалил Шлитсен, но с видом такого
напыщенного превосходства, что Фред едва сдержался, чтобы не ответить
резкостью.
- Мы долго обсуждали, на кого можно возложить эту миссию, и пришли к
выводу: ваша кандидатура со всех точек зрения самая приемлемая.
- В том числе и вы? - нескрываемая ирония прозвучала в голосе Фреда.
- Почему вас интересует именно мое мнение? делая ударение на слове
"мое", спросил Шлитсен.
- Ведь вы однажды уже снаряжали меня в дорогу...
- Я только что похвалил вашу рассудительность, а теперь должен сделать
замечание: приказы руководства школы не подлежат обсуждению.
- Приказ выполню. Я человек военный и знаю дисциплину. Но в порядке
раэбора проведенной операции имею право высказать свое мнение. Так вот:
жаль, когда физические и моральные силы человека растрачиваются зря. Оружие
разведчика - это его нервы.
- Я предлагаю перейти к сути дела, - вмешался Нунке.
- Вы правы, - поклонился Шлитсен. - Начну с очень коротенького
вступления, чтобы восстановить в памяти известные вам факты. Вы знакомы с
политикой нашего правительства, основанной на физическом уничтожении
советских военнопленных. Часть из них, конечно незначительную, но
представляющую боеспособную силу, мы привлекли на свою сторону и даже
вооружили.
- Армия Власова?
- Да, армию генерала Власова. Она дралась против русских и очень
