новому поклоннику. Дело в том, что у нее был жених, молодой красавец,
капитан второго ранга, работавший в штабе соединения. Вы, верно, уже
догадались, что именно на него, а не на вдову нацелился псевдокупец. Но
как-то так получалось, что познакомиться с капитаном он не мог. Тот был
перегружен работой в штабе - ведь шла война! - и мог уделять Елене
Дмитриевне считанные часы. В такие дни она запиралась у себя в особняке и
никого больше не принимала. И выходило так: когда у Елены Дмитриевны прием -
нет капитана, если есть капитан - нет приема.
А время торопило. В Берлине не хотели, не могли больше ждать. Тогда
Альфред Бенсберг решил ускорить ход событий. Он установил наблюдение за
особняком молодой женщины и однажды, когда капитан пришел к ней, полчаса
прождав на крыльце, тоже позвонил. Раз, другой, третий... Наконец горничная
открыла дверь и, получив от позднего посетителя достаточно крупную купюру,
не очень уверенно пригласила его в гостиную.
- Подождите, Елена Дмитриевна сейчас занята.
Альфреду пришлось ждать довольно долго. Он уже начал нервничать,
предчувствуя, что и на сей раз ему не удастся познакомиться с капитаном: в
гостиную доносились отголоски довольно бурного объяснения. Слов нельзя было
разобрать, но беседа велась на верхних регистрах, как говорят музыканты.
- Я полрюмочки, - прервал рассказ Воронов, что-то в горле пересохло.
Он наскоро выпил и продолжал:
- Но все на свете кончается, даже бурные ссоры. И, наконец, Елена
Дмитриевна вошла в гостиную. Но в каком виде! Бледная, с опухшими от слез
глазами. Как всегда в таких случаях, влюбленный спросил о здоровье, молодая
женщина сослалась на головную боль. Разговор не клеился. А закончилось все
тем, что Елена Дмитриевна не выдержала и разрыдалась.
- Вы теперь мой единственный друг, - с тоской вырвалось у нее.
Слово за слово, она поведала ему свое горе: за первого мужа ее выдали
насильно, она не была счастлива, и в браке единственным ее утешением была
догадка о нежной, почтительной любви помощника мужа по службе. Она отвечала
ему ровной благодарной приязнью. Но оставшись одинокой, полюбила Сергея
Викторовича. Они обручились. Впервые Елена Дмитриевна узнала, что такое
любовь и счастье. Но сегодня утренняя почта принесла анонимное письмо.
Выяснилось - Сергей Викторович женат, у него двое детей. Она вначале сама не
поверила, вызвала Сергея с работы. Он пришел прямо из штаба. Прочитав
письмо, очень разволновался, просил прошения, уверял, что давно не живет с
женой и, лишь жалея детей, не выхлопотал официального развода. Понятно,
Елена Дмитриевна выгнала капитана. Он ушел так поспешно, что даже портфель
забыл.
Упоминание о портфеле пронзило Бенсберга, словно электрическим током.
Он уже видел его: элегантный, кожаный, с блестящими застежками, с сафьяновым
нутром, что таит в себе - нет, не тайну, которой надо овладеть, на это
нечего даже надеяться, а хоть частичку этой тайны, намек на нее,
какой-нибудь компрометирующий документ, который можно будет использовать для
шантажа.
Альфред старался вызвать чувство обиды у оскорбленной женщины,
пробудить в ее душе жажду мести.
- Это непорядочность, которую нельзя простить. Потому и развелось так
много мерзости вокруг, что все мирятся с ней. Раньше человека, нарушившего
правила чести, вызывали на дуэль. Теперь с ним в лучшем случае не
здороваются, - возмущался купчик. И вы простите вашего капитана, стоит ему
сегодня или завтра зайти за портфелем. Сердце любящей женщины не камень.
- Никогда, ни за что на свете не прощу! Прикажу вообще не пускать!
- Но ведь ему нужен портфель. Возможно, в нем служебные материалы. Я
уверен - капитан еще сегодня опомнится и прибежит за ним.
- Да, да, непременно прибежит. Чтобы выкроить время для свиданья со
мной, он часто берет с собой какие-то документы и работает дома. Это
запрещено, но так он поступает ради меня, чтобы мы чаще могли видеться. Боже
мой, умоляю вас, не оставляйте меня одну! Я не могу, я не хочу с ним
встречаться!
- Самое простое - это сейчас же отослать портфель... Ваша горничная еще
не спит?
- Я ее кликну.
- Погодите... Удобно ли поручать это прислуге?.. Они народ любопытный,
бесцеремонный, а в портфеле, кроме документов, могут оказаться и личные
письма. Ваши, к примеру. От жены. Еще от какойлибо женщины, которую он тоже
обманул. Из-за чрезмерного любопытства полуграмотной горняшки, которая
толком и не разберется в прочитанном, станут трепать ваше имя в лакейских,
кухнях и передних. Я советовал бы вам проверить содержимое портфеля.
Это почти точный диалог между Еленой Дмитриевной и псевдокупцом. Как
видите, намекая на письма от возможных соперниц, он метил в самое больное
место любящей женщины.
Затем события разворачивались так. Елена Дмитриевна вскочила и выбежала
из комнаты. Через минуту она вернулась с портфелем в руках и лихорадочно
принялась в нем рыться. Но руки плохо слушались ее, глаза ничего не видели.
Не в силах побороть волнение и стыд от того, что она, как воровка, копается
в чужих вещах, молодая женщина с отвращением швырнула злополучный портфель
на диван.
- Нет, не могу! - простонала она. - Я веду себя, как горничная, о
которой вы только что говорили. Лучше уже передать портфель из рук в руки.
- Я не хочу быть навязчивым.. Но если вы доверяете мне эту неприятную
миссию, - робко, заикаясь, пробормотал влюбленный купчик, - то я... почту
это за честь и доказательство вашей приязни... вы ведь знаете, ради вас я
готов на значительно большее...
- Я буду вам бесконечно благодарна! - искренне вырвалось у Елены
Дмитриевны.
Она взяла листок бумаги, написала адрес и протянула Бенсбергу. На
секунду ее печальные глаза повеселели, и в них блеснули лукавые огоньки.
- Это будет моей маленькой местью, - сказала она с горькой улыбкой. -
Он очень ревнив и терпеть вас не может...
- Надо ли говорить вам, друг мой, - продолжал Воронов, - что к себе в
гостиницу Бенсберг не шел, а летел. Вы можете представить и то, какова была
его радость, когда среди всякого канцелярского мусора он нашел пакет с
надписью "совершенно секретно", а в нем копию плана минных полей в Ирбенском
проливе... И, конечно, вы уже догадались, что через каких-нибудь десять
минут, а возможно, и меньше, влюбленного купчика не было в Пярну. А через
несколько дней в одном из самых фешенебельных ресторанов Берлина Альфред
Бенсберг устроил пышный банкет для своих приятелей и друзей. Колоссальное
вознаграждение, полученное Бенсбергом от разведки и военно-морского
ведомства за выполненное поручение, позволяло быть щедрым.
На этом же банкете Альфреда арестовали.
- Арестовали? - удивился Фред.
- Да... А причиной было вот что: когда корабли немецкого военного
флота, руководствуясь только что полученной картой минных полей, двинулись
через Ирбенский пролив, чтобы пройти в залив, многие суда подорвались на
минах именно в тех местах, где на карте их не было... Затонул даже крейсер
"Вильгельм".
Альфреда Бенсберга судил военный суд. Где и когда его будут судить,
знало лишь трое или четверо доверенных лиц. Однако в день первого заседания
суда на имя председателя почта доставила из Швейцарии письмо. Цитирую на
память, оно до сих пор у меня перед глазами:
"Господин председатель! В гибели третьей имперской немецкой эскадры в
водах Ирбенского пролива виновен не разведчик Альфред фон Бенсберг,
известный под кличкой "Клюг", а немецкий генштаб, который игнорировал
наличие русской контрразведки, когда планировал операцию. Это послужит вам
уроком в дальнейшем. Я буду очень огорчена, если моего коллегу и хорошо
воспитанного человека Альфреда фон Бенсберга незаслуженно сурово покарают.
Он изо всех сил стремился выполнить задание. Елена Дмитриевна".
Воронов налил одну за другой две рюмки и жадно выпил.
- Капитаном второго ранга были вы, генерал? спросил Фред.
С минуту Воронов осоловело глядел на собеседника
- Я этого не говорил... А вообще...
Были когда-то и мы рысаками
И кучеров мы имели лихих..
неожиданно свежим для своих лет голосом пропел Воронов. - Понимаете, я
того... перебрал. Когда шел к вам, уже клюкнул. И у этого стола перехватил
маленько... Стар становлюсь. Пьянею...
- Это в ваши годы опасно!
- Опасно? Да меня еще кувалдой не добьешь. И службе не вредит.
Проверяли. Поили как быка. Дрессировка старого разведчика выручает. Ни
одного секрета не выдал! Потому и держат... Выдумщик я... И эту историю с
вашим полетом в Мадрид выдумал... О, кажется, меня порядком разбирает...
Послушайте, Фред! Дайте я вас поцелую... Не хотите? А действительно, кому
нужны мои поцелуи?.. Старый одинокий ворон без гнезда! Служу, кому угодно -
кто больше даст...
Воронов схватил салфетку, заученно ловким движением перебросил ее через
левую руку.
- Чего изволите? - изогнувшись, с лакейской угодливостью спросил он.
И тотчас выпрямился.
- Фред! Не сердитесь!.. Хотя... Какой вы Фред! Такой же, как я
Воронов... Но кто я на самом деле, никогда не догадаетесь. Не хочу позорить
род... Может, перед смертью скажу. Вы в Сибири жили? Люблю Сибирь. Ох, как
люблю! Простор! Ширь! Гуляй душа без кунтуша!
Воронов оборвал разговор, силясь что-то припомнить, потер пальцами
морщины на лбу, словно разглаживая их, и махнул рукой.
- Послушайте, дружище! Я не такой уж беспамятный. Я помню... Все хорошо
помню. Шеф поручил мне рассказать вам о школе, о ее задачах и прочей
петрушке. Но я напился... В другой раз прокручу эту шарманку. Воткните этого
шпиона, - Воронов ткнул пальцем в сторону домофона, - и скажите тридцать
пятому, чтобы забирал отсюда тело старого ворона... А когда меня волочить
будут, пойте: "Ныне отпущаюши раба твоего, владыко!"
Фред позвонил.
Воронов еще что-то бормотал, порывался куда-то идти, но через минуту в
бокс явился денщик, на редкость быстро его угомонил, уложив на
коляску-кровать. Старик тотчас заснул.
А Фред, отодвинув недоеденный завтрак, подошел к окну и долго глядел в
сад. На голубом небе ни пятнышка. Но перед глазами Фреда маячили два темных
крыла. Казалось, это кружит и кружит в поисках пристанища большая черная
птица.
ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР
- Скажите, герр Нунке, для чего вы привезли меня сюда? На кой черт я
вам нужен? Именно я, Генрих фон Гольдринг? Отбросим на минутку опостылевшую
мне фамилию, на которую я должен откликаться. Кстати говоря, выбирая мне
имя, вы не проявили особой изобретательности и вкуса. Смешно, но эта мелочь,
да, мелочь, по сравнению со всем остальным, тоже раздражает меня. Словно
натянули на меня карнавальный наряд эдакого среднего дурачка... - Фред смял
только что зажженную сигарету и швырнул ее в пепельницу. - Предупреждаю, я
не привык в роли безмолвной пешки, которую хитроумные игроки двигают по
шахматной доске.
Нунке укоризненно покачал головой.
- Пфе, барон, я вас не узнаю! Проявить столько выдержки после появления
здесь, обмануть самого профессора... Хотелось бы мне рассказать ему кое-что,
а потом взглянуть на его рожу! И вот, доплыть почти до самого берега и вдруг
уже на мелком месте утратить спокойствие! Или это новая симуляция, а? Чтобы
уклониться от принятия решения, от борьбы? Я знаю многих офицеров вермахта,
которые после поражения из волков превратились в побитых псов, поджавших
хвосты.
- Я не побитый пес, но и не из тех, кто держит хвост трубой.
- Тогда я должен себя поздравить. Ибо нам вредны как первые, так и
